– А Дункан? – спросила она, когда я, наконец, отпустил ее.
– Он здесь, не тревожься. Но как тебе удалось обмануть Айлини?
Она бросила быстрый взгляд на труп.
– Он был достаточно глуп для того, чтобы открыть дверь. Для того, чтобы куда-то отвести меня, так он сказал. Он не думал, что я могу сопротивляться. А именно это я и сделала. Я взяла факел и обожгла ту руку, в которой он держал нож.
Я коснулся левой рукой ее впалой щеки:
– Как ты, Аликс?
Мгновенно в ее взгляде появилась отчужденность:
– Я расскажу тебе потом. Идем со мной – вот сюда, – она подхватила подол рубахи и пошла вперед, все еще сжимая в руке нож.
Мы поспешно прошли по коридорам и вышли на винтовую лестницу. Аликс шла первой, я следовал за ней, несколько приотставая по мере того, как мы поднимались все выше. Мои колени мучительно болели и ныли, ноги свело, мне не хватало дыхания. Но наконец Аликс открыла узкую дверь, низкую – мне пришлось пригнуться, чтобы пройти, – и мы оказались на задворках крепости, если так можно выразиться.
Аликс указала жестом:
– Эта башня – часть личных покоев Тинстара. Там есть лестница вниз. Если мы попадем туда, сумеем незаметно спуститься, а потом пройти во дворы.
Я схватил ее за руку и мы побежали по направлению к башне. Откуда-то доносились звуки боя, но я прекрасно знал, что числом мы намного уступаем противнику. Мы обогнули башню в поисках двери, и тут я замер, как вкопанный. На стене башни я увидел знакомую фигуру.
– Дункан!..
Он оглянулся, словно затравленный зверь, в глазах у него были изумление и страх:
– Нет! – крикнул он.
Аликс вырвалась от меня и побежала было к нему, выкрикивая его имя, но что-то в лице Дункана заставило меня протянуть руку и задержать ее.
– Аликс… постой… Лунный свет озарял лицо Дункана. Я видел, как тяжело вздымается его грудь, его лицо заливал нот, влажные волосы слиплись:
– Уходите – немедленно уходите отсюда! Аликс… не медли!
Аликс пыталась высвободиться из моих рук, но я держал ее крепко.
– Дункан, что ты говоришь? Ты думаешь, я послушаю..? – она резко повернула ко мне голову. – Отпусти…
Дункан шагнул к нам, потом остановился. Его лицо обратилось к темному ночному небу, потом он снова перевел взгляд на меня и жестом указал на Аликс:
– Возьми ее, Кэриллон. Освободи ее отсюда… – он судорожно, глубоко вздохнул, едва не упав. Тут только я разглядел, что его левая рука в крови. Слышишь меня? Уходите теперь же, пока…
Что он хотел сказать еще, мы не услышали – последние слова утонули в громыхнувшем над нашими головами грозовом раскате. Я вжался в стену башни и потянул за собой Аликс. Со взрывом звуков возникла вспышка света – настолько яркого, что его пылающая белизна ослепила нас.
– Что, теперь вы все у меня в руках? – поинтересовался вкрадчивый голос Тинстара.
И тут я увидел его: он вдоль стены от другой башни. Дункан стоял между нами и Айлини. Он протянул ко мне руку и в последний раз взглянул на Аликс:
– Освободи ее, Кэриллон! Разве не за этим мы пришли?
Я побежал, волоча Аликс за собой, и втащил ее в башню, не обращая внимания на ее протесты. В первый раз в жизни я делал то, что сказал Дункан, не задавая дурацких вопросов.
Я не посмел выбрать для Аликс коня из наших скакунов – не хотел оставить какого-нибудь воина пешим – потому сел в седло, усадил ее позади меня и направил коня вперед, минуя тень камня-оборотня. Руки Аликс обвили мою талию:
– Кэриллон… постой! Ты не можешь оставить его там!
Я заставил коня ускорить шаг, стремясь поскорее уйти прочь из густого вонючего тумана, окружавшего облаченный в черный камень Вальгаард, прочь – к очищению и свободе.
– Кэриллон…
– Я доверяю его мозгам и его воле! – прокричал я сквозь цокот копыт, – А ты – нет?
Она прижалась ко мне, когда конь поскользнулся на гладком базальте:
– Я бы скорее осталась помочь…
– Вот! – прервал ее я. – Видишь? Вот почему мы бежали…
Ближайший к нам камень поднялся, выдираясь из земли, и протянул руки к нашему коню. Нет, не руки: лапы. Лапы с когтями из острых базальтовых осколков.
