Ф.Тевосян, президент АН СССР С.И.Вавилов, многие светила советской науки. В «Вестник» АН Казахской ССР прислал специальную статью, посвященную юбиляру, старейшина советских геологов академик В.А.Обручев. «В день празднования пятидесятилетия жизни и свыше двадцати лет столь выдающейся научной и практической деятельности академика Сатпаева мне как основателю сибирской школы геологов, в которой он получил свою подготовку к жизненному пути, особенно приятно приветствовать его как организатора и выполнителя изучения богатств нашей родины», — писал 86-летний ученый.
Не только академик Обручев, но и многие другие, в том числе научные учреждения союзных республик, приславшие приветственные адреса и телеграммы, отмечали знаменательный факт: имя и заслуги академика Сатпаева неразрывно связаны с успехами Казахской академии наук. Поздравляя президента с его личным юбилеем, они поздравляли и Академию наук, желали ей новых достижений. Как-то само собой получалось, что имя Сатпаева сделалось чуть ли не однозначным с понятием Академии наук Казахстана.
Были и телеграммы, будившие в памяти пережитое.
«...Восхищаюсь Вашими научными заслугами», — писал академик Г.М.Кржижановский. Как тут было не вспомнить далекий 1930 год, когда никому не известный инженер Сатпаев, отчаявшись от притеснений спецов Геолкома и Главметалла, пришел на прием к председателю Госплана СССР. Глеб Максимилианович тогда основательно поддержал его, помог получить крупные ассигнования на разведку Джезказгана. Особую радость ему доставило поздравление старого большевика К.И.Бронзоса, бывшего председателя правления треста Атбасцветмет, под руководством которого Каныш Имантаевич начинал свою инженерную деятельность в Центральном Казахстане.
«...Расцветающему Казахстану нужны такие сыны, показывающие всему миру, что может сделать народ в таком содружестве наций, как наш великий Союз Советских Социалистических Республик, — писал профессор, член-корреспондент АН СССР Н.Г.Келль из Ленинграда. — Честь и слава славному пятидесятилетнему сыну казахского народа Канышу Имантаевичу Сатпаеву. Привет и искренние поздравления от русских друзей, от таких друзей, которые крепко любят и никогда не подведут, потому что они настоящие душевные друзья, уверенные в том, что им отплачивают тем же. Такой дружбе может и позавидовать любой народ, ее не так много на белом свете».
14 мая в здании театра имени Абая состоялось чествование академика Каныша Имантаевича Сатпаева. В зале сидели представители партийных, советских и общественных организаций республики, Академии наук СССР, Министерства геологии СССР, академий наук союзных республик и многих других научных учреждений страны — известные ученые, писатели, инженеры... Старейшина казахстанских геологов академик Н.Г.Кассин выступил с докладом о научной и общественной деятельности юбиляра. Затем Каныша Имантаевича приветствовали гости, специально приехавшие из Москвы, Ташкента, Баку, Минска, Фрунзе, и представители общественности республики. «Как подобает советскому ученому, Вы ревностно выполняете возложенные на Вас партией и правительством обязанности руководителя Академии наук Казахской ССР, пользуясь заслуженным уважением трудящихся республики. Ваша научная и государственная деятельность, отмечаемая сегодня общественностью, неразрывно связана с расцветом в Казахстане передовой советской науки и культуры...» — говорилось в приветственном адресе ЦК КП(б) Казахстана, Совета Министров и Президиума Верховного Совета Казахской ССР.
В заключение Каныш Имантаевич выступил с ответным словом.
