Сначала со звоном упал на пол меч, следом рухнул сам Марш. Его громадное тело лежало, не подавая признаков жизни, безобразное и неестественное, как пародия на человеческое существо. Ряды меченосцев, следивших за поединком, взорвались воплями. Ученики бросились на боевую площадку, где образовалось настоящее столпотворение.
Ронин не заметил отчаянных знаков инструктора, но даже сквозь такой гвалт услышал звук гонга, возвещавшего окончание поединка.
Он поднялся, дыша по-прежнему тяжело, и вытер со лба пот, заливающий глаза. Он один был спокоен посреди бурного взрыва страстей.
– Попрошу тишины! Попрошу тишины! – Крик раздался будто бы издалека. Но гул голосов не стихал. – Тишина, я сказал! – проревел инструктор.
На этот раз вопль его возымел действие, и ученики постепенно успокоились.
Инструктор мрачно взирал на них со своего возвышения:
– Всем оставаться на своих местах!
Лицо у него раскраснелось. Глаза гневно сверкали.
– Возмутительно! Недопустимо. Вы же воины, меченосцы, а ведете себя как дети. Я не потерплю такого вопиющего безобразия у себя в классе! Не потерплю! Ты. И ты. – Он указал пальцем на двух первых попавшихся учеников. – Позаботьтесь о Марше.
Те попытались поднять Марша, но он так жутко застонал от боли, что они решили не рисковать и отправились за носилками.
При виде такого поворота событий инструктор взорвался от ярости.
– Ты идиот! – с этим истошным воплем он повернулся к Ронину. – Ты ж его чуть не убил! Как мне прикажешь теперь объясняться с его инструктором? А что я скажу его саардину? – Туг он все-таки потерял остатки самообладания, и голос его сорвался на истерический крик: – Отвечать-то придется мне! Мне! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! С чего это ты вдруг решил, что тебе все позволено?
Он погрозил Ронину кулаком. Его аж трясло.
– Все. Ты свое отзанимался. Я запрещаю тебе приходить в мой класс. И я тебе заявляю со всей ответственностью – ни в какой другой класс тебя тоже не примут. Я лично об этом позабочусь. Мало того, сегодня же я представлю отчет саардину по безопасности о твоем безответственном поведении.
В зале опять поднялся невообразимый шум, многократно усиленный гулким эхом. Смутно, словно сквозь какую-то пелену, Ронин увидел Ниррена, таинственным образом вынырнувшего из толпы. Чондрин встал у него за спиной.
– Ты мне заплатишь за это! – Инструктор едва не сорвал голос, пытаясь перекричать всех и вся. – Заплатишь дорогой ценой!
Ронин, еще не пришедший в себя после схватки, шагнул вперед и поднял меч.
– Это мы еще поглядим, кто заплатит! – выкрикнул он, но голос его утонул в общем шуме.
Ниррен схватил его за руку:
– Ты что, совсем спятил? Что ты делаешь?!
Но Ронин, не помня себя, продолжал продираться сквозь толпу к возвышению, на котором стоял инструктор. Ниррен устремился следом, пытаясь его остановить. Ученики уже поняли, что к чему, и тоже пытались утихомирить Ронина, специально загораживая ему дорогу. Инструктор, сообразив, что ситуация в зале вышла из-под его контроля, похоже, перепугался не на шутку. Сопровождаемый бледным парнишкой, он быстренько скатился со своего помоста и поспешил убраться из зала подобру-поздорову.
Ниррену все-таки удалось догнать Ронина и схватить его за руку. Шум все нарастал. Жара в зале стала невыносимой. Ронин обернулся и уставился на Ниррена, который что-то ему говорил. Ему понадобилось какое-то время, прежде чем до него дошел смысл слов чондрина:
– Пойдем отсюда, Ронин. Пойдем.
Уже покидая зал, Ронин успел полюбоваться на то, как Марша пытаются переложить на носилки.
– Они просчитались.
– Откуда ты знаешь?
Ниррен вздохнул:
– Я не знаю. Просто ощущение у меня такое.
– Но не просто же так у тебя ощущение, – сказал Ронин. – Оно на чем-то должно быть основано. Не могли же все саардины разом...
Ниррен сжал кулаки.
– Но именно так и случилось. Они просчитались. Они все заняты только тем, как укрепить свою власть...
– Это их личное дело.
Ниррен прекратил мерить шагами комнату и взглянул на Ронина, который сидел на постели и снимал пропитавшуюся потом рубашку.
– Да, можно сказать и так. – Ниррен покачал головой. – Ты уже, наверное, виделся с ним.
