Тот поэт,564 что Арго довел до волн фасианских,
440 Собственных плутней в любви также не мог утаить.
Им не хотят уступить в бесстыдстве Гортензий и Сервий,
Кто не решится пойти вслед за такими людьми?
Не был Сисенна смущен, когда перевел Аристида,
Тем, что в «Историю» вплел шутки бесстыдные тот.
445 Нет бесчестия в том, что Галл Ликориду прославил.
Стыдно, что Галлу язык так развязало вино.
Верить подруге своей Тибулл считает опасным,
Если готова она мужа обманывать с ним.
Он признает, что учил ее морочить ревнивца,
450 И прибавляет, что сам хитростью той же побит.
Помнит, как вслух похвалив кольцо с резною печатью,
Руку хозяйки тайком он ухитрялся пожать,
Как разговаривал с ней кивком, движением пальцев
Или на круглом столе буквы беззвучно чертил.
455 Учит настоем из трав сводить синеватые пятна,
Что оставляют его губы на теле у ней;
Сам наставляет порой чересчур беспечного мужа,
Чтобы жену охранял муж для него от других;
Знает, у дома бродя, кому залаять негромко,
460 И почему заперта, сколько ни кашляй он, дверь,565
Много советов дает и хитростям женщину учит,
Чтобы искусней она мужа могла обмануть.
Это ему не вредит, его читают и ценят,
Стал знаменитым Тибулл, принцепс, уже при тебе.
465 Те же советы дает влюбленным нежный Проперций,
А ведь и он никаким не опорочен клеймом.
Я их преемником был. Порядочность мне запрещает
Упоминать имена тех, кто известен и жив.
Я не боялся, что там, где не раз прошли невредимо
470 Все корабли, я один вдруг окажусь на мели.
Есть наставленья еще для тех, кто в кости играет,
Это у наших отцов было немалой виной.
Как разбираться в костях, каким манером их лучше
Бросить и как избежать вред приносящих «собак»,
475 Цифры какие у них на гранях и как, объявляя
Числа, выбрасывать их и увеличивать счет,
Как разноцветным бойцам удерживать линию фронта,566 —
Ибо, попав между двух вражеских, воин погиб, —
Как в наступленье идти и как отступать осторожно,
480 Если увидишь, что твой воин остался один,
Камешки как положить в тройную цепь на дощечке,
Где побеждает игрок, строя не давший прорвать.
Множество всяческих игр (не все я здесь перечислил)
Время, бесценную вещь, нам помогает убить.
485 Этот поет о мячах и о том, как нужно бросать их;
В плаванье смыслит один, в обручах сведущ другой;
Пишут в стихах о том, как лицо и волосы красить,
Этот для званых пиров твердые правила ввел.
Глину укажет иной, какая для чаш и для кубков
490 И для кувшинов с вином лучше всего подойдет.
Дымный месяц декабрь протекает в подобных досугах,
Нет вреда никому от сочинений таких.
Следом за ними и я сочинил веселые песни,
Только печальной была плата за шутки мои.
495 Кажется мне, никто из всех писателей не был
Музой погублен своей, кроме меня одного.
Что бы стало со мной, пиши я мерзкие мимы,
Где с бесстыдством любовь соединяют всегда,
Где выступает всегда в щегольском наряде распутник,
500 Где изменяет шутя глупому мужу жена?
Девушки смотрят на них, мужчины, женщины, дети,
Даже сенаторов часть тоже присутствует там.
Мало того, что слова непотребные слух оскверняют,
Что привыкают глаза это бесстыдство терпеть, —
505 Если сможет жена обмануть по-новому мужа,
Дружно одобрит ее рукоплесканьем толпа.
Пользы театр не дает, но прибылен он для поэта,
Претор за весь этот вред должен немало платить.567
Август, взгляни на счета за игры, и ты убедишься,
510 Как недешево их вольности встали тебе.
Был ты зрителем сам и устраивал зрелища часто,
Ибо в величье своем к нам снисходителен ты.
Ясным взором очей, что нужен целому миру,
Ты терпеливо смотрел на театральный разврат.
515 Если можно писать, подражая низкому, мимы,
Стоит ли кары большой избранный мною предмет?
Или твореньям таким дают безопасность подмостки,
Или сцена дает миму свободу во всем?
Изображались не раз и мои поэмы на сцене;568
520 Даже вниманье твое им удавалось привлечь.
Помнится, в римских домах красуются лица героев:
Образы их написал мастер искусной рукой.
Но кое-где по стенам увидеть можно картинку
С ликом Венеры на ней или со сценкой любви.
525 Тут с омраченным лицом сидит Аякс Теламонид,
Там злодеянье таит варварской матери взор,
Здесь Венера569, одной материнской прикрытая влагой,
Пальцами хочет отжать воду из мокрых волос.