Аликс вскрикнула и прижалась ко мне, я одной рукой придержал коня и рванул его в сторону, крикнув Аликс, чтобы она пригнулась. Мы едва проскочили, увернувшись от удара когтистой каменной лапы, мой меч царапнул по телу твари. Взлетели искры – сталь с лязгом и скрежетом прошла по камню.
Мы с трудом миновали опасность – конь никак не мог восстановить равновесие. Осколки камня брызнули в стороны, поранив нам лица, подкованные железом копыта нашего скакуна глубоко зарывались в базальт. И тут я увидел, что двигаются уже все камни-оборотни. У них не было фации живых существ из плоти и крови, не было и их быстроты, но выглядели они устрашающе. Большинство силуэтов было неузнаваемым – фигуры были вырезаны грубо и почти не отделаны, – но я видел оскаленные пасти и сознавал, что они могут легко перекусить нас надвое.
На нашем пути появилась еще одна каменная фигура. Я тут же осадил коня, заставив его присесть на задние ноги, зная, что он рискует порезать сухожилия об острые осколки. Аликс вскрикнула и с трудом удержалась в седле, вцепившись в мою куртку. Я пришпорил коня, поднимая его на ноги – и увидел опускающиеся на нас когтистые лапы.
Медведь, нет, не медведь. Его очертания были неясными. Он потопал за нами, на его спине топорщился гребень. Он неуверенно держался на стеклянно блестящих ногах, но я знал, что он одолеет нас. Конь под нами уже валился на землю.
Рядом с нами из земли рванулся дым – дыхание бога. Он ударил мне в лицо, и я ощутил кровь бога. Она жгла… так жгла, она разъедала кожу и плоть – но я не смел поднести руку к лицу, боясь, что конь выйдет из моей воли. И я не хотел потерять свой меч.
Дым вырывался из земли со зловещим шипением, обрушивая на нас всю свою ярость. У него был запах разложения. Конь шарахнулся в сторону, едва не сбросив нас обоих. Я услышал вздох Аликс – похоже, у нее перехватило дыхание от изумления. Она соскользнула набок, вцепилась в мою руку и с трудом влезла назад на потный круп коня. Я снова услышал резкий свист вырывающегося из-под земли дыма.
Ущелье стало уже и было теперь буквально забито ожившими камнями. Нужно только добраться до горловины ущелья – и мы были бы спасены… но на нашем коне, валящемся с ног, это было невозможно.
Перед нами возник новый фонтан дыма, еще невысокий, конь устремился прямо к нему – и вскрикнул, когда жар обжег ему брюхо. Он дернулся, споткнулся, низко пригнув голову к передним ногам, потом легко сбросил нас. Но, даже сильно ударившись о камень, я не жаловался – коня поймал медведь.
Я вскочил на ноги, ощущая боль в костях. У меня по-прежнему был меч, обе ноги были целы, и я не собирался оставаться здесь. Я подошел к Аликс – она приподнялась и села – взял ее за руку и поднял на ноги.
– Беги, – скомандовал я. И мы побежали.
Мы огибали каменных зверей и перепрыгивали через дым, задыхались, кашляли, вытирали выступающие на глазах жгучие слезы И снова бежали. Но вот
– мы достигли-таки горловины ущелья, она была слишком узка, чтобы звери могли пробраться через нее. Мы оставили позади дымы и чудовищный жар и снова вернулись в мир.
Землю покрывало тонкое кружево снега. Искореженные деревья цеплялись корнями за стены ущелья и каменистую землю, пытаясь найти в этой истощенной бесплодной земле хоть какую-нибудь поддержку. Позади нас ущелье было полно топота каменных зверей и свиста вырывающегося из земли дыма.
Аликс хромала позади меня, по-прежнему цепляясь за мою руку. Ее ноги были босы, и я прекрасно понимал, как они болят, ночная рубашка разорвана и кое-где прожжена – но она шла вперед, не жалуясь. Я спрятал меч в ложны.
Я повел ее туда, где искореженные ветром деревья, росшие у скального выступа, давали хоть какую-то защиту. Тут мы могли передохнуть и дождаться остальных. Я нашел какой-то пень и уселся, невольно зашипев от боли.
Все это время я не щадил мои больные суставы, и теперь ощущал как все мое тело разламывается от боли. Я больше не был способен на подвиги молодости, хотя мне и было двадцать пять. Тело мое было на двадцать лет старше.
Аликс стояла рядом со мной. Она положила руку на мою голову и погладила седеющие волосы:
– Прости, Кэриллон. Но Тинстар коснулся нас всех. Я посмотрел на нее, освещенную лунным светом:
– Он причинил тебе зло? Она передернула плечами:
– Что сделал Тинстар, то сделано. Я не стану говорить об этом.
