— он твердит. — Дочь ведь жива у нее!»
Вместе стыд и любовь не ходят; с грудью наружу,
В порванном платье — такой люди видали меня.
Нет от тебя мне покоя, Фаон: тебя возвращают
Сны — и делают ночь ярче погожего дня.
125 Рядом с собой тебя нахожу, хоть ты и далеко,
Только ведь радость дарят слишком недолгую сны.
Снится мне, будто твоя рука под моей головою.
Снится, что на руку мне голову ты положил,
Твой поцелуй узнаю, языка твоего прикасанье. —
130 Кстати сорвать поцелуй, кстати вернуть ты умел.
Будто и вправду ты здесь, я шепну тебе слово, ласкаясь,
Чтобы любви послужить, губы не спят и во сне.
Стыдно сказать, что бывает затем, — но все же бывает;
Радуюсь я, а потом быть без тебя не могу.
135 Всходит Титан и взорам себя открывает и землю,
Я же тоскую, что сон быстро покинул меня.
В лес, в пещеры бегу, будто лес и пещеры помогут, —
Часто бывали они стражами наших утех.
Словно как та, что Фурий сестрой Эрихто167 гонима,
140 Мчусь я, не помня себя, космы висят по плечам.
Видят глаза нетесаный туф на сводах пещеры, —
Раньше тут был для меня мрамор мигдонский, не туф.
Лес нахожу, который не раз давал нам с тобою
Ложе и нас защищал плотным покровом листвы,
145 Не нахожу лишь того, кто владел и лесом и мною;
Что без него мне леса? Он их сокровищем был.
Вижу примятую я траву на лужайке знакомой:
Нашей тяжестью мы стебли пригнули к земле.
Здесь я легла, и к месту, где ты лежал, прижималась,
150 Милая прежде трава выпила слезы мои.
Ветки, казалось, со мной горюют, поникнув листвою,
Не было слышно меж них сладостной жалобы птиц.
Только об Итисе песнь исмарийском птица Давлиды168
Пела, печальная мать, в скорби о мести своей.
155 Итиса птица поет, а Сафо — любовь и разлуку,
Все остальное вокруг, будто бы в полночь, молчит.
Есть, прозрачней стекла, в лесу источник священный,
Верят у нас, что таит некое он божество.
Ветви над ним широко водяная раскинула ива,
160 Словно роща густа; берег травою порос;
Здесь я легла, чтоб мое отдохнуло усталое тело.
Вижу сквозь слезы: стоит рядом одна из наяд
И говорит: «Если жар безжалостный сердце сжигает,
То в Амбракийскую ты землю скорее ступай.
165 Там во всю ширь с высоты Аполлон моря озирает,
Берег Левкадским зовет или Актийским народ.169
Девкалион, когда к Пирре горел любовью, отсюда
Бросился и, невредим, лег на соленую гладь.
Тотчас ответная страсть спокойного сердца коснулась
170 Пирры, и Девкалион тотчас утишил свой пыл.
Этот закон Левкада хранит; туда отправляйся
Тотчас же и не страшись прыгнуть с вершины скалы».
Только совет отзвучал, и наяда и голос исчезли;
Я поднимаюсь, дрожа, слезы бегут по щекам.
175 Нимфа, спешу я туда, к скале, что ты указала;
Прочь боязнь: ведь ее страсть победила давно.
Что б ни случилось со мной, все я буду счастливей, чем ныне.
Ветер, меня подхвати: легкой я стала теперь.
Также и ты, Купидон, мне крылья подставь, чтоб укором
180 Вечным Левкадской волне гибель моя не была.
Фебу я там посвящу черепаху общую нашу,
Две всего лишь строки будут такие под ней:
«Лиру тебе посвящает, о Феб, благодарная Сафо,
Дар, что достоин ее, дар, что достоин тебя».
185 Но для чего ты меня посылаешь на берег Актийский,
Если и сам ты, беглец, можешь вернуться ко мне?
Ты избавленье мне дашь скорей, чем Левкадские воды,
И благодетельней ты будешь, и краше, чем Феб.
Или, тверже скалы и свирепей прибоя Левкады,
190 Хочешь, чтоб славу тебе гибель моя принесла?
Лучше грудью тесней к твоей груди мне прижаться,
Чем с вершины скалы броситься грудью в волну.
Вот моя грудь, Фаон: ее называл ты прекрасной
И многократно хвалил дар, обитающий в ней.
195 Быть бы речистой сейчас! Но боль — искусству помеха,
И средь несчастий меня дар мой покинул совсем.
Прежних нет уже сил и для песен их не хватает,
Плектр от горя молчит, лира от горя нема.
Женщины Лесбоса, вы, и невесты морской Митилены,
200 Чьи имена прославлял струн эолийских напев,
Женщины Лесбоса, к вам любовь мне честь запятнала, —
Не приходите толпой слушать кифару мою:
Все, что нравилось вам, унес Фаон, убегая…
Горе мне! Чуть было я «мой» не сказала «Фаон».