Ронин бросил рубашку на спинку стула.
– Да.
Ниррен нахмурился:
– Надеюсь, не для того, чтобы к нему вернуться.
– Вовсе нет, – невесело усмехнулся Ронин.
– И он что, даже не стал тебя искушать?
– Ну, в общем-то он предпринял попытку.
– Я так и думал.
– Не бери в голову.
Ниррен немного расслабился. Он указал на громадный синяк на боку Ронина:
– За К'рин я уже послал.
Ронин потрогал повязку на плече. Рана еще побаливала.
– Вряд ли в этом есть необходимость.
Ниррен махнул рукой:
– Все равно за ней уже пошли.
– А где Сталиг?
– У Марша, я думаю, – ответил Ниррен с улыбочкой. – Так зачем ты к нему ходил?
– К Саламандре?
– Угу.
– Хотел посоветоваться.
– С ним?! – Ниррен рассмеялся. – Он же саардин. Разве он скажет тебе правду?
– Нас многое связывает, – возразил Ронин.
– Да, и все же...
– Я ему верю, – последовал быстрый ответ.
Ниррен покачал головой:
– Ну и что он тебе сказал?
Ронин откинулся на подушки.
– Что Боррос действительно сумасшедший.
– Да? А он-то откуда знает?
Ронин взял подушку и вытер пот с лица. На подушке осталось темное пятно.
– Он вроде бы представил мне доказательства.
– И какие же? – спросил Ниррен, не спуская с Ронина глаз.
– А что, если я скажу, что Боррос вовсе не сумасшедший?
– А ты скажешь?
– Не знаю.
– Так что насчет доказательств?
– Я сам разговаривал с Борросом.
– Ты мне не скажешь.
– Я уже говорю.
– Не скажешь насчет доказательств. Насчет того, что он тебе показал.
Ронин отшвырнул подушку.
– Откуда ты знаешь, что он мне что-то показывал?
– Не придирайся к словам.
– Ладно. – Ронин поднялся с постели и открыл шкаф. – Но я не уверен, что это действительно что-то доказывает. – Он достал шелковую рубашку с широкими рукавами и без воротника. – Как ты думаешь, что находится наверху? Над Фригольдом?
– Наверху? – Ниррен пожал плечами. – Ничего. Во всяком случае, ничего, что заслуживает внимания, если только тебя не прельщает километровый слой снега и льда. А почему ты об этом спрашиваешь?
Ронин надел рубашку.
– Потому что Боррос говорит, что там, наверху, есть жизнь. Цивилизация. Земля без снега и льда.
Ниррен уставился на него во все глаза:
– Он так сказал?
– Да.
– А ты его не спросил, над чем он работал?
– У меня не было возможности его расспросить. У нас разговор получился какой-то сбивчивый. Хорошо, что я хоть что-то узнал. Но в одном я уверен. Фрейдал знает не больше нашего, иначе Боррос просто не стал бы ни с кем разговаривать. Кроме того, колдун дал мне понять, что он не выдал им ничего важного.
Ниррен опять покачал головой:
– Ничего не понимаю. На поверхности просто не может быть жизни – там слишком холодно...
– Во всяком случае, так нас учат.
– И к чему мы в итоге пришли?
– Ты – ни к чему.
– Ронин...
– Я не желаю связываться с саардинами...
– И тем не менее ты постараешься поговорить с Борросом еще раз.
– Да, – Ронин поднял руку. – Потому что я так хочу. – Он снова сел на постель. – А что там с твоим заданием?
Чондрин нахмурился.
– Похоже, что это загадка, у которой в принципе нет ответа. Может быть, я уже близок к решению. А может быть, наоборот. И все-таки я не могу отделаться от ощущения, что...
– Что? – встрепенулся Ронин.
– Что что-то за всем этим явно скрывается. Что чего-то мы не знаем. – Ниррен рассеянно взъерошил волосы. – Иногда... иногда я почти уверен, что есть некая третья сила. Они себя не проявляют... выжидают, пока саардины не сделают первый шаг.
– А кто еще может быть, кроме саардинов?
– В том-то и дело, что никто. Поэтому мне и непонятно.
– И у тебя нет фактов.
Ниррен вздохнул:
– Были бы факты, я был бы сейчас с Эстриллом.
– Ты ему говорил об этом?
– Так, кое-что.
– А он?
– Он ничего не станет предпринимать, пока у него не будет фактов. – Ниррен умолк на мгновение. – Ладно, пойду. А то сейчас уже К'рин придет.
– А как твой «грызун»?