– Аликс…
Но она закрыла мне рот ладонью и знаком приказала мне молчать. Через мгновение она опустилась рядом со мной на землю и взяла мою руку в свои:
– Благодарю, – мягко сказала она. – Лейхаана тусий.
То, что ты сделал для меня… и что ты потерял из-за меня… больше, чем я заслуживаю.
Я попытался улыбнуться:
– Твой сын будет принцем Хомейны. Конечно, его жехаана много значит для нас обоих.
– Ты делал это не ради Донала Я вздохнул:
– Нет, я сделал это ради тебя… и ради Дункана. Может быть, особенно ради Дункана, – я погладил ее спутанные волосы больной рукой. – Ему нужна ты, Аликс.
Больше, чем я когда-либо думал.
Она не ответила.
Мы остались молча сидеть рядом и ждать остальных.
Воины возвращались по одному, пешими и верхом. Некоторые появлялись в облике лиир, пробегая или пролетая мимо деревьев, мы ушли не настолько далеко, чтобы считать себя в безопасности. Но когда они собрались, я увидел, что не хватает четверых. Большая цена для Чэйсули. Скверно.
Роуэн в конце концов вернулся на рассвете – на одном коне с Гриффтом.
Роуэн был ранен в голову, его кожаная одежда потемнела от крови, но он, похоже, был в порядке, хотя и очень устал. Он поддерживал Гриффта плечом – я видел, как элласиец тяжело опирался о его спину. Я поднялся – колени хрустнули – и подошел, чтобы помочь Гриффту выбраться из седла. Он был ранен в плечо, рука у него была рассечена, но обе раны были уже перевязаны.
Роуэн сполз с седла и остановился, пошатываясь, прикрыв глаза, и поднес руку к голове. Аликс опустилась рядом с ним на колени и, когда он сел, раздвинула его волосы, чтобы осмотреть рану. Он сглотнул и покачнулся, когда ее руки прикоснулись к краям рапы.
– Это не рана от меча, – задумчиво сказала она.
– Нет. Его меч был сломан. Он схватил факел и набросился на меня. Я избежал огня, но не железа, – он опять пошатнулся. – Пусть его. Само заживет.
Аликс отошла от него. Мгновение она смотрела на остальных – на тех, кто был ранен во имя ее спасения, я увидел, каким тяжким грузом это легло на ее плечи. Из нас всех хомэйном был только я, кроме, Гриффта все остальные Чэйсули.
Элласиец прислонился к валуну, прижав руку к ребрам. Его веснушчатое лицо в бледных лучах рассвета было серым, как пепел, заляпанным грязью и кровью, но в зеленых ярких глазах горел огонь жизни. Он провел рукой по волосам – они встопорщились, как ежиные иголки.
– Благодарение Всеотцу, – устало сказал он. большинство спаслось, и госпожа спасена, как мы и хотели.
– И за это – моя благодарность, – откликнулся Дункан с высоты каменистой гряды. Аликс стремительно обернулась.
Он спустился вниз и обнял ее, прижав к груди, прижался щекой к ее спутанным волосам, я увидел, как бледно было его лицо. Из раны в левую руку до сих пор сочилась кровь, пятная ею одежду и ее рубаху. Но им было не до того.
Я поднялся и медленно, деревянным шагом пошел вперед, проклиная эту медлительность, потом остановился, решив не тревожить их в минуту встречи. Это было самое меньшее, что я мог сделать.
– Со мной все в порядке, – ответил Дункан на ее вопрос, заданный шепотом.
– Я не сильно ранен. Не бойся за меня, – его пальцы запутались в ее волосах. Что с тобой? Что он с тобой сделал?
Аликс, прижимаясь к его груди, покачала головой. Я не мог видеть ее лица, но видел лицо Дункана. Он был невероятно измучен. Как и мы все, в крови и грязи, пропитанный смрадом подземного мира. Как и мы все, он с трудом мог стоять.
Но в его глазах было что-то еще. Осознание чудовищной потери.
И я понял.
Дункан отпустил Аликс и усадил ее на ближайший пенек – тот, с которого только что поднялся я. Потом без единого слова снял золотые браслеты и вынул из уха серьгу. Без его золота он казался обнаженным несмотря на то, что был одет в кожу.
Мертвец – без своего лиир.
Он вложил серьгу в ее ладонь:
– Толмоора лохэлла мей уик-ан, чэйсу.
Она поднялась, вскрикнув, серьга выпала из ее руки:
– Дункан… нет…
– Да, – мягко сказал он, – Тинстар убил моего лиир. Медленно, робко она коснулась его плеч дрожащими руками – сперва нежно, потом так, словно хотела сказать – не отпущу, ты мой. Я видел, какими темными кажутся ее пальцы по сравнению с его руками – там, где их никогда не касалось солнце, там, где прежде были браслеты лиир – почти всю ею жизнь. Я видел, как ее пальцы сомкнулись на ею запястьях, словно это могло его удержать.