Многие войны поют и залитое кровью оружье,
530 Те воспевают твой род, эти — деянья твои.
В узком пространстве меня заключила скупая природа,
Мало таланта и сил мне отпустила она.
Но и счастливый певец любимой тобой «Энеиды»
«Мужа и брани его» к тирскому ложу привел.570
535 В целой поэме ничто не читается с большей охотой,
Чем знаменитый рассказ о незаконной любви.
Нежной Филлиды страсть и пламя Амариллиды
На буколический лад в юности он же воспел.
Но ведь и я не теперь провинился моею поэмой:
540 Новую муку терплю я не за новую вещь.
Издана книга была, когда, проверен тобою,
Я без упрека прошел всадником мимо тебя,
Значит, те же стихи, что в юности я без опаски
Неосторожно сложил, ныне вредят старику?
545 Поздно обрушилась месть на меня за старую книжку,
Много прошло от вины до наказания лет.
Только бы ты не считал, что всякий мой труд бесполезен,
Парус на диво большой ставил и я иногда:
Это ведь я написал календарь — шестикнижие Фастов,
550 В каждой книге его месяц один заключив.
Этот недавний мой труд, для тебя написанный, Цезарь,
И посвященный тебе, участь моя прервала.
Нечто о судьбах царей подарил я высоким котурнам,571
Важные речи для них, как подобает, нашел.
555 Были созданы мной, хотя последней отделки
Им не хватает, стихи о превращениях тел.
Если бы гнев твой утих, и ты себе на досуге
Малую часть из моей книги велел прочитать,
Малую, где, рассказав о начале нашего мира,
560 Я свой труд перевел, Цезарь, к твоим временам, —
Ты убедился б, каким подарил ты меня вдохновеньем,
Как расположен я был сердцем к тебе и к твоим.
Колким словцом никого оцарапать я не пытался,
Стих мой в себе не хранит память о чьей-то вине.
565 Нет в сочиненьях моих смешения желчи и соли,
И не найти у меня ядом облитых острот.
Сколько людей и стихов ни возьми, моей Каллиопой
Не был обижен никто, кроме меня самого.
Знаю, что бедам моим не будет никто из квиритов,
570 Рад, и во многих сердцах я состраданье найду.
Я и представить себе не могу, что способны злорадно
Те, перед кем я чист, видеть паденье мое.
Этим и многим другим твое божество заклинаю:
Будь милосерден, отец, благо отчизны моей.
575 Нет, не возврата прошу в Авзонию, разве позднее,
Если ты долгой моей ссылкою будешь смягчен, —
Сделать изгнанье молю для меня безопасней немного,
Чтоб наказанье мое согласовалось с виной.
Книга третья
Элегия I
В Город вхожу я тайком, изгнанника робкая книга,
Руку измученной мне с лаской, читатель, подай.
Не опасайся, в стыд не вгоню тебя ненароком:
Я ни единым стихом не поучаю любви.
5 Так обернулась судьба моего господина, что, право,
Шутками он бы не стал скрашивать горе свое.
Да и поэму свою, незрелой юности шалость,
Ныне — поздно, увы! — сам он, кляня, осудил.
Что я несу, проверь: ничего не найдешь, кроме скорби:
10 К песням недоброй поры верный подобран размер:
Каждый второй из пары стихов припадает, хромая, —
То ли путь истомил, то ли с изъяном стопа?
Спросишь, зачем обхожусь без желтящего кедра, без пемзы?
Я покраснела бы, став краше, чем мой господин.
15 А что в потеках я вся, что буквы в пятна размыты —
Плакал поэт надо мной, портил слезами письмо.
Если же случаем речь зазвучит не совсем по-латински. —
Он, не забудь, писал, варварами окружен.
«Молви, читатель, за труд не почти: куда мне податься?
20 В Риме где я найду, книга-скиталица, кров?» —
Но из многих кому, запинаясь, я это шептала,
Еле посмел один гостью на путь навести.
«Боги тебе да пошлют, в чем отказано ими поэту, —
С миром всю жизнь прожить в сладостном отчем краю!
25 Что ж, веди… поплетусь! Хоть измаялась я, добираясь
Морем и сушей в Рим с самого края земли!»
Вел он и на ходу пояснял: «Это Цезаря форум —
Улице этой у нас имя Священной дано;
Видишь Весты храм: здесь огонь хранят и Палладий,
30 Маленький этот дом — древнего Нумы дворец».572
Вправо свернули. «Гляди: пред тобою — врата Палатина.
Это Статор: отсель начали Рим возводить».
Налюбовавшись всем, в слепительном блеске доспехов
Портик я вижу и кров, бога достойный принять.
