Верно ли это?
– Какая нам разница, лишь бы христиане почаще выкладывали денежки, а платят они за добро или за зло – нас это не касается! – раздался чей-то голос.
– Жить-то надо, – поддержали его остальные.
– Согласна, – кивнула колдунья. – Чужие дела нас не касаются, тем более дела христиан, наших самых злых гонителей. Но разве мы станем причислять к ним тех, кого сами же и взяли под свою защиту?
– К чему ты клонишь? – спросил один из мужчин.
– А вот к чему. Я не знаю, богат ли наш гость, а поэтому не могу обещать, что он вознаградит нас золотом за наши заботы. Но не забывайте, что доброта всегда бескорыстна… Поэтому сейчас я расскажу вам все, что мне известно о нем… и пусть каждый сам решит, готов он помочь ему или нет.
И Мабель поведала соплеменникам ту часть истории Лагардерде, которую услыхала от Марикиты, знавшей о прошлом шевалье из обрывочных, но весьма красочных рассказов учителей фехтования.
Как известно, мораль цыган отличается от той, к которой привыкли мы, поэтому на одни и те же поступки мы с ними нередко смотрим разными глазами. Больше всех иных достоинств человека они ценят его умение презирать смерть. Кочевая жизнь приучила этот народ к постоянным опасностям, поэтому они почтительно относятся к тем, кто, как и они, с открытым забралом идет навстречу смерти. Не успела старая колдунья расписать и половину известных ей подвигов Лагардера, как большинство раньи уже прониклось искренней симпатией к шевалье.
Легко поставить под сомнение честность цыган, однако никто не откажет им в бесстрашии. Общество не приняло их в свое лоно и вечно подозревает их во всех смертных грехах. Цыгане никогда не думают о будущем, ибо даже настоящее им не принадлежит. У этих кочевников нет своего постоянного места под солнцем: они живут, покоряясь воле судьбы, уповая на случай и добывая себе пропитание кражей.
Видя перед собой богатого баловня фортуны, они испытывают к нему презрение, а иногда и ненависть, ибо судьба отказала им и в богатстве, и в почестях. Но если счастливчику повезет и он станет гостем цыган, они, повинуясь нерушимым законам гостеприимства, не только отнесутся к нему со всем почтением, но и, если потребуется, выступят на его защиту… Однако закон этот действует всего двенадцать часов и распространяется лишь на двенадцать миль от стоянки табора. Как только цыгане обнаруживают, что положенное время истекло, а расстояние пройдено, они со спокойной совестью могут ограбить, а то и убить своего бывшего гостя.
Любопытно, что священное отношение к особе гостя встречается либо у изгоев цивилизованного общества (цыган, корсиканских бандитов, алжирских разбойников), либо у племен, еще не вышедших из первобытного состояния (эскимосы, лопари, кочевники Сахары). В утонченных же странах старушки Европы о нем давно уже позабыли.
Впрочем, сейчас Мабель требовала от своих соплеменников оказать Лагардеру гостеприимство не на двенадцать часов, а на неопределенно долгое время, до тех пор, пока шевалье окончательно не поправится.
В цыганском таборе, будь то табор ромов, гитанос или раньи, самая старая женщина всегда пользуется наибольшей властью и повелевает всеми мужчинами, даже вожаком. Сама же она подчиняется только королеве всех цыган, загадочной личности, держащей в своих руках судьбу каждого, кто родился в вольном племени Ветра и Большой Дороги.
Поэтому Мабель могла попросту приказать раньи терпеть Лагардера столь долго, сколь она сочтет нужным, однако старуха хотела, чтобы все, кто окружает Лагардера, помогали ему добровольно, а не по принуждению. Она поступила мудро, и результат не замедлил сказаться. Ничто так не вдохновляет людей, как оказываемое им доверие.
– Итак, – заключила Мабель, – теперь вы знаете о чужаке, который лежит полумертвый в моей кибитке, столько же, сколько знаю о нем я. Согласны ли вы, чтобы он считался нашим гостем столько времени, сколько потребуется для его полного излечения?
– Согласны! – раздался единодушный ответ.
– А согласны ли вы помочь мне отыскать его невесту? Скорее всего, она находится где-то совсем рядом; но если я ошиблась, то согласны ли вы объехать всю Испанию, чтобы найти ее?
– Согласны!
