Джаспер и Гед уселись рядом с приземистым паренм по имени Ветч,
который в основном молчал и с решительным видом запихивал в себя еду. По
его акценту было заметно, что родом он из Восточного предела. У него была
очень темная кожа, не красновато-коричневая, как у Геда, Джаспера и
большинства народов Архипелага, а черно-коричневая. Он не выделялся ни
внешностью, ни изысканными манерами. Закончив обед, он повернулся к Геду и
сказал:
- По крайней мере, этот обед - не иллюзия, которых здесь
предостаточно. Чувствуется, как он прилипает к ребрам.
Гед не понял, что Ветч имел в виду, но почему-то сразу почувствовал
расположение к нему, и был рад, когда тот после обеда остался с ними. Трое
ребят спустились в город, и Гед, наконец, смог повнимательнее рассмотреть
его. Хотя улицы в Твилле были короткие и малочисленные, но они так
извивались и поворачивали под такими немыслимыми углами, что заблудиться в
них было делом нетрудным. Странный это был город и странные жили в нем
люди. На первый взгляд они казались обычными рыбаками, ремесленниками,
земледельцами, но живя в постоянной атмосфере волшебства, пропитавшей
Твилл до основания, и сами казались наполовину чародеями. Говорили они в
основном загадками, и ни один из них не моргнул бы и глазом, если бы
увидел, как, например, мальчик превратился в рыбу, или дом, взмахнув
крыльями, поднялся в небо. Они сразу догадались бы, что это проделки
безответственного юнца-студента, и продолжали бы как ни в чем не бывало
чинить ботинки или рубить баранину.
Перейдя по деревянному мостику через чистую и быструю речку
Твиллбурн, ребята вышли на извилистую тропинку и пошли на север, среди
лугов и рощ, в глубине которых, несмотря на яркое солнце, прятались густые
черные тени. Впереди они увидели рощу, которую Гед никак не мог как
следует рассмотреть. Тропинка, казалось, вот-вот приведет к ней, но не
тут-то было, они не приближались к ней ни на шаг. Гед не мог даже
разобрать, какие в ней растут деревья. Ветч сказал тихо:
- Это Вечная Роща. Мы не можем дойти до нее, однако...
На залитых горячим солнцем лугах вовсю цвели какие-то желтые цветы.
- Искрянка, - сказал Джаспер. - Она растет там, где ветер уронил
пепел горящего острова Илиен, когда Эррет-Акбе оборонял внутренние острова
от Огненного Лорда.
Он сорвал один увидший цветок, подул на него, и семена, подобно
огненным оскрам, взлетели вверх.
Через некоторое время тропа привела их к высокму, идеально круглому
холму, поросшему яркой зеленой травой. Именно этот холм и видел Гед с
корабля, когда тот вошел в зачарованные воды острова. Джаспер остановился.
- Дома, на Хавноре, я много слышал об искусстве волшебников Гонта, и
всегда о них говрили с похвалой. Теперь и у нас появился гонтиец, и мы
стоим на склонах Холма Рокк, чьи корни доходят до центра Земли. Все
заклинания имеют здесь огромную силу. Сделай что-нибудь, Сокол. Покажи
свой стиль.
Захваченный врасплох и сконфуженный, Гед не нашелся, что ответить.
- Потом, Джаспер, - сказал Ветч в своей обычной прямой и открытой
манере. - Пусть он сначала немного освоится.
- У него есть и мастертсво, и сила, иначе Привратник не впустил бы
его. Почему бы ему не показать себя? Верно, Сокол?
- Правильно, у меня есть и то, и другое, - сказал Гед. - Объясни,
чего ты хочешь от меня.
Вытянув палец, Джаспер произнес несколько странных слов, и в том
месте, куда он указывал, среди травы появилась тонкая струйка воды.
Черезнесколько минут она превратилась в ручеек, а из склона холма забил
родник. Гед опустил в него руку - казалось, это настоящая вода, чистая и
прохладная. Но ею не утолить жажды - это была всего лишь иллюзия.
Еще одним словом Джаспер остановил поток, и все стало как прежде,
даже трава не намокла.
- Теперь ты, Ветч, - сказал он с холодной улыбкой.
Ветч угрюмо почесал затылок, взял в руки немного земли и начал что-то
немелодично напевать. Пальцы его в это время мяли, гладили, раскатывали
комок земли, придавая ему какую-то форму, и внезапно он превратился в
какое-то маленькое существо - не то шмеля, не то мохнатую муху. Посидев
немного на руке Ветча, оно с жужжанием унеслось прочь.