«Дорогие друзья! — начал он. — Если бы меня спросили, что я считаю самым большим счастьем в своей жизни, я бы ответил, что самым большим счастьем для себя я считаю то, что мне выпала великая честь жить и работать в эпоху строительства социалистического общества в нашей стране... Этапы моей личной жизни и деятельности во всех своих лучших проявлениях неразрывно связаны, я бы сказал больше, возникли и развивались только в связи с развитием великой работы советского народа по переустройству общества на основах социализма... Жить и работать в нашу замечательную эпоху, когда есть все возможности для вдохновенного, творческого труда, когда на глазах одного поколения сбывается вековечная мечта народа о счастье, — это великая радость. Она выпала и на мою долю, и я счастлив этим. Все, что мною сделано за истекшие годы моей жизни и деятельности, вытекало из простого чувства и стремления найти и вложить свой кирпич в строительство новой жизни народов нашей Родины. Я убежден в том, что это чувство, в сущности, вдохновляет и вас, моих друзей, близких. Все хорошее, что было сказано здесь, я направляю к его настоящему адресату — великой партии Ленина, подлинному организатору и вдохновителю всех наших побед. В дальнейшей своей жизни и деятельности я, конечно, отдам все свои силы и способности беззаветному служению интересам народа, делу партии».
Это были лавры, заслуженные многолетним трудом, кипучей деятельностью, размахом свершенных дел. Всенародное признание таланта большого ученого, государственного деятеля.
Такая слава и почет могли вскружить голову кому-нибудь, но только не академику Сатпаеву. Более того, он считал все эти торжества излишними, старался убедить товарищей, чтобы не поднимали большого шума. В следующий юбилей, когда ему исполнилось шестьдесят, он категорически отказался участвовать в праздновании этой даты. Правда, некоторые газеты опубликовали статьи, посвященные ему, были телеграммы и письма. Но он, написав письмо-заявление в ЦК КП Казахстана, просил приостановить юбилейные приготовления. Такова была натура Сатпаева — не любил он громких слов, шумихи вокруг своего имени. Он долго досадовал и на столь широкое празднование своего пятидесятилетия. Была бы его воля, без всякой помпы съездил на родину — в Баянаул, в урочище Айрык, повидал бы стариков-аксакалов, земляков, с которыми в детстве играл в асыки. А потом собрал бы самых близких друзей к своему очагу и посидел с ними вечер. Вот это были б настоящие именины!..
В тот год Сатпаев все-таки съездил в родные места. Он взял с собой нескольких близких, в том числе старших дочерей Ханису и Шамшию с мужьями. Прилетев в Караганду, они отправились на автомобиле к Аккелинским горам, в Айрык. В Тендике (по-старому Арал-тобе), где раньше жил клан Чормановых, теперь обосновалась центральная усадьба колхоза. А на зимовках Сатпаевых жили чабаны этого колхоза. Каныш Имантаевич побывал на обеих, правда, старые саманные дома не сохранились, среди зарослей алабото виднелись лишь их развалины. Заглянул он и в старое здание Аккелинской русско-киргизской волостной школы. Этот дом пока еще держался, но для жилья был уже непригоден, поэтому там теперь ютили в весеннюю распутицу молодых ягнят. А дети колхозников ходили в новую школу. Каныш Имантаевич съездил и в районный центр Баянаул, побродил по местам летних откочевок своего аула. Правда, и здесь не обошлось без собраний. Земляки тоже наговорили в его адрес много добрых пожеланий и поздравлений, а в день отъезда земляки еще высказали наказ-просьбу. Они просили оказать им содействие в разведении новой породы овец-архаромериносов, недавно выведенной учеными-селекционерами Казахстана.
В том же году после завершения Карагандинской выездной сессии Академии наук, на которой Каныш Имантаевич выступил с докладом, он совершил поездку совместно с вице-президентом АН СССР И.П.Бардиным и казахстанским академиком Н.Г.Кассиным на крупнейшие месторождения черных металлов республики. Вблизи Караганды, в Темиртау, уже работал металлургический завод, который в дальнейшем должен был превратиться в огромный комбинат. В связи с предстоящей реализацией этого проекта пора было взяться за сырьевую базу будущего гиганта. Мнение авторитетного гостя, крупнейшего специалиста-металлурга Ивана Павловича Бардина много значило для Сатпаева. В тот раз они добрались даже до Джездинского рудника.
