Дурные предчувствия мучили короля. Он вспоминал день коронации, жёлчного Прохора и его рассказ о приготовлениях латинян. Выходит, Данила угадал намерения крестоносцев. Не собирались они нападать на Никейскую империю или другие греческие государства! Главной их целью была Русь. Ах, почему он тогда же не завернул ушедшее к Тангкут-Сараю войско? Пока можно было догнать Давида… Правда, Лев отправил к нему гонца, но какой в этом прок? Даже если вестовой будет загонять по три лошади в день, он и то не успеет вовремя пересечь дикую степь, по которой к тому же гуляет татарва. Поздно, слишком поздно посылать за Давидом!..

Глава XXIII
РАЗГРОМ

Погода окончательно испортилась. Мало того, что за последние два дня резко похолодало и небо затянули сплошные низкие тучи, из которых непрерывно сеялся противный мелкий дождичек. Так ещё и туман этот приполз неведомо откуда и растёкся по окрестностям, словно в разгар осени! Отвратительная сырость.
Зато войну можно было считать выигранной, и это главное! Русичи явно не ожидали нападения. Правда, воевода новоиспечённого короля Данилы, легендарный колдун Давид организовал сторожевые отряды, которые в первые дни здорово мешали, не давали развернуться. Однако войска у русичей было слишком мало, чтобы сдержать натиск многих тысяч латников и закованных в броню всадников. Был бы на Волыни король Данила, он сумел бы организовать отпор. Или местный князь, или хотя бы тот же Давид. Но король отправился далеко на север Руси, волынский князь Василько уехал туда же по его вызову, сын и соправитель Данилы Лев сидит в Киеве, воевода Давид повёл армию против татар. А наместник Судислав решил, что обойдётся володимирской дружиной и ополчением и не стал командовать сторожевыми отрядами, поскольку втайне считал затею воеводы Давида глупой прихотью.
Результаты разлада не замедлили сказаться. Сторожевые отряды только замедлили продвижение мазовшан, но полностью помешать им не смогли. А таланта боярина Судислава хватило лишь на то, чтобы запереться с войсками и частью потрёпанных тысяч в Володимире. Теперь волыняне забились в город, как сурки в норы и боятся даже кончик носа оттуда высунуть. Правда, столицу взять пока не удалось. Сбрасывать со счетов загнанные туда войска ни в коем случае не следовали. Кроме того, мазовшане узнали, что сюда движется спешно собранная Львом дружина под предводительством воеводы Димитрия, известного своей отвагой и ратным мастерством.
Однако это их не сильно испугало. Прежде всего, мазовецких рыцарей собирался поддержать польский король. Даже сейчас среди мазовшан было очень много поляков – не может же сюзерен бросить на произвол судьбы своих вассалов и не прислать им помощь! Но самое главное, в войну должны вступить немецкие рыцари под предводительством самого гроссмейстера ордена воинов Христовых, непревзойдённого Гартмана фон Гёте. Так что Димитриевой дружине и угорцам (если король Бэла не станет отсиживаться за Карпатскими горами, а ввяжется в драку) не поздоровится. Однако ими уже займутся поляки и немцы, они пойдут дальше на восток покорять еретиков-русичей и наворачивать их в лоно святой католической церкви, в то время как безземельным мазовецким рыцарям достанутся все захваченные волынские уделы.
Пока самонадеянный Судислав отсиживался в Володимире, мазовшане, не снимая осады со столицы княжества, продолжали развивать свой успех. Произведя разведку и взвесив все «за» и «против», часть войска завернула обратно, чтобы взять наконец непокорный Холм, а самые отборные отряды двинулись дальше на восток. Вопреки первоначальным планам, на Галич решено было не идти. С дня на день в войну должна была вступить Польша, и мазовшане не хотели ссориться со своими южными соседями, отнимая у них из-под носа лакомый кусок. Земли много, её на всех хватит.
…И вот уже двое суток около четырёх с половиной тысяч пехотинцев и одиннадцать сотен рыцарей продвигались вглубь территории княжества. В первый же день они разграбили и сожгли несколько селений. «Развели костры, чтобы согреться», – шутили бравые рубаки. Кроме того, весь найденный в погребах мёд был выпит, что только подняло настроение.
