А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Кому ты причинишь боль?
– Никому.
– Пожалуйста, не надо меня недооценивать. Тебе известен ответ на этот вопрос. Так кому? Кому ты причинишь боль?
Терри в неведении покачал головой, а Фрэнки разочарованно вздохнул.
– Такой прогресс, и на тебе. Ты меня расстраиваешь.
– Извини.
– Мне лучше уйти. Уж очень тяжело тут.
– Нет. Пожалуйста. – Он запаниковал, крепко сцепил руки за спиной. – Я не трону тебя. Обещаю. Пока ты сама не скажешь. Фрэнки бросил на него печальный взгляд. – Извини.
– Тогда свяжи мне руки, если не веришь.
– Что?
– Мои руки... Свяжи их.
– Нет, я так не могу.
– Свяжи. Если иначе не получается.
– Я не знаю, как это сделать.
– Возьми в кухне веревку.
Фрэнки нахмурился. Терри увидел, как она шагнула к двери. Тогда он бросился на кухню, вытащил длинную бельевую веревку, отрезал кусок и поспешил обратно в спальню. Фрэнки взял его и, прислушиваясь к указаниям Терри, принялся связывать ему запястья. Однако веревка оказалась жесткой и сладить с ней было нелегко. Фрэнки пошел искать что-нибудь подходящее, увидел кожаный ремень в комоде, чулки, тонкий дешевый галстук. Зеркало напомнило ему о ленте на голове – шелковая, голубого цвета, как его глаза. Он выдернул ленту из волос и связал ею Терри. Крепко связал, по ходу Терри объяснил ему, как сделать хороший хирургический узел. Когда с этим наконец было покончено, Терри попробовал освободиться, дергая узел туда-сюда.
– Хорошая работа, – одобрил он, восхищенный. – И что теперь?
– Это ты мне скажи.
– Я буду пить с твоих ладоней и есть из твоих рук?
Фрэнки с интересом рассматривал его. Шутит или нет? Во всем этом много интересного. Зацепив пальцем за ленту, он потянул Терри спиной вперед в коридор.
– Теперь вот, – проговорил он, – постарайся вести себя по-человечески.
Без ретуши
Некоторые дикие племена для усиления чувственных ощущений во время совокупления пользуются различными приемами. Например, в Абиссинии и на острове Занзибар девушек учат владеть мышцами влагалища, это называется "дук-дук", в результате значительно обостряется сексуальное удовлетворение при половом сношении. Многие из диаков прокалывают серебряной иглой головку пениса сверху донизу и сохраняют иглу там до тех пор, пока не образуется постоянный канал; перед коитусом в канал вкладывают маленькие стержни из латуни, слоновой кости, бамбука – или серебряные штыри с маленькими пучочками щетины на конце; эти пучочки выдаются над поверхностью головки и увеличивают трение о вагину, доставляя женщине намного большее удовольствие. Мужчин без таких приспособлений женщины отвергают, а те, у кого несколько каналов в головке пениса, т.е. несколько "сладких штучек", пользуются у них особым расположением. Называется это ампаланг; женщина символическим образом может показать мужчине, какой ампаланг ей желателен: в своей чашке с рисом мужчина обнаруживает лист, внутри листа сигарета, размер сигареты соответствует размеру ампаланга. У алфуров Северной Сулавеси в Индонезии принято для полового сношения привязывать по венцу головки пениса козьи веки с ресницами. На островах Ява и Сумба мужчины перед коитусом обматывают пенис козьей кожей, оставляя головку свободной. В Китае по венцу головки крепят перья птиц, получается "щетинистый" пенис, что значительно увеличивает трение. На Суматре кочующие врачеватели предлагают операции: вживить под кожу пениса маленькие камешки, иногда до десяти штук, могут быть и угловатые кусочки золота или серебра. Все это для того, чтобы активнее стимулировать женщину во время коитуса.
* * *
На следующий день у Фрэнки появился друг. Он услышал царапание в окно и отдернул шторку, на выступе окна сидела кошка – полосато-пятнистая, с белой меткой на лбу и зелеными глазами. Фрэнки впустил ее, налил в блюдце молоко, но кошка оказалась смелее, она терлась о ноги и мурлыкала, если чесали за ухом, потом разлеглась на полу, выставив живот. Фрэнки гладил ее, пока кошке не надоело, потом она легко вскочила на подоконник и скрылась за окном. Несколько дней Фрэнки думал, как ее заманить. Он купил игрушечную мышь, набитую кошачьей мятой. Кошка стала наведываться каждый день и даже определила себе постоянное место – рядом с батареей отопления. Она часто сворачивалась комочком на коленях Фрэнки и они вместе смотрели телевизор. Фрэнки играл с мыслью захлопнуть окно и объявить кошку своей собственностью, но он был слишком чувствителен к идее заточения, чтобы решиться на это. Кошка приходила и уходила, когда ей хотелось. Иначе их дружбе была бы небольшая цена.