– Что? – переспросил Ниррен, как будто очнувшись. – А... им-то я сейчас и занимаюсь. Но пока ничего у меня не выходит. Хотя, может быть, я уже близок к разгадке. – Он пожал плечами. – Очень уж он капитально внедрился. Это, пожалуй, единственное, в чем я уверен на сто процентов. Ты не волнуйся, если в ближайшее время не сможешь меня разыскать... я сам с тобой свяжусь.
Ниррен ушел.
Ронин прилег на подушки и стал ждать К'рин.
* * *
Они пришли за ним после занятий – в первую смену, когда в коридорах почти нет народу. Он пошел с ними, не сопротивляясь, потому что он был человеком неглупым и знал, что рано или поздно это должно случиться. Что они лишь выжидают удобного случая. Потому что они ненавидят его.
Они, наверное, удивились, что он пошел с ними по доброй воле.
Они прошли весь коридор до конца, потом свернули на какую-то пустынную лестницу и поднялись наверх – в зал боевой подготовки.
Там было пусто и сумрачно. Пыль клубилась в лучах тусклого свечения, которые делили пространство на полосы света и тьмы. Ощущение было такое, что здесь незримо присутствуют души предков из ушедших в небытие тысячелетий, чьи кости давно уже обратились в прах... Ронин почувствовал некую странную сопричастность... вот только к чему?
– Давай, доставай свой меч, – процедил Корлик сквозь зубы. – Из-за тебя рухнули все мои планы.
Остальные лишь молча наблюдали. То ли Корлик не мог обходиться без публики и позвал их с собой, то ли сами они захотели своими глазами увидеть, чем все это закончится. Ронин, впрочем, не стал задумываться об этом.
– Больше всего на свете я хотел поступить к нему в ученики. А ты...
Начало не хуже любого другого. Ронин молчал.
– Доставай меч, – осклабился Корлик. – Ну давай. – Он взмахнул мечом. – Чего ты ждешь? Испугался? Ладно, я тебе покажу, для чего вообще эта штука. – Он опять помахал мечом. – На этот раз я тебя точно проткну!
Ронин вытащил меч из ножен. В течение доброй четверти смены он отражал яростные атаки Корлика, удерживая свою позицию, но при этом не предпринимая попыток контратаковать.
Наконец Корлик, явно разочарованный таким поворотом событий, взревел и швырнул меч на пол. Это, наверное, было условным сигналом, потому что приятели Корлика разом набросились на Ронина и сбили его с ног. Кто-то попытался наступить ему на шею, но он схватил негодяя за лодыжку и принялся с силой выворачивать ему ногу, пока не услышал характерный хруст. Они били его в живот, стараясь перевернуть. Он поднял ноги, чтоб защитить от ударов пах. Он знал: надо немедленно подниматься, иначе его перевернут на живот и он уже ничего не сможет сделать. Они раскусили его намерение и попытались прижать его ноги к полу, но Ронин все же сумел извернуться и встать.
С ним творилось что-то странное. Корлик и иже с ними как будто провалились куда-то. Рядом послышался чей-то стон...
Корлик тем временем быстро нагнулся, поднял с пола меч и пошел на Ронина, держа клинок перед собой.
Ронин попытался добраться до своего меча, который тускло поблескивал на каменном полу, но Корлик не давал ему подступиться к оружию. Выбора, стало быть, нет – чему быть, того не миновать... Странное состояние, когда тебе кажется, будто ты грезишь наяву, сменилось вдруг кристальной ясностью сознания.
Ронин бросился прямо на Корлика. Широкий клинок взметнулся – его размеры казались сейчас еще больше – и со свистом обрушился вниз. Ронин понял, что ему повезло. Это был вертикальный удар, из тех, которых при должной сноровке можно легко избежать. Увернувшись от нацеленного на него острия, он со всей силой двинул Корлика кулаком в висок и, пока тот пытался восстановить равновесие, успел подобрать свой меч. Он встал сейчас в полосу света, и клинок засверкал серебром.
Однако Ронин, окрыленный успехом своего хитроумного маневра, не сумел правильно рассчитать, сколько времени понадобится Корлику на то, чтобы оправиться от удара, и поэтому не успел приготовиться к очередной атаке. Хотя он и поднял меч, но недостаточно высоко и под неверным углом, и Корлик мощным ударом перерубил его клинок. В руках у Ронина остался обрубок лезвия. Корлик расхохотался.
Но в полумраке он не сумел разглядеть этот обрубок как следует, иначе он бы повел себя осторожнее. А так он накинулся на Ронина, не обращая внимания на его оружие – которое было вполне еще боеспособным, – и опомнился только тогда, когда почувствовал, как «жалкий» этот обрубок вонзается ему в грудь.