На второй день поводов для радости стало меньше. Если бы дело было только в том, чтобы пройти вставший на пути войска лес!.. Нет, мазовшане не боялись забрести в непролазную чащу. Подлесок здесь был низкорослый и довольно редкий, завалов на пути пока что не попадалось. Им даже не довелось прорубаться сквозь кусты, как опасались некоторые. Но когда между стволами толстых дубов поползли слоистые белёсые волны, люди забеспокоились и помимо воли стали принюхиваться: уж не пожар ли? Вдруг густые клубы, отдалённо напоминающие растрёпанные кудели шерсти, являются предвестниками страшного бедствия! Но гарью совершенно не пахло. То был обыкновенный туман.
Мазовшане продолжали идти, а туман сгустился, из лёгкой белёсой дымки превратился в плотную молочно-белую стену с сероватым отливом около земли. Промозглая сырость стала непереносимой.
– Вот бы ещё согреться! – шутили пехотинцы.
Благородные всадники хранили высокомерное молчание.
Между тем вокруг стали происходить странные вещи. Туман приобрел отчётливый голубой оттенок и весь светился, мерцал мириадами блёсток. В таком тумане недолго и заблудиться! Даже на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. У людей возникло ощущение, что с каждым шагом они переносятся чуть ли не на край света. В голубоватой мерцающей дымке совершенно невозможно было определить, в какой стороне находится солнце. Некоторым казалось, что светило сошло с ума и носится над головой кругами, и если бы не стоявшая на месте земля…
Да и земля менялась прямо на глазах! Местность стала холмистой, всё чаще под ногами скрипели каменные осыпи, а вместо плавных речушек, озёр и болот путь преграждали мелкие, но быстрые потоки с невероятно холодной водой. Лиственные деревья исчезли, сменившись какими-то стройными хвойными. Их верхушки нельзя было рассмотреть опять же из-за треклятого тумана.
Наконец пришлось остановиться, потому что идти дальше стало немыслимо. Вряд ли стоило опасаться засады или встречи со значительными силами русичей. Да и если попадутся враги, как можно драться в таком тумане! Теперь голубые блёстки погасли, и он опять превратился в обычную молочно-белую пелену, абсолютно непроницаемую для зрения. Обмениваясь нелестными замечаниями насчёт странностей погоды, все принялись собирать отсыревшие смолистые ветви, сучья и порыжелую прошлогоднюю хвою, чтобы развести костры.
И надо же! Не успели самые сноровистые добыть огонь, как туман начал редеть. Мазовшане решили немедленно сниматься с места, пока можно продвинуться хоть немного вперёд. Когда погасли загадочные блёстки, стало видно, что день близится к вечеру. А вдруг до наступления темноты повезёт наскочить на какое-нибудь селение, которое можно ограбить! Всадники вновь оседлали коней, пешие торопливо сбились в колонну, больше напоминавшую беспорядочную толпу. Тронулись.
Кругом темнело. Хорошо ещё, что появилась дорога. Правда, пролегала она уже не по лесу, а меж двух холмов с довольно крутыми склонами. К тому же, камней стало побольше. Да каких крупных…
Дорога кончилась совершенно внезапно. Холмы слились друг с другом наподобие полумесяца, в который и упёрлась каменистая тропа. Дальше был тупик. Более всего это напоминало дно огромного оврага.
Передние всадники остановились, поскольку взбираться по круче с лошадьми было немыслимо. Ехавшие и шедшие позади постепенно подтягивались к ним, ещё больше увеличивая беспорядок. Стали совещаться, как поступить дальше, хотя в общем было ясно, что нужно повернуть назад, и чем скорее, тем лучше.
– Интересно, в какую это глушь нас занесло? – довольно громко спросил кто-то.
И тут случилось нечто уж вовсе невероятное. В лицо сбившимся в кучу мазовшанам дунул сильный ветер, который вмиг прогнал не только туман, но даже часть низких облаков. И тогда все увидели, что войско стоит не в овраге, а на дне урочища, зажатого со всех сторон самыми настоящими горами! В этаком «каменном мешке». Но что хуже всего – сверху, на неприступных скалах было полным-полно каких-то воинов! И не успели мазовшане сообразить, что к чему, как испуская воинственные гортанные крики, эти воины обрушили на них ливень стрел и лавины камней.
