Вскоре нас будут многие тысячи.
– А чем мы будем жить?
Он рассмеялся в ответ, и смех его прозвучал как угроза.
– Разве мало вокруг плантаций, плодородных земель, полных закромов и погребов с вином? Мы будем сильнее всех! Никто не сможет помешать нам подкрепиться и запастись провизией… Но сначала, если мы хотим действительно стать сильнее всех, нам нужна дисциплина. Теперь мы свободны, но чтобы сохранить свободу, нам придется драться…
В ответ грянул дружный крик:
– Будем драться, сколько потребуется.
Затем, пока кто-то, вооружившись бревном, ломал дверь склада, другие разграбили дом и закрома Лентула. Добычу погрузили на тележки. Когда все было готово, восставшие двинулись к взломанным воротам, чьи створки болтались на своих петлях. В этот момент к Спартаку подошла Вариния и вложила в его руку свою.
– Я иду с тобой, – просто сказала она. – Если ты останешься в живых, я буду жить, умрешь ты, и я с тобой…
Так она высказала ему свою любовь.
Пьяные от радости, распевая во все горло, семьдесят четыре гладиатора Лентула Батиата, сопровождаемые всеми его рабами, мужчинами и женщинами, пустились наконец по дороге, ведущей к Везувию, а значит к свободе.
Их первый привал на склоне вулкана наполнил души радостью. У их ног расстилались по морскому побережью беломраморные постройки и цветущие сады городов Геркуланума и Помпеи, кое-где освещенные огнями. Дальше лежала вся Кампанья со своими виноградниками, несметными богатствами, плодородными землями. Вверху виднелся беспрестанно дымящийся и ворчащий кратер, который, казалось, придавал свою особую, напряженную жизнь этой земле, дрожавшей у них под ногами.
Они укрылись в нескольких гротах, образованных древними потоками лавы. До поздней ночи были слышны их пение и смех. Их переполняла огромная, слишком сильная радость, пьянящая пуще вина, которое им удалось украсть по дороге сюда. Их полку прибыло, в пути к ним присоединились другие рабы, покинувшие поля и угнавшие с собой стада, которые они пасли. Уже на первом привале их оказалось около тысячи человек.
– Наши ряды будут постоянно расти, – говорил Спартак.
И действительно, к ним все прибывали и прибывали мужчины, женщины, дети, толпы несчастных, привлеченные великой мечтой о свободе, порожденной восстанием горстки гладиаторов. Ведь в самом Риме и в подвластных ему областях было столько рабов, столько обездоленных, создававших своим потом и кровью его богатства и могущество!.. Спартак был уверен: когда известие об их восстании распространится, у него будет самая могучая армия в мире. Он просто не допускал мысли, что у кого-то не хватит желания бороться за свое освобождение, за то, чтобы снова стать человеком, перестать быть вещью, которую можно продать или уничтожить по чьей-то прихоти…
Вариния, не отстававшая от него ни на шаг, спросила его, когда, скрестив руки на груди, он всматривался в раскинувшиеся у его ног земли:
– О чем ты думаешь?
Он помолчал, не поворачивая головы, потом улыбнулся ей и, обхватив за плечи, привлек ее к себе.
– Посмотри на эти земли, на это море. Они кажутся такими тихими, спокойными. Завтра из этой тишины поднимутся воины и пойдут на нас, чтобы силой опять заковать нас в цепи. Здесь – свобода, вольный ветер. Там, в пятидесяти лье – Рим. Рим со своим сенатом, его мощь, его легионы. Рим, который вскоре набросится на нас. Тебе не страшно?
– Страшно? С тобой? Никогда!.. Я же сказала, что не расстанусь с тобой. Если только не прогонишь сам…
– Я не смог бы, даже если бы захотел. Ты стала частью меня, Вариния. Ты – это я, моя лучшая частица. Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя, если даже никогда не осмеливался это сказать, боясь испугать тебя.
Она обвила его своими тонкими руками, положив голову ему на грудь.
– Теперь, когда ты свободен… и когда я тоже свободна… Теперь я хочу стать твоей, совсем твоей..
Жесткий комок встал в горле у предводителя восставших рабов. Его руки сомкнулись, заключая в объятия тонкий стан черноволосой девушки, прильнувшей к нему. Осторожно, почти со страхом он коснулся губами ее мягких волос. Он так долго мечтал об этом мгновении, что боялся поверить в его реальность…
– Иди ко мне, – прошептал он.
Рим, действительно, не заставил себя долго ждать. Но в начале это была довольно мягкая реакция. Во-первых, он не верил в угрозу большого восстания, а во-вторых, рабы на юге взбунтовались не впервые. Недавно на Сицилии был усмирен бунт под предводительством Энуса и Трифона. Республика слишком презирала своих рабов, чтобы придавать сколько-нибудь важное значение делам беглого гладиатора. Она ограничилась посылкой нескольких когорт городских ополченцев, которые были скорее полицейскими, нежели солдатами, под руководством претора Клавдия Глабра. Тот пренебрежительно отнесся к столь презренному противнику и ограничился тем, что заблокировал Везувий у подножья, думая голодом добиться сдачи рабов, не пачкая свое оружие. Однако он ошибся в расчетах.
Под покровом глубокой ночи Спартак со своими людьми потихоньку покинули убежище и проникли в уснувший лагерь, так, что часовые, уставшие за целый день перехода, непривычного для полиции, не успели поднять тревогу. Правда, восставшие спустились в лагерь по веревке с такого крутого уступа скалы, что в этом месте Глабр и часовых не выставил, уверенный, что здесь опасности не будет. Всего за несколько минут в лагере римлян остались одни трупы, среди которых был и сам претор.