Клинок вошел по самую рукоятку, но Ронин продолжал напирать, оттесняя Корлика, пока тот не уперся спиной в стену. По груди его растеклось темное пятно крови. Однако Корлик еще попытался достать Ронина – оттолкнувшись рукой от стены, сделал выпад мечом, но, естественно, не сумел правильно скоординировать движение. Он весь как-то сник и повалился лицом на пол.
Все остальные тихонько ушли, оставив Ронина стоять над бездыханным телом. Он так и не нашел в себе сил заглянуть в темные непроницаемые глаза своего поверженного врага.
* * *
От открыл глаза и увидел встревоженное лицо К'рин, склонившееся над ним.
– Я уже все знаю, – сообщила она. – По всему сектору только об этом и говорят.
Она закатала ему рубашку.
– Хорошо еще, что ты сам не ранен. И что не открылась старая рана. – Она присела на постель рядом с ним. – И что теперь?
Он пожал плечами.
– Это не настолько серьезно.
– Но тебя отстранили от тренировок...
Он сел.
– Если то, о чем так тревожится Ниррен, все-таки произойдет, то это уже не имеет значения.
– Не понимаю, о чем ты...
– О саардинах.
– А-а. Да. И что же он говорит? В последнее время мы редко с ним видимся. Только на Сехне.
– Похоже, есть две группировки, которые вот-вот сшибутся лбами... но это для тебя не новость.
– Стало быть, он сейчас у Эстрилла.
– Нет. У него особое задание.
Она встала и подошла к зеркалу в обшарпанной бронзовой раме, висевшему на стене над комодом.
– Скоро Сехна.
«Жалко, нет времени сходить посмотреть, как Сталиг приводит Марша в нормальное состояние», – подумал Ронин.
К'рин принялась укладывать волосы в высокую прическу, время от времени поглядывая на Ронина в зеркало.
– Почему ты такой грустный? – внезапно спросила она.
Он облокотился на подушки:
– А почему тебя это интересует?
– Потому что... – она отвела взгляд от его лица, отраженного в зеркале, и задумчиво провела рукой по лицу, – потому что я люблю тебя.
Он увидел, что в уголках ее глаз стоят слезы.
– Что с тобой?
Она отвернулась и закрыла глаза.
– Ничего.
Слезы блестели уже на ресницах.
Он подошел к ней и развернул лицом к себе. Длинные волосы, еще не заколотые с одной стороны, упали темной волной, закрывая щеку.
– Почему ты плачешь? – спросил он слегка раздраженно.
Она вытерла слезы свободной рукой, и он вдруг заметил, как в ее глазах промелькнул... страх. Или ему это только почудилось?
– Я ненавижу, когда ты плачешь. Что случилось?
Ее глаза вспыхнули гневом.
– Ты хочешь сказать, мне уже и плакать нельзя?
Ронин отвел взгляд.
– Да что с тобой такое? – Глаза ее снова наполнились слезами. – Тебе неприятно, когда я даю волю чувствам? А ты этого сделать не можешь... поэтому ты такой, да? Потому что ты не можешь, а я могу. Что тут непонятного?! Почему ты всегда такой сдержанный? Я не понимаю... Ты что, никогда ничего не чувствуешь? Даже когда мы в постели? Это что – просто биологическая потребность?
Она отвернулась к зеркалу и оперлась о комод, уткнувшись лицом в сгиб локтя.
Ронин ушел в соседнюю комнату – переодеваться. Когда он вышел, К'рин подняла голову и, взглянув на себя в зеркало, облизала палец, вытерла со щек следы от слез и занялась прической.
* * *
Им пришлось пройти дальше по коридору, потому что ближайшая лестница, которой они пользовались обычно, оказалась завалена каким-то цементным крошевом и проржавелыми железками. Следующая была свободна – по ней они и спустились на Сехну. Ронин держал в руках зажженный факел. Этой лестницей, видимо, почти не пользовались. Ступеньки здесь сильно скрипели, а кое-где ступенек не было вообще, как будто их снесло некоей неведомой силой, и им с К'рин приходилось перепрыгивать через зияющие пустоты.
Они шли молча. Если бы они разговаривали, они, может быть, и не услышали бы этот звук. Очень тихий, едва различимый, он доносился откуда-то спереди. Ронин замер на месте и взял К'рин за руку, выставив факел вперед. Ступеньки шли вниз. Дальше была площадка, после которой лестница изгибалась, однако и следующий пролет просматривался достаточно хорошо. Там никого не было.
Тишина. В свете пламени пляшут пылинки, летящие на огонь, который как будто притягивал их.