Гед совершенно упал духом. Что он знает, кроме деревенского
колдовства? Что он умеет, кроме как сзывать коз, лечить бородавки,
перетаскивать мешки да заговаривать кастрюли, чтобы не протекали?
- Я не занимаюсь такими фокусами, - сказал он. Для Ветча этого было
вполне достаточно, но Джаспер тут же спросил:
- А почему?
- Волшебство - не забава. Мы, гонтийцы, не играем в волшебников для
собственного удовольствия, - ответил Гед высокомерно.
- А для чего же, - вкрадчиво осведомился Джаспер, - для денег?
- Нет... - но он так и не смог придумать, что бы еще сказать, чтобы
скрыть свое невежество и спастись от позора. Джаспер беззлобно рассмеялся
и повел их дальше, вокруг холма. Гед плелся сзади, понимая, что вел себя
как глупец, и возлагая вину за это на Джаспера.
В эту первую ночь, когда он, закутавшись в плащ и вслушиваясь в
заполнившую Большой Дом тишину, лежал на соломенном матраце в своей темной
и холодной каменной каморке, мысль о непостижимых заклинаниях, звучавших в
этих стенах, захватила все его существо. Вокруг была тьма, и в душе его
царил ужас. Как ему хотелось оказаться где-нибудь в другом месте!.. Но в
этот момент в дверь постучал Ветч и спросил, можно ли ему зайти и
поговорить. Над его головой покачивался в такт шагам голубоватый
огонек-обманка. Он присел и начал расспрашивать Геда о Гонте, а потом с
любовью заговорил о своих родных островах в Восточном Пределе. Он
рассказал, как по вечерам тихий ветер носит дым деревенских очагов между
островами с забавными именами: Корп, Кольп и Копп; Вэнвэй и Вемиш;
Иффиш, Коппиш и Спад. Чтобы Геду было понятнее, он пальцем рисовал на
каменном полу их очертания, и проведенные им линии некоторое время
светились тусклым серебристым светом. Ветч был в Школе уже три года, и
скоро должен был получить диплом Волшебника - но он думал о магии не
больше, чем птица о полете. Но он владел еще одним искусством, которому
нельзя было научиться - искусством доброты. В эту ночь он предложил и дал
Геду свою дружбу, спокойную и открытую, и Гед не мог не принять этого
дара.
Правда, Ветч дружил и с Джаспером, который сразу же заставил Геда
показать себя на Холме круглым дураком. Гед не забыл этого. Казалось, что
не забыл и Джаспер, всегда изъяснявшийся с насмешливой вежливостью. Гед
страдал от этого. Он поклялся в один прекраный день показать Джасперу, да
и всем остальным, насколько в действительности велика его сила. Ведь не
эти мелкие фокусники спасли деревню. И ни об одном из них Огион не
написал, что он станет величайшим волшебником Гонта.
Питая таким образом свою гордость, Гед усердно налег на науки,
которым учили Мастера Рокка - Девять Мудрых.
Каждый день часть своего времени он проводил с Мастером Сказителем,
впитывая Деяния Героев и Слои Мудрости, начиная с самой древней баллады -
"Сотворение Зла". Потом с дюжиной других студентов он практиковался с
Мастером-Повелителем Ветров в умении изменять погоду. Весной и летом они
целые дни проводили в тихой бухте, учась управлять лодкой при помощи слов,
усмирять волны, разговаривать с настоящим ветром и поднимать ветер
магический. Это было очень тонкое искусство, и Гед частенько получал
синяки и шишки, не успевая увернуться от гика, когда ветер внезапно
начинал деть в другую сторону. Или вдруг его лодка сталкивалась с другой,
хотя вся бухта была в их распоряжении; или он и его команда оказывались в
воде, когда огромная, неизвестно откуда взявшаяся волна переворачивала
утлое суденышко. Более спокойными были походы по суше с
Мастером-Целителем, вводившим их в мир растений. Мастер-Рука учил фокусам,
жонглированию и малому искуству Перевоплощения.
Наука давалась Геду легко, и уже через месяц он догнал ребят,
проведших в Школе целый год. Особенно хорошо у него получались Иллюзии.