35 «Верно, Юпитера дом?» — спросила я, так заключая
По осенившему вход листьев дубовых венку;
И, получив ответ о хозяине, смело сказала:
«Да, ошибки тут нет: это Юпитера дом!»
Но почему, объясни, перед дверью стоит величаво,
40 Тень простирая вокруг, широколиственный лавр?
Не потому ли, что дом непрестанных достоин триумфов,
И не затем ли, что он Фебом Левкадским любим?573
Правит ли праздник свой или всем он праздник приносит,
Радость мира даря необозримой земле?
45 Или же это знак, что навек он честью украшен,
Словно невянущий лавр вечнозеленой листвой?
Что знаменует венок, узнаем из надписи краткой:
Дар он от граждан, кому Цезарем жизнь спасена.
К ним, о добрый отец, одного добавь гражданина, —
50 Он на краю земли ныне в изгнанье живет
И сознает, скорбя, что вполне заслужил эту кару,
Но не злодейством каким — только ошибку свершив.
Горе мне! Я страшусь властелина и самого места.
Каждой буквой своей в страхе пред ними дрожу.
55 Видишь? Станицу мою бескровная бледность одела.
Видишь? Едва стою, мнусь со стопы на стопу.
К небу взываю: «Отцу моему о будет ли милость
Дом при его господах нынешних снова узреть?»
Дальше иду и вожатаю вслед по гордым ступеням
60 В мраморный я вхожу бога кудрявого храм,574
Где меж заморских колонн предстали все Данаиды
Вместе с исторгшим меч жестокосердым отцом,
И где дано узнавать читателю, что создавали
В долгом ученом труде новый и старый поэт.
65 Стала высматривать я сестер (исключая, понятно,
Тех, которых отец рад бы на свет не родить).
Тщетно ищу: их нет. Между тем блюститель хранилищ575
Мне покинуть велит этот священный предел.
В храм поспешаю другой,576 пристроенный прямо к театру.
70 Но и сюда для меня настрого вход воспрещен.
Не допустила меня Свобода к чертогу, который
Первым двери свои книгам поэтов открыл.
Да, стихотворца судьба на его простерлась потомство:
Сослан он сам, и детей ссылка постигла равно.
75 Может быть, некогда к нам снисхождение будет, а позже
Время само и к нему Цезаря сердце смягчит.
Вышних молю и с ними тебя (ведь не к черни взывать мне!),
О величайший бог, Цезарь, к молитве склонись!
Если заказано мне пребыванье в общественном месте,
80 Книгу позволь приютить частным хотя бы домам!
Ныне песни мои, что с позором отвергнуты всюду,
Если дозволишь, народ, в руки твои передам.
ЭЛЕГИЯ II
Стало быть, рок мне судил и Скифию тоже увидеть,
Где Ликаонова дочь ось над землею стремит.
О Пиэриды, ни вы, ни божественный отпрыск Латоны,
Сонм искушенный, жрецу не помогли своему!
5 Не было пользы мне в том, что, игривый, я не был преступен,
Что моя Муза была ветреней жизни моей,
Много я вынес беды на суше и на море, прежде
Чем приютил меня Понт, вечною стужей знобим.
Я, убегавший от дел, для мирных досугов рожденный,
10 Мнивший, что всякий тяжел силам изнеженным труд,
Все терпеливо сношу. Но ни море, лишенное портов,
Ни продолжительный путь не погубили меня.
Противоборствует дух, и тело в нем черпает силы,
15 И нестерпимое он мне помогает терпеть.
В дни, когда волны меня средь опасностей гнали и ветры,
Труд избавлял от тревог сердце больное мое.
Но лишь окончился путь и минули труды переезда,
20 Только я тронул стопой землю изгнанья, с тех пор
Плач — вся отрада моя, текут из очей моих слезы
Вод изобильнее, с гор льющихся вешней порой.
Рим вспоминаю и дом, к местам меня тянет знакомым,
И ко всему, что — увы! — в Граде оставлено мной.
Горе мне! Сколько же раз я в двери стучался могилы —
Тщетно, ни разу они не пропустили меня!
25 Стольких мечей для чего я избег и зачем угрожала,
Но не сразила гроза бедной моей головы?
Боги, вы, чьей вражды на себе испытал я упорство,
В ком соучастников зрит гнев одного божества,
Поторопите, молю, нерадивые судьбы, велите,
30 Чтоб наконец предо мной смерти открылись врата!
ЭЛЕГИЯ III
Может быть, ты удивишься тому, что чужою рукою
Это посланье мое писано: болен я был.
Болен, неведомо где, у краев неизвестного мира,
В выздоровленье своем был не уверен я сам.
5 Вообрази, как страдал я душой, не вставая с постели,
В дикой стране, где одни геты, сарматы кругом.
Климат мне здешний претит, не могу и к воде я привыкнуть,
Здесь почему-то сама мне и земля не мила.