Они медленно двинулись дальше. Звук повторился. Это было похоже на тихий стон, на всхлип боли.
Ронин с К'рин добрались до площадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Ронин не заметил отчаянных знаков инструктора, но даже сквозь такой гвалт услышал звук гонга, возвещавшего окончание поединка.
Он поднялся, дыша по-прежнему тяжело, и вытер со лба пот, заливающий глаза. Он один был спокоен посреди бурного взрыва страстей.
– Попрошу тишины! Попрошу тишины! – Крик раздался будто бы издалека. Но гул голосов не стихал. – Тишина, я сказал! – проревел инструктор.
На этот раз вопль его возымел действие, и ученики постепенно успокоились.
Инструктор мрачно взирал на них со своего возвышения:
– Всем оставаться на своих местах!
Лицо у него раскраснелось. Глаза гневно сверкали.
– Возмутительно! Недопустимо. Вы же воины, меченосцы, а ведете себя как дети. Я не потерплю такого вопиющего безобразия у себя в классе! Не потерплю! Ты. И ты. – Он указал пальцем на двух первых попавшихся учеников. – Позаботьтесь о Марше.
Те попытались поднять Марша, но он так жутко застонал от боли, что они решили не рисковать и отправились за носилками.
При виде такого поворота событий инструктор взорвался от ярости.
– Ты идиот! – с этим истошным воплем он повернулся к Ронину. – Ты ж его чуть не убил! Как мне прикажешь теперь объясняться с его инструктором? А что я скажу его саардину? – Туг он все-таки потерял остатки самообладания, и голос его сорвался на истерический крик: – Отвечать-то придется мне! Мне! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! С чего это ты вдруг решил, что тебе все позволено?
Он погрозил Ронину кулаком. Его аж трясло.
– Все. Ты свое отзанимался. Я запрещаю тебе приходить в мой класс. И я тебе заявляю со всей ответственностью – ни в какой другой класс тебя тоже не примут. Я лично об этом позабочусь. Мало того, сегодня же я представлю отчет саардину по безопасности о твоем безответственном поведении.
В зале опять поднялся невообразимый шум, многократно усиленный гулким эхом. Смутно, словно сквозь какую-то пелену, Ронин увидел Ниррена, таинственным образом вынырнувшего из толпы. Чондрин встал у него за спиной.
– Ты мне заплатишь за это! – Инструктор едва не сорвал голос, пытаясь перекричать всех и вся. – Заплатишь дорогой ценой!
Ронин, еще не пришедший в себя после схватки, шагнул вперед и поднял меч.
– Это мы еще поглядим, кто заплатит! – выкрикнул он, но голос его утонул в общем шуме.
Ниррен схватил его за руку:
– Ты что, совсем спятил? Что ты делаешь?!
Но Ронин, не помня себя, продолжал продираться сквозь толпу к возвышению, на котором стоял инструктор. Ниррен устремился следом, пытаясь его остановить. Ученики уже поняли, что к чему, и тоже пытались утихомирить Ронина, специально загораживая ему дорогу. Инструктор, сообразив, что ситуация в зале вышла из-под его контроля, похоже, перепугался не на шутку. Сопровождаемый бледным парнишкой, он быстренько скатился со своего помоста и поспешил убраться из зала подобру-поздорову.
Ниррену все-таки удалось догнать Ронина и схватить его за руку. Шум все нарастал. Жара в зале стала невыносимой. Ронин обернулся и уставился на Ниррена, который что-то ему говорил. Ему понадобилось какое-то время, прежде чем до него дошел смысл слов чондрина:
– Пойдем отсюда, Ронин. Пойдем.
Уже покидая зал, Ронин успел полюбоваться на то, как Марша пытаются переложить на носилки.
– Они просчитались.
– Откуда ты знаешь?
Ниррен вздохнул:
– Я не знаю. Просто ощущение у меня такое.
– Но не просто же так у тебя ощущение, – сказал Ронин. – Оно на чем-то должно быть основано. Не могли же все саардины разом...
Ниррен сжал кулаки.
– Но именно так и случилось. Они просчитались. Они все заняты только тем, как укрепить свою власть...
– Это их личное дело.
Ниррен прекратил мерить шагами комнату и взглянул на Ронина, который сидел на постели и снимал пропитавшуюся потом рубашку.
– Да, можно сказать и так. – Ниррен покачал головой. – Ты уже, наверное, виделся с ним.
Ронин бросил рубашку на спинку стула.
– Да.
Ниррен нахмурился:
– Надеюсь, не для того, чтобы к нему вернуться.
– Вовсе нет, – невесело усмехнулся Ронин.