Мастер-Рука, мягкий и добрый человек, с наслаждением передавал
студентам свое мастерство. Гед сначала благоговел перед ним, но скоро это
чувство прошло, и он начал одолевать старика вопросами. Мастер всегда
улыбался в ответ и показывал Геду все, что тот хотел. Но однажды, желая
посрамить Джаспера, Гед сказал мастеру:
- Сэр, все заклинания одинаковы - если знать одно, можно сказать, что
знаешь все. Но в конце концов иллюзия всегда исчезает. Если я превращу
камешек в алмаз, - и он быстро сделал это, - что я должен сделать, чтобы
алмаз остался алмазом? Как заставить заклинание длиться вечно?
Мастер внимательно посмотрел на драгоценность, сверкавшую в руке
Геда, произнес одно слово: "Толк", и алмаз снова стал обломком скалы.
Мастер взял его и поднес поближе к глазам.
- Это камень, - сказал он, - и на Истинном Языке он называется
"Толк". Кусочек камня, из которого сложен наш остров, да и вся Земля тоже.
Он - часть мира. Пользуясь заклинаниями, можно заставить его выглядеть
как угодно - алмаз, цветок, пчела, огонь. Но все это - только видимость.
Иллюзия обманывает чувства смотрящего, она заставляет его думать, что
что-то изменилось. Иллюзия не изменяет самой вещи. Чтобы сделать иэ этого
камня настоящую драгоценность, ты должен дать ему другое имя, а для этого
необходимо изменить сам мир, частью которого является камень. Это можно
сделать. Скоро ты научишься и этому. Но ты не должен изменять ни единой
песчинки, пока не будешь точно знать, что последует за твоими действиями -
добро или зло. Мир находится в равновесии, и волшебник може поколебать
его. Это очень опасно. Такие поступки обязательно должны опираться на
знания и служить какой-нибудь цели. Когда зажигаешь свечу, предметы
начинают отбрасывать тени...
Он опять посмотрел на камешек.
- Камень - тоже хорошая вещь. Если бы наши острова были сложены из
алмазов, у нас была бы трудная жизнь. Наслаждайся иллюзиями, и пусть камни
остаются камнями.
Он улыбнулся, но Гед отнюдь не был удовлетворен. Попробуй выудить из
мага его секреты, и он обязательно начнет разглагольствовать о равновесии,
опасности, тьме. Гед не был уверен, что настоящий маг, овладевший тайнами
Вызова и Изменения, может делать то, что ему угодно. Он может
сбалансировать мир, как ему нравиться, и отодвинуть тьму своим светом.
В коридоре он встретил Джаспера, которые в последнее время, видя
успехи Геда, держался с ним более дружелюбно.
- Почему у тебя такой унылый вид, Сокол? Не получается что-нибудь?
Стараясь не уронить себя, Гед ответил, не обращая внимания на
насмешливый тон:
- Я по горло сыт жонглированием, и меня мутит от иллюзий и всех этих
трюков, годных только для развлечения скучающих Лордов в их замках. Из
всего, чему я здесь научился, только малая часть действительно полезна. А
все остальное - глупости!
- Даже глупости опасны, - ответил Джаспер, - в руках глупца.
Геду показалось, будто его ударили, и он, сжав кулаки, шагнул к
Джасперу. Но тот только улыбнулся и, кивнув на прощание, пошел дальше.
В приступе ярости Гед поклялся, что превзойдет Джаспера, и не в
каком-нибудь пустячном состязании, а в настоящем деле. Он покажет себя,
унизит Джаспера и не позволит никому насмехаться над собой.
Геду не давал покоя вопрос, почему Джаспер ненавидит его. Но он знал,
за что ОН ненавидит Джаспера. Другие студенты давно поняли, что им трудно
сравниться с Гедом. Они говорили о нем, кто с похвалой, а кто и со злобой:
- Он прирожденный волшебник и не позволит никому превзойти себя.
Один только Джаспер не хвалил, но и не избегал его. Он просто смотрел
на Геда сверху вниз, слегка улыбаясь.
Гед не видел или не хотел видеть, что в этом соперничестве, ставшем
частью его жизни, таятся те самые опасности, о которых предостерегал его
Мастер-Рука.
Когда ярость не затмевала разум Геда, он понимал, что ему еще далеко
до Джаспера или до других старших студентов, и продолжал учиться.
