Невероятно. Как вам это удалось?
Адриана рассмеялась, и смех зазвенел счастьем и радостью. Ей казалось, что в венах у нее течет не кровь, а игристое шампанское. За окном небо уже начало бледнеть, яркой искрой зажглась утренняя звезда.
– А мы этим и не занимались. Он только целовал меня.
– Что, он даже не попытался? Адриана снова засмеялась.
– Пытался, но вел себя очень деликатно. Мне он позволял все, а для себя ничего не просил. – Она заметила на лице Креси скептическую улыбку. – Ну правда, совсем ничего. Я знаю, Вероника, – продолжала она, – это может показаться глупостью, я столько раз была в постели с королем, но в каком-то смысле я так и осталась девственницей.
Лицо Креси смягчилось.
– Это имеет для вас значение? Хорошо, если вы этого хотите, я буду считать вас девственницей.
Адриана внимательно посмотрела на Креси, пытаясь обнаружить на ее лице следы насмешки, но не нашла.
– Спасибо, – сказала она тихо.
– Вы единственная женщина в Версале, способная благодарить за такое ужасное оскорбление. И я с радостью принимаю вашу благодарность. Однако мне не хотелось бы, чтобы неожиданная и счастливая встреча с Николасом затмила наше сегодняшнее предприятие. Скажите, вам…
– Конечно, как я и предполагала, я нашла его у Фацио в спальне.
– Откуда вы знаете, что это тот самый?
– Помните, как на маскараде Фацио отзывался о Ньютоне? Когда-то они находились в очень близких отношениях. По отзывам, которые я слышала о сэре Исааке, он замкнутый человек, и друзей у него почти нет. Но, по всем признакам, Фацио был его другом.
– Вы хотите сказать, что когда-то они были любовниками?
Адриана опешила от вопроса Креси, хотя эта мысль ей тоже приходила в голову.
– Нет, Креси, я хочу сказать только одно: эти два человека когда-то были очень близки друг другу. Но вот уже лет двадцать как они не общаются. И я думаю, что все эти двадцать лет Фацио пытался вернуть расположение Ньютона, но, к сожалению, ему не удалось. Потому любовь его перекипела и превратилась в яд. Он создал оружие, чтобы стереть с лица земли Лондон. И для создания такого оружия он использовал идеи самого Ньютона.
– Именно поэтому вы и решили, что у Фацио должно быть средство связи со своим старым другом и нынешним соперником?
– Да, Вероника, Фацио, несомненно, захочет, чтобы Ньютон узнал о его изобретении. Может быть, он ждет момента, когда комета приблизится к Земле на критическое расстояние и когда уже ничего нельзя будет исправить, вот тогда он обо всем сообщит Ньютону. А может быть, он даст ему возможность покинуть Лондон, с целью показать, во что могут быть превращены его, Ньютона, великие идеи. Люди, подобные Фацио, живут только для того, чтобы снискать признание других. Для Фацио его триумф потеряет смысл, если Ньютон умрет, не ведая, кто повинен в его смерти.
– И что?
– Я отправила сообщение Ньютону. И думаю, что Фацио обнаружит это, когда будет отсылать свое письмо. И вот еще что, Вероника, нечто видело меня в лаборатории.
Креси прищурилась:
– Что значит «нечто»?
– Облако с красным глазом в центре.
Лицо Креси исказилось. Такого выражения Адриана еще не видела ни у Креси, ни у кого другого. Но в следующую секунду лицо Вероники вновь застыло, подобно лицу фарфоровой куклы. «Что это было? – недоумевала Адриана. – Что вырвалось наружу из ее таинственной души – страх? отчаяние?»
Отгадать, какое чувство так потрясло Креси, у Адрианы не было никакой возможности, но она поняла: Креси знает, что это за облако.
– Что, Вероника? Что это было? Вы же знаете!
Креси отрицательно покачала головой, но Адриана схватила ее за руку.
– Вероника, я понимаю, есть вещи, о которых вы поклялись не говорить. Я принимаю это, хотя мне это и не нравится. Вы говорили, что в будущем мы станем подругами. Но если вы с Николасом мне не друзья сейчас, то я должна признать – у меня вообще нет друзей. Я знаю, что вы оба от меня что-то скрываете. Оба преследуете какую-то тайную цель и меня втягиваете в некую тайную интригу. Я это прекрасно понимаю, но все же мне нужно… – к горлу Адрианы подступил комок, но усилием воли она заставила слезы отступить. И когда заговорила вновь, голос ее звучал ровно и спокойно, как и голос Креси: – Вы должны доверять мне. Вы помогли мне решить одно уравнение. Так помогите справиться со следующим.