– И он что, даже не стал тебя искушать?
– Ну, в общем-то он предпринял попытку.
– Я так и думал.
– Не бери в голову.
Ниррен немного расслабился. Он указал на громадный синяк на боку Ронина:
– За К'рин я уже послал.
Ронин потрогал повязку на плече. Рана еще побаливала.
– Вряд ли в этом есть необходимость.
Ниррен махнул рукой:
– Все равно за ней уже пошли.
– А где Сталиг?
– У Марша, я думаю, – ответил Ниррен с улыбочкой. – Так зачем ты к нему ходил?
– К Саламандре?
– Угу.
– Хотел посоветоваться.
– С ним?! – Ниррен рассмеялся. – Он же саардин. Разве он скажет тебе правду?
– Нас многое связывает, – возразил Ронин.
– Да, и все же...
– Я ему верю, – последовал быстрый ответ.
Ниррен покачал головой:
– Ну и что он тебе сказал?
Ронин откинулся на подушки.
– Что Боррос действительно сумасшедший.
– Да? А он-то откуда знает?
Ронин взял подушку и вытер пот с лица. На подушке осталось темное пятно.
– Он вроде бы представил мне доказательства.
– И какие же? – спросил Ниррен, не спуская с Ронина глаз.
– А что, если я скажу, что Боррос вовсе не сумасшедший?
– А ты скажешь?
– Не знаю.
– Так что насчет доказательств?
– Я сам разговаривал с Борросом.
– Ты мне не скажешь.
– Я уже говорю.
– Не скажешь насчет доказательств. Насчет того, что он тебе показал.
Ронин отшвырнул подушку.
– Откуда ты знаешь, что он мне что-то показывал?
– Не придирайся к словам.
– Ладно. – Ронин поднялся с постели и открыл шкаф. – Но я не уверен, что это действительно что-то доказывает. – Он достал шелковую рубашку с широкими рукавами и без воротника. – Как ты думаешь, что находится наверху? Над Фригольдом?
– Наверху? – Ниррен пожал плечами. – Ничего. Во всяком случае, ничего, что заслуживает внимания, если только тебя не прельщает километровый слой снега и льда. А почему ты об этом спрашиваешь?
Ронин надел рубашку.
– Потому что Боррос говорит, что там, наверху, есть жизнь. Цивилизация. Земля без снега и льда.
Ниррен уставился на него во все глаза:
– Он так сказал?
– Да.
– А ты его не спросил, над чем он работал?
– У меня не было возможности его расспросить. У нас разговор получился какой-то сбивчивый. Хорошо, что я хоть что-то узнал. Но в одном я уверен. Фрейдал знает не больше нашего, иначе Боррос просто не стал бы ни с кем разговаривать. Кроме того, колдун дал мне понять, что он не выдал им ничего важного.
Ниррен опять покачал головой:
– Ничего не понимаю. На поверхности просто не может быть жизни – там слишком холодно...
– Во всяком случае, так нас учат.
– И к чему мы в итоге пришли?
– Ты – ни к чему.
– Ронин...
– Я не желаю связываться с саардинами...
– И тем не менее ты постараешься поговорить с Борросом еще раз.
– Да, – Ронин поднял руку. – Потому что я так хочу. – Он снова сел на постель. – А что там с твоим заданием?
Чондрин нахмурился.
– Похоже, что это загадка, у которой в принципе нет ответа. Может быть, я уже близок к решению. А может быть, наоборот. И все-таки я не могу отделаться от ощущения, что...
– Что? – встрепенулся Ронин.
– Что что-то за всем этим явно скрывается. Что чего-то мы не знаем. – Ниррен рассеянно взъерошил волосы. – Иногда... иногда я почти уверен, что есть некая третья сила. Они себя не проявляют... выжидают, пока саардины не сделают первый шаг.
– А кто еще может быть, кроме саардинов?
– В том-то и дело, что никто. Поэтому мне и непонятно.
– И у тебя нет фактов.
Ниррен вздохнул:
– Были бы факты, я был бы сейчас с Эстриллом.
– Ты ему говорил об этом?
– Так, кое-что.
– А он?
– Он ничего не станет предпринимать, пока у него не будет фактов. – Ниррен умолк на мгновение. – Ладно, пойду. А то сейчас уже К'рин придет.
– А как твой «грызун»?
– Что? – переспросил Ниррен, как будто очнувшись. – А... им-то я сейчас и занимаюсь. Но пока ничего у меня не выходит. Хотя, может быть, я уже близок к разгадке. – Он пожал плечами. – Очень уж он капитально внедрился. Это, пожалуй, единственное, в чем я уверен на сто процентов. Ты не волнуйся, если в ближайшее время не сможешь меня разыскать... я сам с тобой свяжусь.
