Ленивую истому излуч
ал каждый камень.
В конце концов они, наверное, сумеют привыкнуть к этому покою, приспособи
ться к таинственной чужой жизни, умеющей выращивать каменные леса и пере
страивать скалы. Вряд ли смогут ее понять. Слишком отличны организации, ц
ели и пути развития этой субстанции от человеческой. Возможно, удастся с
уществовать рядом, не мешая друг другу. Все успокоится, войдет в привычну
ю колею, и тогда они медленно начнут забывать. Начнут забывать, кто они, от
куда, как очутились здесь. Ежедневные заботы о воде, о хлорелловой похлеб
ке, о создании комфортабельных пещер станут самыми главными в жизни прос
то потому, что у них не останется других. Потом начнется деградация… Пост
епенно они забудут все, что знали. Перестанут быть людьми под этим зелены
м солнцем. Их слишком мало для того, чтобы создать жизнеспособную колони
ю… Физик остановился, поставил канистру на землю и осмотрелся. Все те же н
евысокие серые холмы вокруг, марево раскаленного воздуха. Физик вытер кр
упные капли пота, тяжело вздохнул и присел на каменный обломок. Ему уже за
сорок, пора бы остепениться, перестать шататься по дальним дорогам, осес
ть на Земле. Наверно, эта экспедиция стала бы последней, если бы из нее уда
лось вернуться. Он снял майку, недовольно растер свое не в меру раздавшее
ся тело. За последние месяцы, перед катастрофой, он пренебрегал гимнасти
кой, старался избегать обременительных процедур. Доктор был им недоволе
н и часто высмеивал его в кают-компании. Доктор… Подтянутый, сухопарый, с
легкой сединой в густой шевелюре, он был для них примером, образцом космо
проходца прошлого века, когда бесконечные тренировки превращали челов
ека в сплошной клубок мышц, а строгие медицинские комиссии оставляли на
Земле тех, кто не мог справиться с собственным телом. В век автоматики мно
гое изменилось. К лучшему ли? Это еще вопрос… Сумеют ли они, изнеженные лич
инки своего заботливо сотканного механического кокона, справиться в бо
рьбе с чужим миром, выстоять, попросту выжить?
Он тяжело поднялся с камня. Все тело ломило после ночи, проведенной на жес
тком песчаном ложе. Сколько им еще предстоит таких ночей, пока появится х
отя бы проблеск надежды? Хорошо, что ему удалось скрыть от Практиканта вс
ю серьезность их положения. Мальчишка не глуп, он о многом догадался сам, н
о пусть у него останется мечта. Нельзя человека, перед которым только отк
рывается жизнь, лишать надежды на возвращение домой… Физик медленно поб
рел дальше и не смог удержаться от вопроса, заданного себе самому: есть ли
она, эта надежда, на самом деле? На что, собственно, они могли рассчитывать?
Только на контакт с чужим разумом. Но как его наладить, этот контакт, если
неизвестно, к чему он стремился, что может, во имя чего живет? Знакомы ли ем
у понятия гуманности? Контакт Ч их единственная надежда. Если контакт н
е состоится, если им не помогут Ч все тогда потеряет смысл.
Физик не мог предположить, что в эту самую минуту уже началась вторая, и по
следняя, попытка контакта, окончившаяся неудачей. И он не мог знать, что вс
его один шаг отделяет его самого от участия в этой попытке и от необходим
ости ответить на вопрос: «Какие вы, люди? Ч поставленный чужим разумом.
Ч Знакомы ли вам понятия гуманности, доброты?» Он не знал, что на подобные
вопросы уже ответили все его товарищи. Что незадолго до этого голубая вс
пышка от выстрела бластера перевела в самом начале попытку контакта с До
ктором и Кибернетиком в крысиный лабиринт, что Практиканту показали, как
с ним самим случилось несчастье, хотя никакого несчастья не было, а Практ
икант уже бросился его спасать. Ничего этого Физик не знал, а если бы и зна
л, то все равно не успел бы разобраться во всей сложности ситуации, потому
что ему самому была уже предложена задача и надо было отвечать на заданн
ый вопрос, хотя самого вопроса он не слышал и не предполагал даже, что он з
адан.