– Есть вещи, о которых я пока не могу рассказать, – ответила Креси. – Но прошу, задавайте вопросы, я постараюсь на них ответить. Поймите, Адриана, я не вам не доверяю – себе.
– Не увиливайте, Вероника. Мне нужно получить ответ сейчас.
– Я не увиливаю, – заверила Креси. – Скажите, кроме того красного глаза вас еще кто-нибудь видел?
– Возможно, Густав.
– Густав? Я его знаю?
– Нет. Это помощник Фацио, но его не было на маскараде в Пале-Рояле. А если и был, то мы с ним не пересеклись.
– Помощник! Проклятие, я должна была это знать.
– Вероника…
– Адриана, ответ на какой вопрос вы хотите от меня получить?
– Я хочу знать, что это за облако с красным глазом.
Креси отвела глаза в сторону.
– Вы задаете мне самый ужасный из всех возможных вопросов, – сказала Креси. – Одно дело видеть их, это они нам прощают. Но если человек знает, кто они есть… Адриана, я постоянно боюсь за вашу жизнь, поэтому прошу, не надо заставлять меня волноваться еще больше.
– Доверьтесь мне, пожалуйста, – просила Адриана. – Если смерть настигнет меня, научите, как узнать ее в лицо.
Креси погладила Адриану по щеке. Вдруг Адриане показалась, что Креси ее сейчас поцелует. Но Креси не поцеловала.
– Обещаю, я расскажу все, что я знаю, – сказала она. – Только предупреждаю, вам мой рассказ не понравится.
13. Василиса
Почти над самым ухом Бена раздался голос Василисы, но, как она подошла, он не слыхал. От неожиданности Бен вздрогнул и непроизвольно захлопнул книгу, которую читал.
Голос у Василисы был глуховат, но смех звенел, как серебряные колокольчики. Бен обернулся и залился краской. Она стояла посреди его комнаты и как всегда завораживала своей экзотической красотой. На этот раз она оделась на лондонский манер: юбка цвета небесной лазури и свободная блуза с большим вырезом, который открывал трепетную ямочку под горлом и выпуклость груди…
– Я вовсе не хотела тебя напугать, – сказала Василиса.
– А-а… – протянул Бен, он не знал, что сказать, и потому чувствовал себя полным идиотом. – Просто когда я читаю…
– Погружаешься в поток слов настолько, что ничего не слышишь. Да, мне это состояние тоже хорошо знакомо. А что ты читаешь?
– Да так, ничего особенного, – замялся Бен, но Василиса цепким взглядом успела рассмотреть название книги, которое он старательно прикрывал рукой.
– Daemonicum Daemonicum – в основе лежит латинское слово «daemon», что означает демон, дух (злой дух), гений (бес).
? – удивилась она. – Зачем ты читаешь такую глупую книжку?
– Я взял ее в библиотеке Королевского общества, – забормотал, оправдываясь, Бен.
От этого она не делается умнее. В любом случае не покрывайся с ней на глаза Колину или Джеймсу, а особенно господину Гизу.
– Сейчас в Философском обществе ни о чем больше не говорят, как только о демонах. Какое-то повальное увлечение, – она в притворном возмущении округлила глаза и улыбнулась. – А я пришла узнать, не хочешь ли ты сходить со мной в таверну перекусить?
– А как же Вольтер?
Василиса удивленно захлопала ресницами:
– А что господин Вольтер?
Бен мгновенно понял, что совершил чудовищную ошибку.
– Ну, я не знаю… я думал, что вы и он… ужинаете-ходите на ужин вместе.
Василиса залилась своим серебристым смехом, а Бен почувствовал, что покраснел до корней волос.
– Ты хочешь сказать, что слышал его голос в моей комнате прошлой ночью. Фи, Бенджамин, какие у тебя гадкие мысли в голове!
Бену казалось, что сейчас его голова воспламенится и мозги превратятся в пепел. Ему хотелось, чтобы все именно так и случилось.
