Ведь хотя на мужских особях не сказывается давление в боках и области гениталий, есть множество других стимулов, а их никогда не брали в расчет. Вполне возможно, что у самцов тоже есть способность к лордотическому поведению, а значит, после соответствующей стимуляции они тоже будут выпячивать ягодицы и сгибать спины совсем как особи женского пола. Эксперименты продолжаются.
* * *
Дни текли, и Терри становился кем-то вроде одержимого. Мысль вернуться к Фрэнки, стать ее верным слугой поглощала его полностью. Как он добирался до места работы, оставалось только гадать. А добравшись, был там совершенно бесполезен. В больнице он перестал пользоваться перчатками, считал это неестественным, так как они не принадлежат его телу. Когда старший санитар терпеливо объяснил ему нормы санитарии, не упоминая об ответственности по закону, Терри заявил, что чистота – это дело вкуса. В конце концов, какой мужчина предпочтет заниматься любовью в презервативе? Не проходило и часу, чтобы он не позвонил Фрэнки. Она не отвечала, и Терри начинал заводиться. В "Сутере", где телефон стоял рядом на столе, он звонил каждые десять минут. Снова и снова он писал ее имя на чистых листках бумаги, царапал карандашом на тыльной поверхности ладони. Прошла неделя с тех пор, как она последний раз выходила к нему, семь дней жизни без безделушек и ласковой иглы, без успокоительного укола преданной любви. Он был в смятении.
Однажды Бренда решила поговорить с ним. Не зная, то ли бранить, то ли сочувствовать ему, она задержалась на последних ступеньках, пытаясь определить его настроение. Он сидел на стуле за конторкой, был занят с чем-то лежавшим у него на коленях. И увлекся так, что ее не замечал. Рядом бродили покупатели, на них он не обращал внимания. Бренда подошла к конторе и стала ждать. Терри не реагировал. Она пыталась подглядеть, чем он занят, но не смогла. Прокашлялась, это тоже не помогло. Тогда она окликнула Терри по имени.
– Что?
– На моем месте мог быть Пинкетт.
– Да?
– Или Элвис Пресли, воскресший из мертвых.
– Что тебе надо?
– Хочу помочь тебе.
– Уходи.
– Ты выглядишь ужасно, Терри. Даже отвратительно. Ты болен? У тебя вирус?
– Оставь меня в покое.
– Ты колешься? Признайся. Волноваться не надо. – Она нагнулась и с силой дернула рукав свитера, прежде чем Терри успел отреагировать. Потом отвела его руку назад.
– Тогда в чем же дело, Терри?
– Ни в чем.
– Ну же, доверься мне. У тебя глаза сумасшедшие, кожа похожа на старую затертую бумагу, а твое поведение, черт побери... ты как с луны свалился. Сколько веса ты потерял? Двадцать фунтов? Тридцать? Ты выглядишь как скелет на этой картине.
– Я не чувствую голода.
– Вот и плохо. Срочно начинай есть, пока не произошло что-нибудь непоправимое.
Он не ответил, вновь опуская глаза. Поднявшись на цыпочки, Бренда наконец увидела, чем Терри занимается – он методично прокалывал себе ладонь остро заточенным карандашом.
– Так можно и отравиться, карандаш-то свинцовый.
– Ты не понимаешь.
– Постарайся объяснить.
– Меня питает любовь, – пробормотал он.
Бренда закатила глаза.
– Я сыт. А ты голодная. Я живу в раю, а ты бродишь по пустыне. Любовь – это эликсир, Бренда. Яд и лекарство.
– Наверно, она очень хороша, – раздумчиво проговорила Бренда. – Ну что ж, ей это пригодится.
Карандаш сломался, и Терри, сморщившись, вскинул глаза. – Мне тебя жаль, Бренда. Должно быть, нелегко смотреть на то, чего ты лишена. О чем ты можешь только мечтать...
– Когда-нибудь ты пострадаешь из-за своего поганого языка, – всерьез обозленная, она схватила карандаш с конторки. – Эй, ты. Может, проткнешь и другую руку?
Терри смотрел, как Бренда быстро уходит прочь. Он был рад, что опять остался один. Что с ним творится, он объяснить не смог бы, лишь одно знал: ему хорошо, а рядом пустота. Реальность окружающего давно начала размываться, но это не беспокоило его. Терри поиграл с новым карандашом, чувствуя себя на грани новой, кульминационной развязки. Он – одинокий мужчина, то есть сила непредсказуемая. Кончик карандаша дырявил ему ладонь, пока не разорвалась кожа. Вот она, сила. Бренда подсказала, что ему делать. Может, она поняла наконец.
