Мысля Манни были как бы заторможены какой-то хронической болезнью. «Зачем я покинул клетку? — удивлялся он. — Почему я отложил обрез? Почему не прислушался к своим инстинктам?»Манни безвольно смотрел, как человек вытащил бумажник, положил пачку денег на сиденье мотоцикла, вынул свои водительские права, протянул их Манни.Какой-то момент Манни стоял неподвижно. Его сердце стучало в груди, как вышедший из-под контроля мотор, и ему было трудно дышать.— В чем дело? — спросил человек. — Вы не хотите заключить сделку? В эти дни много людей приходят сюда и предлагают десять с половиной тысяч наличными за «софтейл»?Как деревянный, Манни протянул руку и взял права. Каким-то образом они провалились между его пальцами, и он, как во сне, нагнулся и поднял их. Затем он стал читать их, автоматически, как зомби. Он с трудом слышал, что говорил ему человек. На правах было имя Мак Дивайн. Манни взял деньги, не пересчитывая, так как Дивайн тщательно считал их перед этим.— Здорово! Мой сосед наложит в штаны, когда увидит этого красавца на моей дорожке, — заявил Дивайн, ухмыляясь. — Он искал такой последние три года.После того как он удалился, ведя мотоцикл, как если бы это был его собственный сын, Манни прислонился к двери, тяжело дыша. Он весь взмок от пота. Затем быстро вернулся в свою клетку, надел пальто и положил толстый конверт во внутренний карман. Выйдя на улицу, запер дверь, опустил железные жалюзи, замкнул их замком. Было только три часа дня, но он решил кончить работу в этот день.На гнущихся, как резина, ногах он отправился в банк, вложил всю дневную выручку, включая деньги, полученные от мистера Дивайна, в отверстие для ночных вкладов. Затем отправился делать то, что он должен был сделать этим утром, — выполнять поручение Гаунта. * * * Звон колокола отражался где-то глубоко в нем, подобно дребезжащему голосу, который твердит что-то в ранний утренний час, когда сознание притуплено грустным оцепенением после взрыва яростных безрассудных эмоций.Звон продолжался, как биение сердца или проповедь, как неразличимый словесный текст, как полет воробьев после захода солнца.Если он был жив, то не представлял, в каком состоянии он находится. Его мысли, все еще хаотичные, как расплавленная магма Вселенной, казалось, существовали сами по себе, вне границ мозга или тела, были как бы острием светового луча, неуверенно мерцающего в космической ночи.Никакое прошлое, никакое настоящее не присутствовало в этих мыслях, и это отсутствие содержания делало логику неуловимой, как мечта. Не было ни дыхания, ни циркуляции крови, ни желания двигаться. Как могло существовать движение без мозга или тела? А лишь оно могло дать мысли плотность и содержание.Звучание колокола продолжалось. Это не было звуком, так как у него сейчас не было ушей, чтобы услышать его. Это был пульс, не имеющий тона голоса, не принадлежащий ни человеку, ни машине, свидетельствующий о том, что где-то в безмерном пространстве суть всего существует в самом деле.Свет, тень на душе. Так что он все же существовал. Он находился в доме из металла. Казалось, что это было где-то под землей, громадное конусообразное пространство, наполненное сапфировым светом и резкими отзвуками работающих механизмов. Он вдохнул в себя запах металла, горячий и аморфный, прохладный и маслянистый. Во всяком случае, он дышал.Его глаза, пытающиеся вновь научиться концентрировать взгляд, видели, как на различных автоматических машинах делаются руки, ноги, ступни и кисти, торсы, гидравлические пальцы и инфракрасные глаза. Перед его все еще затуманенным взором медленно создавались прекрасные существа. Это было подобно тому, как если бы он наблюдал начальное Создание, будучи где-то между сознанием Бога и горном Вулкана.Или, может быть, это была просто фабрика по производству роботов. При помощи дедукции он наконец смог сделать разумное предположение относительно того, где он сейчас находится. Он не был мертв, он был в Токио. Каким дьявольским способом Мессулете доставил его сюда?Никаких других людей, только точные движения металлических цилиндров через тень и свет. Пчелоподобное гудение механизмов, биение сердец десятков тысяч освобожденных от тела душ, радостное оперное пение жизни существ из стали, титана, сверхплотного пластика, кремниевых кусочков и световодных проводов.