– Я пуст. – сказал он. – Я утратил душу и цельность. Я не могу так жить.
Ее пальцы сжались крепче:
– Если ты уйдешь… – настойчиво проговорила она, – если ты оставишь меня, Дункан… я буду так же пуста. Я утрачу цельность.
– Шансу, – ответил он. – У меня нет выбора. Это цена уз лиир.
– Ты думаешь, я отпущу тебя? – спросила она требовательно. – Думаешь, я буду покорно смотреть, как ты уходишь от меня? Думаешь, я ничего не буду делать?!
– Нет, не думаю. Поэтому я сделаю вот что… – он поймал ее прежде, чем она успела сдвинуться с места, и обхватил ладонями ее голову. – Чэйсула, я сильно любил тебя. И потому я облегчу твое горе…
– Нет! – она попыталась вырваться из его рук, но он держал крепко. Дункан… не надо…
Не договорив, Аликс пошатнулась и начала оседать на землю, Дункан подхватил ее. Мгновение он прижимал ее к себе, закрыв глаза, и лицо его было бледным и отстраненным, потом посмотрел на меня:
– Ты должен отвезти ее в безопасное место. Возьми ее в Хомейну-Мухаар, он тщетно пытался совладать со своим голосом. – Она будет спать долго. Не тревожься, если тебе покажется, что она все забыла, когда она проснется. Память вернется. Она вспомнит все, и не сомневаюсь, что будет горевать. Но сейчас… ради нас обоих… это – лучший выход.
Я попытался проглотить застрявший в горле комок:
– Что Тинстар?
– Жив, – безразлично ответил Дункан. – После того, как он убил Кая, я больше ничего не чувствовал, кроме беспомощности и боли.
Он снова посмотрел на спящую в его руках Аликс, потом подошел ко мне – я подхватил безвольное легкое тело.
– Люби ее, господин мой Мухаар. Защити ее от боли, насколько сможешь Я увидел слезы в ею глазах, но он уже отошел. Задел ногой браслеты – они тихо звякнули друг о друга. Дункан остановился. Он коснулся запястий, словно все еще не мог поверить в свою потерю, потом пошел прочь.
Глава 9
Юное лицо Донала застыло и побледнело. Он тихо сидел на табурете, слушая меня, но сомневаюсь, что он действительно слышал. Его мысли были где-то далеко, в одному ему ведомых далях. Я не винил его. Ведь я сам только что рассказал ему, что его отец умер. Он неподвижным взглядом уставился в пол, стиснув руки так, словно не мог разнять их. Костяшки его пальцев побелели.
– Жехаана.
Больше он не сказал ничего – С твоей матерью все в порядке. Она… спит. Так сделал твой отец.
Он коротко кивнул – похоже, понял, – потом поднял правую руку и потрогал тяжелое золото на левой. Я понял, о чем он думает: Чэйсули, связанный со своим лиир. Так же, как и его отец.
Донал поднял на меня взгляд Теперь на его лице было странно-отстраненное выражение Он произнес только одно слово:
– Толмоора.
Ему было восемь лет. В восемь лет я не смог бы выдержать такого горя. Я плакал бы, кричал и выл от боли. Донал этого не делал. Он был Чэйсули, и знал цену узам лиир.
Мне захотелось обнять его, как то облегчить его боль, рассказать, как Дункан освободил его мать, объяснить, что риск того стоил. Я хотел облегчить ею горе, разделив с ним свое, избавить его от чувства вины. Но, взглянув на него, понял, что в этом не было нужды. Сейчас он был едва ли не старше меня.
Чужой, подумал я, иной. Примет ли тебя Хомейна?
Я снял Аликс с седла. Она была легкой – слишком легкой, почти невесомой, как перышко. И – это серовато-бледное лицо… Она, наконец, вернулась домой, в шатер Дункана – через шесть недель после ею смерти – и я видел, что встреча с домом ей не по силам.
Я не говорил ничего – просто прижимал ее к себе. Она смотрела на голубовато-серый шатер с изображением золотого ястреба, вспоминая долгие годы, прожитые здесь. Сейчас она забыла даже о Донале, который медленно спешился и посмотрел на меня в поисках поддержки.
– Входи, – сказал я ему, – это не только его, но и твой дом.
Донал протянул руку и коснулся дверного полога. Потом вошел.
– Кэриллон, – проговорила Аликс. И умолкла. Слова были не нужны. Гораздо больше мне сказал ее голос, в котором звучало глубокое горе.
Я снова притянул ее к себе и крепко прижал к груди, гладя тяжелые волосы.
– Видишь теперь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40