Ниррен ушел.
Ронин прилег на подушки и стал ждать К'рин.
* * *
Они пришли за ним после занятий – в первую смену, когда в коридорах почти нет народу. Он пошел с ними, не сопротивляясь, потому что он был человеком неглупым и знал, что рано или поздно это должно случиться. Что они лишь выжидают удобного случая. Потому что они ненавидят его.
Они, наверное, удивились, что он пошел с ними по доброй воле.
Они прошли весь коридор до конца, потом свернули на какую-то пустынную лестницу и поднялись наверх – в зал боевой подготовки.
Там было пусто и сумрачно. Пыль клубилась в лучах тусклого свечения, которые делили пространство на полосы света и тьмы. Ощущение было такое, что здесь незримо присутствуют души предков из ушедших в небытие тысячелетий, чьи кости давно уже обратились в прах... Ронин почувствовал некую странную сопричастность... вот только к чему?
– Давай, доставай свой меч, – процедил Корлик сквозь зубы. – Из-за тебя рухнули все мои планы.
Остальные лишь молча наблюдали. То ли Корлик не мог обходиться без публики и позвал их с собой, то ли сами они захотели своими глазами увидеть, чем все это закончится. Ронин, впрочем, не стал задумываться об этом.
– Больше всего на свете я хотел поступить к нему в ученики. А ты...
Начало не хуже любого другого. Ронин молчал.
– Доставай меч, – осклабился Корлик. – Ну давай. – Он взмахнул мечом. – Чего ты ждешь? Испугался? Ладно, я тебе покажу, для чего вообще эта штука. – Он опять помахал мечом. – На этот раз я тебя точно проткну!
Ронин вытащил меч из ножен. В течение доброй четверти смены он отражал яростные атаки Корлика, удерживая свою позицию, но при этом не предпринимая попыток контратаковать.
Наконец Корлик, явно разочарованный таким поворотом событий, взревел и швырнул меч на пол. Это, наверное, было условным сигналом, потому что приятели Корлика разом набросились на Ронина и сбили его с ног. Кто-то попытался наступить ему на шею, но он схватил негодяя за лодыжку и принялся с силой выворачивать ему ногу, пока не услышал характерный хруст. Они били его в живот, стараясь перевернуть. Он поднял ноги, чтоб защитить от ударов пах. Он знал: надо немедленно подниматься, иначе его перевернут на живот и он уже ничего не сможет сделать. Они раскусили его намерение и попытались прижать его ноги к полу, но Ронин все же сумел извернуться и встать.
С ним творилось что-то странное. Корлик и иже с ними как будто провалились куда-то. Рядом послышался чей-то стон...
Корлик тем временем быстро нагнулся, поднял с пола меч и пошел на Ронина, держа клинок перед собой.
Ронин попытался добраться до своего меча, который тускло поблескивал на каменном полу, но Корлик не давал ему подступиться к оружию. Выбора, стало быть, нет – чему быть, того не миновать... Странное состояние, когда тебе кажется, будто ты грезишь наяву, сменилось вдруг кристальной ясностью сознания.
Ронин бросился прямо на Корлика. Широкий клинок взметнулся – его размеры казались сейчас еще больше – и со свистом обрушился вниз. Ронин понял, что ему повезло. Это был вертикальный удар, из тех, которых при должной сноровке можно легко избежать. Увернувшись от нацеленного на него острия, он со всей силой двинул Корлика кулаком в висок и, пока тот пытался восстановить равновесие, успел подобрать свой меч. Он встал сейчас в полосу света, и клинок засверкал серебром.
Однако Ронин, окрыленный успехом своего хитроумного маневра, не сумел правильно рассчитать, сколько времени понадобится Корлику на то, чтобы оправиться от удара, и поэтому не успел приготовиться к очередной атаке. Хотя он и поднял меч, но недостаточно высоко и под неверным углом, и Корлик мощным ударом перерубил его клинок. В руках у Ронина остался обрубок лезвия. Корлик расхохотался.
Но в полумраке он не сумел разглядеть этот обрубок как следует, иначе он бы повел себя осторожнее. А так он накинулся на Ронина, не обращая внимания на его оружие – которое было вполне еще боеспособным, – и опомнился только тогда, когда почувствовал, как «жалкий» этот обрубок вонзается ему в грудь.