– Нет-нет, я ничего не слышал, я просто подумал…
– Это не важно, что ты подумал, Бенджамин. Поскольку мы живем с тобой, можно сказать, под одной крышей, то у нас не должно быть на этот счет никаких неясностей. Господин Вольтер действительно ужинал со мной раз или два. Но мы с ним… м-м-м… просто приятели. И мне не известно, где он сегодня пропадает. Возможно, сидит в какой-нибудь кофейне со своими литературными друзьями, писателями и поэтами. – Она остановилась и уже серьезно продолжила: – Бен, я не против того, чтобы ты знал обо мне и Вольтере, но это не та тема, которую я бы хотела обсуждать.
– Да-да, конечно, – поспешил согласиться с ней Бен. – Я придерживаюсь того мнения, что каждый волен поступать, как он хочет.
Василиса вздернула бровь.
– Бен, ведь ты не будешь теперь плохо думать обо мне? – спросила она.
Бен вообще не знал, что ему теперь думать. Он никогда не встречал женщин, которые бы так легко и свободно говорили о подобных вещах, ну разве что Сара. Но Сара была шлюхой. Общаться с женщиной, которая, подобно мужчине, ищет плотской любви… Да, вот Роберт не растерялся бы в такой ситуации, но Бену стало не по себе. Он даже заводить знакомство с такими женщинами не хотел.
Весь этот сумбур молниеносно промелькнул у него в голове, но вслух Бен сказал:
– Конечно не буду, мисс.
– Послушай, Бен, зови меня просто Василиса. И пойдем в таверну – если ты не голоден, то я, напротив, готова слопать целого слона.
Как только перед Беном появился кусок жареного мяса, у него сразу же проснулся аппетит. Возможно, он нагулял его по дороге в таверну. Василиса уговорила его ужинать в Сити. Для этого им пришлось порядочно пройти по Флит-стрит, а затем по мосту пересечь канал. Возможно, аппетит пробудил бокал сухого португальского вина, которое приятным теплом разлилось у него в желудке. А еще – ему очень льстило внимание красивой русской девушки.
Оказалось, Василиса обладает качеством, которое Бен высоко ценил: она умела вести разговор во время еды. Для Бена разговоры за столом были столь же ценны, как и наслаждение едой. Именно за столом разговоры получались бесконечно долгими и приносили удовлетворение. И хотя сейчас он находился за тысячи миль от обеденного стола в его родном доме, сидел в большой таверне в самом центре города науки с девушкой из далекой, неведомой России, он вспомнил детство, семью, отца и те нескончаемые разговоры обо всем на свете, что они вели между собой.
– Я очень рада, что ты видел его, – сказала Василиса, отправляя в рот кусочек ростбифа. – Даже если ты никогда больше с ним не встретишься, тебе будет о чем рассказать своим детям и внукам.
– Да, – подхватил Бен, – я могу похвастаться, что видел самого сэра Исаака Ньютона в то время, когда он совсем состарился и сошел с ума.
– Он имеет на это право как никто другой, – парировала Василиса. – Он выдающийся ученый. Свою встречу с Ньютоном – даже принимая во внимание его состояние ума – я буду вспоминать как самое яркое событие моей жизни. – Неожиданно она перескочила на совершенно другую тему. – Скажи мне, Бен, зачем ты все-таки читал ту книгу? – Она налила ему еще вина и махнула рукой слуге. Когда тот подошел, вручила три шиллинга и наказала: – Принеси, пожалуйста, еще бутылку португальского.
Как только слуга удалился, Василиса вопросительно подняла бровь.
– Так зачем же, Бен?
– Помните, я тогда рассказывал о Брейсуэле?
– Ну да, ты его еще колдуном называл.
– Василиса, в своем рассказе я кое-что опустил. Я не хотел выглядеть в ваших глазах наивным малолетним дурачком. Хотя, может, вы и будете считать меня таковым, если я сейчас это расскажу.
– Рассказывай, а там посмотрим, кем тебя считать, – сказала Василиса, пододвигая ему бокал с вином. – Вот выпей, это придаст тебе смелости! – С этими словами она сделала глоток из своего бокала.
«Опьянею и потом буду жалеть об этом», – подумал Бен, но все же последовал ее примеру.
– Ну, а теперь расскажи, что ты упустил при нашей первой встрече, обещаю, что не буду считать тебя наивным малолетним дурачком.
Бен отхлебнул вина из бокала и поведал о странном спутнике Брейсуэла и о том, что точно такой же глаз возник над его эфирографом. Василиса заворожено слушала, не смеялась и не называла его наивным или глупым.
– Теперь я понимаю, – сказала она. – Знаешь, ты не первый, кто с этим сталкивается.
– Правда? – удивился Бен.