205 Мне возвратите его — и к вам вернется певица;
Он оживляет мой дар, он убивает его.
Я пытаюсь молить, но словами дикое сердце
Трону ли я или умчит их бесполезно 3ефир?
Пусть умчавший слова примчит паруса твои ветер;
210 Будь ты, медлитель, в уме — сделал бы это давно.
Если назад поплывешь, — за корабль твой обетные жертвы
Есть у меня; поспеши, сердце мое не круши!
Только отчаль: путь откроет морской рожденная в море,
Ветер корабль понесет, — только отчаль поскорей!
215 Сам Купидон слетит на корму и за руль твой возьмется,
Нежной распустит рукой и уберет паруса.
Если ж тебе по душе с пеласгийской Сафо разлука, —
Хоть и не скажешь ты, чем я заслужила ее, —
Пусть несчастной о том хоть письмо жестокое скажет,
Чтобы в Левкадских волнах я попытала судьбу.
НАУКА ЛЮБВИ
Книга первая
Кто из моих земляков не учился любовной науке,
Тот мою книгу прочти и, научась, полюби.
Знанье ведет корабли, направляя и весла и парус,
Знанье правит коней, знанью покорен Амур.
5 Автомедонт170 направлял колесницу послушной вожжою,
Тифий стоял у руля на гемонийской корме, —
Я же Венерой самой поставлен над нежным Амуром,
Я при Амуре моем — Тифий и Автомедонт.
Дик младенец Амур, и нрав у него непокладист,
10 Все же младенец — и он, ждущий умелой руки.
Звоном лирной струны сын Филиры утишил Ахилла,171
Дикий нрав укротив мирным искусством своим:
Тот, кто был страшен врагу, кто был страшен порою и другу,
Сам, страшась, предстоял перед седым стариком;
15 Тот, чья мощная длань сулила для Гектора гибель,
Сам ее подставлял под наказующий жезл.
Словно Хирону — Пелид, Амур доверен поэту:
Так же богиней рожден, так же душою строптив.
Что ж, ведь и пахотный бык ярмо принимает на шею,
20 И благородный скакун зубом грызет удила, —
Так и Амур покоряется мне, хоть и жгут мое сердце
Стрелы, с его тетивы прямо летящие в грудь.
Пусть! Чем острее стрела, чем пламенней жгучая рана,
Тем за стрелу и огонь будет обдуманней месть.
25 Лгать не хочу и не буду: наука моя не от Феба,
Не возвещает ее грающий птичий полет,
Не выходили ко мне, пастуху Аскрейской долины,
Клио и восемь сестер, вещий ведя хоровод;172
Опыт меня научил — внемлите же опытной песне!
30 Истина — вот мой предмет; благослови нас, Любовь!
Прочь от этих стихов, целомудренно-узкие ленты.
Прочь, расшитый подол, спущенный ниже колен!173
О безопасной любви я пишу, о дозволенном блуде,
Нет за мною вины и преступления нет.
35 Первое дело твое, новобранец Венериной рати,
Встретить желанный предмет, выбрать, кого полюбить.
Дело второе — добиться любви у той, кого выбрал;
Третье — надолго суметь эту любовь уберечь.
Вот уроки мои, вот нашего поприща меты —
40 К ним колесницу помчу, быстро пустив колесо.
Стало быть, прежде всего, пока все дороги открыты,
Выбери — с кем из девиц заговорить о любви?
С неба она к тебе не слетит дуновением ветра —
Чтобы красивую взять, нужно искать и искать.
45 Знает хороший ловец, где сети раскинуть на ланей,
Знает, в какой из ложбин шумный скрывается вепрь;
Знает кусты птицелов, и знает привычный удильщик
Омуты, где под водой стаями рыбы скользят;
Так и ты, искатель любви, сначала дознайся,
50 Где у тебя на пути больше девичьих добыч.
Я не заставлю тебя широкий раскидывать парус,
Незачем плавать тебе в самую дальнюю даль.
Хоть и Персею пришлось жену добывать у индусок,
И от Лаконской земли в Трою Елена плыла.
55 Столько в столице девиц, и такие в столице девицы,
Что уж не целый ли мир в Риме сошелся одном?
Жатв на Гаргарской горе, гроздей виноградных в Метимне,174
Рыб в пучине морской, птиц под покровом листвы,
Звезд ночных несчислимей красавицы в нынешнем Риме —
60 Уж не Энея ли мать трон свой поставила здесь?
Если молоденьких ты и едва подрастающих любишь —
Вот у тебя на глазах девочка в первом цвету;
Если покрепче нужна — и покрепче есть сотни и сотни,
Все напоказ хороши, только умей выбирать;
65 Если же ближе тебе красота умелых и зрелых,
То и таких ты найдешь полную меру на вкус.
