Лицо мага потемнело. Теперь уже не было надежды слететь с крыши вместе с книгой. Оставалось только ждать помощи от троллей. Грохот, который великаны производили на нижних этажах цветочного дворца, услаждал слух.
…День клонился к вечеру. Небо темнело. Сквозь тучи замерцал месяц. А эльфы всё бились, упрямо скрещивая мечи.
Улыбка сошла с усталого лица Изри. Но, стиснув зубы, он всё же продолжал драться из последних сил. Уморт уже второй раз ткнул его остриём меча, на этот раз – в бедро. За спиной нетерпеливо дожидался своей очереди Родерик.
Всё же дело продвигалось. Волшебника вместе со спрятавшейся за его спиной куклой теснили к стене. Спереди и с боков их окружали эльфы.
Уморт оглянулся. И тотчас же заметил на верхушке одной из башенок Тома. Обняв скрипку, мальчик не отрывал глаз от дерущихся. Добраться до него не было никакой возможности: по приказу короля Эля эльфы окружили башенку тройным кольцом.
Чёрная непроглядная ночь стояла над городом. Не было видно ни единой звезды. Только факелы на крыше освещали место битвы, выхватывая из темноты напряжённые лица собравшихся здесь очевидцев великой битвы.
Уморт бился без остановки, не успевая даже стирать пот, струившийся по лицу, и то и дело тревожно оглядывался на Ветроногого – верного хранителя книги – прижавшегося к стене за его спиной. Отступать было уже совсем некуда. Толпа вооружённых эльфов окружала волшебника и его фаворита со всех сторон, загнав их в угол между двумя башенками.
Надежда на троллей иссякла. Если бы можно было вызвать новых… Но свистка у него уже не было. А те великаны, что бродили сейчас по дворцу, осаждались такой тьмой эльфов, что нечего было и надеяться, что хоть кому-то из них удастся добраться до крыши.
Рука мага, державшая меч, страшно устала. Изри был, правда, тоже на последнем издыхании, но это особо не радовало – вокруг стояла целая толпа желающих его заменить. Вон, Родерик, например, следит горящими глазами… уже который час.
Волшебник понимал, что дело его проиграно. Проиграно… но не совсем. Обернувшись к Ветроногому, он метнул в него красноречивый взгляд.
Паяц понимал своего господина без слов. Он молча кинул книгу на пол перед собой. Маг одобрительно кивнул и, подскочив к стене, сорвал с неё горящий факел.
…Миг – и факел полетел в книгу.
Толпа ахнула… Волшебная книга запылала в огне.
До эльфов не сразу дошло, что происходит. А маг, словно обретя второе дыхание, продолжал яростно биться, защищая горящую книгу.
Первым застонал король Эль, схватившись за голову. Книга уже догорала, когда эльфы наконец осознали, что случилось.
* * *
Да, теперь Уморт уже не мог передать свой магический дар наследнику. Но и не терял свой. Увы, мелодия не прозвучала.
Тяжело дыша, Изри припал на одно колено. Уморт остановился и устало отёр пот со лба.
– Всё, Эль, – улыбнулся он мрачно, – можешь трепетать – у тебя есть все причины. – Маг тяжело перевёл дыхание. – Я никогда не прощу вам этого. Можешь не утруждаться и не ползать передо мной на коленях. Я превращу вашу долину в такой же пепел, как этот. – Он пнул сапогом горячий пепел, оставшийся от книги.
В жутком молчании застыли вокруг чёрного мага эльфы: бледный как полотно король Эль, скорчившийся на полу измученный Изри, Родерик, всё ещё нетерпеливо постукивающий об пол мечом… Стрелки опустили свои луки… Никто больше не смел выступить против великого волшебника.
Уморт не обращал на них никакого внимания. Он устало прислонился к стене и, прикрыв глаза, наслаждался отдыхом.
В глухой ночной тишине потонули все звуки. Не слышно было даже шороха травы.
И вдруг…
Беспросветную тьму вдруг прорезали звуки скрипки.
Пронзительные, переливающиеся, то прямые, как стрелы, то кудрявые, как волосы эльфины, звуки летели сквозь темноту – над головами эльфов, над башнями дворца, над верхушками деревьев… Они кружились, как бабочки, между цветочными домиками спящих эльфов, заглядывали в дупла кобольдов, гладили по головкам уснувших птиц и даже окунались в воды холодных озёр…
Волосы на голове у мага встали дыбом. Кровь застыла в жилах. Не в силах шевельнуть ни единым членом, он стоял у стены, напряжённо прислушиваясь к волшебным звукам скрипки.
