В мужчине Маркус сразу же узнал Хью. Он посмотрел на Изабел:
– Хью и Розанна?
– Да. Хью заказал портреты и купил медальон как раз перед тем, как отец Розанны ему отказал. Он собирался преподнести его ей на помолвку. Получив отказ, он все равно подарил его ей в надежде, что… – Изабел вздохнула. – Ах, да не знаю я, на что он надеялся, но все равно сделал этот подарок перед самым возвращением в Мэннинг-Корт.
Маркус рассматривал портрет. Розанна была очень миловидной девушкой. Незнакомые люди легко могли спутать их с Изабел. Как и Изабел, природа наделила ее рыжими волосами, правда, не такого темного, насыщенного оттенка, как блестящие локоны Изабел, а светлее. Те, кто знал Изабел и Розанну, вряд ли перепутали бы их, но внешнее сходство могло обмануть чужих людей. У Розанны были голубые глаза, и чертам ее недоставало той живости и подвижности, что у Изабел, но опять-таки при поверхностном знакомстве на это можно не обратить внимания. Маркус улыбнулся про себя. Конечно, он наверняка судит предвзято: никогда в жизни, даже через миллион лет, он не принял бы Розанну за Изабел.
Он взглянул на нее:
– Она была такого же сложения?
Изабел кивнула:
– Всего на дюйм или два выше меня, но это делалось заметно, только когда мы стояли рядом. – Без особой охоты она добавила: – Ее фигура была более округлой.
Маркус подошел к ней и приподнял пальцем за подбородок:
– Дорогая, твоих округлостей достаточно, чтобы угодить мужчине. – Он коснулся губами ее губ. – Мне, например, они очень-очень нравятся.
Изабел зарделась от восторга.
– С-спасибо, – запинаясь ответила она. Маркус засмеялся и притянул ее к себе:
– Нет, не благодари меня. У тебя восхитительное тело.
Изабел с радостью бы продолжила эту весьма приятную беседу, но ее не отпускала мысль о медальоне и намерениях Маркуса насчет него. Она отступила от него:
– Итак, ты увидел медальон и то, что внутри. Что ты предлагаешь с ним делать?
Маркус со своей стороны с большим удовольствием поговорил бы о ее прелестях и том, как они воздействуют на него – в конце концов, это его брачная ночь, – но существование медальона и о то, что он в себе нес, затмило на время мысли о молодой жене.
Маркус нахмурился и посмотрел на медальон, который все еще сжимал в руке.
– Медальон ничего не доказывает, – сказал он, – кроме того, что Хью имел роман с Розанной до того, как жениться на тебе. Но если он попадет не в те руки, то может возбудить самые разные подозрения насчет происхождения Эдмунда.
– Особенно если это руки кого-то вроде Уитли и если он начнет распускать сплетни о том, почему я и моя компаньонка исчезли сразу по прибытии в Бомбей и заперлись в имении Хью в горах. – На ее лице отразился испуг. – Несколько слуг, живших тогда в лондонском особняке Мэннингов, до сих пор живы. Мы с Розанной с величайшей тщательностью скрывали ее беременность, она тогда была на раннем сроке, я не думаю, что кто-то что-то заподозрил. Но они знают о ее внезапном появлении и о том, что я взяла ее с собой вместо миссис Вессон. – Изабел вздохнула. – Что до миссис Вессон или врача, который осматривал Розанну, и других людей, которые могли бы вспомнить те дни, то я ничего не знаю о них и их местонахождении. А слуги в Индии… мы старались держать их на расстоянии, но я уверена, кое-кто знал правду или догадывался о ней. Если Уитли разговаривал с кем-то из них или, что еще страшнее, привез его в Англию, последствия могут быть катастрофическими.
– Не думаю, что нам стоит опасаться, что кто-то явится к нам из Индии. Если бы Уитли располагал таким человеком, это дало бы ему большую власть, но судя по тому, что ты говорила, он только намекал, что знает больше, и запугивал тебя. – Он взглянул на медальон: – Мне кажется, кроме этого, у него ничего нет – кроме того факта, что после прибытия в Бомбей ты провела в уединении несколько месяцев и появилась с сыном на руках, но это обычная история. Женщины нашего круга всегда удаляются от общества, когда готовятся к рождению ребенка.
Изабел в волнении отступила от него.