А вскоре Каныш Имантаевич с Кассиным совершили вторую поездку в прииртышские степи. Они побывали на ряде месторождений в отрогах Чингисских гор, а в конце пути заехали в Экибастуз. Здесь их тоже ожидали серьезные дела — грандиозная кладовая дешевого угля давно нуждалась в настоящем признании...
В 1950 году состоялись очередные выборы в Верховный Совет СССР. Через год — в Верховный Совет Казахской ССР. Оба раза Сатпаев был избран депутатом. Тогда же ВАК утвердила Каныша Имантаевича в профессорском звании по специальности «геология». А Президиум АН СССР назначил его членом оргбюро по подготовке и проведению объединенной сессии АН СССР и АН Узбекской ССР, посвященной вопросам геологии рудных месторождений Средней Азии. Кроме того, он был введен в члены Государственного комитета содействия строительству гидроэлектростанций и Главного туркменского канала, новых оросительных и обводнительных систем.
Так с течением времени росли слава академика, его вес как ученого и государственного деятеля.
Свидетельствует казахстанский академик Кажым Джумалиев:
«Сатпаева любил весь Казахстан. В его облике было что-то вдумчивое, ласковое, доброжелательное и в то же время мудрое. Изумительные глаза — добрые, умные, веселые, с едва приметной иронией. Над широким лбом — темные кудри, чуть-чуть тронутые сединой. На правом виске кудри спускались чуть пониже, а на левом буйно вздымались, как вьющийся весенний хмель. Он был не только красив, но и обаятелен. Люди тянулись к нему. Спокойный, ровный характер, доброта, мягкость, простота в обращении делали общение с ним радостным и приятным. Младших по возрасту он называл уменьшительными именами — Саке, Кажеке, Маке, но делал это с достоинством, не панибратствуя. Нет! Просто этот человек был доброжелателен, уважителен со всеми, с кем его сталкивала жизнь. А как тепло, лучисто он улыбался!»
В начале 1951 года по поручению Президиума АН СССР Каныш Имантаевич принял участие в организационной сессии Академии наук Таджикистана. На этом же собрании ученые братской республики единогласно избрали его почетным членом своей академии. Так высоко были оценены его заслуги в развитии научной мысли Среднеазиатских республик.
Этим новым успехом завершился целый этап в жизни Сатпаева. За ним последовали трудные годы...
Тернии
Все началось с газетной статьи об идеологических ошибках, допущенных казахстанскими историками в изложении некоторых событий прошлого. Ничего особенного не случилось бы, если бы из справедливой критики были сделаны правильные выводы. Публикацию обсудили бы в научных коллективах и исправили при новом издании некоторые разделы «Истории Казахской ССР». Но нашлись люди, которые усмотрели в этом труде не отдельные неточности и ошибки, которые иной раз случаются в исследованиях ученых, а нечто более серьезное... Историки попали в разряд националистов, началась шумная кампания по изобличению идеологических противников. А последствия ее оказались драматичны. Так, даже выдающийся писатель, гордость казахской литературы Мухтар Ауэзов был назван националистом, крупные ученые-литературоведы К.Джумалиев и Е.Исмаилов лишились профессорских кафедр, композитор А.Джубанов и некоторые другие талантливые литераторы, историки, филологи несколько лет не имели возможности плодотворно заниматься творчеством...
Нет необходимости восстанавливать все подробности и последствия этих событий 1950 года, тем более что позднее они были осуждены и исправлены партией. Но остановиться на тех из них, которые непосредственно касались Сатпаева, нам придется.
Однажды у президента Академии наук произошел разговор с одним из ответственных работников. Сатпаеву было указано на серьезные ошибки в подборе научных кадров.
— Но эти ученые, — ответил президент на предложение уволить из системы академии «нежелательные элементы», — составляют золотой фонд нашей науки. Столько лет потрачено на их подготовку...
Сатпаев не поехал в академию, хотя там ждали неотложные дела; не смог заставить себя работать ни в тот, ни в последующие дни. Даже думать не хотелось об увольнении десятков талантливых ученых. Он верил им как самому себе, и они тоже верили в своего президента. Ничего дурного даже в мыслях никто из них не держал, он был абсолютно уверен в этом; просто некоторые люди проявляют подозрительное усердие. Но как и кому все это объяснить?..