Вмиг на дне урочища воцарился ад кромешный. Кони топтали людей, люди с помощью мечей пытались проложить себе дорогу в вопящей в тысячи глоток толпе, все скользили на покрытых кровью валунах, всех сшибали летящие сверху камни и косили стрелы. И никого не выпускали из «каменного мешка» свирепые воины, стоявшие на скалах.
Продвигавшиеся по северо-восточным склонам Карпат угорцы, которых король Бэла послал на помощь своему зятю Льву, были чрезвычайно удивлены в высшей степени странным происшествием: час назад к ним прискакал на взмыленной вороной кобыле какой-то русич и сообщил, что сюда движутся мазовшане.
Привезший это известие человек не был похож на обычного гонца. Одет он был довольно богато, хотя вся его одежда посерела от въевшейся пыли и грязи – значит, провёл в седле немало времени. А из его правой рукавицы выбивалось странное голубоватое свечение, словно там была не рука, а куча болотных огоньков.
И всадник необыкновенный, и сообщение странное. Нечистый занёс сюда мазовшан! С чего это они нацелились на Угорщину?! Мало им Волыни с Галичиной? И что с Володимиром? Или город уже взят?
– Володимир по-прежнему осаждён и по-прежнему не сдался, – отвечал гонец, похлопывая по шее кобылу, которая всё ещё тяжело дышала и фыркала после бешеной скачки. – Это не всё мазовецкое войско, а только его часть. Около пяти тысяч человек. Движутся они по дну во-он того урочища (гонец махнул рукой) и очень скоро зайдут в тупик. Они действительно хотели сразиться с галичанами, но заблудились в тумане и проскочили мимо города.
Объяснение было весьма правдоподобным, поскольку потерять ориентацию в таком тумане немудрено. И хотя для толковой осады Галича пяти тысяч человек, возможно, маловато, однако, застав русичей врасплох, мазовшане вполне могли захватить город.
– Эй, не медлите! – воскликнул гонец, видя, что угорцы принялись обсуждать полученное известие. – Славная пыль прошлых веков зовёт нас… – он замялся, погладил слегка растрёпанную тёмно-каштановую бороду, хлопнул плетью по запылённому голенищу сапога, прокричал: – Зовёт нас в бой! – и растворился в тумане. Исчез так же внезапно, как появился.
Что тут будешь делать… Угорцы окружили урочище, на которое указал гонец. О том, чтобы разведывать обстановку, нечего было и думать: в густом как кисель тумане разведчики запросто могли наткнуться на мазовшан и выдать себя. Оставалось ждать.
Примерно через час налетел сильный ветер, который разом прогнал туман. И тогда угорцы действительно увидели на дне урочища толпу вооружённых пехотинцев, над которой возвышались закованные в доспехи конные рыцари…
Осадившие Володимир мазовшане ликовали: только что на западе показался внушительный отряд рыцарей. О радость, это же Христовы воины! По слухам, их должен вести сам гроссмейстер Гартман фон Гёте. Наверное, это он скачет впереди всех на великолепном белом коне. Точно, он! За славным предводителем едут оруженосец и знаменосец, который везёт Веритас, или Истину – знамя Христовых воинов. На белом полотнище там изображён Иисус в багровой плащанице с поднятыми руками. В правой руке Сын Человеческий сжимает обоюдоострый меч, над левой ладонью у Него парят семь звёзд. Только в данном случае это не Ангелы семи церквей, упомянутых в «Откровении святого Иоанна Богослова», а символы семи рыцарских орденов, объединившихся под властью Гартмана фон Гёте.
Теперь не стоит жалеть, что часть осаждающих пару дней назад ушла на восток и на северо-запад. Вместе с Христовыми воинами оставшиеся мазовшане быстро возьмут Володимир. Прежде особые надежды возлагались на две новые штурмовые башни, которые были почти готовы. А с Гартманом фон Гёте, пожалуй, и башен не надо! Одно присутствие этого человека укрепляет сердца и побуждает к свершению невероятных подвигов.
Неожиданно утреннюю тишину нарушил звучный гул: в городе зазвонили колокола. Причём, как ни странно, это был не печальный набат. Колокола пели песнь торжества. Да что это, русичи с ума посходили от страха?! Не сегодня, так завтра все они будут перебиты, их имущество разграблено, чему ж тут радоваться…
А это ещё что такое?! Словно вызванные колоколом, от опушки лежащего на востоке леса отделились и понеслись к городу всадники. И ни какая-то жалкая сотня – их были тысячи! А за ними показались пешие воины…
Оказывается, колокольный звон был сигналом к атаке! Но откуда взялись эти отряды? И кто это – русичи или угорцы? По имевшимся у мазовшан сведениям, и те, и другие просто не успевали подойти к осаждённому Володимиру.