– Я убеждена, что все так, как ты говоришь, и я никогда по-настоящему не верила, – она улыбнулась бледной улыбкой, – даже в самые черные дни, что у Уитли есть что-то существенное. Я боялась, что он поднимет ураган сплетен и домыслов и что до конца жизни Эдмунда у него за спиной будут перешептываться о его происхождении. Большинство забудут об этих слухах, когда первая волна уляжется, но вопросы будут возникать всегда, и над его головой всегда, как дамоклов меч, будет висеть позор незаконного рождения. Я не могла этого допустить.
Во взгляде Маркуса отразилась задумчивость.
– Предположим, – сказал он, – случится худшее, Уитли распустит слухи, и лорд Мэннинг задаст тебе прямой вопрос?
Она твердо выдержала его взгляд.
– Я скажу ему, – спокойно ответила она, – что Уитли лжец и мерзавец и что Эдмунд – наш с Хью сын.
Маркус кивнул, будто соглашаясь с ней, и перевел взгляд на медальон.
– Думаю, эта драгоценность должна исчезнуть, – тихо сказал он.
– Нам надо уничтожить ее? – подавленно спросила Изабел. – Они же его родители. Я думала, что… – Она вздохнула. – Нет, ты прав. Я никогда не смогла бы рассказать Эдмунду правду.
– Боже, надеюсь, что так! – воскликнул Маркус. – Какой смысл?
– Ты прав, я знаю. – Она взглянула на него, и в глазах ее плескалась печаль. – Но я чувствую себя очень виноватой.
Он покачал головой:
– Не надо. Время для этого чувства давно прошло.
Изабел неохотно кивнула и указала на медальон в его руке:
– Так что мы будем делать?
– Пойдем со мной, – сказал он.
Они подошли к камину. Маркус вытащил из медальона портреты и бросил их в огонь.
Изабел стояла рядом и со смесью боли и облегчения смотрела, как исчезают в пламени лица Хью и Розанны.
Когда смотреть стало уже не на что, она, не сводя с пламени глаз, спросила:
– А медальон?
Маркус долго смотрел на него, а потом бросил на решетку камина.
– Жар от огня не уничтожит его полностью, но инициалы исчезнут, – сказал он.
Изабел перевела взгляд на его мрачное смуглое лицо.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Я знала, что так и нужно поступить, но не могла себя заставить.
Маркус притянул ее к себе и улыбнулся:
– От этого зависела жизнь Эдмунда. В конце концов ты бы и сама это сделала.
Наклонившись к нему, Изабел спросила:
– А теперь он в безопасности?
– Да, – ответил Маркус. – В безопасности.
И будет в безопасности еще большей, когда Уитли отправится на тот свет.
Глава 14
Когда следующим утром Изабел проснулась, она с удивлением обнаружила, что в постели одна. Посмотрев на шелковый полог над головой, она вспомнила, что произошло после того, как они с Маркусом уничтожили портреты и медальон, и все ее тело обдало теплом.
Она помнила с поразительной ясностью, как Маркус взял ее на руки, отнес в ее комнату и опустил на постель. С улыбкой, от которой ее сердце бешено колотилось, а низ живота превратился в жидкий мед, он тихонько проговорил:
– А теперь, моя милая, я сделаю все так, как должен был сделать в первый раз.
И он исполнил обещание.
Тепло, которое она ощущала во всем теле, превратилось в жар, по мере того как воспоминания о минувшей ночи проносились перед ее мысленным взором. Его прикосновения, поцелуи, такие нежные и сладостные, сводили ее с ума, а когда он в конце концов слился с ней, она уже неистовствовала, изнывая от желания почувствовать, как его набухший член скользнет внутрь ее. Если их первые занятия любовью можно было назвать чудесными, то эти – просто роскошные!
Брак с Маркусом обернулся для нее всем, о чем она когда-либо мечтала. Она так боялась, как он отреагирует на ее девственность и на ту ложь, что откроется вместе с ней, но ей следовало знать, что Маркус никогда не предаст ее. Как же она раньше этого не понимала? Он никогда ее не обманывал и не подводил, и даже когда она впадала в бешенство от того, что он делал, она в глубине души знала, что он просто пытается защитить ее – сначала беспутную подопечную, потом беспокойную соседку. Сердце ее подпрыгнуло. Может быть, он ее любит? Как мужчина любит женщину? И его чувства к ней сильнее, чем она предполагала? И он испытывает к ней нечто большее, чем простую привязанность из чувства долга?