Через несколько дней разговор об «оздоровлении климата в академии» был продолжен.
— Вот мой ответ, — медленно заговорил Сатпаев, словно взвешивая каждое слово, — я не дам согласия на такую безосновательную чистку ни в одном из вверенных мне научных учреждений, во всяком случае, пока я руковожу ими.
Теперь события стали разворачиваться стремительно. Резкой критике подверглось издание эпической поэмы «Сказ об Едиге». Всем стало ясно, на кого нацелена критика. Издателем эпоса был Сатпаев. Дальше — больше. Сатпаева ложно обвинили в принадлежности в юношеские годы к молодежному клубу, объявленному националистическим. Ему предложили чистосердечно раскаяться в грехах молодости. Но Каныш Имантаевич ответил отказом. Тогда ему посоветовали написать заявление с просьбой освободить его от обязанностей президента... по состоянию здоровья.
В других обстоятельствах он, может быть, и принял бы это предложение. Каныш Имантаевич не был честолюбив и не раз выражал желание оставить свои многочисленные должности для занятий наукой. Но теперь, когда решалась судьба десятков ученых, когда была поставлена под сомнение репутация самой Академии наук — слаженно и плодотворно работающего большого научного коллектива, — уйти в тень, без борьбы оставить все на произвол судьбы, в угоду горстке людей — этого он не мог и не хотел сделать. В глубине души он верил, что трудности временные: пройдут месяцы, годы, партия исправит несправедливость. Но ведь надо дожить до этих дней, а самое главное — сохранить научные кадры! Поэтому надо сражаться до конца...
— Нет, в данный момент я не приму этого предложения, — сказал он.
В начале следующего года общее собрание академии освободило Сатпаева от поста президента; он был выведен и из состава Президиума. В постановлении говорилось: «...За грубые ошибки, допущенные в подборе и воспитании национальных научных кадров, а также за местнические принципы в выдвижении их...»
Вскоре пошли разговоры, что его освободят и от директорского поста в Институте геологических наук. Там тоже нашлись критики, недовольные его стилем руководства и сомневающиеся в правильности некоторых его теоретических работ. Они теперь развили кипучую деятельность: писали письма в высшие органы власти, организовывали жалобы, создавали разные комиссии по проверке...
Именно в те дни, когда тучи все сильнее сгущались над его головой, Каныша Имантаевича вызвали в Москву. Руководство АН СССР предложило ему возглавить один из научно-исследовательских институтов по геологии.
Предложение лестное, о лучшем и мечтать не приходилось. Союзный институт, оснащенный самым современным оборудованием, а научные кадры — слава и гордость советской геологии!
Но вопреки ожиданиям многих Каныш Имантаевич поступает по-иному. Окончательное решение этого вопроса он адресует новому руководству Академии наук Казахстана.
Динмухамеду Ахмедовичу Кунаеву, человеку, мыслящему «по-государственному, широко, смело» (как пишет Л.И.Брежнев в книге «Целина»), который сменил Каныша Имантаевича на посту президента, не хотелось расставаться с ученым такого масштаба, как Сатпаев. Он лучше всех понимал, что значит деятельность академика для руководимого им научного центра. И теперь, когда Каныша Имантаевича пригласили в Москву, он использовал это обстоятельство, чтобы защитить от необоснованных нападок доброе имя всеми уважаемого ученого, и предложил ему оставаться во главе института, обещав свою поддержку.
Каныша Имантаевича такое решение вполне устраивало. И он, позабыв свои мытарства, приступил к давно задуманной работе...
