А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

У Тони был злобный вид, который появлялся у него в те моменты, когда ему хотелось запихать контракт в глотку своего конкурента.— Но ты нам нужна, Маргарита. Сейчас, когда ребенок в безопасности, ты в деталях опишешь художнику внешность этого негодяя. Нам требуется только его лицо. Этот тип ведь азиат; думаешь, мы не сможем найти его?Она сделала глубокий вдох и медленно, раздельно сказала:— Тони, я хочу, чтобы ты выслушал меня. Он сказал, что будет следить за нами, что, если мы что-нибудь предпримем, он похитит Франсину.На это Тони лишь махнул рукой.— Слова, одни слова. Он пытался запугать тебя, вот и все. Сама подумай, Маргарита, каким, черт побери, образом он сможет наблюдать за тем, что делается у нас? Даже фэбээровцы не так уж сильны в этом, а уж в их-то распоряжении целая армия агентов.Он покачал головой почти жалостливо.— Ты — женщина, и ему известно, что тебя можно запугать. Подобного рода типы делают это постоянно. Позволь мне заняться этим вопросом. Мы схватим ублюдка еще до того, как он отправится в сортир.Она приложила руку к виску, будто этим надеялась успокоить свой пульс и унять поднимающуюся в душе волну ужаса. Она чувствовала себя маленькой беспомощной девочкой, обожавшей посидеть на коленях у отца.В отчаянии она воскликнула:— Ты не знаешь его! Он похитит ее. Он сможет это сделать.Она старалась говорить спокойно, но голос ее сломался, а из глаз хлынули слезы.— Франсина с нами, цела и невредима. Во имя Иисуса, оставь все как есть.— Оставить все как есть? Ты, должно быть, бестолковая дура, у тебя напрочь отсутствуют мозги. Этот сукин сын ворвался в мой дом, напал на меня, унизил меня, заставил уничтожать следы той резня, которую он учинил в моем доме. Этот дом, Маргарита, — святое место. Даже этот долбанный Дрянной Моллюск Леонфорте — и тот не решился осквернить дом. — Его лицо налилось кровью. — Святая дева! Маргарита, ведь он убил твоего брата.Подавленная его силой и праведным гневом, она молчала — такое бывало, когда в ярость приходил ее отец.Тони подозвал телохранителей к себе, дал им какие-то указания. Затем подошел к телефону и сделал несколько звонков, после чего вошел в ванную, где она принимала душ, и сказал:— Укладывай вещи. Вы с Франсиной отправляетесь в путешествие.Маргарита уставилась на него:— Она и так пропустила много занятий в школе. Мне бы не хотелось...— Делай, что я говорю!Она подчинилась.Тона закончил свои приготовления и вновь появился в спальне в тот момент, когда она одевалась.— Никто не знает, куда вы едете. За исключением нескольких наиболее доверенных людей здесь и человека, с которым я говорил по телефону. Это его дом, и это наш человек, поэтому у тебя нет причин для беспокойства.Одни из людей Тони отнес вниз упакованный ею чемодан. Тонн взял на руки спящую Франсину и спустился вслед за ними. Он пытался вынуть из пальцев девочки Риана — ее любимого медвежонка — но та не выпускала игрушку. Этот потрепанный медвежонок был воспоминанием ее детства, и, даже превратившись в почти девушку, она не расставалась с ним.Во дворе Маргарита забралась в «линкольн», и Тони передал ей Франсину. Рядом сели телохранители, за и перед «линкольном» ехали автомобили с охраной.— Увидимся, когда все это закончится, — сказал Тони, хлопнув ладонью по крыше машины.Только после того как они миновали жилые дома, Маргарита осознала, что он не поцеловал ее, он вообще не притронулся к ней с того момента, как она вошла в дом.Франсина тихо спала на коленях матери, прижав к груди Риана, а Маргарита ласково поглаживала дочь по голове, точно так же, как гладила ее в детстве, когда та болела. Пока они мчались в ночи, она не переставала думать о том, что же задумал Тони, и беспокойство ее росло. Она утешала себя мыслью, что без ее помощи мужу не удастся заполучить портрет Роберта, но во тьме, которая ее окружала, утешение это было весьма слабым.Они подъехали к каменному особняку в Нью-Гемшпире за час до рассвета. Охранник из первой машины вошел в дом, включил свет, осмотрел самым тщательным образом помещение и только затем дал сигнал шоферу «линкольна».