Я закурил и приготовился ждать. Не прошло и пятнадцати минут, как Холмс окликнул меня из дверей:
- Несите багажные ремни, Ватсон!
Я последовал за ним в дом, и мы прошли в уставленный книгами кабинет.
На полу лежал человек могучего телосложения, с выразительными чертами лица и орлиным носом, а в комнате резко пахло хлороформом. Сейф над столом был распахнут.
- Тьфу ты! - воскликнул я, поморщившись от знакомого запаха. - Что здесь произошло, Холмс?
- Боюсь, - сказал он, - герр фон Борк так сильно расстроился, когда обнаружил, что это вовсе не коды военно-морского флота, за которые он заплатил пятьсот фунтов, что слегка разошелся. - И он указал на стол.
Я увидел на столе бумагу, в которую был упакован сверток Холмса, а также маленькую голубую книжечку. Название, тисненное золотом, гласило: «Практическое руководство по пчеловодству, с некоторыми замечаниями по сегрегации королевы».
Я усмехнулся:
- Так вы вместо кодов продали ему свою книгу!
- Именно, Ватсон, и у меня еще осталось достаточно денег после оплаты издательских расходов. А теперь, будьте добры, помогите мне с этими ремнями, пока наш пленник не пришел в себя.
Мы быстро связали пруссака и положили его на диван. Холмс налил мне заздравную чашу лучшего вина нашего пленника и стал перекладывать документы из сейфа в саквояж. К нам тотчас присоединилась Марта, и в эту безумную ночь так приятно было видеть ее невозмутимое лицо и знать, что с ней все в порядке! Прежде чем она покинула дом, Холмс горячо поблагодарил ее за старания и попросил ждать нас следующим утром в отеле «Клэридж».
Фон Борк наконец пришел в себя и обрушил на Холмса поток по-немецки многословных проклятий, его даже не слишком успокоил тот факт, что предателем оказался не Деннис О'Нейл Альтамонт, а Шерлок Холмс. Он отчаянно сопротивлялся, и посему его трудно было передвигать, но в конце концов мы запихнули его и саквояж с документами в машину и направились в Лондон, где, доставив нашего пленника в Скотленд-Ярд, занялись наконец ночлегом.
Следующий день, праздничный понедельник августа, выдался серым и дождливым, но все еще теплым. Новости по-прежнему не радовали - Германия оккупировала Люксембург и дала Бельгии двадцать часов на размышление: позволить или нет германской армии пройти через свою территорию, чтобы напасть на Францию. Марта за завтраком передала нам списки адресов на письмах, которые получал и отправлял фон Борк. Холмс лихорадочно просмотрел их, сравнивая со своим списком подозреваемых, но никаких совпадений не обнаружил. Марта тотчас отправилась в Суссекс, а мы взяли кеб до Скотленд-Ярда.
Оказалось, что, несмотря на праздники, Лондон просто наводнен народом. События последних дней не только не опустошили столицу, но похоже, напротив, притягивали в город людей, желающих, по всей вероятности, быть ближе к месту событий в это тревожное время.
В Скотленд-Ярде одетый без претензий инспектор политического отдела встретил и провел нас в огромную комнату. Здесь стоял простой письменный стол, несколько книжных шкафов, несколько стульев с красной обивкой и большое коричневое кожаное кресло у стола.
- Где задержанный? - спросил Холмс.
- Мы поместили его в камеры Кэннон-Роу, сэр. Сию минуту доставим, - ответил инспектор, - и шеф велел, чтобы я оставался снаружи с двумя вооруженными констеблями, пока он находится тут, сэр.
- Весьма предусмотрительно, - отозвался Холмс. - Ватсон, прошу вас, займите это кресло. Инспектор, введите арестованного.
Через несколько минут два офицера в форме и с пистолетами ввели в комнату фон Борка в наручниках. Он выглядел бледным, несмотря на загар, но был куда собраннее, чем в предыдущую ночь. Не обращая внимания на охрану, он коротко бросил нам:
- Добрый день.
- Надеюсь, что так, - откликнулся мой друг. - Прошу вас, офицер, усадите его в коричневое кресло и расстегните наручники.
- Вы уверены, сэр? - уточнил один из констеблей.
- Мой товарищ захватил с собой заряженный пистолет, вы вдвоем - непосредственно у дверей снаружи. Не думаю, что наш гость окажется столь безрассуден, что попытается бежать.