– Тогда я напомню вам то, что вы уже слышали. Я не знаю, есть ли у этого человека золото, чтобы заплатить нам…
– Неужели мы не сумеем сами вознаградить себя во время этих поисков?.. Дорога – наша судьба, и какая нам разница куда идти: на север или на юг, на восток или на запад?
– Все ли думают так же? – спросила Мабель.
В ответ вверх взметнулся целый лес рук.
– Приказывай, матушка, – раздались мужские голоса, – что нам делать?
Тогда старая цыганка рассказала, что, судя по следам, обнаруженным Марикитой в ущелье Панкорбо, мадемуазель де Невер и Флор вчера проехали через ущелье.
– Так, по крайней мере, считает Марикита, – заключила старуха. – Других сведений у нас пока нет, так что нам придется положиться на ее чутье.
Цыганские старейшины никогда ничего не скрывают от своих соплеменников, потому что среди цыган не бывает предателей.
– Мы проверим, не ошиблась ли наша сестра, – раздались в ответ голоса.
– Тогда в путь! И да помогут нам звезды! – воскликнула Мабель.
В мгновение ока раньи убрали все свои пожитки, и табор тронулся в путь.
Хотя Лагардер и видел, что цыгане искренне стараются ему помочь, он никак не мог избавиться от навязчивой мысли, что угодил из огня да в полымя. Их прошлая встреча еще не изгладилась у него из памяти, и только дружеская болтовня Марикиты прогоняла печальные воспоминания. Как и все его современники, шевалье был уверен, что в среде цыган попросту не существует такого понятия, как честность. Поэтому даже слова Марикиты не всегда звучали для него убедительно: ведь она сама была наполовину цыганка, а, значит, могла лгать, как и ее соплеменники. И разве не обманула его когда-то Флор? Марикита изо всех сил старалась рассеять подозрения Анри и вселить в него уверенность в успехе поисков.
– Забудь о былых печалях, скоро тебя ждет большая радость, – говорила она ему.
– Кто тебе это сказал?
– Никто… и все: звезды, трава, цветы, мое сердце. Мабель составила твой гороскоп, и в нем написано то, о чем уже сообщила тебе я.
– Я не доверяю прорицателям…
– Можешь не верить, дело твое, – вступила в разговор Мабель. – Но знай, что вчера я приказала расплавить свинец, чтобы в его причудливо застывших узорах прочесть твою судьбу. Свинец никогда не лжет… На долю избранников всегда выпадают тяжкие страдания… Но не пройдет и двух недель, как та, кого ты ищешь, будет рядом с тобой. Вас ждет счастье, и твои враги будут завидовать тебе, так завидовать, что захотят погубить вас обоих. Но они не успеют причинить вам вреда, ибо падут от твоей руки. Все, кроме одного, самого злобного и самого изворотливого. Он похож на песчинку, подтачивающую бронзового колосса до тех пор, пока тот не рухнет. Но прежде чем этот человек приведет твою смерть, ты успеешь дать жизнь сыну, который отомстит за вас обоих. И когда придет твой последний час, ты вспомнишь о словах старой Мабель и поймешь, что предсказания цыганок всегда сбываются.
Не то, чтобы колдунья сумела переубедить шевалье, но все же она немного успокоила его.
Расспросив жителей близлежащей деревушки, цыгане узнали, что на рассвете по дороге промчались четыре всадника.
– Это люди Гонзага, – убежденно сказала Марикита. – Нам надо ехать за ними.
Дорога уходила на запад; лазутчики обшаривали каждый дом, каждую деревню, каждую рощицу. Но ни следов клевретов Гонзага, ни следов Авроры и ее спутницы нигде не было. Никто из местных жителей не видел двух девушек на мулах, сопровождаемых четырьмя всадниками. Марикита встревожилась: шевалье совсем уже решился сам заняться поисками.
Однажды утром цыгане наткнулись на старую нищенку, которая после долгих расспросов заявила, что в краю басков, неподалеку от Толосы, она видела отряд из шести всадников.
– Это были шесть знатных сеньоров, – объяснила она. – Судя по костюмам, четверо из них не из здешних мест, а двое были одеты так, как одеваются у нас в Испании. Они проехали мимо меня, но я не запомнила их лиц.
Кажется, поиски наконец-то увенчались успехом: чтобы не привлекать к себе внимания, девушки вполне могли облачиться в мужской наряд. Сердце Лагардера забилось тревожно и радостно. Неужели он вскоре встретится с Авророй?