Ты лишь пройдись, не спеша, под Помпеевой свежею тенью
В дни, когда солнце стоит над Геркулесовым Львом,
Или же там, где щедротами мать померилась с сыном,
70 Мрамором из-за морей пышно украсив чертог.
Не обойди колоннад, мановением Ливии вставших,175
Где привлекают глаза краски старинных картин, —
Там пятьдесят Данаид готовят погибель на братьев,
И с обнаженным мечом грозный над ними отец.
75 Не пропусти священного дня сирийских евреев
Или Венериных слез в день, как погиб Адонис;
Не позабудь и мемфисской телицы в льняном одеянье176 —
Зевса познавши любовь, учит любви она дев.
Судная площадь — и та не запретное место Амуру:
80 В шуме толпы площадной часто вскипает любовь.
Там, где мраморный ряд колонн Венерина храма,177
А перед ним в небеса бьет водомет Аппиад.
Там не однажды любовь уязвляла блюстителей права,
И охранявший других сам охраняться не мог.
85 Там не однажды немел и самый искусный вития,
Не за других говоря, а за себя самого.
И, потешаясь, глядела Венера из ближнего храма,
Как защищавший других стал беззащитен пред ней.
Но полукруглый театр — еще того лучшее место:
90 Здесь для охоты твоей больше найдется добыч.
Здесь по себе ты отыщешь любовь и отыщешь забаву —
Чтобы развлечься на раз или увлечься всерьез.
Как муравьи вереницей спешат туда и обратно,
Зерна держа в челюстях, пищу привычную впрок,
95 Или как пчелы летят по своим облюбованным рощам
И по душистым лугам вскользь от цветка и к цветку,
Модные женщины так на модные зрелища рвутся:
Толпы красавиц текут, в лицах теряется глаз.
Все хотят посмотреть и хотят, чтоб на них посмотрели, —
100 Вот где находит конец женский и девичий стыд.
Ромул, это ведь ты был первым смутителем зрелищ,
Рати своей холостой милых сабинянок дав!
Не нависали тогда покрывала над мраморным склоном,178
А на подмостки внизу рыжий не брызгал шафран, —
105 Сценою был безыскусный развал наломанных сучьев
И густолистых ветвей из палатинских дубрав,
А для народа кругом тянулись дерновые скамьи,
И заслоняла листва зной от косматых голов.
Каждый глазами себе выбирает желанную деву,
110 Каждый в сердце своем страстью безмолвной кипит.
Вот неумелый напев из этрусской дуды вылетает,
Вот пускается в пляс, трижды притопнув, плясун, —
И под ликующий плеск еще неискусных ладоней
Юношам царь подает знак к похищению жен.
115 Все срываются с мест, нетерпенье криками выдав,
Каждый добычу свою жадной хватает рукой.
Словно голубки от клюва орла летят врассыпную,
Словно овечка бежит, хищных завидя волков,
Так под напором мужчин задрожали сабинские девы:
120 Схлынул румянец с лица, трепет объемлет тела.
Страх одинаков во всех, но у каждой по-своему виден:
Эта волосы рвет, эта упала без сил,
Эта в слезах, но молчит, эта мать призывает, но тщетно,
Эта нема, эта в крик, та цепенеет, та в бег.
125 Вот их ведут чередой, добычу любовного ложа,
И от испуга в лице многие даже милей.
Если иная из них отбивалась от властного друга —
Он на руках ее нес, к жаркому сердцу прижав,
Он говорил: «Не порти очей проливными слезами!
130 Чем для отца твоя мать, будешь и ты для меня».
Ромул, ты для бойцов наилучшую добыл награду;
Дай такую и мне — тотчас пойду воевать!
Как же тут не сказать, что красоткам опасны театры
С тех знаменитых времен и до сегодняшних пор?
135 Небесполезны тебе и бега скакунов благородных —
В емком цирке Амур много находит удобств.
Здесь не придется тебе разговаривать знаками пальцев
И не придется ловить тайные взгляды в ответ.
Здесь ты хоть рядом садись, и никто тебе слова не скажет,
140 Здесь ты хоть боком прижмись — не удивится никто.
Как хорошо, что сиденья узки, что нельзя не тесниться,
Что дозволяет закон трогать красавиц, теснясь!
Здесь-то и надо искать зацепки для вкрадчивой речи,
И ничего, коли в ней пошлыми будут слова:
145 Чьи это кони, спроси у соседки с притворным вниманьем;
Ежели хлопнет коню, хлопай за нею и сам;
А как потянутся лики богов и меж ними Венера179 —
Хлопай и рук не щади, славя свою госпожу.
Если девице на грудь нечаянно сядет пылинка —
150 Эту пылинку с нее бережным пальнем стряхни.
Если пылинки и нет — все равно ты стряхни ее нежно.
Ведь для заботы такой всяческий повод хорош.