– Я хочу сказать, что в России, где я живу, эти существа тоже есть. У ведьм и колдунов они служат на посылках. И хотя я, Бен, как и ты, – философ, но я верю в эти существа, потому что видела их своими собственными глазами. – Василиса перешла на шепот. – И даже здесь, в Лондоне… Некоторые члены Королевского общества, перед тем как оно было распущено, умерли при очень загадочных обстоятельствах. Говорят, что накануне их смерти появлялось точно такое же существо, как ты описал.
– Но они не могут быть… я хочу сказать, что должно существовать какое-то объяснение этим явлениям.
– Да, я согласна, объяснение должно быть. Но только откуда ему взяться, если – ты только представь, Бенджамин, – в течение нескольких лет механику Декарта считали непреложной истиной! Ученый мир поголовно верил, что в материальном мире все совершается в результате взаимодействия и взаимовлияния частиц. Ты же видел нелепые графики, которые объясняли природу магнетизма: изображения подвижных частиц винтообразной формы вокруг магнита, которые будто бы вгрызаются в железо, подобно зубам, и таким образом притягивают его.
Бен не мог удержаться от смеха. Он помнил эти схемы, и они действительно казались ему сейчас до нелепости смешными.
– Каких-нибудь пятьдесят лет назад ни один уважающий себя философ не посмел бы признать существования в природе невидимого или действия оккультных сил. А сегодня сэр Исаак Ньютон не только осмелился разработать теорию о невидимом, но и доказал существование этих невидимых сил, более того, показал способ, как управлять ими. Он исследовал ту область, которую большинство философов считали суеверием, и тем самым создал новую науку.
– Да, да! Ты хочешь сказать, что… – Бен ликовал, они с Василисой думали одинаково.
– Маклорен да и все остальные уже вступили бы со мной в спор, будь они здесь, – продолжала Василиса. – Но я думаю, ты, Бен, меня понимаешь и поддерживаешь. Возможно, ньютонианцы слишком поторопились с выводами относительно идей Ньютона и попали в капкан собственной ортодоксальности, в результате чего не способны теперь двигаться дальше. Для этого им нужно было бы признать существование духов, ангелов и демонов, что населяют пространства тьмы и света. Ну скажи, разве древние греки были так уж глупы? А они верили в Олимп – обитель богов и духов. Разве моя бабушка была сумасшедшей, коль она каждый вечер оставляла в углу миску свежего молока для домового? Существует целое царство удивительных существ, о которых наука ни слышать, ни говорить не желает.
– Мне попалась одна книга, – сказал Бен, – под названием «Тайное царство». Состоит она из двух частей. Первая написана неким Кирком, а вторая представляет собой комментарии господина Дайца к первой части. Там ведется разговор о монадах Лейбница…
– Да, да, – возбужденно подхватила Василиса, – я считаю, что часто Лейбниц рассуждает, как самый последний картезианец, но вместе с тем он признает возможность существования в эфире чувствующего начала…
– Мне тоже это противоречие Лейбница долгое время не давало покоя! – Бен обратил внимание на то, что стал слишком сильно размахивать руками. Похоже, вино ударило в голову, но помимо этого он сходил с ума от радости, что наконец-то нашел родственную душу, человека, который разделяет с ним его мысли. – Я хочу сказать, что читал о том, что существует не поддающаяся измерению цепочка развития живых существ от низших к высшим…
– Как например Браун считает… – подхватила Василиса.
– Да! – согласился Бен. – Шур Томас Браун. – Он еле выговорил имя ученого, и ему вдруг стало смешно оттого, что у него заплетается язык. – Если эта цепочка ведет от animalcules Animalcules – от лат. слова «animal», что значит «одушевленное живое существо». Близко по значению и другому латинскому слову – «animus», то есть «дух, жизненное, разумное начало, мысль». Здесь – «простейшие».
и насекомых, от лягушек и собак к человеку, а далее над нашим миром видимых живых существ стоят ангелы и, наконец, сам Творец, тогда получается, что мы находимся где-то посередине этой цепочки, а никак не на вершине. Я хочу сказать, что если между animalcules и нами существует столько видов, то почему не может быть такого же разнообразия живых существ в невидимом мире, что простирается между нами и Богом?
– Вот именно, – согласилась Василиса, наливая в бокалы вина.