Задача, предложенная ему, была предельно проста. Те, кто ее задумал, уже зн
али глубину и сложность человеческой психологии и потому не хотели риск
овать. Условия задачи выглядели примерно так: если путник С идет из пункт
а А в пункт В и по дороге ему предложен выбор одного из двух совершенно рав
нозначных путей, то какой путь он выберет? Какой путь он выберет, если путь
Л1 ничем не отличается от пути Л2? Ничем, кроме того, что, пройдя по пути Л2, че
ловек принесет гибель колонии отличных от него и совершенно неизвестны
х ему живых существ?
Ущелье, по которому шел Физик, разделилось на два рукава. Почему-то казало
сь, что раньше здесь был только один рукав, и теперь он не знал, куда поверн
уть. Оба рукава точно шли на север, к площадке, где его ждал Практикант. Он п
роверил их направление по схеме, которую успел набросать скорее по привы
чке, так как до воды прошел не больше километра и хорошо помнил дорогу. Ни
на карте, ни в памяти не было правого рукава. Он свернул в него именно пото
му, что любопытство в человеке развито сильнее многих других чувств, это
го не могли предположить те, кто ставил условия задачи.
Под ногами среди мелкого щебня с сухим треском лопались какие-то шарики.
Физик нагнулся. Округлые белые тельца упрямо карабкались с одного склон
а ущелья на другой. Живая лента трехметровой ширины, состоящая из этих ст
ранных насекомых, преградила ему путь. «Какие-то паучки; жизнь здесь все-
таки есть, хотя бы в этих примитивных формах, и, значит, Доктор ошибался, Ч
подумал он. Ч Слишком мы любим поспешные выводы. Эта колония похожа на ми
грирующих земных муравьев».
Существа ловко карабкались на отвесные стены ущелья. У них было всего тр
и гибкие лапы с коготками и не было глаз. Одна лапа впереди, две сзади.
«Надо будет поймать двух-трех и засушить для Доктора…»
Не было ни малейшей возможности обойти эту шевелящуюся живую ленту, и оч
ень не хотелось возвращаться. Осторожно балансируя на камнях, Физик стал
пробираться вперед, стараясь причинить как можно меньше вреда тем, кто п
олз у него под ногами. Собственные цели всегда казались человеку значите
льней тех, кого он съедал за обедом и на кого случайно наступал на лесной т
ропинке. Во всяком случае, к этому он привык на Земле и не предполагал, что
у некоторых существ возможна собственная точка зрения на этот счет.
Физик уже пересек почти всю ленту, раздавив не больше десятка насекомых,
и занес ногу для последнего шага, но тут непрочный камень подвел его. Чело
век пошатнулся и выронил канистру в самую гущу живой ленты. Наверное, это
переполнило чашу терпения. Мир раскололся. В ушах засвистел ветер. Физик
почувствовал себя втиснутым в какое-то узкое пространство. Наверное, эт
о была трещина. Точно разобраться в этом он не мог, так как кругом царил по
лнейший мрак. Сам переход в это новое для него состояние прошел довольно
плавно, без резких толчков и настолько быстро, что он просто не успел поня
ть, что произошло.
С трудом выбравшись из расселины, Физик оказался на высокогорном плато,
в совершенно незнакомой местности. Скалы здесь казались нагроможденны
ми друг на друга без всякой видимой системы. Он даже не сумел определить г
раницу главного водораздела, чтобы хоть приблизительно узнать, в какой с
тороне находится море. Дышалось гораздо труднее, чем на равнине, и это гов
орило о большой высоте. Почему-то его не очень беспокоило положение, в кот
орое он попал, может быть, потому, что подсознательно он надеялся, что те, к
то перенес его сюда, позаботятся и о возвращении. Однако прошел день, и нич
его не случилось. Больше всего он удивлялся тому, что чувство голода почт
и притупилось, хотя последний раз они поужинали с Практикантом три дня н
азад. Даже пить не хотелось. Очевидно, в организме происходила какая-то пе
рестройка, замедлившая все внутренние процессы. Возможно, это побочное в
лияние радиации.