Она сидела на постели, глядя перед собой невидящим взглядом. В голове царил хаос. Она никогда не сомневалась, что Маркус привязан к ней. Но возможно, по неопытности своей она не видела, что за его заботой скрывается нечто большее, чем просто симпатия? Когда в то утро на тропе Уитли взялся ее шантажировать, он тут же вмешался со своим ошеломительным заявлением о помолвке. А когда она изо всех сил постаралась выяснить, что такого есть у Уитли против нее, он взял и добыл для нее медальон. И что еще важнее, прошлой ночью, узнав правду о ее браке с Хью и рождении Эдмунда, он, ни секунды не колеблясь, решил вместе с ней скрывать правду и дальше. Она жила в страхе, что как только в первую брачную ночь Маркус узнает истину о тех роковых днях в Индии, жизнь Эдмунда, спокойствие лорда Мэннинга и ее собственная репутация разлетятся вдребезги. Она нахмурилась. Да как подобные глупости вообще пришли ей в голову?! Как она могла хоть на мгновение поверить, что Маркус ее предаст? Разве он когда-то предавал ее? Разумеется, он защищал и свою репутацию, но разве он ведет себя не как мужчина, которому не просто нравится какая-то женщина? Разве его поведение не напоминает поведение мужчины, влюбленного в эту самую женщину? О, как же она надеялась на это!
В душе Изабел бурлила радость. Она выскользнула из постели, схватила халат и закружилась по комнате. О, как это возможно! Маркус любит ее?! Так же страстно, так же отчаянно и беззаветно, как она любила его всю свою жизнь?
– Так-так, сдается мне, кто-то нынче утром очень счастлив, – заметила Пегги, которая только что вошла в комнату с подносом, уставленным всяческими тарелками, чашками, блюдцами, горшочками и чайниками. Поставив его на столик у одного из кресел, она ослепительно улыбнулась Изабел. – Похоже, замужество пришлось вам по вкусу.
Слишком счастливая, чтобы смущаться, Изабел подскочила к ней и обняла за талию:
– О да, Пегги! Я и вправду несказанно счастлива!
Пегги нежно потрепала ее по щеке:
– И вы это заслужили, милочка. Я всегда знала, что вы с мистером Шербруком составили бы прекрасную партию.
– Да? – Изабел потянулась за тостом. – А почему?
– Потому что вы всегда были влюблены друг в друга, это ж ясно как день.
Изабел нахмурилась:
– Ну, я так не думаю. Мы много лет избегали друг друга.
Пегги хмыкнула:
– Может, и так, но я-то знаю, какой у вас делался взгляд, когда он наезжал с визитом к лорду Мэннингу, и как вы потерянно слонялись по дому еще несколько часов после этого.
– Возможно, – неохотно признала Изабел, досадуя, что не сумела скрыть своих чувств получше. – Но это не значит, что я ему сколько-нибудь нравилась.
– Глупенькая вы! И вы еще небось думаете, что он так добр к Эдмунду только потому, что обожает, когда по нему лазает мальчуган. Я уж не припомню, сколько раз видела, как Маркус в лучшей столичной одежде барахтается на земле с Эдмундом. Или какие взгляды он бросал на вас, когда приезжал на ужин или другое какое собрание в Мэннинг-Корт…
– Правда? – сияя, выдохнула Изабел.
– Правда-правда! – с улыбкой ответила Пегги. – А вы как слепая ничегошеньки не замечали…
Изабел торопливо умылась и принялась одеваться. Как, оказывается, много времени это занимает! Пока Пегги причесывала ее, она ерзала и возмущалась медлительностью горничной. Пегги спокойно собрала ее локоны в пучок на макушке и повязала его лентой зеленого шелка, вытащила несколько завитков, чтобы они обрамляли лицо. Удовлетворенная результатом, Пегги наконец-то отпустила Изабел, и та, подхватив юбки зеленого муслинового платья с узором из веточек, легко сбежала вниз в поисках мужа. Мужа! У Изабел кружилась голова от счастья, и ей казалось, что она вот-вот взлетит! Маркус Шербрук – ее муж!
Предмет ее размышлений вышел из утренней столовой, и Изабел показалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди – прямо ему в руки. Увидев его, такого высокого и красивого, она просияла от радости.
Маркус пошатнулся на каблуках, ослепленный этой улыбкой. Он смотрел на нее и думал, что никогда прежде она не казалась ему красивее и ближе, чем теперь. Мысли путались, и ему не сразу удалось заговорить.
– Доброе утро! – сказал он хрипло. – Я думал, ты еще в постели.
Хотя щеки ее окрасились нежным румянцем, она подошла к нему и, привстав на цыпочки, поцеловала.
– Мне стало так одиноко в постели… без тебя, – застенчиво проговорила она.