Он втянул в себя воздух, наслаждаясь испытанным при этом чувством, как еще одним доказательством, что он в самом деле жив. Воздух здесь пропускался через три фильтра кондиционера и был чище, чем где-либо за городом. Но тем не менее он был пропитан вонью машин. Казалось, что в нем содержится много статической энергии, как в облаках, наполненных нарастающей грозой, а вдали лучезарный зигзаг молнии царапал лапой воздух, как беспокойный зверь.Внезапно сильнейший приступ головокружения затмил плотину света и звука, и мир превратился в острие неопределенного серого цвета. Его веки закрылись.Резкая боль вернула сознание.— Проснитесь! Вы и так спали слишком долго!Голос казался удивительно знакомым.Он открыл глаза. Дрожь побежала по его спине, когда он увидел, что над ним склонилось его собственное лицо. Его собственные губы изогнулись в улыбке, его собственные глаза сузились от удовольствия.— Добро пожаловать в новую жизнь. — Его собственный голос донесся к его ушам, как при галлюцинации. — Она будет короткой. Но я обещаю вам, что она будет полна сюрпризов.Николас умер. Монток — Вашингтон — Токио Кроукер смотрел на Маргариту, намыливавшуюся под душем. Через занавеску ему был виден только ее расплывчатый силуэт, однако он не мог оторвать от нее глаз. Они находились в довольно старом мотеле в Монтоке, вместе в одной комнате, потому что она настояла на этом, заявив, что не хочет оставаться на ночь в одиночестве. Чего она больше боялась: неизбежного возвращения Роберта или своего мужа?Как только Маргарита ушла в ванную, Кроукер осмотрел местность из окна. Асфальт с масляными пятнами, несколько припаркованных автомобилей там, где в летнее время было бы море лакированного металла и хрома. Через дорогу — странного вида забегаловка, какие существуют только в восточной части страны, с наклеенной красно-желтой пластиковой вывеской «ЦЫПЛЯТА И ДАРЫ МОРЯ». Она работала допоздна и была освещена холодными флуоресцентными лампами. Имелся также плакат «Бад Лайт». Его неоновые лампы бросали яркие краски в темноту.Эта иллюминация помогла ему заметить парня плотной наружности, с мягким овальным лицом, вышедшего из магазина с картонной коробкой в руке, в которой были две чашки с кофе и бутерброды. Другая, свободная рука болталась сбоку, как его учили, с тем чтобы можно было быстро выхватить оружие или сделать что-то еще, что может понадобиться на его пути.Кроукер проследил, как он забрался в черный «форд таурус», припаркованный почти напротив забегаловки. Загорелся на мгновение свет в машине, и Кроукер успел заметить там второго парня.Он был совершенно уверен, что это были люди Тони де Камилло. Он этому не удивился. Их с Маргаритой не трудно было обнаружить, особенно для человека, имеющего возможности Тони Д. В конце концов они пользовались «лексусом» Маргариты, не сменив даже номерных знаков. В этих условиях, Кроукер это понимал, было совершенно невозможно сохранить надолго в секрете место их пребывания.Кроукер перестал размышлять о «таурусе» и его плечистых пассажирах, когда Маргарита приоткрыла дверь в ванную комнату. Там и так было слишком жарко и не было возможности отрегулировать термостат, а дополнительное тепло и пар от душа сделали пребывание в ванной просто невыносимым.Запахи плесени и морского прибоя плавали, как пыль в воздухе. Парни в машине не предпринимали никаких шагов до приезда Тони Д. А он приехал только утром. Кроукер думал, как ему вести себя при их неизбежной встрече, чтобы никто не пострадал.Он смотрел на двигающуюся за занавеской фигуру Маргариты и понимал, что ему надо заняться сейчас другими делами. Ему, как он чувствовал, нужно еще приспособиться к новой реальности, которая состояла в том, что это она, а не Тони Д., была наследницей владения Доминика Гольдони, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Она держала в своих руках власть теневого мира Гольдони, в котором губернаторы, начальники полиции, судьи, конгрессмены... делают все, что она прикажет.