Ночью его мучили кошмары. Светящиеся скалы надвигались и давили его, кам
енная трава росла почему-то на голове у Доктора. Раза три он вскакивал и с
лушал, но ни единого звука не доносилось из ночной темноты. Небо было на ре
дкость чистым. Огромные голубые звезды слагали искаженную картину созв
ездий. Десятки световых лет отделяли его от настоящего дома, и, может быть
, поэтому не имело особого значения его теперешнее положение. Какая, собс
твенно, разница, где ему находиться? У светящегося валуна рядом с Практик
антом или здесь? Но разница была. Особенно остро он ощутил ее перед рассве
том, когда, проснувшись, с ужасом подумал, что, возможно, остался один на эт
ой планете под равнодушными звездами. Он старался убедить себя в том, как
нелепа эта мысль, просто расшатались нервы, угнетающе подействовала огр
омная и пустая ночь, неживые предрассветные тени скал. Но ничто не могло з
аглушить в нем первобытного ужаса. Было чистым безумием карабкаться по к
амням в темноте. Каждую минуту он мог сорваться с крутой поверхности или
провалиться в трещину. Но до рассвета с ним ничего не случилось. Весь день
Физик двигался на юго-восток, стараясь выбирать дорогу в тени скал, чтобы
хоть на время укрыться от жгучих лучей зеленого солнца.
Вечером он заснул в какой-то расселине, совершенно измученный. А утром, не
успев окончательно прийти в себя, упрямо побрел на юго-восток. Из всех сл
едующих дней пути он помнил только стрелку компаса, изнуряющую жару и от
чаянное желание прекратить бессмысленную борьбу. Иногда попадались кл
ючи с холодной водой. И это была его единственная маленькая радость. Удав
алось напиться, смочить голову. Сознание ненадолго прояснялось, но тогда
начиналась мучительная борьба с самим собой. Ему казалось, что он идет со
всем не в ту сторону, да и откуда ему знать, где здесь могла быть «та сторон
а»? Он кричал проклятия скалам и тем, кто сыграл с ним эту подлую шутку, но с
калы оставались равнодушны, и никто не отзывался на его крики.
Ночью, взобравшись на самую высокую вершину, он увидел далеко за горизон
том синеватое электрическое зарево. От радости едва не сорвался, но, видн
о, в голове уже совсем помутилось, потому что он не засек по компасу азимут
а и утром потерял направление. Весь день он пролежал, зарывшись в пыль сре
ди камней, и дал себе слово, что если ночью не увидит опять этого зарева, то
бросится со скалы вниз. Он даже выбрал с вечера подходящее место, где камн
и у подножия были особенно острыми.
Ночью он опять видел зарево. На этот раз азимут выскоблил на плоском каме
нном осколке. К вечеру второго дня, спустившись по отвесной стене со след
ами выбоин и обрывками нейлонового троса, он очутился у поворота в ущель
е, где Кибернетик и Доктор разбили лагерь.
Прожектор Кибернетик зажег сразу, как только они с Доктором добрались до
шлюпки, хотя в этом не было никакой надобности. Начинался день. Почему-то
обоим показалось, что от желтого электрического света ночной кошмар раз
веется, уйдет от них навсегда. Сначала их удивило, что из двух прожекторов
шлюпки загорелся один Ч аварийный, и только потом они вспомнили, что име
нно по прожектору пришелся ночью основной удар неизвестного им электри
ческого луча, разрядившего батареи скафандров.
У них не было сил ни обсуждать происшедшие события, ни исследовать резул
ьтат ночного сражения. Если то, что случилось, можно было назвать сражени
ем. Задраив за собой люк и сменив кислородные баллоны, они едва добрались
до подвесных коек и проспали до вечера. Поднялись по сигналу часов внутр
еннего корабельного цикла. Часы шлюпки, все еще настроенные на этот цикл,
подавали бессмысленные теперь сигналы отбоя, подъема и времени приема п
ищи. От духоты, с которой не могли справиться никакие внутренние системы
скафандров, не хотелось ни есть, ни пить. Больше всего хотелось умыться. Но
красный огонек на пульте говорил о том, что радиация уже проникла внутрь
шлюпки.
Больше всего Доктора мучила невозможность проделать обычные утренние
гимнастические процедуры, к которым так привыкло его тело. Без них он чув
ствовал себя совершенно угнетенным, раздавленным. Улиткой, загнанной в р
аковину скафандра. Если так будет продолжаться еще несколько дней, он не
выдержит. Кибернетика, казалось, это не трогало. Доктор вообще плохо пони
мал этого сурового, желчного человека, равнодушного к внешним удобствам
и обстоятельствам. События внешнего мира он встречал с мрачным скепсисо
м, словно заранее не ждал от них ничего хорошего, и, возможно, в подтвержде
ние своих худших ожиданий черпал неиссякающие силы для борьбы. Кибернет
ик был из породы тех людей, кто с проклятиями лезет в самое пекло и непреме
нно возвращается обратно.