Маркус застонал, и руки его инстинктивно обхватили ее. Когда сегодня утром он уходил от нее, теплой, обнаженной, ему казалось, что это самая трудная вещь, которую ему приходилось делать в жизни. Даже когда он отнес Изабел в комнату и укрыл ее шелковистое, восхитительное тело, у него возник почти непреодолимый порыв нырнуть под одеяло вместе с ней и разбудить ее поцелуем. Тогда он отказал себе, но теперь не смог. Его губы нашли ее рот. Они целовались долго, и когда Маркус наконец-то оторвался от нее, оба тяжело и возбужденно дышали.
Изабел с удивлением ощутила, что соски затвердели, а между бедрами сладко заныло от предвкушения. Что может сотворить один-единственный поцелуй! Она смотрела на Маркуса затуманенными глазами.
Он чувствовал себя не лучше. Страстно желая схватить Изабел, отнести наверх, в постель, и там утолить отчаянный голод, который возбуждали в нем один ее вид и вкус поцелуя, Маркус пытался обрести самообладание. Они же в холле, черт подери!
Маркус стиснул ее руку и втащил в утреннюю столовую, захлопнул дверь и, прислонясь к ней широкой спиной, вновь притянул Изабел к себе.
Она утонула в его объятиях, обвила его шею руками и подставила лицо для поцелуя. Она ощутила под тканью его брюк твердую выпуклость и ахнула от удовольствия.
Маркус снова поцеловал ее. На этот раз он дал волю рукам и с наслаждением мял ее ягодицы, прижимал ее низом живота к своему телу. Целовать ее вот так, ощущая нежные округлости женственной фигуры, – сладкая мука, блаженная агония! Все его нервы напряглись от желания овладеть ею.
Маркус поднял голову и огляделся, а потом медленно и неохотно, но решительно ее отстранил.
– Едва ли мы сможем заняться любовью посреди накрытого к завтраку стола, – улыбнулся он.
Изабел заставила себя окинуть столовую взглядом. Красивая комната. На блестящем дубовом полу лежал шерстяной ковер в нежных оттенках кремового, розового и голубого, на окне висели занавеси цвета слоновой кости в розовую крапинку. Повсюду стояли удобные кресла. Буфет вишневого дерева был уставлен закрытыми блюдами, а овальный стол, покрытый девственно-белой льняной скатертью, украшала ваза с лилиями и папоротниками. На столе стояли высокие хрустальные солонка и перечница, молочник и сахарница и блюдца с джемом. Следы трапезы Маркуса находились тут же, во главе стола: пустые тарелка, блюдце, чашка и стакан.
Изабел хихикнула, представив себе, как бы они занялись любовью посреди всего этого сервированного великолепия.
– Ты прав. К тому же что подумает Томпсон?
Будто по сигналу раздался стук.
Маркус любезно отошел от двери, и вошел Томпсон с тарелкой, над которой поднимался аппетитный парок. Он поклонился и улыбнулся Изабел:
– Ваша горничная сказала, что вы уже проснулись и что вы очень любите яйца в мешочек.
– Спасибо, – поблагодарила его Изабел.
И хотя завтрак – последнее, чего ей сейчас хотелось, она послушно потянулась к тарелке и положила себе несколько яиц. Томпсон суетился вокруг: наливал ей кофе в чашку, предлагал ломтик-другой бекона, клубники или сливок.
Маркус с удивлением наблюдал за ужимками дворецкого. Похоже, его жена похитила еще одно сердце.
Когда Томпсон удалился, предупредив, что Изабел стоит только позвонить, если ей что-то понадобится, Маркус подошел к буфету и, взяв чашку, налил себе еще кофе. Усевшись за стол, он принялся наблюдать, как Изабел уплетает яйца.
– Проголодалась? – с улыбкой спросил он.
Она улыбнулась в ответ:
– Как всегда. Разве не помнишь, сколько я съедала, когда была маленькая?
Он кивнул. У него накопилось множество приятных, восхитительных воспоминаний о ней: Изабел в этой комнате, в других, в саду. Интересно, а как сложились бы их судьбы, если бы он еще юношей не оказался по воле обстоятельств ее опекуном? Если бы их жизни не переплелись так причудливо, если бы они не стали противниками, сумел бы он понять, что чувствует к ней не просто привязанность, а нечто более глубокое и сильное?
Он смотрел на крахмальную скатерть невидящим взглядом. До сих пор он помнил их первую встречу так ясно, как будто она произошла только вчера. Изабел не исполнилось еще и полугода, но она живо вертела огненноволосой головкой и хваталась за жизнь, как и за все, что ее интересовало, крохотными ручками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Хью и Розанна?