На следующее утро вместо работы Терри отправился в мастерскую, рекламу которой видел в журнале "Войс". Там оказалось уютно и чисто, одна из художниц повела Терри за перегородку. Когда он снял рубашку, глаза художницы от удивления расширились. Она всегда интересовалась новым, но такое ей встретилось впервые. "Работа воспаленного духа..." – прошептала художница. Терри объяснил цель своего визита, и она в сильном волнении принялась за работу.
* * *
Он вернулся домой в полдень, настроение было эйфорическое. Для любви нужны двое, а он совсем недавно понял, что собою не делился. Странно, но после того как он предпринял последний шаг, покончив как будто со всем, оставалось что-то еще. Это тоже предстояло сделать. Обет, клятва, доказательство. Акт предельной самоотверженности. Демонстрация преданности, подумал он, которую хотелось бы сделать ярче, но не хватает воображения.
Фрэнки смотрел телевизор в гостиной. Он испуганно воззрился на Терри, вернувшегося так рано.
– Я не пошел на работу, – начал объяснять Терри. – Я понял, что пренебрегаю тобой.
– Это не так.
– Нет, так. У меня для тебя что-то есть, хочу восполнить упущение.
– Пожалуйста... – молвил Фрэнки.
– Как ты думаешь, что это?
– Мысль о подарке отозвалась болью в душе Фрэнки. Я сам должен что-то искуплять, мысленно вздохнул он. И попытался отвлечь Терри. Он показал на экран телевизора, где по сцене вышагивал мужчина и что-то страстно и убежденно внушал.
– Может, погодим? Здесь скоро кончится.
Терри улыбнулся. Чем дольше придется ждать, тем больше будет удовольствие. Он устроился на софе. – О чем он говорит?
– Об уверенности в себе. Как управлять своей жизнью...
– Он знает секрет?
– Тс-с-с.
– Я знаю. И ты тоже.
Фрэнки чувствовал на себе глаза Терри, поэтому отодвинулся на дальний край софы. Неожиданное появление Терри вывело его из равновесия, и он старался сосредоточить все свое внимание на телевизоре. Программа закончилась. Потянулись минуты молчания. Терри следил за Фрэнки, как кот.
– Ты не пренебрегал мною, – наконец произнес Фрэнки. – Уж скорее, наоборот...
– Поначалу я злился, – возбужденно заговорил Терри. – Но потом понял: раз ты перестала меня любить, значит, тому есть причина. Наверно, я не справляюсь со своей ролью. Эгоистов никто не любит. Такой человек не заслуживает любви.
– Я не люблю тебя, Терри. И всего лишь пытаюсь сдержать свою ненависть к тебе. Ненависти я тоже не хочу.
– Я понимаю. И... я должен убедить тебя. Вот тебе доказательство, смотри. – Он расстегнул куртку и принялся за рубашку.
– Нет, – взмолился Фрэнки, отворачиваясь. – Пожалуйста, не нужно. Я сыт по горло.
– Это прямо здесь. Пожалуйста, я очень хочу показать.
– Мне слишком стыдно.
– Нет. Здесь нечего стыдиться. – Он придвинулся к ней. – Любовь – это лицо Бога. То, что ты сделала, все это... – Он положил руку себе на грудь. – Это освященная земля. Коснись меня, Фрэнки. Освяти мою плоть. Даруй мне благодать.
Фрэнки, поднявшись, отступил в другой конец комнаты. Терри последовал за ней. Фрэнки опять ускользнул, Терри рассердился и велел не двигаться. Он громко говорил о своей любви.
А потом пришла кошка.
Она появилась в дверях, с жалобным мяуканьем подбежала к Фрэнки и начала тереться о ноги. Фрэнки несказанно обрадовался. А Терри просто смотрел.
– Как она могла здесь появиться?
– Должно быть, я оставил окно открытым. – Фрэнки наклонился и взял кошку на руки.
– Я не люблю кошек, – заявил Терри.
– Но она славная, – взглядом не давая Терри приблизиться, он держал кошку в одной руке, а другой почесывал ей за ухом. – Мы друзья.
– Ей здесь нечего делать.
– Она, наверное, голодная. Может, нальешь ей в блюдце молока?
– Я разговариваю с тобой, Фрэнки. И мне не нравится, когда меня перебивают.
– Слышишь, как она мурлычет? Кошки любят, чтобы им чесали вот здесь.
– Я ведь сказал: не люблю кошек.
– Подойди. – Он поманил пальцем. – Она не укусит.
Терри подошел и, вместо того чтобы погладить, грубо схватил кошку и сбросил на пол. Фрэнки от неожиданности не успел помешать, а когда очнулся, кошка уже убегала. Он бросился к окну – кошка быстро спускалась по пожарной лестнице. Фрэнки вернулся в гостиную, содрогаясь от бешенства.
– Зачем ты это сделал?
– Животным здесь не место.
– Не место? Тогда, может, сам пойдешь прогуляешься?