Дом неудобный, еды не найдешь, подходящей больному,
10 Некому боли мои Фебовой лирой унять;
Друга здесь нет, кто меня утешал бы занятным рассказом
И заставлял забывать времени медленный ход.
Изнемогая, лежу за пределами стран и народов
И представляю с тоской все, чего более нет.
15 В думах, однако, моих ты одна первенствуешь, супруга,
Главная в сердце моем принадлежит тебе часть.
Ты далеко, но к тебе обращаюсь, твержу твое имя,
Ты постоянно со мной, ночь ли подходит иль день.
Даже когда — говорят — бормотал я в безумии бреда,
20 Было одно у меня имя твое на устах.
Ежели мой обессилит язык под коснеющим небом,
И уж его оживить капля не сможет вина,
Стоит мне весть принести, что жена прибыла, — и я встану,
Мысль, что увижу тебя, новой мне силы придаст.
25 Буду ль я жив, не уверен… А ты, быть может, в веселье
Время проводишь, увы, бедствий не зная моих?
Нет, дорогая жена! Убежден, что в отсутствие мужа
Обречены твои дни только печали одной.
Если, однако, мой рок мне сужденные сроки исполнил
30 И подошел уже час ранней кончины моей, —
Ах, что стоило б вам над гибнущим сжалиться, боги,
Чтобы хотя б погребен был я в родимой земле,
Хоть бы до смерти моей отложено было возмездье
Или внезапный конец ссылку мою предварил!
35 Прежде я с жизнью земной, не намучившись, мог бы расстаться —
Ныне мне жизнь продлена, чтобы я в ссылке погиб.
Значит, умру вдалеке, на каком-то безвестном прибрежье,
Здесь, где печальную смерть сами места омрачат?
Значит, мне умирать не придется в привычной постели?
40 Кто в этом крае мой прах плачем надгробным почтит?
Слезы жены дорогой, мне лицо орошая, не смогут
Остановить ни на миг быстрое бегство души?
Дать не смогу я последний наказ, и с последним прощаньем
Век безжизненных мне дружбы рука не смежит.
45 Без торжества похорон, не почтенный достойной могилой,
Мой неоплаканный прах скроет земля дикарей.
Ты же, узнав про меня, совсем помутишься рассудком,
Станешь смятенную грудь верной рукой поражать.
Будешь ты к этим краям напрасно протягивать руки,
50 Бедного мужа вотще будешь по имени звать.
Полно! Волос не рви, перестань себе щеки царапать —
Буду не в первый я раз отнят, мой свет, у тебя.
В первый раз я погиб, когда был отправлен в изгнанье, —
То была первая смерть, горшая смерть для меня.
55 Ныне, о жен образец, коль сможешь — но сможешь едва ли, —
Радуйся только, что смерть муки мои прервала.
Можешь одно: облегчать страдания мужеством сердца —
Ведь уж от бедствий былых стала ты духом тверда.
Если бы с телом у нас погибали также и души,
60 Если б я весь, целиком, в пламени жадном исчез!
Но коль в пространство летит возвышенный, смерти не зная,
Дух наш и верно о том старец самосский учил,577
Между сарматских теней появится римская, будет
Вечно скитаться средь них, варварским манам чужда.
65 Сделай, чтоб кости мои переправили в урне смиренной
В Рим, чтоб изгнанником мне и после смерти не быть.
Не запретят тебе: в Фивах сестра, потерявшая брата,
70 Похоронила его, царский нарушив запрет.
Пепел мой перемешай с листвой и толченым амомом
И за стеной городской тихо землею засыпь.
Пусть, на мрамор плиты взглянув мимолетно, прохожий
Крупные буквы прочтет кратких надгробных стихов:
«Я под сим камнем лежу, любовных утех воспеватель,
Публий Назон, поэт, сгубленный даром своим.
75 Ты, что мимо идешь, ты тоже любил, потрудись же,
Молви: Назона костям пухом да будет земля!»
К надписи слов добавлять не надо: памятник создан, —
Книги надежней гробниц увековечат певца.
Мне повредили они, но верю: они и прославят
80 Имя его и дадут вечную жизнь их творцу.
Ты же дарами почти погребальными маны супруга,
Мне на могилу цветов, мокрых от слез, принеси, —
И хоть огонь превратил мое тело бренное в пепел,
Благочестивый обряд скорбная примет зола.
85 О, написать я хотел бы еще, но голос усталый
И пересохший язык мне не дают диктовать.
Кончил. Желаю тебе — не навеки ль прощаясь — здоровья.
ЭЛЕГИЯ IV
Ты, кем и прежде я дорожил, — чью давнюю дружбу
В злой проверил час, в горьком паденье моем!
Слушай меня и верь умудренному опытом другу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55