– Да. Хью заказал портреты и купил медальон как раз перед тем, как отец Розанны ему отказал. Он собирался преподнести его ей на помолвку. Получив отказ, он все равно подарил его ей в надежде, что… – Изабел вздохнула. – Ах, да не знаю я, на что он надеялся, но все равно сделал этот подарок перед самым возвращением в Мэннинг-Корт.
Маркус рассматривал портрет. Розанна была очень миловидной девушкой. Незнакомые люди легко могли спутать их с Изабел. Как и Изабел, природа наделила ее рыжими волосами, правда, не такого темного, насыщенного оттенка, как блестящие локоны Изабел, а светлее. Те, кто знал Изабел и Розанну, вряд ли перепутали бы их, но внешнее сходство могло обмануть чужих людей. У Розанны были голубые глаза, и чертам ее недоставало той живости и подвижности, что у Изабел, но опять-таки при поверхностном знакомстве на это можно не обратить внимания. Маркус улыбнулся про себя. Конечно, он наверняка судит предвзято: никогда в жизни, даже через миллион лет, он не принял бы Розанну за Изабел.
Он взглянул на нее:
– Она была такого же сложения?
Изабел кивнула:
– Всего на дюйм или два выше меня, но это делалось заметно, только когда мы стояли рядом. – Без особой охоты она добавила: – Ее фигура была более округлой.
Маркус подошел к ней и приподнял пальцем за подбородок:
– Дорогая, твоих округлостей достаточно, чтобы угодить мужчине. – Он коснулся губами ее губ. – Мне, например, они очень-очень нравятся.
Изабел зарделась от восторга.
– С-спасибо, – запинаясь ответила она. Маркус засмеялся и притянул ее к себе:
– Нет, не благодари меня. У тебя восхитительное тело.
Изабел с радостью бы продолжила эту весьма приятную беседу, но ее не отпускала мысль о медальоне и намерениях Маркуса насчет него. Она отступила от него:
– Итак, ты увидел медальон и то, что внутри. Что ты предлагаешь с ним делать?
Маркус со своей стороны с большим удовольствием поговорил бы о ее прелестях и том, как они воздействуют на него – в конце концов, это его брачная ночь, – но существование медальона и о то, что он в себе нес, затмило на время мысли о молодой жене.
Маркус нахмурился и посмотрел на медальон, который все еще сжимал в руке.
– Медальон ничего не доказывает, – сказал он, – кроме того, что Хью имел роман с Розанной до того, как жениться на тебе. Но если он попадет не в те руки, то может возбудить самые разные подозрения насчет происхождения Эдмунда.
– Особенно если это руки кого-то вроде Уитли и если он начнет распускать сплетни о том, почему я и моя компаньонка исчезли сразу по прибытии в Бомбей и заперлись в имении Хью в горах. – На ее лице отразился испуг. – Несколько слуг, живших тогда в лондонском особняке Мэннингов, до сих пор живы. Мы с Розанной с величайшей тщательностью скрывали ее беременность, она тогда была на раннем сроке, я не думаю, что кто-то что-то заподозрил. Но они знают о ее внезапном появлении и о том, что я взяла ее с собой вместо миссис Вессон. – Изабел вздохнула. – Что до миссис Вессон или врача, который осматривал Розанну, и других людей, которые могли бы вспомнить те дни, то я ничего не знаю о них и их местонахождении. А слуги в Индии… мы старались держать их на расстоянии, но я уверена, кое-кто знал правду или догадывался о ней. Если Уитли разговаривал с кем-то из них или, что еще страшнее, привез его в Англию, последствия могут быть катастрофическими.
– Не думаю, что нам стоит опасаться, что кто-то явится к нам из Индии. Если бы Уитли располагал таким человеком, это дало бы ему большую власть, но судя по тому, что ты говорила, он только намекал, что знает больше, и запугивал тебя. – Он взглянул на медальон: – Мне кажется, кроме этого, у него ничего нет – кроме того факта, что после прибытия в Бомбей ты провела в уединении несколько месяцев и появилась с сыном на руках, но это обычная история. Женщины нашего круга всегда удаляются от общества, когда готовятся к рождению ребенка.
Изабел в волнении отступила от него.
– Я убеждена, что все так, как ты говоришь, и я никогда по-настоящему не верила, – она улыбнулась бледной улыбкой, – даже в самые черные дни, что у Уитли есть что-то существенное. Я боялась, что он поднимет ураган сплетен и домыслов и что до конца жизни Эдмунда у него за спиной будут перешептываться о его происхождении. Большинство забудут об этих слухах, когда первая волна уляжется, но вопросы будут возникать всегда, и над его головой всегда, как дамоклов меч, будет висеть позор незаконного рождения. Я не могла этого допустить.