Бен проснулся, он лежал, уткнувшись носом в темные волосы, а рядом – теплое, свернувшееся в клубок и неизвестно кому принадлежащее тело. В первую секунду его охватила паника, но постепенно он все вспомнил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Адриана рассмеялась, и смех зазвенел счастьем и радостью. Ей казалось, что в венах у нее течет не кровь, а игристое шампанское. За окном небо уже начало бледнеть, яркой искрой зажглась утренняя звезда.
– А мы этим и не занимались. Он только целовал меня.
– Что, он даже не попытался? Адриана снова засмеялась.
– Пытался, но вел себя очень деликатно. Мне он позволял все, а для себя ничего не просил. – Она заметила на лице Креси скептическую улыбку. – Ну правда, совсем ничего. Я знаю, Вероника, – продолжала она, – это может показаться глупостью, я столько раз была в постели с королем, но в каком-то смысле я так и осталась девственницей.
Лицо Креси смягчилось.
– Это имеет для вас значение? Хорошо, если вы этого хотите, я буду считать вас девственницей.
Адриана внимательно посмотрела на Креси, пытаясь обнаружить на ее лице следы насмешки, но не нашла.
– Спасибо, – сказала она тихо.
– Вы единственная женщина в Версале, способная благодарить за такое ужасное оскорбление. И я с радостью принимаю вашу благодарность. Однако мне не хотелось бы, чтобы неожиданная и счастливая встреча с Николасом затмила наше сегодняшнее предприятие. Скажите, вам…
– Конечно, как я и предполагала, я нашла его у Фацио в спальне.
– Откуда вы знаете, что это тот самый?
– Помните, как на маскараде Фацио отзывался о Ньютоне? Когда-то они находились в очень близких отношениях. По отзывам, которые я слышала о сэре Исааке, он замкнутый человек, и друзей у него почти нет. Но, по всем признакам, Фацио был его другом.
– Вы хотите сказать, что когда-то они были любовниками?
Адриана опешила от вопроса Креси, хотя эта мысль ей тоже приходила в голову.
– Нет, Креси, я хочу сказать только одно: эти два человека когда-то были очень близки друг другу. Но вот уже лет двадцать как они не общаются. И я думаю, что все эти двадцать лет Фацио пытался вернуть расположение Ньютона, но, к сожалению, ему не удалось. Потому любовь его перекипела и превратилась в яд. Он создал оружие, чтобы стереть с лица земли Лондон. И для создания такого оружия он использовал идеи самого Ньютона.
– Именно поэтому вы и решили, что у Фацио должно быть средство связи со своим старым другом и нынешним соперником?
– Да, Вероника, Фацио, несомненно, захочет, чтобы Ньютон узнал о его изобретении. Может быть, он ждет момента, когда комета приблизится к Земле на критическое расстояние и когда уже ничего нельзя будет исправить, вот тогда он обо всем сообщит Ньютону. А может быть, он даст ему возможность покинуть Лондон, с целью показать, во что могут быть превращены его, Ньютона, великие идеи. Люди, подобные Фацио, живут только для того, чтобы снискать признание других. Для Фацио его триумф потеряет смысл, если Ньютон умрет, не ведая, кто повинен в его смерти.
– И что?
– Я отправила сообщение Ньютону. И думаю, что Фацио обнаружит это, когда будет отсылать свое письмо. И вот еще что, Вероника, нечто видело меня в лаборатории.
Креси прищурилась:
– Что значит «нечто»?
– Облако с красным глазом в центре.
Лицо Креси исказилось. Такого выражения Адриана еще не видела ни у Креси, ни у кого другого. Но в следующую секунду лицо Вероники вновь застыло, подобно лицу фарфоровой куклы. «Что это было? – недоумевала Адриана. – Что вырвалось наружу из ее таинственной души – страх? отчаяние?»
Отгадать, какое чувство так потрясло Креси, у Адрианы не было никакой возможности, но она поняла: Креси знает, что это за облако.
– Что, Вероника? Что это было? Вы же знаете!
Креси отрицательно покачала головой, но Адриана схватила ее за руку.
– Вероника, я понимаю, есть вещи, о которых вы поклялись не говорить. Я принимаю это, хотя мне это и не нравится. Вы говорили, что в будущем мы станем подругами. Но если вы с Николасом мне не друзья сейчас, то я должна признать – у меня вообще нет друзей. Я знаю, что вы оба от меня что-то скрываете. Оба преследуете какую-то тайную цель и меня втягиваете в некую тайную интригу. Я это прекрасно понимаю, но все же мне нужно… – к горлу Адрианы подступил комок, но усилием воли она заставила слезы отступить. И когда заговорила вновь, голос ее звучал ровно и спокойно, как и голос Креси: – Вы должны доверять мне. Вы помогли мне решить одно уравнение. Так помогите справиться со следующим.