Чем больше Фрэнки привязывался к кошке, тем болезненнее ощущал пустоту своей жизни, тем больше нуждался в душевной близости с человеком. Он переживал очередной кризис. Успокоение в его душе наступало лишь в минуты, предвещавшие шторм. Его мысли вертелись вокруг проблемы выживания, ни о чем другом он не мог думать. Если б ему предложили безоблачную жизнь без притворства и обмана, он бы отказался. Существовало что-то такое, что питало его пристрастие к ударам и контрударам, воздушным налетам и боям. И чем больше ему причиняли боль и отнимали человеческое, тем больше у него было причин жить. Месть была целью. Любовь – местью.
Но с появлением кошки что-то во Фрэнки изменилось. День за днем он видел бессловесную привязанность живого существа, и это затрагивало какие-то тайные струны в его душе. Получалось, что возможно существование совершенно другого рода. Существование, при котором превосходство над кем-то – не самое главное. Где бы вместо боевых действий было сотрудничество, а вместо насилия – спокойствие. Это новое чувство... как вода, сочившаяся из склона горы... Сила гравитации. Поток.
Телевизор в определенной степени скрашивал одиночество. Персонажи утренних мыльных опер стали как бы друзьями, он привык слушать послеполуденную болтовню всевозможных сестричек и дядюшек. Еще были книги, но там, чтобы познакомиться с героем, требовалось время, а когда история заканчивалась, дружбе тут же наступал конец. Час или два Фрэнки стоял у окна и наблюдал за прохожими, воображая себе, каково же это – быть нормальным. Он заглядывался на китайских торговцев через улицу – мужа и жену – и завидовал их бурной деятельности. Фрэнки тянул с выходом в город, все там казались занятыми, целеустремленными, недосягаемыми для него. Он ощущал себя вне этого мира, поэтому особенно остро хотел связи с этим миром, чего-то большего, чем кошка, телевизор или стояние у окна. Если не друга, то, может быть, хобби. Что-нибудь, чем можно себя занять.
Он решил заняться шитьем, вдохновение черпал у женщин швейной фабрики и на экране телевизора. На Западном Бродвее нашел магазин тканей, купил иголки, нитки и немного материала. Неделю подряд усердно занимался строчками, в конечном итоге получились две занавески. Он пришел в тот же магазин, купил еще ткани, сшил две занавески для окна в другую комнату, на этот раз положил подклад, складки сразу заиграли. Купил книгу по шитью, начал пробовать на разных тканях разные стежки. Часто бывая в магазине, познакомился с продавщицами, одна из них оказалась профессиональной швеей, звали ее Луиза, она понравилась Фрэнки. У нее были зоркие глаза, легкая дымка усиков, она увлекалась куклами, шила для них пышные декорированные наряды в стиле классических модельеров. Миниатюрные костюмы и платья нормального размера стоили одинаково по десять долларов. Она умела создавать необычные фасоны, платья, которые вряд ли сама надела бы в жизни. Ее увлеченность передалась Фрэнки, хотя у него не было кукол, только кошка, которая вряд ли позволит над собой издеваться. И все-таки Фрэнки решил попробовать. Он сшил маленький сатиновый пиджачок с крошечными пуговками и застежкой на горле. Сшил вельветовые штаны, башмачки и дамскую шляпку. Продавщица в магазине одолжила ему потрясающую диоровскую аппликацию, и Фрэнки несколько недель что-то мерил, резал, шил. Он научился работать с бисером, аппликациями, резать по косой, сооружать фигурные буфы. Овладел основами вышивания. Через каждые два или три дня приходил в магазин со своими эскизами, советовался, радовался похвалам. Луиза показала свои образцы: черное вельветовое узкое платье с рукавами из прозрачного крепа, туника из сочного зеленого шелка с лентой на шее, платье без бретелек из тонкой кисеи, с тройной сборкой и желто-зеленой тафтой. Луиза и Фрэнки, увлеченные общим делом, подружились. Они вместе обедали. Луиза сводила ее на выставку кукол в Бруклине, после закрытия долго обсуждали сборки и манжеты, преимущества разных воротников. Когда возвращались с выставки, Луиза поинтересовалась, шила ли Фрэнки когда-нибудь для мужчин. Это несложно, заверила она, у тебя уверенные руки и много желания. И она добродушно погрозилась: вот познакомлю со своим сыном...