Маргарита сама внесла Франсину в спальню и уложила девочку в постель. Риана прислонила к стене так, чтобы дочь, если проснется, сразу увидела бы его. Затем отправилась в спальню, предназначенную для нее.Засни она — сон избавил бы ее от жутких мыслей и видений. Но, находясь в каком-то пограничном состоянии, она видела себя идущей по дороге к смерти, свою дочь — в наркотическом ступоре, их паническое бегство. Все это представало перед ней как в волшебном зеркале, образы всплывали из глубин ее подсознания, занятого одной-единственной мыслью — как уберечь дочь от грозящей ей смертельной опасности. Вызванные ее исступленным состоянием кошмары заняли место сна.Очнувшись около полудня, она долго не могла разлепить слипшиеся глаза, у нее было такое ощущение, что она только минуту назад погрузилась в сои. Выброшенный нервным приступом в кровь адреналин заставил ее болезненно вздрогнуть; Маргарита бросилась в ванную, едва успела согнуться над унитазом, как ее вырвало, а из глаз потекли слезы.Позже она взглянула на Франсину, которая все еще спала, приняла душ и оделась. На кухне она бесцельно слонялась вокруг стола с накрытым на нем завтраком, который приготовил телохранитель, дюжий мужчина с глазами енота и доброй улыбкой. Наконец, усевшись, долго катала вареные яйца по тарелке, размышляя о том, насколько широко распространяется ее отвращение к мужу.Наконец появилась Франсина, взъерошенная, с замутненными глазами. Маргарите пришлось объяснить дочери, где они находятся и по какой причине.— Конечно, — вяло проговорила Франсина. — Тони.Девочке хотелось домой, она соскучилась но друзьям. Маргарита сделала максимум возможного, чтобы утешить дочь, но это оказалось бесполезным занятием — ей так и не удалось найти подхода и вывести Франсину из состояния отчужденности. Но, по крайней мере, матери удалось убедить дочь в необходимости хоть что-нибудь съесть на завтрак. Странное дело, снадобья, которые готовил Роберт и давал нить Франсине, оказалось, не имеют стойкого эффекта.Часом позже на кухню зашел еще одни охранник и что-то сказал тому мощному телохранителю, который готовил им завтрак.— Что случилось? — спросила Маргарита с беспокойством, переходящим в панику.— Возможно, ничего, — сказал телохранитель, однако улыбка исчезла с его лица. — Они нашли посылку во дворе. Адресована Франсине.Франсина выглядела ошеломленной. Подскочив на стуле, Маргарита вскрякнула:— Я хочу ее видеть.Телохранитель отрицательно покачал головой.— Этого не следует делать, миссис де Камилло. Мне кажется, что вам с дочерью пока будет лучше отправиться в мою комнату. Сол побудет с вами.Из маленькой спальни ей было слышно, как телохранитель разговаривает по телефону с Тони.Не прошло и двух часов, как тот появился сам. Вначале Маргарита услышала звук твуп, твуп, твуп, издаваемый вращающимся несущим винтом вертолета; высота и сила звука усиливались по мере его приближения.Через некоторое время ей разрешили выйти из комнаты, однако Франсину она оставила вместе с Солом.Коробка лежала на буфете в прихожей. Тони, не сказав ни слова, сделал знак одному из своих людей, чтобы тот открыл ее. Внутри оказался сверток, смешно обернутый розовой лентой с бантом. Когда подручный Тони развернул сверток, глаза присутствующих застыли на его содержимом.Маргарита пронзительно вскрикнула.На розовой гофрированной бумаге покоился Риан — любимый игрушечный медвежонок Франсины.Она бросилась в спальню, где спала Франсина, и бессмысленно остановила свой взгляд на неубранной кровати и на том месте, куда она вчера положила Риана. Игрушка исчезла.— Пресвятая дева Мария!Услышав шаги Тони, Маргарита, чтобы не сорваться на крик, зажала зубами согнутые пальцы.— Тони, он был в доме, он был совсем рядом с ней, — ее голос сорвался, и ей пришлось сделать паузу, чтобы хоть как-нибудь взять себя в руки. — Я сама положила игрушку на ее кровать прошлой ночью.Она повернулась, и ее широко раскрытые глаза уставились на мужа:— Теперь ты понимаешь, о чем я тебе говорила? Это предупреждение. Что толку в нашем приезде сюда? Какой толк от охраны? Ведь ты не послушал меня. Вся охрана мира не спасет нас. От него нельзя спрятаться. Если мы не согласимся на его условия, то мы потеряем Франсину.— Успокойся, — автоматически пробормотал Тони, но Маргарита заметила бледность его лица даже под кварцевым загаром.