– Есть вещи, о которых я пока не могу рассказать, – ответила Креси. – Но прошу, задавайте вопросы, я постараюсь на них ответить. Поймите, Адриана, я не вам не доверяю – себе.
– Не увиливайте, Вероника. Мне нужно получить ответ сейчас.
– Я не увиливаю, – заверила Креси. – Скажите, кроме того красного глаза вас еще кто-нибудь видел?
– Возможно, Густав.
– Густав? Я его знаю?
– Нет. Это помощник Фацио, но его не было на маскараде в Пале-Рояле. А если и был, то мы с ним не пересеклись.
– Помощник! Проклятие, я должна была это знать.
– Вероника…
– Адриана, ответ на какой вопрос вы хотите от меня получить?
– Я хочу знать, что это за облако с красным глазом.
Креси отвела глаза в сторону.
– Вы задаете мне самый ужасный из всех возможных вопросов, – сказала Креси. – Одно дело видеть их, это они нам прощают. Но если человек знает, кто они есть… Адриана, я постоянно боюсь за вашу жизнь, поэтому прошу, не надо заставлять меня волноваться еще больше.
– Доверьтесь мне, пожалуйста, – просила Адриана. – Если смерть настигнет меня, научите, как узнать ее в лицо.
Креси погладила Адриану по щеке. Вдруг Адриане показалась, что Креси ее сейчас поцелует. Но Креси не поцеловала.
– Обещаю, я расскажу все, что я знаю, – сказала она. – Только предупреждаю, вам мой рассказ не понравится.
13. Василиса
Почти над самым ухом Бена раздался голос Василисы, но, как она подошла, он не слыхал. От неожиданности Бен вздрогнул и непроизвольно захлопнул книгу, которую читал.
Голос у Василисы был глуховат, но смех звенел, как серебряные колокольчики. Бен обернулся и залился краской. Она стояла посреди его комнаты и как всегда завораживала своей экзотической красотой. На этот раз она оделась на лондонский манер: юбка цвета небесной лазури и свободная блуза с большим вырезом, который открывал трепетную ямочку под горлом и выпуклость груди…
– Я вовсе не хотела тебя напугать, – сказала Василиса.
– А-а… – протянул Бен, он не знал, что сказать, и потому чувствовал себя полным идиотом. – Просто когда я читаю…
– Погружаешься в поток слов настолько, что ничего не слышишь. Да, мне это состояние тоже хорошо знакомо. А что ты читаешь?
– Да так, ничего особенного, – замялся Бен, но Василиса цепким взглядом успела рассмотреть название книги, которое он старательно прикрывал рукой.
– Daemonicum Daemonicum – в основе лежит латинское слово «daemon», что означает демон, дух (злой дух), гений (бес).
? – удивилась она. – Зачем ты читаешь такую глупую книжку?
– Я взял ее в библиотеке Королевского общества, – забормотал, оправдываясь, Бен.
От этого она не делается умнее. В любом случае не покрывайся с ней на глаза Колину или Джеймсу, а особенно господину Гизу.
– Сейчас в Философском обществе ни о чем больше не говорят, как только о демонах. Какое-то повальное увлечение, – она в притворном возмущении округлила глаза и улыбнулась. – А я пришла узнать, не хочешь ли ты сходить со мной в таверну перекусить?
– А как же Вольтер?
Василиса удивленно захлопала ресницами:
– А что господин Вольтер?
Бен мгновенно понял, что совершил чудовищную ошибку.
– Ну, я не знаю… я думал, что вы и он… ужинаете-ходите на ужин вместе.
Василиса залилась своим серебристым смехом, а Бен почувствовал, что покраснел до корней волос.
– Ты хочешь сказать, что слышал его голос в моей комнате прошлой ночью. Фи, Бенджамин, какие у тебя гадкие мысли в голове!
Бену казалось, что сейчас его голова воспламенится и мозги превратятся в пепел. Ему хотелось, чтобы все именно так и случилось.
– Нет-нет, я ничего не слышал, я просто подумал…
– Это не важно, что ты подумал, Бенджамин. Поскольку мы живем с тобой, можно сказать, под одной крышей, то у нас не должно быть на этот счет никаких неясностей. Господин Вольтер действительно ужинал со мной раз или два. Но мы с ним… м-м-м… просто приятели. И мне не известно, где он сегодня пропадает. Возможно, сидит в какой-нибудь кофейне со своими литературными друзьями, писателями и поэтами. – Она остановилась и уже серьезно продолжила: – Бен, я не против того, чтобы ты знал обо мне и Вольтере, но это не та тема, которую я бы хотела обсуждать.