Дома Фрэнки становился другим. Увлечение шитьем он держал в секрете, также скрывал признаки кошкиных визитов. Собственная скрытность держала его в напряжении, но делиться новыми радостями он не желал. Фрэнки страшился, что покажется уязвимым, Терри мог этим воспользоваться. В их отношениях главным было сохранить контроль. Поэтому Фрэнки старался не допускать никаких всплесков, которые могли бы нарушить равновесие.
Эмоциональная скупость распространялась, главным образом, на Терри. С Эдной, Луизой и другими случайными знакомыми Фрэнки был приветлив и откровенен. Иногда его беспокоили прямо-таки противоположные эмоции, хотелось принять какую-то одну сторону – месть или прощение, скрытность или искренность. Жизнь, сотканная из противоречий, требовала усилий, казалась искусственной. Возникало желание все это сломать. Что потом? Чего ожидать?
Как-то вечером зашел Маркус. Фрэнки не видел его давно, пригласил войти. Маркус надеялся застать Терри, однако, узнав, что его нет, сразу повернулся к выходу. Фрэнки быстро закрыл дверь.
– Разве ты не хочешь со мной побыть? Всего несколько минут. Я давно ни с кем не разговаривал.
Маркус не любил оставаться наедине с чужими женщинами, но Фрэнки настаивала. И Маркус неохотно последовал за ней на кухню.
– Выпьешь чего-нибудь горячего. Чаю? Кофе?
– Мне стакан воды, будет достаточно.
– Может, кока-колы?
– Только воды, смочу губы и побегу.
Фрэнки налил ему воды, и они сели за стол. – Мы так давно не виделись, – начал Фрэнки. – Как твои дела? Как поживает тетушка?
– Давно от нее нет вестей. Она сейчас дома, со своими. Думаю, у нее все хорошо.
– А ты как?
– Не жалуюсь. – Он помолчал, оглядываясь по сторонам. – Терри ничего для меня не оставил?
– А что он должен был оставить?
– Немножко курева. Сказал зайти.
– Мне он ничего не говорил.
– Наверное, забыл. Ну, я пойду.
– Подожди. – Он соображал, чем задержать Маркуса. – Как там твои пистолеты?
Маркус недоуменно смотрел на нее.
– Достал еще какие-нибудь?
Заприметил один. Короткий "Смит-и-Вессон" сорок четвертого калибра. Я все время говорю Терри, чтобы купил себе оружие. Научился стрелять.
– Терри последнее время пацифист.
– Не важно, как ты себя называешь. Если умеешь стрелять, добьешься чего хочешь.
– И что с того?
– Что с чего?
– Кем ты хочешь стать?
Он бросил на нее опасливый взгляд. – Ты что, играешь со мной? Что за вопросы ты мне задаешь?
– Очень личный вопрос, да?
– У меня есть работа, так? Получаю зарплату. Посылаю сколько-то детям. К тому же, есть собственный бизнес, я никого не трогаю и меня никто не трогает. Все, что я делаю, я делаю правильно.
– Значит, ты счастлив?
Он наморщил лицо. – Разве я об этом только что говорил?
– У тебя легко получается.
Он встал. – Я лучше пойду.
– Подожди. – Поддавшись моменту, Фрэнки решился. – Я хочу тебе кое-что показать.
Он побежал к себе, вытащил из шкафа ящичек со своими работами, принес и поставил на стол. Маркус, потрясенный, принялся своими огромными руками перебирать карликовые костюмчики. Его восхитили мастерство вышивки и внимание к деталям. Особенно ему понравились малюсенькие молнии и крошечные пуговки. Это напоминало сложные механизмы детских игрушек.
От похвал Фрэнки почувствовал новую волну вдохновения. Он сходил в спальню за метром, а вернувшись, заявил Маркусу, что хочет сшить для него рубашку.
Маркус был польщен, однако это уже выходило за рамки приличий. Он двинулся было в коридор, но Фрэнки преградил дорогу и не дал уйти. Маркус стал ссылаться на Терри, Фрэнки тут же солгал, сказав, что уже готовит для Терри подарок. А Маркусу сошьет рубашку, чтобы отвлечься, надо же чем-то себя занять. Он спросил, какой у Маркуса любимый цвет.
– Розовый, – отшутился Маркус, надеясь отвадить Фрэнки от этой затеи.