— Пожалуйста, послушай меня, Тони. Я больше не вынесу мыслей о том, что Франсине грозят еще более жестокие испытания, нежели те, которые она уже перенесла. Одному Господу известно, что ей запомнилось из всего этого кошмара: она никогда не заведет со мной об этом разговор. Умоляю тебя ради нашей дочери. Оставь все, как есть.Неужели отчаяние, сквозившее в ее словах, было настолько убедительным, что смогло заставить Тони отказаться от своих намерений?Что же еще я тебе дал, Маргарита? Сейчас ты познала, что у тебя есть сила воли... сделать все, что пожелаешь.— Хорошо, — наконец согласился он. — Будь по-твоему. Собирайтесь, и быстрее в вертолет. Мы убираемся отсюда к чертовой матери. * * * Все идет именно к этому, подумала Жюстина, чувствуя, как мускулистое бедро Рика Миллара прижимается к ее ноге под ресторанным столиком. Он хочет меня — хочет всю, без остатка.Затем вновь пришла непрошеная мысль: давно мужчина не приводил меня в такое состояние.Горячие слезы жгли ей глаза, и ей пришлось отвернуться и быстрым движением тыльной стороны рук вытереть лицо. Жюстина всегда боялась признаться в своей чувствительности. Для чего ей было защищаться — она прекрасно осознавала, что, когда он положит ей руку на плечо, она не найдет в себе сил противиться ему.Но не сегодня, не здесь. Он настоящий мужчина, будет только лучше, если она еще немного запасется терпением. Ощущая рядом с собой его присутствие, Жюстина представляла себя лихорадочно бредущей в течение многих дней по пустыне и неожиданно падающей в изнеможении у оазиса. Вот она, вода, — рядом. Холодная, чистая. Кто обвинит ее в том, что она напьется из этого источника.— Кажется, сегодня вечером нам удалось преодолеть разделявшую нас дистанцию, — заметил Рик, разливая в бокалы вино. — Неужели тебе было так плохо с того дня, как мы расстались?— Неужели я была такой недотрогой?Наклонившись, он поцеловал ее. Она почувствовала его вкус на своих губах, а легкое прикосновение его языка заставило ее тело совсем расслабиться.— Да, именно. — Рик перевел дыхание. — Больше не буду спрашивать. Когда сама захочешь рассказать — сделаешь это. С удовольствием послушаю.— Интересно, — сказала Жюстина, отстраняясь от него. — Ты приехал сюда, чтобы соблазнить меня?Рик рассмеялся.— Боже мой, я даже и не помышлял об этом. Ты же — Снежная Королева?— Это так меня называли в конторе?— Насколько мне известно, так тебя звали только те парни, которые облизывались тебе в след, собственно говоря, все, кто не был гомиком.Теперь наступила очередь Жюстины рассмеяться, но, тем не менее, внутренне она была польщена.Она наклонила голову и переменила тему.— Мне кажется, что я побывала на другой планете.— В этом нет ничего удивительного. Насколько мне известно, Токио и есть другая планета.Он сжал ее руку в своей и продолжил:— Тебе уже пора возвращаться в отель.Когда он проводил ее в «Хилтон» и они поднялись на этаж, Жюстина поняла, что ей не хочется с ним расставаться. Эта мысль не удивила ее. Все время их обеда она чувствовала, что желание отведать все эти кулинарные изыски не идет ни в какое сравнение с желанием иного рода... Даже по тону своего голоса, игре глаз, податливости своего тела она прекрасно осознавала, что соблазняет его. Это было хорошее чувство. После многих лет жизни в чуждой ей среде, после пугающих предчувствий, которые ей навевал Николас своим тандзянским происхождением, она наконец почувствовала себя полностью освобожденной и способной проявить самоё себя. Наконец она поняла, насколько долго пребывала в заложницах у страха перед тем, в кого может превратиться ее муж. Сейчас она четко знала, что абсолютно не нуждается в его таинственной энергетике. Вся эта мистика раздражала ее, и, лежа в бессоннице рядом с ним, она чувствовала, как снедаемое беспокойством сердце вновь и вновь выбрасывает в кровь адреналин.— Останься со мной сегодня, — прошептала Жюстина на ухо Рику, когда дверь ее номера закрылась за ними.— Ты уверена, что этого хочешь?Уверена, сказала Жюстина про себя. Мне нужна нормальная жизнь, нормальная работа, я хочу вечером приходить домой, любить своего мужа, по субботам видеть друзей, дважды в год ездить в отпуск.