Колеса цыганских повозок завертелись быстрее, и хотя подобная езда угрожала разбередить рану шевалье, он беспрестанно торопил своих смуглых спутников.
Однако сведения, полученные в Толосе, оказались неутешительными. Никто не видел, чтобы в город въехал отряд из шести всадников. Зато им сразу указали гостиницу, где остановились четверо дворян, которые своим выговором и платьем напоминали французов.
Лагардер и Марикита терялись в догадках: куда же могли исчезнуть девушки?
Мабель отправила в гостиницу самых смышленых своих лазутчиков, к утру они должны были все как следует разузнать. Но ослабевший организм Лагардера не вынес новых волнений и разочарований. Ночью шевалье снились кошмары, и он метался на своем жалком ложе, стеная и вскрикивая. Мабель и Марикита проснулись и с тревогой наблюдали за раненым, чьи вопли сменились горячечным бредом. Колдунья как раз принялась готовить успокаивающее питье, когда Лагардер внезапно вскочил и, призывая Аврору, бросился вон из кибитки. Марикита не успела опомниться, как он ступил на землю, зашатался и упал, потеряв сознание.
У него началась жестокая горячка, против которой было бессильно искусство старой колдуньи. От падения рана шевалье открылась, и из нее потоком хлынула кровь. И если еще вчера вечером Лагардер мог считать себя почти здоровым, то теперь все лечение приходилось начинать сызнова.
Мабель и Марикита не на шутку встревожились, опасаясь роковой развязки: известно, что лекарь помощник лишь тем, кто сам стремится к выздоровлению. Бессвязный же бред Лагардера свидетельствовал о том, что шевалье вновь утратил надежду и стал призывать смерть.
– А он выживет? – поминутно спрашивала заилаканная Марикита у колдуньи.
– Надеюсь, – отвечала та, – потому что; так написано в книге судеб. На все находится в руках случая. Пока же нам придется продолжить поиски без него.
– Но кто же станет заботиться о нем, когда мы отправимся искать его невесту?
– Я же не говорю, что ехать должны именно мы с тобой. Мы снова положимся на верных и надежных друзей, а сами поищем уголок, где наш больной будет в безопасности. Ему необходим полный покой, езда по каменистым дорогам не даст его ране затянуться, и он умрет от потери крови.
– Я буду ухаживать за ним, и мои заботы победят болезнь!
– Думаю, что я и сама справлюсь с этим, а тебе все-таки придется отправиться на поиски. Ведь ты единственная, кто знает в лицо не только друзей Лагардера и его невесту, но и его врагов.
– Нет! Я не оставлю ero! Я так подробно опишу всех его товарищей и тех негодяев, которые напали на него в ущелье Панкорбо, что тот, кого ты отрядишь на поиски, ни за что не ошибется!
– А если вместе с девушками едут вовсе не друзья, а враги? Если их опять похитили? Как нам тогда доказать друзьям Лагардера, что мы хотим помочь им? Боюсь, они не поверят нам на слово и не согласятся ехать в наш табор.
– Твои рассуждения справедливы, матушка, – тяжело вздохнула Марикита. – И я не знаю, как мне быть – остаться подле него или попытаться разыскать его друзей и невесту. Ответь, что я должна делать?
– Я подумаю, дитя мое, – сказала Мабель, – а сейчас давай попробуем облегчить его страдания и дадим ему снотворного, чтобы он смог спокойно уснуть.
XII
ТАИНСТВЕННЫЙ ГРОТ
Утро застало пестрый караван в предгорье Пиренеи, в двух лье от Ирупа, откуда рукой подать до границы с Францией.
Старой колдунье было ясно, что дальше везти Лагардера нельзя: раненому был необходим полный покой, и, значит, следовало отыскать надежное укрытие, где бы он смог пролежать до полного выздоровления. Мабель призвала к себе несколько самых смышленых юношей, объяснила, что им следует искать, и они отправились по окрестностям, надеясь наткнуться на уединенную хижину, сторожку или заброшенный шалаш пастухов.
Около полудня к повозке колдуньи подошел подросток лет пятнадцати. Марикита впервые видела его, но слышала, как все хвалили его необычайную ловкость. Говорили, что при необходимости он ухитрился бы пролезть даже в игольное ушко. Мальчишка бесшумно карабкался по скалам, легко переплывал бурные реки и мог незаметно обокрасть любого сеньора.