Пора было выходить наружу. Шлюпка Ч ненадежная защита от окружавшего их
враждебного мира.
Не глядя друг на друга, они проверили напряжение в батареях бластеров. По
сле всех лабиринтов, крысиных полигонов и ночной стрельбы они не знали, ч
то их ждет снаружи на этот раз. Люк открылся сразу, хотя Доктор почему-то о
пасался, что он может не открыться. На стенах ущелья тускло отсвечивали м
атовые блики низко стоящего солнца. Значит, проспали почти весь день и вы
йти сегодня на поиски товарищей вряд ли удастся… Больше всего их поразил
о, что на том месте, куда ночью стрелял Кибернетик, не было ничего. Совсем н
ичего. Темное пятно на желтой глине в том месте, где разорвался заряд блас
тера, вот и все.
Ч Что за дьявол! Попал же я во что-то!
Ч Но если там, на земле, след от твоего заряда, значит, ты стрелял в пустоту
. Галлюцинация от напряжения? Нет. Коллективные галлюцинации такого типа
практически невозможны.
Порассуждать на эту тему Доктору не пришлось. Темное пятно на земле не бы
ло следом от выстрела. С десяток квадратных метров покрывал толстый слой
темно-серой мучнистой пыли. Экспресс-анализатор быстро определил, что э
то измельченный до молекулярного состояния базальт.
Ч Выходит, ночью я стрелял в скалу?
Ч Раньше тут не было никакой скалы. У меня хорошая зрительная память. В т
ой стороне не было ничего. И дно ущелья, как видишь, понижается, даже его ты
не мог зацепить.
Ч Ты хочешь сказать, что по ночам скалы на этой планете отправляются пог
улять?
Ч Может быть.
Ч Да. После того, что мы видели ночью, все, конечно, может быть.
Ч Аксиомы, принятые на Земле, здесь не всегда обязательны. К тому же, если
это была просто скала… Ты видел хоть один осколок?
Ч Нет.
Ч А ты слышал, чтобы выстрел бластера мог раздробить скалу до молекуляр
ного состояния?
Ч Что же это было?
Ч Не знаю, но боюсь, что мы еще познакомимся с этим. И давай, наконец, посмо
трим, что случилось с прожектором.
На месте прожектора они увидели глубокую вмятину в обшивке. Поверхность
металла казалась оплавленной и местами смятой так, что образовались тре
щины. Кибернетик подозрительно покосился на Доктора.
Ч Ты не мог случайно выстрелить?
Ч Мой бластер оставался в рубке.
Ч Но ведь я стрелял только раз! И в этой стороне не было никаких вспышек. О
ткуда такая температура?
Ч Ты думаешь, это след от выстрела бластера?
Ч Очень похоже.
Ч В таком случае, это еще раз подтверждает…
Ч … что скалы на этой планете берут с собой на прогулку бластеры. Ладно. С
меня на сегодня хватит загадок. Пора наконец заняться делом.
Кибернетик решительно направился к входному люку, а Доктор пошел за ним,
но какое-то тревожное и еще смутное опасение заставило его вернуться. Он
не обнаружил ничего нового, ничего подозрительного во вмятине на борту ш
люпки, обшивка которой приняла и отразила прошедшей ночью неизвестный э
нергетический удар. Вот только странный беловатый налет покрывал тепер
ь кое-где оплавленный металл… Но это могла быть пыль, принесенная ветром,
просто пыль… Проверять не хотелось, может быть, оттого, что, если даже это
и не было пылью, а было чем-то гораздо более серьезным, у них наверняка не н
айдется средств для борьбы с новой неизвестной опасностью. Почему-то те
перь Доктор не сомневался в том, что так и будет. Что ж, они первые открыли в
оенные действия и не пожелали участвовать в мирных переговорах… Хотя, по
жалуй, крысиный лабиринт вряд ли подходящее место для переговоров…
К обеду удалось установить систему фильтров. Через час после того, как он
и ее запустили, в рубке можно было снять скафандры. Они устроили из этого м
аленького события настоящий праздник. Приняли душ, выпили по бокалу тони
зирующего напитка и развалились на подвесных койках, испытывая неопису
емое блаженство от прохладного воздуха.
Во время работы тревога за товарищей казалась глуше, незаметнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16