Во взгляде Маркуса отразилась задумчивость.
– Предположим, – сказал он, – случится худшее, Уитли распустит слухи, и лорд Мэннинг задаст тебе прямой вопрос?
Она твердо выдержала его взгляд.
– Я скажу ему, – спокойно ответила она, – что Уитли лжец и мерзавец и что Эдмунд – наш с Хью сын.
Маркус кивнул, будто соглашаясь с ней, и перевел взгляд на медальон.
– Думаю, эта драгоценность должна исчезнуть, – тихо сказал он.
– Нам надо уничтожить ее? – подавленно спросила Изабел. – Они же его родители. Я думала, что… – Она вздохнула. – Нет, ты прав. Я никогда не смогла бы рассказать Эдмунду правду.
– Боже, надеюсь, что так! – воскликнул Маркус. – Какой смысл?
– Ты прав, я знаю. – Она взглянула на него, и в глазах ее плескалась печаль. – Но я чувствую себя очень виноватой.
Он покачал головой:
– Не надо. Время для этого чувства давно прошло.
Изабел неохотно кивнула и указала на медальон в его руке:
– Так что мы будем делать?
– Пойдем со мной, – сказал он.
Они подошли к камину. Маркус вытащил из медальона портреты и бросил их в огонь.
Изабел стояла рядом и со смесью боли и облегчения смотрела, как исчезают в пламени лица Хью и Розанны.
Когда смотреть стало уже не на что, она, не сводя с пламени глаз, спросила:
– А медальон?
Маркус долго смотрел на него, а потом бросил на решетку камина.
– Жар от огня не уничтожит его полностью, но инициалы исчезнут, – сказал он.
Изабел перевела взгляд на его мрачное смуглое лицо.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Я знала, что так и нужно поступить, но не могла себя заставить.
Маркус притянул ее к себе и улыбнулся:
– От этого зависела жизнь Эдмунда. В конце концов ты бы и сама это сделала.
Наклонившись к нему, Изабел спросила:
– А теперь он в безопасности?
– Да, – ответил Маркус. – В безопасности.
И будет в безопасности еще большей, когда Уитли отправится на тот свет.
Глава 14
Когда следующим утром Изабел проснулась, она с удивлением обнаружила, что в постели одна. Посмотрев на шелковый полог над головой, она вспомнила, что произошло после того, как они с Маркусом уничтожили портреты и медальон, и все ее тело обдало теплом.
Она помнила с поразительной ясностью, как Маркус взял ее на руки, отнес в ее комнату и опустил на постель. С улыбкой, от которой ее сердце бешено колотилось, а низ живота превратился в жидкий мед, он тихонько проговорил:
– А теперь, моя милая, я сделаю все так, как должен был сделать в первый раз.
И он исполнил обещание.
Тепло, которое она ощущала во всем теле, превратилось в жар, по мере того как воспоминания о минувшей ночи проносились перед ее мысленным взором. Его прикосновения, поцелуи, такие нежные и сладостные, сводили ее с ума, а когда он в конце концов слился с ней, она уже неистовствовала, изнывая от желания почувствовать, как его набухший член скользнет внутрь ее. Если их первые занятия любовью можно было назвать чудесными, то эти – просто роскошные!
Брак с Маркусом обернулся для нее всем, о чем она когда-либо мечтала. Она так боялась, как он отреагирует на ее девственность и на ту ложь, что откроется вместе с ней, но ей следовало знать, что Маркус никогда не предаст ее. Как же она раньше этого не понимала? Он никогда ее не обманывал и не подводил, и даже когда она впадала в бешенство от того, что он делал, она в глубине души знала, что он просто пытается защитить ее – сначала беспутную подопечную, потом беспокойную соседку. Сердце ее подпрыгнуло. Может быть, он ее любит? Как мужчина любит женщину? И его чувства к ней сильнее, чем она предполагала? И он испытывает к ней нечто большее, чем простую привязанность из чувства долга?