Если до самой земли у красотки скользнет покрывало —
Ты подхвати его край, чтоб не запачкала пыль:
155 Будешь вознагражден — увидишь милые ножки,
И ни за что упрекнуть дева не сможет тебя.
Кроме того, последи, чтоб никто из заднего ряда
В спину ее не толкал грубым коленом своим.
Мелочь милее всего! Как часто полезно подушку
160 Под локоток подложить для утомленной руки
Или же, веер раскрыв, на соседку повеять прохладой,
Или поставить к ногам вогнутый валик скамьи.
Благоприятен и цирк началу любовных подходов —
Благоприятен и шум возле песчаных арен.180
165 Здесь над кровавым песком воюет и отрок Венеры —
Метко он ранит сердца тем, кто на раны глядит.
Заговорить, коснуться руки, попросить объявленье,
Спор предложить об заклад, кто из бойцов победит, —
Тут и почувствуешь ты, как трепещет стрела в твоем сердце,
170 Тут-то из зрителя сам станешь участником игр.
А вспоминать ли о том, как Цезарь явил нам морскую
Битву персидских судов и кекропийских судов.181
Как от закатных морей до восточных морей собирались
Юноши с девами в Рим, разом вместивший весь мир?
175 Кто в подобной толпе не нашел бы предмета желаний?
Многих, многих, увы, пришлый измучил Амур.
Ныне же Цезарь182 ведет полки на окраины мира,
Ныне и дальний ему будет покорен Восток!
Жди расплаты, парфянин! Ликуйте, павшие с Крассом!
180 Снимется с римских орлов варварской власти позор.
Мститель грядет, с юных пор обещающий быть полководцем,
Мальчик правит войну — долг не мальчишеских лет.
Робкие души, божественных лет не считайте по пальцам —
В Цезарях доблесть цветет раньше расцветной поры.
185 Дар небесный в душе пробуждаться умеет до срока,
И не преграда ему — леность медлительных лет.
Новорожденный тиринфский герой, двух змей удушая,
И в колыбели своей сыном Юпитера был;
Вакх и поныне юнец — каким же юнцом он когда-то
190 Индию в страхе поверг под побеждающий тирс?
Годы и счастье отца в твоем начинании, отрок,
Годы и счастье отца будут в победе твоей.
Имя такое нося, ты не можешь начать по-иному:
Ныне ты юношам вождь, будешь и старцам вождем.
195 Братья есть у тебя — отомсти же за братние раны,
Есть отец у тебя — отчее право блюди.
Твой и отчизны отец тебе доверяет оружье —
Твой и отечества враг183 вырвал свой трон у отца:
Копья сыновней любви против стрел преступных нечестий
200 В бой Справедливость ведет, Верности знамя подняв.
Гибельно дело парфян — да будет им гибельна битва!
Пусть заревою страной вождь мой порадует Рим!
Марс-отец и Цезарь-отец, благодатствуйте сыну!
Оба вы боги для нас — сущий и будущий бог.
205 Я предрекаю, победа близка, и об этой победе
Петь мне обетную песнь в громкую славу твою!
Встав пред полками, полки ты моими приветишь словами —
Только бы эти слова были достойны тебя!
Груди римских мужей воспою и парфянские спины
210 И с обращенных коней стрелы, разящие вспять.
(Ты, побеждая, бежишь — что же делать, терпя пораженье?
Знак недобрый дает Марс для лукавых парфян!)184
Стало быть, будет и день, когда в золотом одеянье
На белоснежных конях в лучший ты двинешься путь,
215 А пред тобой поведут вождей с цепями на шеях,
Чтобы привычный побег их, побежденных, не спас.
Будут на это смотреть молодые мужчины и жены,
Всем растопит сердца этот блаженнейший день.
Спросит иная из них, каких государей проводят,
220 Спросит, какие несут образы рек или гор, —
Тотчас на все отвечай, отвечай, не дождавшись вопроса;
Если не знаешь и сам, то говори все равно.
Вот, скажи, в камышовом венке Евфрат полноводный,
Вот, предположим, и Тигр в гриве лазурных волос;
225 Это армянская рать, это персы, потомки Данаи,
Этот город стоял в ахеменидской земле,185
Это вождь, а это другой, а зовут его так-то.
Можешь — так правду скажи, нет — сочини поскладней.
3ваный обед — тоже славная вещь для любовных подходов,
230 И не единым вином он привлекает мужчин.
Часто и здесь, за рога ухватив, охмеленного Вакха
Нежной своею рукой клонит багряный Амур.
Брызги вина увлажняют пернатые крылья Амура —
И остается летун, отяжелев, на пиру;
235 Влажными крыльями бьет, росу отрясая хмельную,
Но и от этой росы страждут людские сердца.
В винном пылу дозревает душа до любовного пыла,
Тяжкое бремя забот тает в обильном вине.