Оценивая этот сложный период, Леонид Ильич Брежнев пишет в книге «Целина»:
«Замечу, что поборники национальной обособленности под предлогом защиты „чисто национальных традиций“ обычно выступают изворотливо, редко в открытую. Напротив, ловко пользуясь ошибками противников, они хотят выглядеть, как говорится, святее папы римского. Помню, какой шум был поднят вокруг роли некоего Кенесары. Вначале объявили его прогрессивным деятелем, выступавшим за объединение Казахстана с Россией. Потом нашли документы, показывающие, что он был реакционер и объединения не одобрял... Не хочу ворошить старую историю, да и специалистом в этой области себя не считаю, а волновало меня другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Не только академик Обручев, но и многие другие, в том числе научные учреждения союзных республик, приславшие приветственные адреса и телеграммы, отмечали знаменательный факт: имя и заслуги академика Сатпаева неразрывно связаны с успехами Казахской академии наук. Поздравляя президента с его личным юбилеем, они поздравляли и Академию наук, желали ей новых достижений. Как-то само собой получалось, что имя Сатпаева сделалось чуть ли не однозначным с понятием Академии наук Казахстана.
Были и телеграммы, будившие в памяти пережитое.
«...Восхищаюсь Вашими научными заслугами», — писал академик Г.М.Кржижановский. Как тут было не вспомнить далекий 1930 год, когда никому не известный инженер Сатпаев, отчаявшись от притеснений спецов Геолкома и Главметалла, пришел на прием к председателю Госплана СССР. Глеб Максимилианович тогда основательно поддержал его, помог получить крупные ассигнования на разведку Джезказгана. Особую радость ему доставило поздравление старого большевика К.И.Бронзоса, бывшего председателя правления треста Атбасцветмет, под руководством которого Каныш Имантаевич начинал свою инженерную деятельность в Центральном Казахстане.
«...Расцветающему Казахстану нужны такие сыны, показывающие всему миру, что может сделать народ в таком содружестве наций, как наш великий Союз Советских Социалистических Республик, — писал профессор, член-корреспондент АН СССР Н.Г.Келль из Ленинграда. — Честь и слава славному пятидесятилетнему сыну казахского народа Канышу Имантаевичу Сатпаеву. Привет и искренние поздравления от русских друзей, от таких друзей, которые крепко любят и никогда не подведут, потому что они настоящие душевные друзья, уверенные в том, что им отплачивают тем же. Такой дружбе может и позавидовать любой народ, ее не так много на белом свете».
14 мая в здании театра имени Абая состоялось чествование академика Каныша Имантаевича Сатпаева. В зале сидели представители партийных, советских и общественных организаций республики, Академии наук СССР, Министерства геологии СССР, академий наук союзных республик и многих других научных учреждений страны — известные ученые, писатели, инженеры... Старейшина казахстанских геологов академик Н.Г.Кассин выступил с докладом о научной и общественной деятельности юбиляра. Затем Каныша Имантаевича приветствовали гости, специально приехавшие из Москвы, Ташкента, Баку, Минска, Фрунзе, и представители общественности республики. «Как подобает советскому ученому, Вы ревностно выполняете возложенные на Вас партией и правительством обязанности руководителя Академии наук Казахской ССР, пользуясь заслуженным уважением трудящихся республики. Ваша научная и государственная деятельность, отмечаемая сегодня общественностью, неразрывно связана с расцветом в Казахстане передовой советской науки и культуры...» — говорилось в приветственном адресе ЦК КП(б) Казахстана, Совета Министров и Президиума Верховного Совета Казахской ССР.
В заключение Каныш Имантаевич выступил с ответным словом.
«Дорогие друзья! — начал он. — Если бы меня спросили, что я считаю самым большим счастьем в своей жизни, я бы ответил, что самым большим счастьем для себя я считаю то, что мне выпала великая честь жить и работать в эпоху строительства социалистического общества в нашей стране... Этапы моей личной жизни и деятельности во всех своих лучших проявлениях неразрывно связаны, я бы сказал больше, возникли и развивались только в связи с развитием великой работы советского народа по переустройству общества на основах социализма... Жить и работать в нашу замечательную эпоху, когда есть все возможности для вдохновенного, творческого труда, когда на глазах одного поколения сбывается вековечная мечта народа о счастье, — это великая радость. Она выпала и на мою долю, и я счастлив этим. Все, что мною сделано за истекшие годы моей жизни и деятельности, вытекало из простого чувства и стремления найти и вложить свой кирпич в строительство новой жизни народов нашей Родины. Я убежден в том, что это чувство, в сущности, вдохновляет и вас, моих друзей, близких. Все хорошее, что было сказано здесь, я направляю к его настоящему адресату — великой партии Ленина, подлинному организатору и вдохновителю всех наших побед. В дальнейшей своей жизни и деятельности я, конечно, отдам все свои силы и способности беззаветному служению интересам народа, делу партии».