Офицеры усадили пленника, освободили ему руки и уже собрались было удалиться, как Холмс сказал:
- Я ожидаю доставки кое-каких бумаг. Пожалуйста, имейте в виду, что они мне нужны сразу же, как только прибудут.
Фон Борк растер онемевшие запястья и посмотрел на Холмса.
- Я был не совсем вежлив с вами прошлой ночью, мистер Холмс, - начал он. - Прошу прощения. Вы были правы, утверждая, что каждый из нас делал то, что мог, для своей страны.
- Теперь это скорее бравада с вашей стороны, - отозвался Холмс, - но, я надеюсь, такое начало предвещает интересный разговор.
- Пожалуйста, не поймите меня превратно, - продолжил пруссак. - Я ваш пленник. Вы можете делать со мной все, что захотите, но ничто не в состоянии заставить меня помогать врагам моей Родины.
- Ваша голова хранит не так уж много информации, которую бы мы не выдумали сами, или которая была бы нам неизвестна, - не обращая внимания на его слова, сказал Холмс, - но есть один вопрос, в котором вы могли бы нам помочь…
Германец начал громко протестовать, но Холмс резко оборвал его.
- Выслушайте меня! - потребовал он. - Человеку, в чьем ведомстве мы находимся, принадлежит отныне власть над вашей жизнью и смертью. Если он позволит, вы сможете даже с последним кораблем вернуться в Германию. А нет - так в лучшем случае, вы проведете войну в тюремной камере, в худшем же - закончите свои дни на виселице в Пентонвилле или оставите после себя на несколько пулевых отверстий больше в стене Лондонского Тауэра.
- Вы не осмелитесь меня повесить! - запротестовал фон Борк. - Это было бы нарушением всех законов!
- Ваша смерть, безусловно, прискорбна с вашей точки зрения, но с этим ничего не поделаешь. Вы, как я сказал, бесполезны для британской разведки. Было бы проще использовать вас в качестве показательного примера. С другой стороны, мой интерес заключается всего лишь в одном вопросе, и, если вы поможете, я, без сомнения, замолвлю за вас словечко перед нашими властями.
- И что же это за вопрос? - спросил фон Борк осторожно.
- Вы наняли на целый ряд заданий одного англичанина, специалиста по взрывным работам. Им-то я и интересуюсь.
- С чего вы взяли, что подобный человек существует? - удивился фон Борк.
- Не тратьте понапрасну мое время! - отрезал Холмс. - И не упускайте своей возможности! Хотите валяться с пулей в затылке во рву Тауэра? Нет ничего проще! Человек такой существует, и я знал о нем еще прежде, чем узнал о вас. Он действовал уже задолго до того, как ваша нога ступила на землю этой страны. Взрыв в Портленде был делом его рук, так же как и пожар в Бэрроу-на-Фернессе, причем и то и другое осуществлялось согласно вашим распоряжениям!
- Если вам так много известно, вы должны знать, что операции в Портленде и Бэрроу осуществлялись разными агентами, - сказал фон Борк.
- И устройствами весьма хитроумными, и в том и в другом случае, очевидно, изготовленными одними и теми же руками - как, например, устройство, использованное в клубе «Диоген», - добавил Холмс.
В дверь постучали, появился один из констеблей с большим конвертом в руках, который он тут же вручил Холмсу.
- Я не собираюсь помогать вам охранять ваши верфи и фабрики, - произнес фон Борк, - и даже ваши клубы для джентльменов! Через несколько дней - а возможно, часов - наши страны будут находиться в состоянии войны. Вы сказали, что понимаете, чем я занимался. Значит, должны понять, почему я не могу сотрудничать с вами!
- Я расследую происшествия, случившиеся несколько лет назад, - пояснил Холмс сурово. - Меня интересуют не диверсии на верфях, стоянках военных кораблей и фабриках, а кровавая бойня, устроенная для невинных женщин и детей!
Прежде чем фон Борк смог что-либо ответить, Холмс схватил конверт и, резко рванув, вскрыл его, так что содержимое рассыпалось по столу перед пруссаком. Я наклонился вперед и тотчас отпрянул, увидев в беспорядке разбросанные перед нами фотографии с изображениями жертв трех железнодорожных катастроф, возможно, еще более страшных в застывших черно-белых цветах, чем в кровавой действительности.
- Кто эти люди, фон Борк? - прошипел Холмс. - Люди, с которыми воюет «Всевышний»? Женщины, дети, ни в чем не повинные пассажиры железной дороги, убитые или искалеченные при посредстве вашего агента!