Смех родится в устах, убогий становится гордым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Вместе стыд и любовь не ходят; с грудью наружу,
В порванном платье — такой люди видали меня.
Нет от тебя мне покоя, Фаон: тебя возвращают
Сны — и делают ночь ярче погожего дня.
125 Рядом с собой тебя нахожу, хоть ты и далеко,
Только ведь радость дарят слишком недолгую сны.
Снится мне, будто твоя рука под моей головою.
Снится, что на руку мне голову ты положил,
Твой поцелуй узнаю, языка твоего прикасанье. —
130 Кстати сорвать поцелуй, кстати вернуть ты умел.
Будто и вправду ты здесь, я шепну тебе слово, ласкаясь,
Чтобы любви послужить, губы не спят и во сне.
Стыдно сказать, что бывает затем, — но все же бывает;
Радуюсь я, а потом быть без тебя не могу.
135 Всходит Титан и взорам себя открывает и землю,
Я же тоскую, что сон быстро покинул меня.
В лес, в пещеры бегу, будто лес и пещеры помогут, —
Часто бывали они стражами наших утех.
Словно как та, что Фурий сестрой Эрихто167 гонима,
140 Мчусь я, не помня себя, космы висят по плечам.
Видят глаза нетесаный туф на сводах пещеры, —
Раньше тут был для меня мрамор мигдонский, не туф.
Лес нахожу, который не раз давал нам с тобою
Ложе и нас защищал плотным покровом листвы,
145 Не нахожу лишь того, кто владел и лесом и мною;
Что без него мне леса? Он их сокровищем был.
Вижу примятую я траву на лужайке знакомой:
Нашей тяжестью мы стебли пригнули к земле.
Здесь я легла, и к месту, где ты лежал, прижималась,
150 Милая прежде трава выпила слезы мои.
Ветки, казалось, со мной горюют, поникнув листвою,
Не было слышно меж них сладостной жалобы птиц.
Только об Итисе песнь исмарийском птица Давлиды168
Пела, печальная мать, в скорби о мести своей.
155 Итиса птица поет, а Сафо — любовь и разлуку,
Все остальное вокруг, будто бы в полночь, молчит.
Есть, прозрачней стекла, в лесу источник священный,
Верят у нас, что таит некое он божество.
Ветви над ним широко водяная раскинула ива,
160 Словно роща густа; берег травою порос;
Здесь я легла, чтоб мое отдохнуло усталое тело.
Вижу сквозь слезы: стоит рядом одна из наяд
И говорит: «Если жар безжалостный сердце сжигает,
То в Амбракийскую ты землю скорее ступай.
165 Там во всю ширь с высоты Аполлон моря озирает,
Берег Левкадским зовет или Актийским народ.169
Девкалион, когда к Пирре горел любовью, отсюда
Бросился и, невредим, лег на соленую гладь.
Тотчас ответная страсть спокойного сердца коснулась
170 Пирры, и Девкалион тотчас утишил свой пыл.
Этот закон Левкада хранит; туда отправляйся
Тотчас же и не страшись прыгнуть с вершины скалы».
Только совет отзвучал, и наяда и голос исчезли;
Я поднимаюсь, дрожа, слезы бегут по щекам.
175 Нимфа, спешу я туда, к скале, что ты указала;
Прочь боязнь: ведь ее страсть победила давно.
Что б ни случилось со мной, все я буду счастливей, чем ныне.
Ветер, меня подхвати: легкой я стала теперь.
Также и ты, Купидон, мне крылья подставь, чтоб укором
180 Вечным Левкадской волне гибель моя не была.
Фебу я там посвящу черепаху общую нашу,
Две всего лишь строки будут такие под ней:
«Лиру тебе посвящает, о Феб, благодарная Сафо,
Дар, что достоин ее, дар, что достоин тебя».
185 Но для чего ты меня посылаешь на берег Актийский,
Если и сам ты, беглец, можешь вернуться ко мне?
Ты избавленье мне дашь скорей, чем Левкадские воды,
И благодетельней ты будешь, и краше, чем Феб.
Или, тверже скалы и свирепей прибоя Левкады,
190 Хочешь, чтоб славу тебе гибель моя принесла?
Лучше грудью тесней к твоей груди мне прижаться,
Чем с вершины скалы броситься грудью в волну.
Вот моя грудь, Фаон: ее называл ты прекрасной
И многократно хвалил дар, обитающий в ней.
195 Быть бы речистой сейчас! Но боль — искусству помеха,
И средь несчастий меня дар мой покинул совсем.
Прежних нет уже сил и для песен их не хватает,
Плектр от горя молчит, лира от горя нема.
Женщины Лесбоса, вы, и невесты морской Митилены,
200 Чьи имена прославлял струн эолийских напев,
Женщины Лесбоса, к вам любовь мне честь запятнала, —
Не приходите толпой слушать кифару мою:
Все, что нравилось вам, унес Фаон, убегая…
Горе мне! Чуть было я «мой» не сказала «Фаон».