Это были лавры, заслуженные многолетним трудом, кипучей деятельностью, размахом свершенных дел. Всенародное признание таланта большого ученого, государственного деятеля.
Такая слава и почет могли вскружить голову кому-нибудь, но только не академику Сатпаеву. Более того, он считал все эти торжества излишними, старался убедить товарищей, чтобы не поднимали большого шума. В следующий юбилей, когда ему исполнилось шестьдесят, он категорически отказался участвовать в праздновании этой даты. Правда, некоторые газеты опубликовали статьи, посвященные ему, были телеграммы и письма. Но он, написав письмо-заявление в ЦК КП Казахстана, просил приостановить юбилейные приготовления. Такова была натура Сатпаева — не любил он громких слов, шумихи вокруг своего имени. Он долго досадовал и на столь широкое празднование своего пятидесятилетия. Была бы его воля, без всякой помпы съездил на родину — в Баянаул, в урочище Айрык, повидал бы стариков-аксакалов, земляков, с которыми в детстве играл в асыки. А потом собрал бы самых близких друзей к своему очагу и посидел с ними вечер. Вот это были б настоящие именины!..
В тот год Сатпаев все-таки съездил в родные места. Он взял с собой нескольких близких, в том числе старших дочерей Ханису и Шамшию с мужьями. Прилетев в Караганду, они отправились на автомобиле к Аккелинским горам, в Айрык. В Тендике (по-старому Арал-тобе), где раньше жил клан Чормановых, теперь обосновалась центральная усадьба колхоза. А на зимовках Сатпаевых жили чабаны этого колхоза. Каныш Имантаевич побывал на обеих, правда, старые саманные дома не сохранились, среди зарослей алабото виднелись лишь их развалины. Заглянул он и в старое здание Аккелинской русско-киргизской волостной школы. Этот дом пока еще держался, но для жилья был уже непригоден, поэтому там теперь ютили в весеннюю распутицу молодых ягнят. А дети колхозников ходили в новую школу. Каныш Имантаевич съездил и в районный центр Баянаул, побродил по местам летних откочевок своего аула. Правда, и здесь не обошлось без собраний. Земляки тоже наговорили в его адрес много добрых пожеланий и поздравлений, а в день отъезда земляки еще высказали наказ-просьбу. Они просили оказать им содействие в разведении новой породы овец-архаромериносов, недавно выведенной учеными-селекционерами Казахстана.
В том же году после завершения Карагандинской выездной сессии Академии наук, на которой Каныш Имантаевич выступил с докладом, он совершил поездку совместно с вице-президентом АН СССР И.П.Бардиным и казахстанским академиком Н.Г.Кассиным на крупнейшие месторождения черных металлов республики. Вблизи Караганды, в Темиртау, уже работал металлургический завод, который в дальнейшем должен был превратиться в огромный комбинат. В связи с предстоящей реализацией этого проекта пора было взяться за сырьевую базу будущего гиганта. Мнение авторитетного гостя, крупнейшего специалиста-металлурга Ивана Павловича Бардина много значило для Сатпаева. В тот раз они добрались даже до Джездинского рудника.
А вскоре Каныш Имантаевич с Кассиным совершили вторую поездку в прииртышские степи. Они побывали на ряде месторождений в отрогах Чингисских гор, а в конце пути заехали в Экибастуз. Здесь их тоже ожидали серьезные дела — грандиозная кладовая дешевого угля давно нуждалась в настоящем признании...