Он теперь видел, как Гольдони перехитрил их всех — фэбээровцев и их врагов. Он предоставлял важную информацию в ФПЗС, да, он выдавал тех, кто был около него, под его началом, для того чтобы там поверили, что он помогает им разрушить его империю. Но он не давал фэбээровцам никаких фактов о себе или о том, как он управляет своим владением. Его не прельстила спокойная жизнь, которую они создали для него в корпусе морской пехоты. Что же касается его врагов из семейства Леонфорте, то их внимание было направлено на Тони Д., который являлся ложной мишенью.Если быть откровенным, а он считал, что сегодня как раз то время, когда надо быть предельно правдивым, Кроукер одновременно был напуган и восторгался умом Маргариты. Он никогда не встречал никого, похожего на нее, более того, даже никогда не представлял себе, что могут существовать подобные ей люди. Несомненно, общение с ней произвело на него глубокое впечатление от близкого столкновения с третьей силой. Маргарита была так далека и непостижима для его образа жизни, как если бы она была неземным существом.Она вышла из ванной, завернувшись в полотенце. Казалось, для нее не существовало никаких запретов.— Вы знаете мою душу, — сказала она, когда раздевалась перед ним, прежде чем пойти в ванную. — Почему я должна скрывать от вас свое тело? — Тогда она засмеялась. — Тони настаивал, чтобы мы выключали свет, когда занимались любовью.Пожалуй, этот ублюдок Тони Д. был только практичен, подумал Кроукер, не осмеливаясь смотреть на работу его жестоких рук: рубцы и черные кровоподтеки в различных местах по всему ее телу.Глядя теперь на силуэт в ванной комнате, Кроукер подумал, что мог бы любить эту женщину так, как не любил ни Гельду, ни Эликс. Но тут же стал сомневаться в своих чувствах. Мужчине очень легко в начале связи спутать любовь с похотью, убедить себя, что он чувствует что-то в своем сердце, когда на самом деле возбуждение происходит чуточку ниже.Говорят, что мужчины ищут красоту в своих подругах, а женщины — силу в партнерах. Как много мужчин встречал Кроукер во время службы в отделении по расследованию убийств, которые были запуганы женщинами, имеющими силу? Как правило, срабатывал почти инстинктивный рефлекторный механизм. Интересно, что сам он никогда не испытывал ничего подобного. Действительная сила в женщине была такой редкостью, таким бесценным даром. Он считал, что она вызывала сексуальное желание. Этим также можно было объяснить нахлынувшее на него чувство.Ночь и Маргарита.— Почему вы так смотрите на меня? — Ее глаза, светящиеся в насыщенном паром излучении, исходящем от лампы в ванной, казались такими невинными, лишенными хитрости и уверток, что на мгновение Кроукер почти поверил, что их сегодняшнего разговора никогда не было, что она просто домашняя хозяйка, избитая мужем, прекрасная, желанная, одинокая, которой нужны кров и защита. Все бы было тогда так просто, и все его проблемы решились без этих теневых и светлых сторон гораздо более сложной реальности.Он откашлялся и прошел мимо нее в ванную комнату.— Мне нужно принять душ, — глухо произнес он.Маргарита потянулась, обвила его руками. Он почувствовал нежный запах мыла и свежевымытой кожи.— Слишком рано, — сказала она, — принимать душ.Она подняла плечо, и полотенце соскользнуло с ее тела. Он почувствовал через рубашку, что она еще влажная.— Вы пахнете, как зверь, — прошептала она, нагибая вниз его голову.Ее губы раскрылись под его губами, мягкие и чувственные. Ее маленький язык скользнул по его зубам. Он думал, что должен сказать «нет», оттолкнуть ее от себя сейчас же, в эту самую минуту, когда все еще было возможно, но вместо этого он заключил ее в свои объятия.Она издала гортанный стон, ее ноги поднялись, обхватили его и сомкнулись над его ягодицами. Кровать оказалась далеко, да она и не понадобилась. Ее груди прижались к нему, от нее волнами исходило тепло.Их губы разомкнулись на мгновение, и он произнес:— Тони...— Я не хочу Тони, — выдохнула Маргарита. Ее руки были заняты его ремнем. — Я хочу тебя.Он сохранил ясность ума, достаточную, чтобы понять, что он должен быть нежен с ней, какой бы страстной она ни стала. Он понимал важность этого, так как его чутье подсказывало ему, что Роберт был близок с ней. Роберт, который изуродовал и убил ее брата, кто вернул ей се собственную жизнь.