К концу лета напряжение в работе немного спал, так что оставалось
время и для развлечений - лодочных гонок в бухте, игр в прятки, где все
игроки были невидимы, и слышны были только веселые юные голоса. Потом
пришла осень, и все с новыми силами принялись за учебу. Так что для Геда
первые месяцы в Школе пролетели незаметно.
Зима принесла перемены. Вместе с еще семью студентами его послали на
другой конец острова, на Северный Мыс, где стоит Башня Уединения. Там в
одиночестве жил Мастер Слова. Имя у него было странное - Курремкармеррук,
ни в одном языке Архипелага не встречалось такого слова. На несколько миль
от Башни не было ни одного поселения. Уныло возвышалась она над
прибрежными утесами, серы были облака над суровым зимним морем, и
бесконечны списки имен, которые следовало выучить. На высоком стуле в
окружении своих учеников сидел Курремкармеррук, записывая слова, которые
нужно было запомнить до темноты, потому что в полночь его чернила исчезали
и пергамент опять становился чистым. Царил полумрак, было холодно и тихо.
Тишина нарушалась только скрипом пере Мастера да иногда вздохом бедного
студента, которому предствояло до полуночи вызубрить названия каждого
мыса, вершины, бухты, фарватера, канала, гавани, мели, рифа и скалы на
берегах Лосса - крохотного сотровка в Море Пелна. На жалобы студентов
Мастер обычно не отвечал, но удлинял список. Иногда он говорил:
- Тот, кто хочет стать Мастером Моря, должен знать Настоящее Имя
каждой капли воды.
Гед не жаловался. Он понимал, что в этом пыльном и бесконечном учении
лежит власть, как бриллиант лежит на дне высохшего источника. Магия и
состоит в том, чтобы называть каждое место, вещь или существо их
Настоящими Именами. Так сказал Курремкармеррук в их первый вечер в Башне.
Он больше не повторял этих слов, но Гед их запомнил.
Много великих волшебников потратили всю жизнь на то, чтобы найти Имя
одной-единственной вещи, одно-единственное забытое или скрытое Имя. Но
спики наши далеко не полны. Они не будут завершены никогда. Послушайте
меня, и вы поймете почему. В мире под солнцем, и в другом мире, где нет
солнца, есть много такого, что не имеет ничего общего слюдьми и
человеческой речью, и есть силы, по сравнению с которыми людские силы -
все равно, что ноль. Но магия, истинная магия подвластна только тем, кто
говорит на языке Архипелага или на Древнем Языке, из которого он вырос. На
этом языке говорят драконы, на нем говорил великий Сегой, Первый Маг, на
этом языке мы произносим свои заклинания. Его слова разбросаны и скрыты
среди привычных нам слов. Например, мы называем пену на холмах "сакиен".
Это слова составлено из двух слов Древнего Языка: "сак" - перо, и "иниен"
- море. Перо Моря - вот что такое пена. Но нельзя зачаровать пену, назвав
ее "сакиен", вы должны использовать ее настоящее имя, которое произносится
"Эсса". Любая колдунья знает несколько таких слов, а маг знает их много.
Но многие из них забыты, некоторые знают только драконы, а некоторых не
знает никто; и ни один человек не может знать их все.
- Слово для моря "Иниен". Что ж, прекрасно. Но то, что мы называем
Внутренним Морем, имеет свое собственное имя в Древнем Языке. Так как
ничто не имеет двух Настоящих Имен, "иниен" может означать только "все
море, кроме Внутреннего". Но "иниен" не обозначает даже этого, ведь
существуют бесчисленные заливы, бухты и проливы, у которых тоже есть
имена... Если какой-нибудь маг окажется достаточно глуп, чтобы попробовать
наложить чары на шторм или успокоить весь Океан, в го заклинании должны
звучать названия каждого фута моря не только в Архипелаге, но и за
Внешними Пределами. Таким образом, как раз то, что позволяет нам
заниматься магией, одновременно ограничивает наши возможности. Маг может
контролировать только то, что рядом с ним, то, что он может назвать точно
и полно. И это хорошо, иначе какой-нибудь извращенный и капризный маг
давным-давно попытался бы изменить то, что не может быть изменено, и
Равновесие нарушилось бы.
Гед много думал над этими словами и кое-что начал понимать...
В конце года Курремкармеррук сказал ему:
- Ты хорошо начал.
Не более того. Маги говорят только правду, а правда заключалась в
том, что все, чему научился Гед за один год, было только началом,
прелюдией к тому, что он должен узнать за свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9