Впрочем, это праздный вопрос. Христовы воины одолеют кого угодно. Никому против них не выстоять! Славная будет битва, славную победу одержат рыцари веры Христовой под стенами Володимира!
А город уже гудел колоколами всех церквей, призывая на помощь земные силы и словно приглашая силы небесные засвидетельствовать свою решимость бороться до конца. Все городские ворота распахнулись, и из них на захватчиков устремились русские воины. Впереди других из западных ворот выехал на великолепной вороной кобыле всадник в пропылённом платье. Можно было подумать, что он несколько недель кряду носился по дорогам, а не сидел в осаждённом городе. Из-под остроконечного шлема с кольчужной сеточкой на затылке выбивались длинные тёмно-каштановые волосы, тёмно-каштановая борода была всклокочена, и если бы не грубые рукавицы, на правой руке у всадника можно было бы увидеть кольцо с ослепительно сверкающим голубым камешком.
Этот воин на полном скаку врубился в ряды мазовшан, размахивая своим тонким и лёгким мечом, чудом пробился сквозь сомкнутый строй, стегнул кобылу плетью и понёсся навстречу Христовым воинам.
Карсидар неожиданно быстро научился бороться с усталостью, которая появлялась после вызова тумана из перстня. Вернее, бороться совсем не пришлось. Это оказалось чем-то вроде утомления, возникающего после изнурительной работы. Постоянно поднимая тяжести, человек становится более сильным и уже перестаёт замечать нагрузки, от которых прежде валился с ног. Вот и Карсидар по дороге из Киева на Волынь с удивлением обнаружил, что чем чаще он вызывает туман из перстня, то всё меньше и меньше устаёт. К концу пути он мог спокойно управиться с несколькими огромными тучами блёсток сразу.
Зато и эффект был потрясающий! Правда, ему с трудом удалось уговорить Димитрия вести войско вперёд через необычайно густой туман, окутавший всё вокруг. Димитрий боялся, что они забредут невесть куда и вообще не верил, что оставшееся до Володимира расстояние можно покрыть за один день вместо четырёх. Но неожиданно для себя и главное – для осадивших город мазовшан, русичи справились с этим. И едва в Успенском соборе зазвонили колокола, а володимирцы бросились открывать ворота, чтобы вступить в бой, приведенные Димитрием воины ударили по врагу с тыла.
Когда Карсидар под покровом ночи «перепрыгнул» в обложенную врагами столицу, находящиеся там остатки королевских тысяч возликовали, признав «своего» воеводу Давида, и теперь готовы были идти за ним в огонь и в воду. Их энтузиазмом заразились володимирские дружинники, и даже наместник Судислав ходил гоголем в предвкушении скорой победы.
Когда войско ринулось в атаку, Карсидар мчал впереди всех, не оглядываясь назад. Это было ни к чему. Он и так знал, что все сейчас несутся за ним, неуязвимые для стрел и дротиков. Вот за спиной зазвенели мечи, раздались глухие удары оружия о щиты, крики радости и крики боли и отчаяния. Закипела битва.
Но происходившее сзади уже не заботило Карсидара. Зажатые между войском Димитрия и сводной дружиной володимирцев, мазовшане долго не продержатся. Главное сейчас – те хайлэй-абир, которые подходят с запада. Слава Богу, Карсидар успел как раз вовремя. Ещё бы день промедления, и столица княжества могла погибнуть, а там… Кто знает, что было бы дальше. Ведь впереди ненавистных хайлэй-абир скакал на белоснежном коне тот самый гигант, который пригрезился ему в раскалённой пустыне. Правда, сейчас забрало его шлема опущено, лица не видно, но чутьё подсказывало Карсидару: это он.. Точно, он! Разрушитель, разоритель, похититель!
Карсидар затрясся было от ненависти, но тотчас взял себя в руки. Старое доброе правило мастеров гласило: в битве побеждает более хладнокровный. Карсидар поспешил обуздать свои чувства и восстановил в мыслях образ голубого камешка, который он потерял под влиянием приступа ненависти к хайлэй-абир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44