205 Мне возвратите его — и к вам вернется певица;
Он оживляет мой дар, он убивает его.
Я пытаюсь молить, но словами дикое сердце
Трону ли я или умчит их бесполезно 3ефир?
Пусть умчавший слова примчит паруса твои ветер;
210 Будь ты, медлитель, в уме — сделал бы это давно.
Если назад поплывешь, — за корабль твой обетные жертвы
Есть у меня; поспеши, сердце мое не круши!
Только отчаль: путь откроет морской рожденная в море,
Ветер корабль понесет, — только отчаль поскорей!
215 Сам Купидон слетит на корму и за руль твой возьмется,
Нежной распустит рукой и уберет паруса.
Если ж тебе по душе с пеласгийской Сафо разлука, —
Хоть и не скажешь ты, чем я заслужила ее, —
Пусть несчастной о том хоть письмо жестокое скажет,
Чтобы в Левкадских волнах я попытала судьбу.
НАУКА ЛЮБВИ
Книга первая
Кто из моих земляков не учился любовной науке,
Тот мою книгу прочти и, научась, полюби.
Знанье ведет корабли, направляя и весла и парус,
Знанье правит коней, знанью покорен Амур.
5 Автомедонт170 направлял колесницу послушной вожжою,
Тифий стоял у руля на гемонийской корме, —
Я же Венерой самой поставлен над нежным Амуром,
Я при Амуре моем — Тифий и Автомедонт.
Дик младенец Амур, и нрав у него непокладист,
10 Все же младенец — и он, ждущий умелой руки.
Звоном лирной струны сын Филиры утишил Ахилла,171
Дикий нрав укротив мирным искусством своим:
Тот, кто был страшен врагу, кто был страшен порою и другу,
Сам, страшась, предстоял перед седым стариком;
15 Тот, чья мощная длань сулила для Гектора гибель,
Сам ее подставлял под наказующий жезл.
Словно Хирону — Пелид, Амур доверен поэту:
Так же богиней рожден, так же душою строптив.
Что ж, ведь и пахотный бык ярмо принимает на шею,
20 И благородный скакун зубом грызет удила, —
Так и Амур покоряется мне, хоть и жгут мое сердце
Стрелы, с его тетивы прямо летящие в грудь.
Пусть! Чем острее стрела, чем пламенней жгучая рана,
Тем за стрелу и огонь будет обдуманней месть.
25 Лгать не хочу и не буду: наука моя не от Феба,
Не возвещает ее грающий птичий полет,
Не выходили ко мне, пастуху Аскрейской долины,
Клио и восемь сестер, вещий ведя хоровод;172
Опыт меня научил — внемлите же опытной песне!
30 Истина — вот мой предмет; благослови нас, Любовь!
Прочь от этих стихов, целомудренно-узкие ленты.
Прочь, расшитый подол, спущенный ниже колен!173
О безопасной любви я пишу, о дозволенном блуде,
Нет за мною вины и преступления нет.
35 Первое дело твое, новобранец Венериной рати,
Встретить желанный предмет, выбрать, кого полюбить.
Дело второе — добиться любви у той, кого выбрал;
Третье — надолго суметь эту любовь уберечь.
Вот уроки мои, вот нашего поприща меты —
40 К ним колесницу помчу, быстро пустив колесо.
Стало быть, прежде всего, пока все дороги открыты,
Выбери — с кем из девиц заговорить о любви?
С неба она к тебе не слетит дуновением ветра —
Чтобы красивую взять, нужно искать и искать.
45 Знает хороший ловец, где сети раскинуть на ланей,
Знает, в какой из ложбин шумный скрывается вепрь;
Знает кусты птицелов, и знает привычный удильщик
Омуты, где под водой стаями рыбы скользят;
Так и ты, искатель любви, сначала дознайся,
50 Где у тебя на пути больше девичьих добыч.
Я не заставлю тебя широкий раскидывать парус,
Незачем плавать тебе в самую дальнюю даль.
Хоть и Персею пришлось жену добывать у индусок,
И от Лаконской земли в Трою Елена плыла.
55 Столько в столице девиц, и такие в столице девицы,
Что уж не целый ли мир в Риме сошелся одном?
Жатв на Гаргарской горе, гроздей виноградных в Метимне,174
Рыб в пучине морской, птиц под покровом листвы,
Звезд ночных несчислимей красавицы в нынешнем Риме —
60 Уж не Энея ли мать трон свой поставила здесь?
Если молоденьких ты и едва подрастающих любишь —
Вот у тебя на глазах девочка в первом цвету;
Если покрепче нужна — и покрепче есть сотни и сотни,
Все напоказ хороши, только умей выбирать;
65 Если же ближе тебе красота умелых и зрелых,
То и таких ты найдешь полную меру на вкус.