– Да-да, конечно, – поспешил согласиться с ней Бен. – Я придерживаюсь того мнения, что каждый волен поступать, как он хочет.
Василиса вздернула бровь.
– Бен, ведь ты не будешь теперь плохо думать обо мне? – спросила она.
Бен вообще не знал, что ему теперь думать. Он никогда не встречал женщин, которые бы так легко и свободно говорили о подобных вещах, ну разве что Сара. Но Сара была шлюхой. Общаться с женщиной, которая, подобно мужчине, ищет плотской любви… Да, вот Роберт не растерялся бы в такой ситуации, но Бену стало не по себе. Он даже заводить знакомство с такими женщинами не хотел.
Весь этот сумбур молниеносно промелькнул у него в голове, но вслух Бен сказал:
– Конечно не буду, мисс.
– Послушай, Бен, зови меня просто Василиса. И пойдем в таверну – если ты не голоден, то я, напротив, готова слопать целого слона.
Как только перед Беном появился кусок жареного мяса, у него сразу же проснулся аппетит. Возможно, он нагулял его по дороге в таверну. Василиса уговорила его ужинать в Сити. Для этого им пришлось порядочно пройти по Флит-стрит, а затем по мосту пересечь канал. Возможно, аппетит пробудил бокал сухого португальского вина, которое приятным теплом разлилось у него в желудке. А еще – ему очень льстило внимание красивой русской девушки.
Оказалось, Василиса обладает качеством, которое Бен высоко ценил: она умела вести разговор во время еды. Для Бена разговоры за столом были столь же ценны, как и наслаждение едой. Именно за столом разговоры получались бесконечно долгими и приносили удовлетворение. И хотя сейчас он находился за тысячи миль от обеденного стола в его родном доме, сидел в большой таверне в самом центре города науки с девушкой из далекой, неведомой России, он вспомнил детство, семью, отца и те нескончаемые разговоры обо всем на свете, что они вели между собой.
– Я очень рада, что ты видел его, – сказала Василиса, отправляя в рот кусочек ростбифа. – Даже если ты никогда больше с ним не встретишься, тебе будет о чем рассказать своим детям и внукам.
– Да, – подхватил Бен, – я могу похвастаться, что видел самого сэра Исаака Ньютона в то время, когда он совсем состарился и сошел с ума.
– Он имеет на это право как никто другой, – парировала Василиса. – Он выдающийся ученый. Свою встречу с Ньютоном – даже принимая во внимание его состояние ума – я буду вспоминать как самое яркое событие моей жизни. – Неожиданно она перескочила на совершенно другую тему. – Скажи мне, Бен, зачем ты все-таки читал ту книгу? – Она налила ему еще вина и махнула рукой слуге. Когда тот подошел, вручила три шиллинга и наказала: – Принеси, пожалуйста, еще бутылку португальского.
Как только слуга удалился, Василиса вопросительно подняла бровь.
– Так зачем же, Бен?
– Помните, я тогда рассказывал о Брейсуэле?
– Ну да, ты его еще колдуном называл.
– Василиса, в своем рассказе я кое-что опустил. Я не хотел выглядеть в ваших глазах наивным малолетним дурачком. Хотя, может, вы и будете считать меня таковым, если я сейчас это расскажу.
– Рассказывай, а там посмотрим, кем тебя считать, – сказала Василиса, пододвигая ему бокал с вином. – Вот выпей, это придаст тебе смелости! – С этими словами она сделала глоток из своего бокала.
«Опьянею и потом буду жалеть об этом», – подумал Бен, но все же последовал ее примеру.
– Ну, а теперь расскажи, что ты упустил при нашей первой встрече, обещаю, что не буду считать тебя наивным малолетним дурачком.
Бен отхлебнул вина из бокала и поведал о странном спутнике Брейсуэла и о том, что точно такой же глаз возник над его эфирографом. Василиса заворожено слушала, не смеялась и не называла его наивным или глупым.
– Теперь я понимаю, – сказала она. – Знаешь, ты не первый, кто с этим сталкивается.
– Правда? – удивился Бен.