Терри смотрел в сторону. – Я не хочу ни с кем делить твое внимание.
– Это всего лишь кошка, бог ты мой.
– Хочешь посмотреть, что у меня? Чем я сегодня был занят?
– Хорошо бы кошка вернулась.
– Это для тебя, Фрэнки.
Фрэнки смотрел исподлобья. – Хочешь сказать, у меня есть выбор?
– Тебе понравится. Я знаю, понравится. – Он стал быстро расстегивать пуговицы рубашки. – Закрой глаза. Досчитай до десяти.
– Ты так возбужден... Считай сам.
На цифре десять Фрэнки открыл глаза. Перед ним возникла спина Терри, натруженные в прачечной широкие жилистые мышцы, они бугрились в плечах. На одной лопатке вытатуирована голова кабана, копия той, что купил Фрэнки. Глаза и язык в красном пламени, губы омерзительно кривятся. В потоке бледной слюны витиеватым розовым курсивом выведено имя Фрэнки.
Фрэнки окаменел, потрясенный. Он никогда не видел столь уродливого, отвратительного и ужасного существа. По коже поползли мурашки, его затошнило.
– Что с тобой? – Терри, повернувшись, заметил ее реакцию. Его лицо, только что светившееся и довольное – сейчас он вернет Фрэнки – вдруг перекосилось.
– Я не могу на тебя смотреть.
– Это же все тебе. Я хочу, чтобы ты...
– Молчи, я не...
– Взгляни! – Он изогнулся боком и гордо ткнул пальцем в имя – Фрэнки. – Ты стала частью меня. На всю жизнь.
– Я лучше уйду. Мне не вынести.
Он бросился из комнаты, Терри побежал следом. Фрэнки уже закрывал дверь, но Терри успел подставить ногу и рывком протиснулся в спальню.
– Что случилось? Что я такое сделал?
– Это болезнь, – прошептал Фрэнки. – Ты болен. Я тоже. Все это...
– Смотри. – Терри вынул из кармана ту самую безделушку, голову кабана. Я нашел это под подушками. То же самое, что...
– Нет. Я не хочу.
– Пришей. Пожалуйста.
– Ты сумасшедший.
– Умоляю тебя.
– Не буду.
– Пожалуйста, Фрэнки. Как в старые времена. Поддержи огонь.
– Ты мне противен.
– Нет. Не говори такое.
– Смотреть на тебя... Слушать... Меня тошнит от того, что я с тобой в одной комнате. В одном доме. На одной планете.
– Ты меня боишься, да? Моя любовь слишком сильна?
– Твоя любовь ничтожна. Какому мужчине придет в голову такая блажь? Распустил сопли. Пресмыкаешься...
– Да что ты понимаешь в мужчинах? Любовь – это то, что у нас в сердце. Потребность. – Он перешел на крик. – Боль.
– Забудь, что я существую.
– Пришей, Фрэнки. – Он совал брелок ей в лицо. – Закончи то, что сама начала.
Фрэнки с размаху стукнул по брелку, тот взмыл в воздух и шлепнулся о стену. Терри проследил его взглядом и опять повернулся к Фрэнки.
– Я мужчина, – процедил он.
– Убирайся.
– Лучше дай мне то, что я хочу.
Он грубо притянул ее и впился в губы. Фрэнки высвободиться не удалось. Терри держал крепко. Его губы мяли и жевали ей рот, язык остервенело рвался к ее языку. Наконец ему удалось чуть раздвинуть ее губы...
Фрэнки в отчаянии дернул одну из побрякушек, болтавшихся у него на груди. Терри взвыл от боли и отступил. Глаза его затуманились, на подбородке белела нить слюны. Фрэнки схватил ножницы, рука замерла в готовности на уровне пояса. Они долго смотрели друг на друга.
Терри неожиданно весь съежился, лицо перекосилось от страха перед содеянным, из него будто уходила жизнь. Он стоял, охваченный мелкой дрожью, теряя силы, неспособный даже произнести слова извинения. Фрэнки велел ему убираться из комнаты, и Терри покорно вышел.
В гостиной, смертельно униженный, он опустился на пол. Вне всяких сомнений – какие тут сомнения! – он окончательно оттолкнул ее. Сможет ли он заплакать... Через минуту, а может и час в дверях появилась Фрэнки, одетая по-прежнему, без чемодана в руке, не в пальто и не в уличной обуви. Терри не осмеливался дать себе надежду. Как последний штрих неизбежного, он пробормотал вопрос, на который уже знал ответ. А когда по ее лицу пробежало удивление, когда она ответила, что и не собиралась его покидать, что теперь она с ним согласна, сердце Терри запрыгало. Мрак сменился светом, он почувствовал в себе силу – фактически ее силу, занятую у нее, но сейчас эта сила казалась собственной. Просветленный, Терри заплакал.