Ты лишь пройдись, не спеша, под Помпеевой свежею тенью
В дни, когда солнце стоит над Геркулесовым Львом,
Или же там, где щедротами мать померилась с сыном,
70 Мрамором из-за морей пышно украсив чертог.
Не обойди колоннад, мановением Ливии вставших,175
Где привлекают глаза краски старинных картин, —
Там пятьдесят Данаид готовят погибель на братьев,
И с обнаженным мечом грозный над ними отец.
75 Не пропусти священного дня сирийских евреев
Или Венериных слез в день, как погиб Адонис;
Не позабудь и мемфисской телицы в льняном одеянье176 —
Зевса познавши любовь, учит любви она дев.
Судная площадь — и та не запретное место Амуру:
80 В шуме толпы площадной часто вскипает любовь.
Там, где мраморный ряд колонн Венерина храма,177
А перед ним в небеса бьет водомет Аппиад.
Там не однажды любовь уязвляла блюстителей права,
И охранявший других сам охраняться не мог.
85 Там не однажды немел и самый искусный вития,
Не за других говоря, а за себя самого.
И, потешаясь, глядела Венера из ближнего храма,
Как защищавший других стал беззащитен пред ней.
Но полукруглый театр — еще того лучшее место:
90 Здесь для охоты твоей больше найдется добыч.
Здесь по себе ты отыщешь любовь и отыщешь забаву —
Чтобы развлечься на раз или увлечься всерьез.
Как муравьи вереницей спешат туда и обратно,
Зерна держа в челюстях, пищу привычную впрок,
95 Или как пчелы летят по своим облюбованным рощам
И по душистым лугам вскользь от цветка и к цветку,
Модные женщины так на модные зрелища рвутся:
Толпы красавиц текут, в лицах теряется глаз.
Все хотят посмотреть и хотят, чтоб на них посмотрели, —
100 Вот где находит конец женский и девичий стыд.
Ромул, это ведь ты был первым смутителем зрелищ,
Рати своей холостой милых сабинянок дав!
Не нависали тогда покрывала над мраморным склоном,178
А на подмостки внизу рыжий не брызгал шафран, —
105 Сценою был безыскусный развал наломанных сучьев
И густолистых ветвей из палатинских дубрав,
А для народа кругом тянулись дерновые скамьи,
И заслоняла листва зной от косматых голов.
Каждый глазами себе выбирает желанную деву,
110 Каждый в сердце своем страстью безмолвной кипит.
Вот неумелый напев из этрусской дуды вылетает,
Вот пускается в пляс, трижды притопнув, плясун, —
И под ликующий плеск еще неискусных ладоней
Юношам царь подает знак к похищению жен.
115 Все срываются с мест, нетерпенье криками выдав,
Каждый добычу свою жадной хватает рукой.
Словно голубки от клюва орла летят врассыпную,
Словно овечка бежит, хищных завидя волков,
Так под напором мужчин задрожали сабинские девы:
120 Схлынул румянец с лица, трепет объемлет тела.
Страх одинаков во всех, но у каждой по-своему виден:
Эта волосы рвет, эта упала без сил,
Эта в слезах, но молчит, эта мать призывает, но тщетно,
Эта нема, эта в крик, та цепенеет, та в бег.
125 Вот их ведут чередой, добычу любовного ложа,
И от испуга в лице многие даже милей.
Если иная из них отбивалась от властного друга —
Он на руках ее нес, к жаркому сердцу прижав,
Он говорил: «Не порти очей проливными слезами!
130 Чем для отца твоя мать, будешь и ты для меня».
Ромул, ты для бойцов наилучшую добыл награду;
Дай такую и мне — тотчас пойду воевать!
Как же тут не сказать, что красоткам опасны театры
С тех знаменитых времен и до сегодняшних пор?
135 Небесполезны тебе и бега скакунов благородных —
В емком цирке Амур много находит удобств.
Здесь не придется тебе разговаривать знаками пальцев
И не придется ловить тайные взгляды в ответ.
Здесь ты хоть рядом садись, и никто тебе слова не скажет,
140 Здесь ты хоть боком прижмись — не удивится никто.
Как хорошо, что сиденья узки, что нельзя не тесниться,
Что дозволяет закон трогать красавиц, теснясь!
Здесь-то и надо искать зацепки для вкрадчивой речи,
И ничего, коли в ней пошлыми будут слова:
145 Чьи это кони, спроси у соседки с притворным вниманьем;
Ежели хлопнет коню, хлопай за нею и сам;
А как потянутся лики богов и меж ними Венера179 —
Хлопай и рук не щади, славя свою госпожу.
Если девице на грудь нечаянно сядет пылинка —
150 Эту пылинку с нее бережным пальнем стряхни.
Если пылинки и нет — все равно ты стряхни ее нежно.
Ведь для заботы такой всяческий повод хорош.