Она подняла голову и прильнула к его губам. Ощутив у себя во рту его язык, она негромко застонала от наслаждения. Жюстина чувствовала, как его руки расстегивают блузку, стягивают ее с плеч, ласково проходятся по пуговицам юбки, которая плавно спадает с бедер.Он упала в его объятия так, будто ноги отказали ей. Желание переполняло ее. Он подхватил Жюстину и понес к постели. В спальне горела лишь одна лампа, и сощуренными от страсти глазами Жюстина наблюдала, как его тело обнажается под ее нежными руками. Она помнила его по тем временам в Мауи. Потом она видела его в плавках, оставляющих мало места для воображения, и тем не менее она не думала, что ее сердце начнет колотиться так сильно после того, как она снимет с него и трусы. Обнаженный, он стоял у края постели, опустив на нее взгляд.Прекрасное тело, узкие бедра, подобранный живот. Конечно, у него не было такой уникальной мускулатуры, как у Николаса, однако она напомнила себе, что это обычный, нормальный мужчина, и это было все, что ей нужно.— Иди ко мне, дорогой, — протянула она руки.Наклонившись над кроватью и нежно целуя ее, Рик расстегнул бюстгальтер и медленно снял с нее трусики. Почувствовав на себе тяжесть его тела, Жюстина смогла сдержать слез. Она уже очень давно не занималась любовью ни с кем другим, кроме Николаса, и непривычность веса Рика, его фигуры и запаха настолько возбудила ее, что Жюстина, прижимаясь лобком к паху Рика, невольно вцепилась зубами в его плечо.Она едва могла дышать, единственными звуками, носящимися до нее сквозь грохот водопада ее желания, были звуки ее бешено колотящегося сердца. Жюстина раскинула ноги и, почувствовав его восставшую плоть задыхаясь, прижала голову Рика к своей груди. Когда он начал ласкать языком ее соски, глаза Жюстины сузились и она принялась делать плавные волнообразные движения бедрами, давая понять, насколько он ей желанен.Рик моментально все понял и, немного приподнявшись, позволил ее руке направить себя к ней в лоно. Пальцы Жюстины сомкнулись вокруг основания его члена, затем, не в силах больше сдерживаться, она зажала в кулаке крайнюю плоть. Услышав стон Рика, Жюстина содрогнулась, приподняла ноги, подстраиваясь под него.Она была очень мокрая, и он вошел в нее почти наполовину всего одним движением.— Охх! — воскликнула Жюстина, еще выше приподнимая бедра; ее тело уже содрогалось от страсти, и, когда следующим движением он вошел в нее весь, до основания, она, не в силах больше сдерживаться, сорвалась на крик, и в этот момент нахлынул всезатопляющий оргазм. Она лизала его тело, желая до конца проникнуться его вкусом.— О боже, о боже! — восклицала Жюстина после каждого его движения внутри нее. Где-то в подсознании роились мысли, что все это произошло благодаря ей, ее страстному желании, требовавшему этого выхода, этого безумства. Бедра Жюстины задрожали, и она почувствовала приближение нового оргазма. Приподняв голову, Жюстина стонала и что-то бессвязно шептала ему в ухо; неожиданно она почувствовала, как напряглись и изогнулись вовнутрь бедра Рика, и через секунду его соки уже хлынули в нее.Жюстина также испытала очередной оргазм, однако на этот раз ощущения были несколько иными: менее бурными, но более интенсивными, вытекающими откуда-то из самой глубины.Потом, когда все было кончено, она в каком-то самозабвении лежала рядом с ним, закинув ногу на его бедро, и впервые за много долгих месяцев заснула, как невинное дитя, и спала глубоким сном без сновидений. * * * Призраки.Есть в Вашингтоне что-то такое, думал Харли Гаунт, чего нет в других городах Америки. Радиальная планировка, широта, тенистые бульвары, солидные строения — все это больше напоминало ему Париж или Лондон, то есть в большей мере Старый Свет, чем Новый.Кроме того, город буквально гудел от избытка энергии и жажды власти. У Гаунта было такое ощущение, будто столица увита жужжащими троллейбусными проводами. И вся эта энергия, подобно широким тенистым бульварам, направлялась в одну сторону — к Пенсильвания-авеню, 1600. Белый дом покоился в центре Вашингтона, как паук в центре своей паутины.Этот город был полон призраков.Гаунт хорошо знал Капитолий, в конгрессе у него было много друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67