Пруссак широко открытыми глазами уставился на фотографии. Руки его непроизвольно выхватывали одну за другой фотографии, а потом роняли их на стол, когда ужасные образы вторгались в его сознание.
- Не может быть, что это работа моих людей! - начал отрицать он в конце концов. - Мы к этому не причастны!
- К этому причастна разведывательная служба вашей страны, и причастна задолго до того, как вы прибыли сюда, фон Борк, - сказал Холмс угрожающим тихим голосом. - Все это было сделано сумасшедшим англичанином, который предоставил в Ваше распоряжение свои извращенные таланты. Если вы не поможете мне найти его, я, заключив, что вы одобряете его художества, я оставлю вас нашим властям. Больше мне нечего добавить.
Мы сидели в молчании, а германец продолжал копаться в фотографиях и рассматривать их. Послышался гудок буксирного судна на Темзе, за окнами прогрохотал трамвай. В конце концов фон Борк оттолкнул ужасные фотографии в сторону и заговорил хриплым, срывающимся голосом:
- Я не использовал этого человека для подобной работы. Поверьте мне, мистер Холмс.
- Кто он? - спросил Холмс.
- Я не знаю его имени, - ответил фон Борк.
- Но распоряжения отдавали вы. Вы должны знать, как с ним связаться.
- Он звонит по телефону каждую неделю, - отозвался фон Борк. - Называет себя просто «Астроном». У него есть система шифровки сообщений, придуманная еще моим предшественником.
- Вы разговаривали с ним по телефону? - уточнил Холмс. - Значит, вы знаете его голос - как он говорит?
- Как англичанин, как образованный англичанин - ничего особенного.
- Какова система шифровки? - потребовал Холмс.
- Семь табачных магазинов в Лондоне - по одному на каждый день недели. Он звонил, и тот из нас, у кого было сообщение, должен был сказать: «У меня есть для вас сообщение» и название улицы, например, «сообщение на Уэстборн-террас» значило, что ему надо было забрать его там в среду и так далее.
- Перечислите мне названия улиц и магазинов! - приказал Холмс.
Фон Борк называл, а Холмс все записывал в свой блокнот.
- Как вы получали его устройства? - допытывался он.
- Тем же самым путем. Я оставлял инструкции у одного из табачников, и когда устройство было готово, он звонил и говорил, что сверток находится там-то и там-то.
- Как вы ему платили? - спросил Холмс.
- Платил? - повторил фон Борк. - Ему не платят, мистер Холмс. Я никогда не делал ему никаких выплат.
- Фон Борк, - произнес мой друг, поднимаясь со стула, - если вы сказали мне правду, я поговорю с властями и потребую принять во внимание вашу помощь. Если нет - вы знаете, какова будет расплата.
- Не волнуйтесь, - буркнул пруссак устало. - Я рассказал вам все, что знаю об этом безумце. Ничто другое не заставило бы меня выдать вам секреты моей страны!
- То, что произошло между нами в этой комнате, это сугубо наше дело, фон Борк. Ваша информация будет использована только мной. Что вы скажете нашим властям или тем более своим собственным, остается на ваше усмотрение. Поздравьте себя, что вы смыли позор с вашей страны, которая использует такого человека в таких целях, - подытожил Холмс и засунул ужасные фотографии в конверт. - А теперь, - сказал он, похлопывая пакетом по руке, - я должен сделать то же самое для страны, которая породила его.
24
ОДИННАДЦАТЫЙ ЧАС
Выйдя из Скотленд-Ярда на августовский солнечный свет, мы воочию убедились, какое невероятное брожение происходит в народе. С момента нашего приезда толпы увеличились, и теперь выплескивались за края тротуаров, а уличное движение почти застопорилось. Люди либо стояли на месте, либо беспорядочно слонялись из стороны в сторону, с тревогой изучая газеты или повторяя что-нибудь из последних новостей или слухов.
Наше продвижение замедлилось, и спустя некоторое время Холмс с беспокойством вытащил часы.
- Полагаю, я должен вернуться в гостиницу, Ватсон. Должен обдумать то, что сказал нам фон Борк, а у нас, по всей вероятности, осталось очень мало времени, чтобы поймать астронома. Не сочтите за труд навестить Майкрофта и поставить его в известность о том, что произошло сегодня утром.
Мы расстались перед входом в ведомство Майкрофта, и вскоре я уже сидел в его длинной комнате, излагая подробности утренних событий.
- И Шерлок теперь установит личность этого человека? - спросил он, когда я закончил.