Глава 19
Фрэнки зашивал ему губы шелковыми нитками, размер А. Старался делать ровные стежки, работать иглой уверенно. Над губами вязал воздушную петлю и оставлял четверть нитки, чтобы у Терри осталась возможность говорить. Каждый конец крепил узлом, излишки ниток срезал ножницами для вышивания. Потом промокнул носовым платком капли крови.
Запястья у Терри были связаны, но не туго. Он лежал на кушетке лицом вверх, под головой полотенце. Завершив работу, Фрэнки развязал кушак и подал Терри носовой платок. Потом сходил в ванную за тряпкой – стереть кровь, капавшую с подбородка. Вскоре места проколов перестали кровоточить, там появились маленькие точки свернувшейся крови, они темнели на верхней и нижней губе, как дырочки на перфоленте. Между губами замерла узкая молния из черных ниток.
Терри попробовал облизнуть губы. Они казались распухшими. Он коснулся языком ниток, между ними нащупал узкие полоски своей плоти.
– Надо было помыть мне рот мылом, – пробормотал он.
– Мылом?
– Я шучу.
У Фрэнки был торжествующий вид. – Почему-то мне кажется, что я играю тебе на руку.
– Ты мне? – Он попробовал засмеяться, но мешали швы. – Ну-у... Ты все делаешь правильно.
– Ты такой послушный.
– Мне нужна помощь, Фрэнки. Я себя не контролирую.
– Интересно.
– Мне нельзя доверять.
– Я должен доверять тебе. Сейчас особенно.
– Не нужно, это риск.
– Всему можно и поучиться. Я учусь. Ты тоже сможешь.
– Ну, если ты так уверена...
Фрэнки вздохнул. Стоя перед Терри, он пробежал пальцами по своему телу, очертил груди, талию, изгиб бедер.
– Терри, скажи, кто я?
– Он жадно смотрел на нее, но ответить боялся.
– У тебя есть глаза, Терри. Ты знаешь. Знаешь, потому что видишь, потому что я здесь, потому что разговариваю с тобой. Понятно? Это есть я. Это и больше ничего. Если я умею учиться, ты сумеешь тоже.
* * *
На следующее утро Терри позвонил на обе работы и сообщил, что болен. Говорил он удивительно отчетливо, не считая некоторых согласных, в основном "б" и "п", им чуточку не хватало силы. Боль еще немного беспокоила, но чувствовал в общем он себя прекрасно. Фрэнки приготовил роскошный завтрак: яйца на тосте, свежие фрукты – все такое, что Терри съесть никак бы не мог своим ртом-щелочкой. У них не было блендера, чуть позже Фрэнки вышел и купил пакетик соломинок и бутылку сока. Весь день они провели дома, в основном у экрана телевизора. Фрэнки протер Терри губы спиртовыми примочками, сам убрался по дому – от предложения Терри помочь отказался. Время от времени подавал в стакане сок и держал, пока Терри пил через соломинку – руки у него были связаны. Потом он вымыл Терри губкой и шампунем и уложил спать.
На следующий день Терри снова сказался больным. Он хорошо выспался и, несмотря на то, что мучил голод, выглядел свежим. Губы заживали хорошо – это благодаря Фрэнки и ее заботе, подумал Терри. Ему захотелось остаться здесь как можно дольше.
Фрэнки выглядел хуже обычного.
– Плохо спала? – поинтересовался Терри.
– Это мое дело.
– А я спал как дитя.
– Тебе не очень трудно будет приготовить для меня кофе в постель?
– Нет проблем. – Он направился в кухню. – Может, завтрак тоже сделать?
– Я сам.
– Мне снится еда... горы еды. – Терри помолчал, вспоминая. – И ты снишься тоже.
– А впрочем, почему бы не позавтракать. Ты сумеешь поджарить яичницу?
Терри ухмыльнулся. – С завязанными-то руками?
– Тебе смешно? Я рад. Тогда приготовь мне из двух яиц. И еще бекон, тосты, кофе. Ты любишь джем?
– Очень.
– Положи немного джема на тост. И принеси все это в мою комнату, когда будет готово. Не забудь постучать.
Терри ушел. Через десять минут он постучал в дверь спальни. Фрэнки заставил немножко подождать и только потом разрешил войти. Он показал на туалетный столик.
– Поставь там.
– Можно мне остаться?
– Неприлично смотреть на человека, когда он ест.
– Я возьму сок.
Фрэнки секунду раздумывал, но потом согласился. Он сел поудобнее и начал завтракать, а Терри принес себе стакан апельсинового сока.
– Фрэнки, у нас кончаются запасы.
– Так пойди и купи.
Терри опустил глаза. Фрэнки размеренно жевал, в воздухе нависло молчание.
– Мне как-то неловко.
– Что? Стесняешься, да?
– Сходи ты, пожалуйста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26