– А какой оттенок? – попросил уточнить Фрэнки. – Оранжево-розовый, просто розовый или цвета коралла, пиона.?..
Маркус растерянно покачал головой, Фрэнки улыбнулся. Стянув ленту с шеи, он начал снимать мерку.
Шить мужчине оказалось сложнее, чем предполагал Фрэнки, к тому же на примерку Маркус не пришел. Луиза настойчиво предлагала в качестве модели своего сына, но Фрэнки вежливо отказался. Устраивая себе перерывы, когда дома был Терри, он работал всю неделю и в результате сшил три рубашки: гвоздичного, бордо и фиолетового цветов. Очень довольный, положил их все в коробку и торжественно отправил Маркусу по почте. Вот так, дело сделано. Настроение у Фрэнки ухудшилось: теперь ему нечем было себя занять.
Он вернулся домой, включил телевизор. Целую неделю он его не смотрел. Минут через тридцать нахлынуло чувство потерянности. Он прошел в свою комнату, позвал кошку, но та не появилась. Принес поесть в гостиную и расположился на софе. Рядом оказалась лента, которой он связывал руки Терри. Несколько дюймов в ширину, скорее кушак, чем лента. Он рассеянно вертел ее в руках, то навязывая узлы и распуская, то разглаживая морщины. Хоть бы кошка зашла. На экране телевизора появилась реклама, а на душе стало еще хуже. Он вспомнил о рубашках для Маркуса. Взглянул на ленту. Возникла идея...
Он забрал кушак в свою комнату, достал иголки и нитки, блестки, нашил блестки на ленту. Затем вышил кольцо и маленькое сердечко. Ему понравилось, как получилось, он продолжил вышивку, снял с обруча, добавил блесток. Кушак с готовой работой накинул как знамя на зеркало туалетного столика. Издали блестки переливчато светились. Сердечки, казалось, парили в море слез.
В тот же вечер, когда вернулся Терри, Фрэнки вынес кушак. Как было уже заведено, Терри стоял с руками за спиной: можно связывать. При виде ярко декорированной ленты глаза его расширились.
– Тебе, я вижу, не нравится, – притворно вздохнул Фрэнки.
– Нет, нравится. Красивая штука. Я и не знал, что ты умеешь шить.
– Когда есть время.
– Для меня? Ты это для меня сделала?
– Для тебя, конечно.
Терри это понравилось. – Жаль только, я и не увижу как следует. Вся прелесть окажется за спиной.
Фрэнки нахмурился. Ему тоже это не нравилось. Надо что-то придумать.
Прошло несколько дней, и он затеял новое серьезное дело. Работал со всевозможными блестками, сердечками, цветами, маленькими животными. Как это было однажды в "Бергдорфе" с названиями бюстгальтеров, для кушаков он придумал свои: "Близость", "Восторг", "Покорение", вышил их красивыми округлыми буквами на ткани. По мере того как модели Фрэнки становились изощреннее, Терри все больше ее хвалил. Он перестал ревновать: она была к нему очень внимательна, и он как мог выражал свою благодарность. Во Фрэнки это подпитывало желание украсить своего мужчину. Кушак – это не то, картинки сразу померкли, когда он связал им запястья Терри. С рубашкой и штанами примерно то же самое. Он видел фирменные знаки на одежде, типа аллигатора или игрока в поло, имена дизайнеров, простроченные на ткани. Ему хотелось чего-то подобного, придумать какой-нибудь знак, крест – то, что напоминало бы Терри о его положении, пометило бы его. Что-нибудь точное, бьющее в цель.
* * *
Однажды вечером Фрэнки решил к приходу Терри стать еще краше. Недавно в журнале он видел прическу – очень понравилась, и парикмахер был – Луиза познакомила. Фрэнки подстригся: по-мальчишески коротко сзади, на висках гребельки, на лбу кудри, спрыснутые лаком, легкий приторный запах еще не растаял.
Фрэнки прочитал статью о волосах на теле и впервые побрил ноги и подмышками. Бритва сильно скребла и оставляла царапины, но Фрэнки терпел. По особому случаю надел юбку с блузой, чулки в сеточку и туфли на каблуках с изящными ремешками. Зная, как легко Терри очаровать и пленить, он испытывал определенное удовлетворение, но его не покидало и чувство грусти. Этот мужчина – не враг. Бессмысленно и жестоко причинять ему боль. С другой стороны, эти игры приносят Терри много радости или по крайней мере удовольствия. Если б Фрэнки смотрел на него со стороны, то решил бы, что этот мужчина счастлив.
Он докрашивал губы, когда в замке повернулся ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26