– Вы ищете тихое место для вашего раненого? – обратился он с вопросом к обеим женщинам. – Я знаю такое местечко и готов показать его вам. Там совершенно безопасно. Вход надежно скрыт от любопытных глаз колючим кустарником. А если кто-нибудь случайно и забредет туда, то даже женщина с легкостью сумеет перестрелять поодиночке непрошеных гостей, которым придется гуськом пробираться через густые кусты.
– И где же это место?
– В двухстах шагах отсюда: это грот. Там стоит кровать, стол и несколько стульев, и нет хозяина… вернее, когда-то хозяин был, но исчез, скорее всего, умер… Так что, думаю, мы вполне можем занять его дом.
– А ты сам как нашел этот грот?
– Случайно… Я удирал от пастухов, рассердившихся на меня за то, что я без спросу угостился их чудесным овечьим еыром. Забравшись высоко в горы я, чтобы вновь не столкнуться со своими преследователями, решил спуститься там, где обычно никто не ходит, потому что там нет ни дорог, ни тропинок. А в таких уголках всегда встречаешь что-нибудь интересное…
– Веди нас, – приказала Мабель.
Напомним читателю, что в те времена граница между Испанией и Францией пролегала через места дикие и пустынные. Неподалеку от ложбины, где раскинулся цыганский табор, высилась огромная, высотой более тридцати футов, скала, подступы к которой преграждали непроходимые заросли колючего кустарника. Однако пристальный, опытный взор непременно различил бы среди высокой травы и густых ветвей узкую тропинку.
Разумеется, ни знатная сеньора, ни благородный идальго ни за что не прошли бы по ней, ибо колючки мгновенно изодрали бы пышное платье и богато украшенный камзол. По таким тропам пробираются только ползком, а для этого надо быть цыганом, баском или… волком.
Старуха и девушка ползли вслед за своим провожатым под колючим зеленым сводом, обдирая руки и царапая лицо; метров через двадцать они смогли, наконец, выпрямиться и встать во весь рост. Перед ними в скале находилась узкая дубовая дверь. Когда-то на ней висел замок, но с помощью кинжала ловкий малый без труда справился с ним.
За дверью находился просторный грот, стараниями природы выточенный в скале. Внутри было сухо и чисто, и, как говорил мальчик, стояла скромная, грубо сколоченная мебель.
Через узкую трещину, то ли природную, то ли проделанную руками человека, внутрь проникал дневной свет. К ней вела лестница, сооруженная из нескольких поставленных друг на друга камней. Из этого импровизированного оконца виднелась раскинувшаяся у подножия скалы долина. В случае осады возле него, не мешая друг другу, вполне могли разместиться трое стрелков с мушкетами. В сочетании с прочной дубовой дверью это жилище при необходимости легко превращалось в хорошо укрепленный форт. Тем более что в небольшом соседнем помещении, отделенном от основного легкой перегородкой, из трещины в скале бежал тонкий прозрачный ручеек.
Мабель сразу же отметила, что на стульях и столе лежит толстый слой пыли, свидетельствующий о том, что хозяин давно покинул свое уединенное жилище.
Убедившись, что паренек их не обманул, старуха даже захлопала в ладоши от радости.
– Дружочек, – обратилась она к юноше, – когда в таборе начнется дележ добычи, твоя доля будет самой большой. Во всей Испании не найдется более удобного и надежного укрытия, где мы могли бы спрятать нашего больного.
– А если… – задумчиво произнесла Марикита, – если хозяин неожиданно вернется?
– Не думаю, чтобы он оказался жестоким и выгнал прочь раненого. Главное, чтобы пещеру не обнаружили люди Гонзага; впрочем, сама природа надежно защитила вход в нее.
Теперь предстояло придумать, как доставить сюда Лагардера. Самое простое было бы прорубить дорогу в зарослях кустарника, однако по вполне понятным соображениям этого никак нельзя было делать.
И снова на помощь пришел юный Бенази. Решительно, если бы все цыгане походили на этого ловкого малого, то я уверен, что народ этот скоро отвоевал бы себе место под солнцем. Он быстро сообразил, в чем состоит главная трудность. Его живой ум мгновенно заработал, и проворные руки соорудили из двух палок и куска холста узкие носилки. Поверх холста набросали тряпье, чтобы смягчить удары и толчки. Затем носилки поставили на маленькие колеса, хотя и грубые, но вполне пригодные для передвижения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Какая нам разница, лишь бы христиане почаще выкладывали денежки, а платят они за добро или за зло – нас это не касается! – раздался чей-то голос.