Музыка доносилась с башенки, где сидел Том. Взоры всех эльфов обратились к мальчику.
Том сидел на самой верхушке башни. Глаза его были закрыты. Придерживая скрипку у подбородка, он плавно водил смычком по струнам с уверенностью хорошего музыканта. Те дни, что он провёл во дворце, перелистывая ноты, не прошли даром. Мальчик хорошо запомнил мелодию наизусть. И теперь, сосредоточено закрыв глаза, воспроизводил её по памяти.
Звуки волшебной музыки лились всё дальше и дальше – над цветочными холмами, над густыми лесами, над широкими озёрами и горными вершинами. Они какими-то странными путями добрались до самых глухих уголков Цауберляндии, окутав всё таинственной дымкой. …А потом тихо растаяли в лучах восходящего солнца.
* * *
Когда стихли последние звуки скрипки, эльфы обратили свои взоры на бывшего чёрного мага. Тот стоял, не шевелясь, глядя перед собой невидящим взором. Первые лучи солнца озарили его бледное лицо. Теперь это был обычный эльф – сухощавый, в чёрном камзоле, с изодранными крыльями за спиной и с выражением бесконечной усталости на лице.
Наконец он поднял глаза и медленно обвёл взглядом собравшуюся вокруг публику. Нет, взор его не потух, глаза по-прежнему сверкали. На какой-то миг эльфов даже взяло сомнение: да вправду ли он потерял свою силу? Стоявшие в первых рядах боязливо попятились.
Маг мрачно улыбнулся.
– Что ж, – сказал он тихо, – можете радоваться… и веселиться от души. Только не думайте… что веселье ваше будет длиться бесконечно. Пройдёт день… и его сменит ночь. Тогда я вернусь. Мы ещё встретимся.
С этими словами Уморт, в котором ещё оставалась последняя искра магической силы, взмахнул рукой и… исчез в ярком пламени.
…Какое-то время эльфы оцепенело смотрели на язычки огня, лизавшие то место, где недавно стоял Уморт. Потом внимание всех одновременно привлекла яркая тряпичная кукла – явно неживая. Она лежала на полу и, как все куклы, бессмысленным взором смотрела в небо глазами-пуговками. Но не это привлекло всеобщее внимание. В выражении лица Ветроногого что-то неуловимо изменилось. Поняли не сразу. А когда поняли, непонятный холодок пробежался по коже впечатлительных эльфов: кукла больше не улыбалась. Постоянная улыбка – дерзкая ли, насмешливая ли, радостная ли, счастливая… даже печальная, но никогда не сходившая с лица Ветроногого – бесследно исчезла.
Но… навсегда ли?
9. Что было дальше
Том как ветер мчался по коридорам дворца. За ним, взявшись за руки, еле поспевали Тоурри с Катариной.
– Скорей! – выкрикнул Том, завернув за угол. Дверь с нарисованной рожицей была полуоткрыта, из-за неё доносились непонятные звуки. Том влетел в комнату.
Тропотор всё ещё лежал на полу, раскинув руки и закрыв глаза. Правый бок его был весь в крови, и пол под ним залит кровью. Над гномом низко склонилась Диана. Длинные рыжие волосы совсем закрыли её лицо. Эльфина то ли тихо пела, то ли что-то неразборчиво бормотала…
На звук шагов она подняла голову, и у детей защемило сердце: ещё никогда не видели они, чтобы эльфина плакала. Слёзы стояли в её глазах, бежали по щекам и капали на алое платье богини красаты. Она несчастным взором посмотрела на своих друзей и опять склонилась над лежавшим без движения Тропотором.
– Он… умер! – жалобно всхлипнула она, и слёзы снова закапали на бороду гнома.
У Катарины защипало в горле.
Мурр поспешно опустился на колени и, мягко отстранив эльфину, приложил ухо к груди гнома. Потом с усилием разорвал ткань, пропитавшуюся кровью, и провёл ладонью над раной.
– Он умер… – в отчаянии повторил голос Дианы из-под спутанных волос. Она выразительно показала пальчиком на кинжал, валявшийся рядом.
Тоурри с улыбкой поглядел на заплаканную эльфину.
– Ну разве можно говорить про кого-то «умер», – сказал он с укоризной, – если у него в груди ещё бьётся сердце?
– Сердце?.. – недоверчиво переспросила Диана.
– Ну да, – улыбнулся мурр. – Вот здесь, слева, у всех бывает сердце. Послушайте, как оно бьётся.
Диана приложила ухо к груди Тропотора. Там действительно что-то билось.
– Тук-тук… тук-тук! – повторила эльфина, просияв. – Вы полагаете, он жив? – спросила она с надеждой.