Она толкнула своими пятками его брюки, и они сползли на пол, дернула за пуговицы его рубашки. Держать ее было тяжело.Кроукер оторвал ее от себя, опустил на пол, нагнулся на коленях над ней. Несколько долгих секунд он вглядывался в ее огромные, влажные, беззащитные глаза, в которых можно было прочесть стремление к нему, ее потребность в Роберте, се восторг от пребывания на пороге ее империи. Все это сливалось в один постоянно меняющийся узор, такой сложный и многообразный, что он сразу же почувствовал, что тонет в нем, абстрактное не становилось предметным. Он хотел бы затеряться в громком пульсе своей крови, заполнившей нижнюю половину тела.Кроукер наклонил голову к ее груди. Свет, падавший из ванной, освещал выпуклые части ее тела, оставляя в таинственной тени мягкие изгибы и завлекающие извилины. От нее исходил специфический аромат. Он вдыхал его как фимиам, облизывал ее твердые, темные соски, проводил языком вокруг пупка, скользнул губами в центр легкого изгиба ее живота.Маргарита испустила глубокий стон, сжала его голову с обеих сторон, пропустила пальцы через его волосы, ласкала их, в то время как в нее вошел его язык. Бессознательно она вздернула вверх ноги, ее бедра широко раскрылись. Он слышал ее прерывистое дыхание, и это разжигало его еще больше. В комнате были только эти звуки, ритмичные, глубоко эротические, похожие на всхлипывания, вырывавшиеся из самой глубины ее существа.— О боже, о боже, о боже! — звучало в темноте. Ее голова качалась вперед и назад, мускулы ее напряглись, ее промежность поднималась к его губам и языку. Затем, продолжая подергиваться, она обвилась ногами вокруг его тела, стараясь прижать его ближе к себе, забрать в себя все больше и больше его, и тогда...Наступили спазмы такой силы, что вся нижняя часть ее тела изогнулась над полом, как арка. Ее половой орган раскрылся, как цветок, ее пот смешался с другими более интимными выделениями. Затем наступила реакция — тяжелое дыхание, неровное, заглушаемое рукой, которой она прикрывала лицо.Кроукер стоял на коленях, он слышал, как она пошевелилась. Маргарита встала на колени перед ним. Ее тяжелые груди были столь прелестны, что он потянулся и обхватил их своими ладонями. Она прикрыла рукой его биомеханическую руку, прижалась губами к его губам, затем слизала с его лица капельки своей же жидкости.Ее голова опустилась, ее рот ласкал его соски. Она опускалась все ниже и ниже, покусывая, щекоча, пока его не поглотила целиком невероятная влажная теплота. Почти мгновенно он отодвинул ее от себя так нежно, как только сумел. Зная, о чем свидетельствуют ее кровоподтеки, он не мог видеть ее, смиренно склонившуюся над ним. Он хотел другого и для нее, и для себя.Он лег на спину, привлек ее к себе и вскоре почувствовал, как его вновь захватила волна тепла. Она выгнула спину так, что ее груди поднялись вверх, села на него верхом. В этом непривычном положении вначале было неудобно, но экстаз постепенно нарастал.Чувство от ощущения, когда Маргарита была на нем, а он в ней, было непередаваемым. Он держал в руках ее груди, глядя прямо ей в лицо. В колеблющемся свете она казалась одновременно большей и меньшей, чем была при, полном солнечном освещении, полной таинственности от множества секретов, которые она так бдительно хранила в себе.Маргарита резко выдохнула воздух, отвела его руки от своих грудей и прижалась к нему всем телом. Ее бедра поднимались и опускались. Ее пальцы переплелись с пальцами из поликарбоната, графита и титана.Ее глаза были широко раскрыты, лицо Маргариты почти прижималось к его лицу. Он провел языком по ее щеке, и она прошептала с благоговением:— Я иду снова. Я не могу... Это...Она закрыла глаза, ее пальцы ласкали его шею. Из глубины ее горла вылетали слабые звуки.— Пожалуйста, — задыхалась она, — пожалуйста.Он не мог сдерживать себя, да и не хотел этого больше. Он весь отдался наслаждению. Его ягодицы напряглись, вся его сила собралась в одной точке, затем обрушилась, как горный поток через пороги.Они забрались в кровать, уснули в липком изнеможении в объятиях друг друга.Когда они открыли глаза, серый дневной свет цвета старой устричной ракушки заполнял комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67