– Жить-то надо, – поддержали его остальные.
– Согласна, – кивнула колдунья. – Чужие дела нас не касаются, тем более дела христиан, наших самых злых гонителей. Но разве мы станем причислять к ним тех, кого сами же и взяли под свою защиту?
– К чему ты клонишь? – спросил один из мужчин.
– А вот к чему. Я не знаю, богат ли наш гость, а поэтому не могу обещать, что он вознаградит нас золотом за наши заботы. Но не забывайте, что доброта всегда бескорыстна… Поэтому сейчас я расскажу вам все, что мне известно о нем… и пусть каждый сам решит, готов он помочь ему или нет.
И Мабель поведала соплеменникам ту часть истории Лагардерде, которую услыхала от Марикиты, знавшей о прошлом шевалье из обрывочных, но весьма красочных рассказов учителей фехтования.
Как известно, мораль цыган отличается от той, к которой привыкли мы, поэтому на одни и те же поступки мы с ними нередко смотрим разными глазами. Больше всех иных достоинств человека они ценят его умение презирать смерть. Кочевая жизнь приучила этот народ к постоянным опасностям, поэтому они почтительно относятся к тем, кто, как и они, с открытым забралом идет навстречу смерти. Не успела старая колдунья расписать и половину известных ей подвигов Лагардера, как большинство раньи уже прониклось искренней симпатией к шевалье.
Легко поставить под сомнение честность цыган, однако никто не откажет им в бесстрашии. Общество не приняло их в свое лоно и вечно подозревает их во всех смертных грехах. Цыгане никогда не думают о будущем, ибо даже настоящее им не принадлежит. У этих кочевников нет своего постоянного места под солнцем: они живут, покоряясь воле судьбы, уповая на случай и добывая себе пропитание кражей.
Видя перед собой богатого баловня фортуны, они испытывают к нему презрение, а иногда и ненависть, ибо судьба отказала им и в богатстве, и в почестях. Но если счастливчику повезет и он станет гостем цыган, они, повинуясь нерушимым законам гостеприимства, не только отнесутся к нему со всем почтением, но и, если потребуется, выступят на его защиту… Однако закон этот действует всего двенадцать часов и распространяется лишь на двенадцать миль от стоянки табора. Как только цыгане обнаруживают, что положенное время истекло, а расстояние пройдено, они со спокойной совестью могут ограбить, а то и убить своего бывшего гостя.
Любопытно, что священное отношение к особе гостя встречается либо у изгоев цивилизованного общества (цыган, корсиканских бандитов, алжирских разбойников), либо у племен, еще не вышедших из первобытного состояния (эскимосы, лопари, кочевники Сахары). В утонченных же странах старушки Европы о нем давно уже позабыли.
Впрочем, сейчас Мабель требовала от своих соплеменников оказать Лагардеру гостеприимство не на двенадцать часов, а на неопределенно долгое время, до тех пор, пока шевалье окончательно не поправится.
В цыганском таборе, будь то табор ромов, гитанос или раньи, самая старая женщина всегда пользуется наибольшей властью и повелевает всеми мужчинами, даже вожаком. Сама же она подчиняется только королеве всех цыган, загадочной личности, держащей в своих руках судьбу каждого, кто родился в вольном племени Ветра и Большой Дороги.
Поэтому Мабель могла попросту приказать раньи терпеть Лагардера столь долго, сколь она сочтет нужным, однако старуха хотела, чтобы все, кто окружает Лагардера, помогали ему добровольно, а не по принуждению. Она поступила мудро, и результат не замедлил сказаться. Ничто так не вдохновляет людей, как оказываемое им доверие.
– Итак, – заключила Мабель, – теперь вы знаете о чужаке, который лежит полумертвый в моей кибитке, столько же, сколько знаю о нем я. Согласны ли вы, чтобы он считался нашим гостем столько времени, сколько потребуется для его полного излечения?
– Согласны! – раздался единодушный ответ.
– А согласны ли вы помочь мне отыскать его невесту? Скорее всего, она находится где-то совсем рядом; но если я ошиблась, то согласны ли вы объехать всю Испанию, чтобы найти ее?
– Согласны!