Клинок вошел по самую рукоятку, но Ронин продолжал напирать, оттесняя Корлика, пока тот не уперся спиной в стену. По груди его растеклось темное пятно крови. Однако Корлик еще попытался достать Ронина – оттолкнувшись рукой от стены, сделал выпад мечом, но, естественно, не сумел правильно скоординировать движение. Он весь как-то сник и повалился лицом на пол.
Все остальные тихонько ушли, оставив Ронина стоять над бездыханным телом. Он так и не нашел в себе сил заглянуть в темные непроницаемые глаза своего поверженного врага.
* * *
От открыл глаза и увидел встревоженное лицо К'рин, склонившееся над ним.
– Я уже все знаю, – сообщила она. – По всему сектору только об этом и говорят.
Она закатала ему рубашку.
– Хорошо еще, что ты сам не ранен. И что не открылась старая рана. – Она присела на постель рядом с ним. – И что теперь?
Он пожал плечами.
– Это не настолько серьезно.
– Но тебя отстранили от тренировок...
Он сел.
– Если то, о чем так тревожится Ниррен, все-таки произойдет, то это уже не имеет значения.
– Не понимаю, о чем ты...
– О саардинах.
– А-а. Да. И что же он говорит? В последнее время мы редко с ним видимся. Только на Сехне.
– Похоже, есть две группировки, которые вот-вот сшибутся лбами... но это для тебя не новость.
– Стало быть, он сейчас у Эстрилла.
– Нет. У него особое задание.
Она встала и подошла к зеркалу в обшарпанной бронзовой раме, висевшему на стене над комодом.
– Скоро Сехна.
«Жалко, нет времени сходить посмотреть, как Сталиг приводит Марша в нормальное состояние», – подумал Ронин.
К'рин принялась укладывать волосы в высокую прическу, время от времени поглядывая на Ронина в зеркало.
– Почему ты такой грустный? – внезапно спросила она.
Он облокотился на подушки:
– А почему тебя это интересует?
– Потому что... – она отвела взгляд от его лица, отраженного в зеркале, и задумчиво провела рукой по лицу, – потому что я люблю тебя.
Он увидел, что в уголках ее глаз стоят слезы.
– Что с тобой?
Она отвернулась и закрыла глаза.
– Ничего.
Слезы блестели уже на ресницах.
Он подошел к ней и развернул лицом к себе. Длинные волосы, еще не заколотые с одной стороны, упали темной волной, закрывая щеку.
– Почему ты плачешь? – спросил он слегка раздраженно.
Она вытерла слезы свободной рукой, и он вдруг заметил, как в ее глазах промелькнул... страх. Или ему это только почудилось?
– Я ненавижу, когда ты плачешь. Что случилось?
Ее глаза вспыхнули гневом.
– Ты хочешь сказать, мне уже и плакать нельзя?
Ронин отвел взгляд.
– Да что с тобой такое? – Глаза ее снова наполнились слезами. – Тебе неприятно, когда я даю волю чувствам? А ты этого сделать не можешь... поэтому ты такой, да? Потому что ты не можешь, а я могу. Что тут непонятного?! Почему ты всегда такой сдержанный? Я не понимаю... Ты что, никогда ничего не чувствуешь? Даже когда мы в постели? Это что – просто биологическая потребность?
Она отвернулась к зеркалу и оперлась о комод, уткнувшись лицом в сгиб локтя.
Ронин ушел в соседнюю комнату – переодеваться. Когда он вышел, К'рин подняла голову и, взглянув на себя в зеркало, облизала палец, вытерла со щек следы от слез и занялась прической.
* * *
Им пришлось пройти дальше по коридору, потому что ближайшая лестница, которой они пользовались обычно, оказалась завалена каким-то цементным крошевом и проржавелыми железками. Следующая была свободна – по ней они и спустились на Сехну. Ронин держал в руках зажженный факел. Этой лестницей, видимо, почти не пользовались. Ступеньки здесь сильно скрипели, а кое-где ступенек не было вообще, как будто их снесло некоей неведомой силой, и им с К'рин приходилось перепрыгивать через зияющие пустоты.
Они шли молча. Если бы они разговаривали, они, может быть, и не услышали бы этот звук. Очень тихий, едва различимый, он доносился откуда-то спереди. Ронин замер на месте и взял К'рин за руку, выставив факел вперед. Ступеньки шли вниз. Дальше была площадка, после которой лестница изгибалась, однако и следующий пролет просматривался достаточно хорошо. Там никого не было.
Тишина. В свете пламени пляшут пылинки, летящие на огонь, который как будто притягивал их.
Они медленно двинулись дальше. Звук повторился. Это было похоже на тихий стон, на всхлип боли.
Ронин с К'рин добрались до площадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22