– Не полагаю, а уверен, – ответил мурр и взял её руку в свою. От этого прикосновения Диане как-то сразу стало спокойно и хорошо.
– А теперь вы, может быть, уже в состоянии пойти и принести мне побольше воды, – попросил Тоурри. – Ваш друг просто без сознания, потому что потерял много крови. А рана у него совсем неопасная.
Под руководством Тоурри куртку на гноме без всякой жалости разорвали, а рану промыли и перевязали. Потом мурр долго и сосредоточенно водил руками над раной и лицом гнома, после чего тот вдруг открыл глаза. От неожиданности все подскочили.
– Тропотор! – бросилась к нему эльфина. – Вы… живы!
– Я сам вижу, что жив, – проворчал тот. – А где Том?
– Я здесь, Тропотор, – улыбнулся мальчик, склонившись над гномом. – Не беспокойся: всё кончилось, Уморт больше не волшебник.
– Не может быть! – недоверчиво покачал головой гном. – Я, получается, проспал самое интересное? Что же теперь делать?
– Во-первых, пойти, наконец, допить чай, – раздался скрипучий голос с подоконника. Старая сова вежливо откашлялась. – Если вы, конечно, в состоянии, дорогой гном. Дело в том, что через два часа я засну, а…
– Спешим! – вскочила Катарина.
Гному помогли встать. Не теряя времени, вся компания уселась на сову. Тяжело взмахивая крыльями, страж северо-западных ворот сделал круг над дворцом и взял направление прямиком на северо-запад.
* * *
Все дни после исчезновения Уморта и его троллей в городе эльфов гремел непрекращающийся праздник. Используя новый повод повеселиться, эльфы превзошли сами себя. Ночи были светлыми, как день, от непрерывных фейерверков. Во время нашествия Умортовых троллей сгорело меньше домов, чем сейчас, во время празднования победы над злым магом. Эльфы в буквальном смысле слова стояли на головах.
Игуш с Тоурри жили в доме у Грушкинса. Добродушный цветовод довольно быстро оправился от потрясения и, сославшись на важные дела, быстрёхонько исчез из дворца, переселившись снова в свой уютный домик. На самом же деле его очень волновало самочувствие «певунов», оставшихся дома одних.
Но, слава всем волшебникам на свете, те чувствовали себя отлично. Настал миг, когда цветовод был готов показать свету своё произведение. Праздник для этого подходил как нельзя кстати. На площади Аленьких Цветочков под аплодисменты публики раскрылся занавес и три юных «певуна», краснея от смущения, исполнили песенку «Три гвоздички, три сестрички».
Это был триумф. Краснея не меньше своих подопечных, Грушкинс раскланивался во все стороны под рёв обезумевшей толпы, готовой разорвать великого цветовода на части от восторга. Домой Грушкинса мурр с кобольдом сопроводили – от греха подальше – через задний ход сцены.
…Игуш медленно пробирался сквозь толпу. Народ на площади волновался. Ведь сегодня вечером ждали фею Тортинеллу.
– Вот он! Вот он! – побежали по площади мальчишки и, замахав крылышками, взлетели над крышами.
В темнеющем вечернем небе меж сиреневых облаков показался летающий дворец. Он отвечал всем ожиданиям, построенными в своих мечтах гораздыми на выдумки эльфами (волшебница умела угождать фантазиям каждого): высокие белые башенки, розовые балкончики, над шпилями дворца вились рои разноцветных бабочек с мерцающими крылышками…
Весь город, захлёбываясь, кричал «Урра-а-а!». Толпы желающих посетить волшебный дворец затмили небо, осаждая жилище феи, как вражеская тать.
Оказавшись один на враз опустевшей площади, Игуш остановился, прикидывая, как добраться отсюда до дома Грушкинса. Внезапно чья-то ладонь крепко хлопнула его по плечу.
Игуш резко обернулся. Из темноты на него смотрело до боли родное лицо. Из-под шапки курчавых волос озорно поблёскивали чёрные глаза.
– Сиривуш! – вскричал кобольд.
Не помня себя от радости, друзья бросились друг другу в объятия.
Игуш был несказанно рад. Крепко держа Сиривуша за плечи, он пытливо вглядывался в своего потерянного друга. Кобольду явно на пользу пошло пребывание во дворце феи. Щёки его округлились, он приоделся и даже непослушная копна волос на голове приняла какую-то форму.
– Сиривуш, ты живой… – радостно повторял Игуш, недоверчиво оглядывая того.