– Тогда я напомню вам то, что вы уже слышали. Я не знаю, есть ли у этого человека золото, чтобы заплатить нам…
– Неужели мы не сумеем сами вознаградить себя во время этих поисков?.. Дорога – наша судьба, и какая нам разница куда идти: на север или на юг, на восток или на запад?
– Все ли думают так же? – спросила Мабель.
В ответ вверх взметнулся целый лес рук.
– Приказывай, матушка, – раздались мужские голоса, – что нам делать?
Тогда старая цыганка рассказала, что, судя по следам, обнаруженным Марикитой в ущелье Панкорбо, мадемуазель де Невер и Флор вчера проехали через ущелье.
– Так, по крайней мере, считает Марикита, – заключила старуха. – Других сведений у нас пока нет, так что нам придется положиться на ее чутье.
Цыганские старейшины никогда ничего не скрывают от своих соплеменников, потому что среди цыган не бывает предателей.
– Мы проверим, не ошиблась ли наша сестра, – раздались в ответ голоса.
– Тогда в путь! И да помогут нам звезды! – воскликнула Мабель.
В мгновение ока раньи убрали все свои пожитки, и табор тронулся в путь.
Хотя Лагардер и видел, что цыгане искренне стараются ему помочь, он никак не мог избавиться от навязчивой мысли, что угодил из огня да в полымя. Их прошлая встреча еще не изгладилась у него из памяти, и только дружеская болтовня Марикиты прогоняла печальные воспоминания. Как и все его современники, шевалье был уверен, что в среде цыган попросту не существует такого понятия, как честность. Поэтому даже слова Марикиты не всегда звучали для него убедительно: ведь она сама была наполовину цыганка, а, значит, могла лгать, как и ее соплеменники. И разве не обманула его когда-то Флор? Марикита изо всех сил старалась рассеять подозрения Анри и вселить в него уверенность в успехе поисков.
– Забудь о былых печалях, скоро тебя ждет большая радость, – говорила она ему.
– Кто тебе это сказал?
– Никто… и все: звезды, трава, цветы, мое сердце. Мабель составила твой гороскоп, и в нем написано то, о чем уже сообщила тебе я.
– Я не доверяю прорицателям…
– Можешь не верить, дело твое, – вступила в разговор Мабель. – Но знай, что вчера я приказала расплавить свинец, чтобы в его причудливо застывших узорах прочесть твою судьбу. Свинец никогда не лжет… На долю избранников всегда выпадают тяжкие страдания… Но не пройдет и двух недель, как та, кого ты ищешь, будет рядом с тобой. Вас ждет счастье, и твои враги будут завидовать тебе, так завидовать, что захотят погубить вас обоих. Но они не успеют причинить вам вреда, ибо падут от твоей руки. Все, кроме одного, самого злобного и самого изворотливого. Он похож на песчинку, подтачивающую бронзового колосса до тех пор, пока тот не рухнет. Но прежде чем этот человек приведет твою смерть, ты успеешь дать жизнь сыну, который отомстит за вас обоих. И когда придет твой последний час, ты вспомнишь о словах старой Мабель и поймешь, что предсказания цыганок всегда сбываются.
Не то, чтобы колдунья сумела переубедить шевалье, но все же она немного успокоила его.
Расспросив жителей близлежащей деревушки, цыгане узнали, что на рассвете по дороге промчались четыре всадника.
– Это люди Гонзага, – убежденно сказала Марикита. – Нам надо ехать за ними.
Дорога уходила на запад; лазутчики обшаривали каждый дом, каждую деревню, каждую рощицу. Но ни следов клевретов Гонзага, ни следов Авроры и ее спутницы нигде не было. Никто из местных жителей не видел двух девушек на мулах, сопровождаемых четырьмя всадниками. Марикита встревожилась: шевалье совсем уже решился сам заняться поисками.
Однажды утром цыгане наткнулись на старую нищенку, которая после долгих расспросов заявила, что в краю басков, неподалеку от Толосы, она видела отряд из шести всадников.
– Это были шесть знатных сеньоров, – объяснила она. – Судя по костюмам, четверо из них не из здешних мест, а двое были одеты так, как одеваются у нас в Испании. Они проехали мимо меня, но я не запомнила их лиц.
Кажется, поиски наконец-то увенчались успехом: чтобы не привлекать к себе внимания, девушки вполне могли облачиться в мужской наряд. Сердце Лагардера забилось тревожно и радостно. Неужели он вскоре встретится с Авророй?