В 1950 году состоялись очередные выборы в Верховный Совет СССР. Через год — в Верховный Совет Казахской ССР. Оба раза Сатпаев был избран депутатом. Тогда же ВАК утвердила Каныша Имантаевича в профессорском звании по специальности «геология». А Президиум АН СССР назначил его членом оргбюро по подготовке и проведению объединенной сессии АН СССР и АН Узбекской ССР, посвященной вопросам геологии рудных месторождений Средней Азии. Кроме того, он был введен в члены Государственного комитета содействия строительству гидроэлектростанций и Главного туркменского канала, новых оросительных и обводнительных систем.
Так с течением времени росли слава академика, его вес как ученого и государственного деятеля.
Свидетельствует казахстанский академик Кажым Джумалиев:
«Сатпаева любил весь Казахстан. В его облике было что-то вдумчивое, ласковое, доброжелательное и в то же время мудрое. Изумительные глаза — добрые, умные, веселые, с едва приметной иронией. Над широким лбом — темные кудри, чуть-чуть тронутые сединой. На правом виске кудри спускались чуть пониже, а на левом буйно вздымались, как вьющийся весенний хмель. Он был не только красив, но и обаятелен. Люди тянулись к нему. Спокойный, ровный характер, доброта, мягкость, простота в обращении делали общение с ним радостным и приятным. Младших по возрасту он называл уменьшительными именами — Саке, Кажеке, Маке, но делал это с достоинством, не панибратствуя. Нет! Просто этот человек был доброжелателен, уважителен со всеми, с кем его сталкивала жизнь. А как тепло, лучисто он улыбался!»
В начале 1951 года по поручению Президиума АН СССР Каныш Имантаевич принял участие в организационной сессии Академии наук Таджикистана. На этом же собрании ученые братской республики единогласно избрали его почетным членом своей академии. Так высоко были оценены его заслуги в развитии научной мысли Среднеазиатских республик.
Этим новым успехом завершился целый этап в жизни Сатпаева. За ним последовали трудные годы...
Тернии
Все началось с газетной статьи об идеологических ошибках, допущенных казахстанскими историками в изложении некоторых событий прошлого. Ничего особенного не случилось бы, если бы из справедливой критики были сделаны правильные выводы. Публикацию обсудили бы в научных коллективах и исправили при новом издании некоторые разделы «Истории Казахской ССР». Но нашлись люди, которые усмотрели в этом труде не отдельные неточности и ошибки, которые иной раз случаются в исследованиях ученых, а нечто более серьезное... Историки попали в разряд националистов, началась шумная кампания по изобличению идеологических противников. А последствия ее оказались драматичны. Так, даже выдающийся писатель, гордость казахской литературы Мухтар Ауэзов был назван националистом, крупные ученые-литературоведы К.Джумалиев и Е.Исмаилов лишились профессорских кафедр, композитор А.Джубанов и некоторые другие талантливые литераторы, историки, филологи несколько лет не имели возможности плодотворно заниматься творчеством...
Нет необходимости восстанавливать все подробности и последствия этих событий 1950 года, тем более что позднее они были осуждены и исправлены партией. Но остановиться на тех из них, которые непосредственно касались Сатпаева, нам придется.
Однажды у президента Академии наук произошел разговор с одним из ответственных работников. Сатпаеву было указано на серьезные ошибки в подборе научных кадров.
— Но эти ученые, — ответил президент на предложение уволить из системы академии «нежелательные элементы», — составляют золотой фонд нашей науки. Столько лет потрачено на их подготовку...
Сатпаев не поехал в академию, хотя там ждали неотложные дела; не смог заставить себя работать ни в тот, ни в последующие дни. Даже думать не хотелось об увольнении десятков талантливых ученых. Он верил им как самому себе, и они тоже верили в своего президента. Ничего дурного даже в мыслях никто из них не держал, он был абсолютно уверен в этом; просто некоторые люди проявляют подозрительное усердие. Но как и кому все это объяснить?..
Через несколько дней разговор об «оздоровлении климата в академии» был продолжен.