– Я-то живой, – смеялся кобольд. – А вот ты как остался цел в этом замке, я вообще не представляю. Точно помню, что оставил тебя в лапах у тролля…
Возбуждённо смеясь и болтая, кобольды двинулись вдоль по улочке, не замечая больше ничего вокруг.
Игуш улыбался, слушая живой рассказ словоохотливого Сиривуша о жизни у феи Тортинеллы.
– Разъелся там на пряниках, – хлопнул он его по ремню на животе.
– Ничего подобного! – Сиривуш возмущённо тряхнул густой шевелюрой. – Я эти сладкие лакомства в кошмарных снах теперь долго видеть буду. Отдал бы мешок ватрушек за тарелку жареных каштанов. Они меня чуть не убили своим меню! Волшебница, конечно, славная старушка, но… ты не поверишь: на завтрак – торт, на обед – пирожные, на ужин – блинчики с вареньем! Я готов расцеловать Уморта за его чудесную поваренную книгу, в которой нет ни единого рецепта сладкого блюда!
Забыв обо всём на свете, друзья без устали рассказывали и рассказывали о приключившемся с ними за долгие минувшие недели.
* * *
А в королевском дворце гремел бал.
Такого грандиозного зрелища не сыскать было не только на земле, но и, пожалуй, вообще больше ни в одном уголке Цауберляндии. В своих пышных костюмах мыслимых и немыслимых цветов, взмахивая полупрозрачными крыльями, пёстрые эльфы кружились под музыку не только на блестящем паркетном полу, но и повсюду в воздухе, отражаясь во множестве в громадных зеркалах, висевших между золотистыми клокусами. В ночной тьме королевский дворец сиял тысячами огней. А самая главная бальная зала – из золотистых клокусов – своим величием и роскошью просто потрясала оказавшихся здесь впервые.
Похожая в своём белоснежном платье на снежинку, Катарина стояла между Тропотором и Дианой и жадными глазами глядела на пышное общество, собравшееся вокруг.
– Ярко одеться – это важно, – хлопая крыльями, наставляла девочку Диана. – А то вдруг кто-нибудь не обратит на тебя внимания и даже не оглянется вслед?
– Платье – это что… – говорил мурр, откуда-то успевший протиснуться к Катарине. – А вот волосы у тебя такие пушистые, как у кошки. Как ваш бок, Тропотор? – Почти не чувствую, – довольно отозвался гном.
Он смотрелся очень внушительно в своём новом костюме цвета льва, отдыхающего после охоты. Все эти дни Диана преданно ухаживала за раненым гномом. До сих пор не оправившись от потрясения, что Тропотора ведь могли и убить, она нежно заботилась о своём друге: меняла ему повязки, варила какие-то целительные снадобья – всё, как предписывал мурр, и даже не навязывала ему эльфийских блюд, а добывала где-то привычные его вкусу.
– Вы, дорогая эльфина, просто очаровательны в своём платье цвета… э-э… весёлого павлина, если не ошибаюсь? – произнёс Тоурри с улыбкой.
– Вы, дорогой мурр, наверное, плохо различаете цвета, – поразилась Диана. – Каждому видно, что это цвет вечерней радуги после дождя в июле.
Спор их прервала торжественная музыка, открывавшая бал. С самого начала Тоурри завладел Катариной, предупредив девочку, что до конца бала её кавалером будет только он.
– Это ещё почему?
– Я должен научить тебя мало-мальски сносно танцевать.
– Спасибо за комплимент, – вздёрнула нос девочка.
– Пожалуйста, – улыбнулся мурр. – Я люблю делать комплименты. Особенно таким красавицам, как некоторые.
Они кружились весь вечер. До тех пор, пока оба, совсем без сил, не плюхнулись на диванчик.
Сбоку подсел Том.
– Катрин, смотри! – шепнул он сестре, указав куда-то в толпу.
В дальнем конце залы под золотистым клокусом сидел кругленький человечек в канареечно-жёлтом костюме. Держа в руках табличку с меню, он что-то увлечённо в ней отмечал.
Брат с сестрой переглянулись:
– Жёлтый человечек!
– Ну, на этот раз он от нас не уйдёт, – сказала Катарина решительно. – Ты заходи слева, а я спрячусь вон за тем господином с полосатыми крыльями. Главное – напасть внезапно.
– О ком это вы? – удивилась Диана, поглядев в ту же сторону. – Да это же волшебник Лео!
* * *
– …Виноват, виноват, конечно, – сокрушённо каялся толстячок в жёлтом, обмахиваясь цилиндром. – Но я не мог не воспользоваться таким шансом. Согласитесь, что такая удача встречается редко: Том – отличный скрипач – находит волшебную книгу Уморта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28