Колеса цыганских повозок завертелись быстрее, и хотя подобная езда угрожала разбередить рану шевалье, он беспрестанно торопил своих смуглых спутников.
Однако сведения, полученные в Толосе, оказались неутешительными. Никто не видел, чтобы в город въехал отряд из шести всадников. Зато им сразу указали гостиницу, где остановились четверо дворян, которые своим выговором и платьем напоминали французов.
Лагардер и Марикита терялись в догадках: куда же могли исчезнуть девушки?
Мабель отправила в гостиницу самых смышленых своих лазутчиков, к утру они должны были все как следует разузнать. Но ослабевший организм Лагардера не вынес новых волнений и разочарований. Ночью шевалье снились кошмары, и он метался на своем жалком ложе, стеная и вскрикивая. Мабель и Марикита проснулись и с тревогой наблюдали за раненым, чьи вопли сменились горячечным бредом. Колдунья как раз принялась готовить успокаивающее питье, когда Лагардер внезапно вскочил и, призывая Аврору, бросился вон из кибитки. Марикита не успела опомниться, как он ступил на землю, зашатался и упал, потеряв сознание.
У него началась жестокая горячка, против которой было бессильно искусство старой колдуньи. От падения рана шевалье открылась, и из нее потоком хлынула кровь. И если еще вчера вечером Лагардер мог считать себя почти здоровым, то теперь все лечение приходилось начинать сызнова.
Мабель и Марикита не на шутку встревожились, опасаясь роковой развязки: известно, что лекарь помощник лишь тем, кто сам стремится к выздоровлению. Бессвязный же бред Лагардера свидетельствовал о том, что шевалье вновь утратил надежду и стал призывать смерть.
– А он выживет? – поминутно спрашивала заилаканная Марикита у колдуньи.
– Надеюсь, – отвечала та, – потому что; так написано в книге судеб. На все находится в руках случая. Пока же нам придется продолжить поиски без него.
– Но кто же станет заботиться о нем, когда мы отправимся искать его невесту?
– Я же не говорю, что ехать должны именно мы с тобой. Мы снова положимся на верных и надежных друзей, а сами поищем уголок, где наш больной будет в безопасности. Ему необходим полный покой, езда по каменистым дорогам не даст его ране затянуться, и он умрет от потери крови.
– Я буду ухаживать за ним, и мои заботы победят болезнь!
– Думаю, что я и сама справлюсь с этим, а тебе все-таки придется отправиться на поиски. Ведь ты единственная, кто знает в лицо не только друзей Лагардера и его невесту, но и его врагов.
– Нет! Я не оставлю ero! Я так подробно опишу всех его товарищей и тех негодяев, которые напали на него в ущелье Панкорбо, что тот, кого ты отрядишь на поиски, ни за что не ошибется!
– А если вместе с девушками едут вовсе не друзья, а враги? Если их опять похитили? Как нам тогда доказать друзьям Лагардера, что мы хотим помочь им? Боюсь, они не поверят нам на слово и не согласятся ехать в наш табор.
– Твои рассуждения справедливы, матушка, – тяжело вздохнула Марикита. – И я не знаю, как мне быть – остаться подле него или попытаться разыскать его друзей и невесту. Ответь, что я должна делать?
– Я подумаю, дитя мое, – сказала Мабель, – а сейчас давай попробуем облегчить его страдания и дадим ему снотворного, чтобы он смог спокойно уснуть.
XII
ТАИНСТВЕННЫЙ ГРОТ
Утро застало пестрый караван в предгорье Пиренеи, в двух лье от Ирупа, откуда рукой подать до границы с Францией.
Старой колдунье было ясно, что дальше везти Лагардера нельзя: раненому был необходим полный покой, и, значит, следовало отыскать надежное укрытие, где бы он смог пролежать до полного выздоровления. Мабель призвала к себе несколько самых смышленых юношей, объяснила, что им следует искать, и они отправились по окрестностям, надеясь наткнуться на уединенную хижину, сторожку или заброшенный шалаш пастухов.
Около полудня к повозке колдуньи подошел подросток лет пятнадцати. Марикита впервые видела его, но слышала, как все хвалили его необычайную ловкость. Говорили, что при необходимости он ухитрился бы пролезть даже в игольное ушко. Мальчишка бесшумно карабкался по скалам, легко переплывал бурные реки и мог незаметно обокрасть любого сеньора.