Она сидела на постели, глядя перед собой невидящим взглядом. В голове царил хаос. Она никогда не сомневалась, что Маркус привязан к ней. Но возможно, по неопытности своей она не видела, что за его заботой скрывается нечто большее, чем просто симпатия? Когда в то утро на тропе Уитли взялся ее шантажировать, он тут же вмешался со своим ошеломительным заявлением о помолвке. А когда она изо всех сил постаралась выяснить, что такого есть у Уитли против нее, он взял и добыл для нее медальон. И что еще важнее, прошлой ночью, узнав правду о ее браке с Хью и рождении Эдмунда, он, ни секунды не колеблясь, решил вместе с ней скрывать правду и дальше. Она жила в страхе, что как только в первую брачную ночь Маркус узнает истину о тех роковых днях в Индии, жизнь Эдмунда, спокойствие лорда Мэннинга и ее собственная репутация разлетятся вдребезги. Она нахмурилась. Да как подобные глупости вообще пришли ей в голову?! Как она могла хоть на мгновение поверить, что Маркус ее предаст? Разве он когда-то предавал ее? Разумеется, он защищал и свою репутацию, но разве он ведет себя не как мужчина, которому не просто нравится какая-то женщина? Разве его поведение не напоминает поведение мужчины, влюбленного в эту самую женщину? О, как же она надеялась на это!
В душе Изабел бурлила радость. Она выскользнула из постели, схватила халат и закружилась по комнате. О, как это возможно! Маркус любит ее?! Так же страстно, так же отчаянно и беззаветно, как она любила его всю свою жизнь?
– Так-так, сдается мне, кто-то нынче утром очень счастлив, – заметила Пегги, которая только что вошла в комнату с подносом, уставленным всяческими тарелками, чашками, блюдцами, горшочками и чайниками. Поставив его на столик у одного из кресел, она ослепительно улыбнулась Изабел. – Похоже, замужество пришлось вам по вкусу.
Слишком счастливая, чтобы смущаться, Изабел подскочила к ней и обняла за талию:
– О да, Пегги! Я и вправду несказанно счастлива!
Пегги нежно потрепала ее по щеке:
– И вы это заслужили, милочка. Я всегда знала, что вы с мистером Шербруком составили бы прекрасную партию.
– Да? – Изабел потянулась за тостом. – А почему?
– Потому что вы всегда были влюблены друг в друга, это ж ясно как день.
Изабел нахмурилась:
– Ну, я так не думаю. Мы много лет избегали друг друга.
Пегги хмыкнула:
– Может, и так, но я-то знаю, какой у вас делался взгляд, когда он наезжал с визитом к лорду Мэннингу, и как вы потерянно слонялись по дому еще несколько часов после этого.
– Возможно, – неохотно признала Изабел, досадуя, что не сумела скрыть своих чувств получше. – Но это не значит, что я ему сколько-нибудь нравилась.
– Глупенькая вы! И вы еще небось думаете, что он так добр к Эдмунду только потому, что обожает, когда по нему лазает мальчуган. Я уж не припомню, сколько раз видела, как Маркус в лучшей столичной одежде барахтается на земле с Эдмундом. Или какие взгляды он бросал на вас, когда приезжал на ужин или другое какое собрание в Мэннинг-Корт…
– Правда? – сияя, выдохнула Изабел.
– Правда-правда! – с улыбкой ответила Пегги. – А вы как слепая ничегошеньки не замечали…
Изабел торопливо умылась и принялась одеваться. Как, оказывается, много времени это занимает! Пока Пегги причесывала ее, она ерзала и возмущалась медлительностью горничной. Пегги спокойно собрала ее локоны в пучок на макушке и повязала его лентой зеленого шелка, вытащила несколько завитков, чтобы они обрамляли лицо. Удовлетворенная результатом, Пегги наконец-то отпустила Изабел, и та, подхватив юбки зеленого муслинового платья с узором из веточек, легко сбежала вниз в поисках мужа. Мужа! У Изабел кружилась голова от счастья, и ей казалось, что она вот-вот взлетит! Маркус Шербрук – ее муж!
Предмет ее размышлений вышел из утренней столовой, и Изабел показалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди – прямо ему в руки. Увидев его, такого высокого и красивого, она просияла от радости.
Маркус пошатнулся на каблуках, ослепленный этой улыбкой. Он смотрел на нее и думал, что никогда прежде она не казалась ему красивее и ближе, чем теперь. Мысли путались, и ему не сразу удалось заговорить.
– Доброе утро! – сказал он хрипло. – Я думал, ты еще в постели.
Хотя щеки ее окрасились нежным румянцем, она подошла к нему и, привстав на цыпочки, поцеловала.
– Мне стало так одиноко в постели… без тебя, – застенчиво проговорила она.