— Вот мой ответ, — медленно заговорил Сатпаев, словно взвешивая каждое слово, — я не дам согласия на такую безосновательную чистку ни в одном из вверенных мне научных учреждений, во всяком случае, пока я руковожу ими.
Теперь события стали разворачиваться стремительно. Резкой критике подверглось издание эпической поэмы «Сказ об Едиге». Всем стало ясно, на кого нацелена критика. Издателем эпоса был Сатпаев. Дальше — больше. Сатпаева ложно обвинили в принадлежности в юношеские годы к молодежному клубу, объявленному националистическим. Ему предложили чистосердечно раскаяться в грехах молодости. Но Каныш Имантаевич ответил отказом. Тогда ему посоветовали написать заявление с просьбой освободить его от обязанностей президента... по состоянию здоровья.
В других обстоятельствах он, может быть, и принял бы это предложение. Каныш Имантаевич не был честолюбив и не раз выражал желание оставить свои многочисленные должности для занятий наукой. Но теперь, когда решалась судьба десятков ученых, когда была поставлена под сомнение репутация самой Академии наук — слаженно и плодотворно работающего большого научного коллектива, — уйти в тень, без борьбы оставить все на произвол судьбы, в угоду горстке людей — этого он не мог и не хотел сделать. В глубине души он верил, что трудности временные: пройдут месяцы, годы, партия исправит несправедливость. Но ведь надо дожить до этих дней, а самое главное — сохранить научные кадры! Поэтому надо сражаться до конца...
— Нет, в данный момент я не приму этого предложения, — сказал он.
В начале следующего года общее собрание академии освободило Сатпаева от поста президента; он был выведен и из состава Президиума. В постановлении говорилось: «...За грубые ошибки, допущенные в подборе и воспитании национальных научных кадров, а также за местнические принципы в выдвижении их...»
Вскоре пошли разговоры, что его освободят и от директорского поста в Институте геологических наук. Там тоже нашлись критики, недовольные его стилем руководства и сомневающиеся в правильности некоторых его теоретических работ. Они теперь развили кипучую деятельность: писали письма в высшие органы власти, организовывали жалобы, создавали разные комиссии по проверке...
Именно в те дни, когда тучи все сильнее сгущались над его головой, Каныша Имантаевича вызвали в Москву. Руководство АН СССР предложило ему возглавить один из научно-исследовательских институтов по геологии.
Предложение лестное, о лучшем и мечтать не приходилось. Союзный институт, оснащенный самым современным оборудованием, а научные кадры — слава и гордость советской геологии!
Но вопреки ожиданиям многих Каныш Имантаевич поступает по-иному. Окончательное решение этого вопроса он адресует новому руководству Академии наук Казахстана.
Динмухамеду Ахмедовичу Кунаеву, человеку, мыслящему «по-государственному, широко, смело» (как пишет Л.И.Брежнев в книге «Целина»), который сменил Каныша Имантаевича на посту президента, не хотелось расставаться с ученым такого масштаба, как Сатпаев. Он лучше всех понимал, что значит деятельность академика для руководимого им научного центра. И теперь, когда Каныша Имантаевича пригласили в Москву, он использовал это обстоятельство, чтобы защитить от необоснованных нападок доброе имя всеми уважаемого ученого, и предложил ему оставаться во главе института, обещав свою поддержку.
Каныша Имантаевича такое решение вполне устраивало. И он, позабыв свои мытарства, приступил к давно задуманной работе...
Оценивая этот сложный период, Леонид Ильич Брежнев пишет в книге «Целина»:
«Замечу, что поборники национальной обособленности под предлогом защиты „чисто национальных традиций“ обычно выступают изворотливо, редко в открытую. Напротив, ловко пользуясь ошибками противников, они хотят выглядеть, как говорится, святее папы римского. Помню, какой шум был поднят вокруг роли некоего Кенесары. Вначале объявили его прогрессивным деятелем, выступавшим за объединение Казахстана с Россией. Потом нашли документы, показывающие, что он был реакционер и объединения не одобрял... Не хочу ворошить старую историю, да и специалистом в этой области себя не считаю, а волновало меня другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39