– Вы ищете тихое место для вашего раненого? – обратился он с вопросом к обеим женщинам. – Я знаю такое местечко и готов показать его вам. Там совершенно безопасно. Вход надежно скрыт от любопытных глаз колючим кустарником. А если кто-нибудь случайно и забредет туда, то даже женщина с легкостью сумеет перестрелять поодиночке непрошеных гостей, которым придется гуськом пробираться через густые кусты.
– И где же это место?
– В двухстах шагах отсюда: это грот. Там стоит кровать, стол и несколько стульев, и нет хозяина… вернее, когда-то хозяин был, но исчез, скорее всего, умер… Так что, думаю, мы вполне можем занять его дом.
– А ты сам как нашел этот грот?
– Случайно… Я удирал от пастухов, рассердившихся на меня за то, что я без спросу угостился их чудесным овечьим еыром. Забравшись высоко в горы я, чтобы вновь не столкнуться со своими преследователями, решил спуститься там, где обычно никто не ходит, потому что там нет ни дорог, ни тропинок. А в таких уголках всегда встречаешь что-нибудь интересное…
– Веди нас, – приказала Мабель.
Напомним читателю, что в те времена граница между Испанией и Францией пролегала через места дикие и пустынные. Неподалеку от ложбины, где раскинулся цыганский табор, высилась огромная, высотой более тридцати футов, скала, подступы к которой преграждали непроходимые заросли колючего кустарника. Однако пристальный, опытный взор непременно различил бы среди высокой травы и густых ветвей узкую тропинку.
Разумеется, ни знатная сеньора, ни благородный идальго ни за что не прошли бы по ней, ибо колючки мгновенно изодрали бы пышное платье и богато украшенный камзол. По таким тропам пробираются только ползком, а для этого надо быть цыганом, баском или… волком.
Старуха и девушка ползли вслед за своим провожатым под колючим зеленым сводом, обдирая руки и царапая лицо; метров через двадцать они смогли, наконец, выпрямиться и встать во весь рост. Перед ними в скале находилась узкая дубовая дверь. Когда-то на ней висел замок, но с помощью кинжала ловкий малый без труда справился с ним.
За дверью находился просторный грот, стараниями природы выточенный в скале. Внутри было сухо и чисто, и, как говорил мальчик, стояла скромная, грубо сколоченная мебель.
Через узкую трещину, то ли природную, то ли проделанную руками человека, внутрь проникал дневной свет. К ней вела лестница, сооруженная из нескольких поставленных друг на друга камней. Из этого импровизированного оконца виднелась раскинувшаяся у подножия скалы долина. В случае осады возле него, не мешая друг другу, вполне могли разместиться трое стрелков с мушкетами. В сочетании с прочной дубовой дверью это жилище при необходимости легко превращалось в хорошо укрепленный форт. Тем более что в небольшом соседнем помещении, отделенном от основного легкой перегородкой, из трещины в скале бежал тонкий прозрачный ручеек.
Мабель сразу же отметила, что на стульях и столе лежит толстый слой пыли, свидетельствующий о том, что хозяин давно покинул свое уединенное жилище.
Убедившись, что паренек их не обманул, старуха даже захлопала в ладоши от радости.
– Дружочек, – обратилась она к юноше, – когда в таборе начнется дележ добычи, твоя доля будет самой большой. Во всей Испании не найдется более удобного и надежного укрытия, где мы могли бы спрятать нашего больного.
– А если… – задумчиво произнесла Марикита, – если хозяин неожиданно вернется?
– Не думаю, чтобы он оказался жестоким и выгнал прочь раненого. Главное, чтобы пещеру не обнаружили люди Гонзага; впрочем, сама природа надежно защитила вход в нее.
Теперь предстояло придумать, как доставить сюда Лагардера. Самое простое было бы прорубить дорогу в зарослях кустарника, однако по вполне понятным соображениям этого никак нельзя было делать.
И снова на помощь пришел юный Бенази. Решительно, если бы все цыгане походили на этого ловкого малого, то я уверен, что народ этот скоро отвоевал бы себе место под солнцем. Он быстро сообразил, в чем состоит главная трудность. Его живой ум мгновенно заработал, и проворные руки соорудили из двух палок и куска холста узкие носилки. Поверх холста набросали тряпье, чтобы смягчить удары и толчки. Затем носилки поставили на маленькие колеса, хотя и грубые, но вполне пригодные для передвижения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29