Если до самой земли у красотки скользнет покрывало —
Ты подхвати его край, чтоб не запачкала пыль:
155 Будешь вознагражден — увидишь милые ножки,
И ни за что упрекнуть дева не сможет тебя.
Кроме того, последи, чтоб никто из заднего ряда
В спину ее не толкал грубым коленом своим.
Мелочь милее всего! Как часто полезно подушку
160 Под локоток подложить для утомленной руки
Или же, веер раскрыв, на соседку повеять прохладой,
Или поставить к ногам вогнутый валик скамьи.
Благоприятен и цирк началу любовных подходов —
Благоприятен и шум возле песчаных арен.180
165 Здесь над кровавым песком воюет и отрок Венеры —
Метко он ранит сердца тем, кто на раны глядит.
Заговорить, коснуться руки, попросить объявленье,
Спор предложить об заклад, кто из бойцов победит, —
Тут и почувствуешь ты, как трепещет стрела в твоем сердце,
170 Тут-то из зрителя сам станешь участником игр.
А вспоминать ли о том, как Цезарь явил нам морскую
Битву персидских судов и кекропийских судов.181
Как от закатных морей до восточных морей собирались
Юноши с девами в Рим, разом вместивший весь мир?
175 Кто в подобной толпе не нашел бы предмета желаний?
Многих, многих, увы, пришлый измучил Амур.
Ныне же Цезарь182 ведет полки на окраины мира,
Ныне и дальний ему будет покорен Восток!
Жди расплаты, парфянин! Ликуйте, павшие с Крассом!
180 Снимется с римских орлов варварской власти позор.
Мститель грядет, с юных пор обещающий быть полководцем,
Мальчик правит войну — долг не мальчишеских лет.
Робкие души, божественных лет не считайте по пальцам —
В Цезарях доблесть цветет раньше расцветной поры.
185 Дар небесный в душе пробуждаться умеет до срока,
И не преграда ему — леность медлительных лет.
Новорожденный тиринфский герой, двух змей удушая,
И в колыбели своей сыном Юпитера был;
Вакх и поныне юнец — каким же юнцом он когда-то
190 Индию в страхе поверг под побеждающий тирс?
Годы и счастье отца в твоем начинании, отрок,
Годы и счастье отца будут в победе твоей.
Имя такое нося, ты не можешь начать по-иному:
Ныне ты юношам вождь, будешь и старцам вождем.
195 Братья есть у тебя — отомсти же за братние раны,
Есть отец у тебя — отчее право блюди.
Твой и отчизны отец тебе доверяет оружье —
Твой и отечества враг183 вырвал свой трон у отца:
Копья сыновней любви против стрел преступных нечестий
200 В бой Справедливость ведет, Верности знамя подняв.
Гибельно дело парфян — да будет им гибельна битва!
Пусть заревою страной вождь мой порадует Рим!
Марс-отец и Цезарь-отец, благодатствуйте сыну!
Оба вы боги для нас — сущий и будущий бог.
205 Я предрекаю, победа близка, и об этой победе
Петь мне обетную песнь в громкую славу твою!
Встав пред полками, полки ты моими приветишь словами —
Только бы эти слова были достойны тебя!
Груди римских мужей воспою и парфянские спины
210 И с обращенных коней стрелы, разящие вспять.
(Ты, побеждая, бежишь — что же делать, терпя пораженье?
Знак недобрый дает Марс для лукавых парфян!)184
Стало быть, будет и день, когда в золотом одеянье
На белоснежных конях в лучший ты двинешься путь,
215 А пред тобой поведут вождей с цепями на шеях,
Чтобы привычный побег их, побежденных, не спас.
Будут на это смотреть молодые мужчины и жены,
Всем растопит сердца этот блаженнейший день.
Спросит иная из них, каких государей проводят,
220 Спросит, какие несут образы рек или гор, —
Тотчас на все отвечай, отвечай, не дождавшись вопроса;
Если не знаешь и сам, то говори все равно.
Вот, скажи, в камышовом венке Евфрат полноводный,
Вот, предположим, и Тигр в гриве лазурных волос;
225 Это армянская рать, это персы, потомки Данаи,
Этот город стоял в ахеменидской земле,185
Это вождь, а это другой, а зовут его так-то.
Можешь — так правду скажи, нет — сочини поскладней.
3ваный обед — тоже славная вещь для любовных подходов,
230 И не единым вином он привлекает мужчин.
Часто и здесь, за рога ухватив, охмеленного Вакха
Нежной своею рукой клонит багряный Амур.
Брызги вина увлажняют пернатые крылья Амура —
И остается летун, отяжелев, на пиру;
235 Влажными крыльями бьет, росу отрясая хмельную,
Но и от этой росы страждут людские сердца.
В винном пылу дозревает душа до любовного пыла,
Тяжкое бремя забот тает в обильном вине.
Смех родится в устах, убогий становится гордым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55