Маркус застонал, и руки его инстинктивно обхватили ее. Когда сегодня утром он уходил от нее, теплой, обнаженной, ему казалось, что это самая трудная вещь, которую ему приходилось делать в жизни. Даже когда он отнес Изабел в комнату и укрыл ее шелковистое, восхитительное тело, у него возник почти непреодолимый порыв нырнуть под одеяло вместе с ней и разбудить ее поцелуем. Тогда он отказал себе, но теперь не смог. Его губы нашли ее рот. Они целовались долго, и когда Маркус наконец-то оторвался от нее, оба тяжело и возбужденно дышали.
Изабел с удивлением ощутила, что соски затвердели, а между бедрами сладко заныло от предвкушения. Что может сотворить один-единственный поцелуй! Она смотрела на Маркуса затуманенными глазами.
Он чувствовал себя не лучше. Страстно желая схватить Изабел, отнести наверх, в постель, и там утолить отчаянный голод, который возбуждали в нем один ее вид и вкус поцелуя, Маркус пытался обрести самообладание. Они же в холле, черт подери!
Маркус стиснул ее руку и втащил в утреннюю столовую, захлопнул дверь и, прислонясь к ней широкой спиной, вновь притянул Изабел к себе.
Она утонула в его объятиях, обвила его шею руками и подставила лицо для поцелуя. Она ощутила под тканью его брюк твердую выпуклость и ахнула от удовольствия.
Маркус снова поцеловал ее. На этот раз он дал волю рукам и с наслаждением мял ее ягодицы, прижимал ее низом живота к своему телу. Целовать ее вот так, ощущая нежные округлости женственной фигуры, – сладкая мука, блаженная агония! Все его нервы напряглись от желания овладеть ею.
Маркус поднял голову и огляделся, а потом медленно и неохотно, но решительно ее отстранил.
– Едва ли мы сможем заняться любовью посреди накрытого к завтраку стола, – улыбнулся он.
Изабел заставила себя окинуть столовую взглядом. Красивая комната. На блестящем дубовом полу лежал шерстяной ковер в нежных оттенках кремового, розового и голубого, на окне висели занавеси цвета слоновой кости в розовую крапинку. Повсюду стояли удобные кресла. Буфет вишневого дерева был уставлен закрытыми блюдами, а овальный стол, покрытый девственно-белой льняной скатертью, украшала ваза с лилиями и папоротниками. На столе стояли высокие хрустальные солонка и перечница, молочник и сахарница и блюдца с джемом. Следы трапезы Маркуса находились тут же, во главе стола: пустые тарелка, блюдце, чашка и стакан.
Изабел хихикнула, представив себе, как бы они занялись любовью посреди всего этого сервированного великолепия.
– Ты прав. К тому же что подумает Томпсон?
Будто по сигналу раздался стук.
Маркус любезно отошел от двери, и вошел Томпсон с тарелкой, над которой поднимался аппетитный парок. Он поклонился и улыбнулся Изабел:
– Ваша горничная сказала, что вы уже проснулись и что вы очень любите яйца в мешочек.
– Спасибо, – поблагодарила его Изабел.
И хотя завтрак – последнее, чего ей сейчас хотелось, она послушно потянулась к тарелке и положила себе несколько яиц. Томпсон суетился вокруг: наливал ей кофе в чашку, предлагал ломтик-другой бекона, клубники или сливок.
Маркус с удивлением наблюдал за ужимками дворецкого. Похоже, его жена похитила еще одно сердце.
Когда Томпсон удалился, предупредив, что Изабел стоит только позвонить, если ей что-то понадобится, Маркус подошел к буфету и, взяв чашку, налил себе еще кофе. Усевшись за стол, он принялся наблюдать, как Изабел уплетает яйца.
– Проголодалась? – с улыбкой спросил он.
Она улыбнулась в ответ:
– Как всегда. Разве не помнишь, сколько я съедала, когда была маленькая?
Он кивнул. У него накопилось множество приятных, восхитительных воспоминаний о ней: Изабел в этой комнате, в других, в саду. Интересно, а как сложились бы их судьбы, если бы он еще юношей не оказался по воле обстоятельств ее опекуном? Если бы их жизни не переплелись так причудливо, если бы они не стали противниками, сумел бы он понять, что чувствует к ней не просто привязанность, а нечто более глубокое и сильное?
Он смотрел на крахмальную скатерть невидящим взглядом. До сих пор он помнил их первую встречу так ясно, как будто она произошла только вчера. Изабел не исполнилось еще и полугода, но она живо вертела огненноволосой головкой и хваталась за жизнь, как и за все, что ее интересовало, крохотными ручками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33