- Я и сам не прочь бы знать ответ, - ответил я совершенно искренне. - Он многих исключил из своего списка. Я просто не представляю, сможет ли он теперь довести свой анализ до конца.
- Мы очень близки к весьма критической ситуации, доктор, - сказал Майкрофт. - Этим утром бельгийцы начали взрывать мосты и железнодорожные туннели на границе с Люксембургом. Если немцы войдут в Бельгию, нам придется отстаивать свои гарантии; невозможно представить какое-либо иное решение парламента нежели объявление о вступлении в войну. Уже призывают резервистов и территориальные войска. Шерлок должен поймать этого человека. Если его не остановить прежде, чем начнется мобилизация, он будет представлять собой сокрушительное оружие. Вы видели плоды его трудов в мирное время, доктор, - вообразите, какой удар он нанесет по эшелонам с солдатами и военными грузами!
Мы продолжали обсуждать положение дел. Майкрофт сообщил, что консерваторы направили премьер-министру декларацию о том, что было бы губительно для чести и безопасности Британии не замечать военных действий. Либеральный кабинет министров заседает несколько часов подряд, и два его члена уже смирились с перспективой войны для Британии в качестве союзницы русского царя.
Я уже собирался уходить, когда Майкрофт предложил мне отправиться вместе с ним в палату общин, где на три часа дня назначено выступление министра иностранных дел. Чтобы избежать толчеи на Уайтхолл, мы пошли мимо Хорсгардс, но толпа переполняла Даунинг-стрит и выплескивалась в Сент-Джеймс-парк. При нашем появлении народ заволновался, как делал это при каждом входящем или выходящем из здания палаты.
Я никогда не был в палате общин, ни до того ни после, но Майкрофт заверил меня, что он ни разу не видел зал таким многолюдным. Все скамьи были заполнены, и даже в проходах, ведущих к трибуне, стояли стулья. На дипломатической галерее был представлен полный состав послов различных стран, а мы уселись на галерее для публики вместе с большей частью представителей палаты лордов. Вокруг себя я заметил множество лиц, известных мне по газетам, и не мог не подумать о том, что нахожусь в этот день в самом центре мира, поскольку решения Англии ждет вся Европа.
Мы устремили взгляды на скамью правительства, пытаясь уловить какой-нибудь знак, выказывающий настроения премьер-министра и его окружения, но безуспешно. Лицо Эсквита оставалось непроницаемым, как это было и в гостиной Холмса. Ллойд Джордж казался бледен и много старше своих лет, а герой дня лорд Грей выглядел усталым и изнуренным.
Когда наконец Грей поднялся, вокруг все стихло и все на мгновение застыли, дабы не пропустить ни слова. Он начал издалека, с чувством напомнив палате о британских интересах, британской чести и британских обязательствах. Он кратко обрисовал расхождения между нами и Францией, подчеркивая, что страны не связаны формальными обязательствами. Указал на то, что Франция заключила договор только с Россией, мы же являемся всего лишь участниками этого соглашения. В толпе зароптали. Грей, казалось, клонил к тому, что Англия должна остаться в стороне. «Это неслыханно!» - раздавался шепот. «Они собираются не вмешиваться!»
Министр иностранных дел продолжал выступление, упомянув о военно-морском соглашении с Францией и о том, что французский флот находится в Средиземном море, а северо-западное побережье Франции остается незащищенным.
- Если германский флот войдет в Ла-Манш, бомбардируя и обстреливая артиллерийским огнем оставшееся без защиты побережье, мы не сможем стоять в стороне и наблюдать происходящее - практически у нас под боком, - опустив оружие и ничего не предпринимая!
Оппозиция одобрительно зашумела, но либералы хранили молчание. Грей перешел к нейтралитету Бельгии и задал вопрос, можем ли мы быть свидетелями и очевидцами «ужаснейшего преступления, которое только пятнало страницы истории», и не стать при этом участниками преступления?
В конце он вернулся к интересам Британии.
- Подумаем, каковы могут быть ставки. Если Франция поставлена на колени, если Бельгия пала, а за ней Голландия, а за ней Дания, если в момент кризиса, подобного этому, мы отказываемся от своего долга чести и обязательств участия, в том, что касается Бельгийского соглашения, я вовсе не уверен, что в конце войны мы будем в состоянии аннулировать то, что произошло в ее ходе, и воспрепятствовать тому, чтобы вся Западная Европа, подпавшая под единую власть, выступила против нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22