– Я хочу сказать, что в России, где я живу, эти существа тоже есть. У ведьм и колдунов они служат на посылках. И хотя я, Бен, как и ты, – философ, но я верю в эти существа, потому что видела их своими собственными глазами. – Василиса перешла на шепот. – И даже здесь, в Лондоне… Некоторые члены Королевского общества, перед тем как оно было распущено, умерли при очень загадочных обстоятельствах. Говорят, что накануне их смерти появлялось точно такое же существо, как ты описал.
– Но они не могут быть… я хочу сказать, что должно существовать какое-то объяснение этим явлениям.
– Да, я согласна, объяснение должно быть. Но только откуда ему взяться, если – ты только представь, Бенджамин, – в течение нескольких лет механику Декарта считали непреложной истиной! Ученый мир поголовно верил, что в материальном мире все совершается в результате взаимодействия и взаимовлияния частиц. Ты же видел нелепые графики, которые объясняли природу магнетизма: изображения подвижных частиц винтообразной формы вокруг магнита, которые будто бы вгрызаются в железо, подобно зубам, и таким образом притягивают его.
Бен не мог удержаться от смеха. Он помнил эти схемы, и они действительно казались ему сейчас до нелепости смешными.
– Каких-нибудь пятьдесят лет назад ни один уважающий себя философ не посмел бы признать существования в природе невидимого или действия оккультных сил. А сегодня сэр Исаак Ньютон не только осмелился разработать теорию о невидимом, но и доказал существование этих невидимых сил, более того, показал способ, как управлять ими. Он исследовал ту область, которую большинство философов считали суеверием, и тем самым создал новую науку.
– Да, да! Ты хочешь сказать, что… – Бен ликовал, они с Василисой думали одинаково.
– Маклорен да и все остальные уже вступили бы со мной в спор, будь они здесь, – продолжала Василиса. – Но я думаю, ты, Бен, меня понимаешь и поддерживаешь. Возможно, ньютонианцы слишком поторопились с выводами относительно идей Ньютона и попали в капкан собственной ортодоксальности, в результате чего не способны теперь двигаться дальше. Для этого им нужно было бы признать существование духов, ангелов и демонов, что населяют пространства тьмы и света. Ну скажи, разве древние греки были так уж глупы? А они верили в Олимп – обитель богов и духов. Разве моя бабушка была сумасшедшей, коль она каждый вечер оставляла в углу миску свежего молока для домового? Существует целое царство удивительных существ, о которых наука ни слышать, ни говорить не желает.
– Мне попалась одна книга, – сказал Бен, – под названием «Тайное царство». Состоит она из двух частей. Первая написана неким Кирком, а вторая представляет собой комментарии господина Дайца к первой части. Там ведется разговор о монадах Лейбница…
– Да, да, – возбужденно подхватила Василиса, – я считаю, что часто Лейбниц рассуждает, как самый последний картезианец, но вместе с тем он признает возможность существования в эфире чувствующего начала…
– Мне тоже это противоречие Лейбница долгое время не давало покоя! – Бен обратил внимание на то, что стал слишком сильно размахивать руками. Похоже, вино ударило в голову, но помимо этого он сходил с ума от радости, что наконец-то нашел родственную душу, человека, который разделяет с ним его мысли. – Я хочу сказать, что читал о том, что существует не поддающаяся измерению цепочка развития живых существ от низших к высшим…
– Как например Браун считает… – подхватила Василиса.
– Да! – согласился Бен. – Шур Томас Браун. – Он еле выговорил имя ученого, и ему вдруг стало смешно оттого, что у него заплетается язык. – Если эта цепочка ведет от animalcules Animalcules – от лат. слова «animal», что значит «одушевленное живое существо». Близко по значению и другому латинскому слову – «animus», то есть «дух, жизненное, разумное начало, мысль». Здесь – «простейшие».
и насекомых, от лягушек и собак к человеку, а далее над нашим миром видимых живых существ стоят ангелы и, наконец, сам Творец, тогда получается, что мы находимся где-то посередине этой цепочки, а никак не на вершине. Я хочу сказать, что если между animalcules и нами существует столько видов, то почему не может быть такого же разнообразия живых существ в невидимом мире, что простирается между нами и Богом?
– Вот именно, – согласилась Василиса, наливая в бокалы вина.
Бен проснулся, он лежал, уткнувшись носом в темные волосы, а рядом – теплое, свернувшееся в клубок и неизвестно кому принадлежащее тело. В первую секунду его охватила паника, но постепенно он все вспомнил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45