Нагруженные оружием и добычей, так как они могли не спеша грабить лагерь, Спартак и его бойцы вернулись на свою временную стоянку, опьянев от радости. Это была их первая победа, она наполняла их счастьем и гордостью, поскольку они одержали ее против солдат Рима. Спартак повесил на шею Варинии великолепную золотую цепь, найденную в шатре претора.
– Это только начало, – сказал он, сжимая ее в объятиях. – Я хочу сложить к твоим ногам все сокровища Рима…
Эта скорая победа действительно положила начало необыкновенной эпопее, длиной в два года, полной приключений и героической борьбы. Армия рабов, ведомая горсткой гладиаторов, чуть не привела Рим к погибели и потрясла до основания здание могущественного государства.
Все началось с нескольких набегов на плантации Кампаньи, разрозненных битв с другими когортами, которые приводили лишь к тому, что Спартак пополнял свой военный арсенал. Он не хотел, чтобы предводимое им войско представляло собой аморфное сборище недисциплинированных и плохо вооруженных воинов. В нем проснулся бывший солдат, он намеревался организовать свою армию по примеру римских легионов и побить Рим его же оружием.
Теперь под его началом действительно находилась настоящая армия, насчитывавшая в своих рядах 120 000 восставших рабов. Спартак разделил ее на два отряда, чтобы обойти с ними всю Италию и призвать под свои знамена остальных рабов. Во главе одного отряда стал Крикс, другим он командовал сам (Эномой был убит вскоре после начала восстания). Спартак двинулся в поход по Аппенинскому полуострову.
Однако в Риме власти не на шутку встревожились. На борьбу с восставшими рабами было послано две армии под командованием консулов Лентула и Геллия. Одна из армий настигла отряд Крикса у горы Гаргано. Крикс был убит, его воины обращены в бегство, после чего римляне пошли на соединение с другой консульской армией, двигавшейся навстречу Спартаку. Но здесь Рим потерпел в лице своих высших магистратов самое унизительное поражение. Спартак наголову разгромил армии Лентула и Геллия, которые остались в живых лишь потому, что им удалось бежать, затем продолжил свой победный поход. Пять раз предводитель рабов одерживал блестящие победы над знаменитыми римскими легионами, сея панику в Великом городе и сенате. Недалеко было время, когда армия угнетенных обрушится на Рим, затопит его своими волнами, раздавит своей мстительной яростью. Город уже готовился держать унизительную осаду, дожидаясь возвращения своих легионов из Испании и Македонии. Только вот успеют ли Помпей и Лукулл, стоявшие во главе этих войск, спасти город?
Оставив лагерь на попечение своих помощников, Спартак уехал в сопровождении Антонина. Верхом они поскакали к высокому холму, откуда были видны долина Тибра и весь Рим. Добравшись до вершины, Спартак остановился и закрывшись от солнца ладонью, как козырьком, долго смотрел вдаль, не говоря ни слова.
– Завтра, если захочешь, город будет твоим, – прошептал Антонин. – Между Римом и нами больше нет препятствий.
Но Спартак не разделял радости Антонина. В действительности все складывалось не так, как ему хотелось. В боях ряды его бойцов несколько поредели, а замены к его великому удивлению не поступало. Складывалось впечатление, что храбрыми оказались лишь рабы Кампаньи. Остальные, слишком забитые, боялись ужасного возмездия и трусливо бежали при его приближении, предпочитая риску смерти рабскую жизнь. Для Спартака это оказалось большим разочарованием.
– Скоро из Испании, – тихо молвил он, – вернется Помпей во главе своих легионов. Нам придется иметь дело с великим воином, с многочисленными и хорошо обученными легионами. Мы не удержим Рим.
– Ну и что? Зато мы успеем дать Риму почувствовать силу нашей ярости! Мы захватим город, сотрем его с лица земли!..
– У нас не хватит на это времени. Уже сейчас ясно, что осада будет долгой, город хорошо укреплен. Кто знает, вдруг Помпей ударит нам в спину? Нет, Антонин. Я тоже мечтал о том времени, когда Рим будет в моих руках… Но этот день еще не пришел. Нам надо отдохнуть, восстановить силы, а потом уж напасть на город. Я хочу сразиться с Помпеем на равных. Сейчас мы не можем идти на риск и оказаться меж двух огней: Римом и Помпеем.
– Что же ты собираешься делать?
– Мы обойдем город, спустимся в Кампанью, оттуда доберемся до Сицилии, где укроемся на зиму. Здесь нам негде зимовать. Ворота городов перед нами закрыты, а ведь среди нас много женщин, детей. Весной же мы сможем дать этот трудный бой.
– Может быть ты и прав, – отвечал Антонин, понурясь. – Но как жаль!
– Я знаю. Надо уметь ждать…
Так Спартак пощадил Рим, совершив тем самым роковую ошибку, стоившую ему победы и самой жизни.
В Риме тем временем сыскался человек, готовый повести войско против Спартака. Это был настоящий храбрец, ибо никто уже не хотел брать на себя подобную ответственность и подвергаться риску бесславного поражения. Но Марк Лициний Красс, считавшийся богатейшим человеком, не обременял себя такого рода соображениями. Его богатства создавались почти исключительно рабским трудом. Спартак со своими новыми идеями подрывал основы его благосостояния. Значит он поведет против него войско. Красс добился от сената мобилизации нескольких легионов, часть которых он оснастил на свои средства, затем покинул Рим с твердым намерением вернуться только с победой. В действительности же ему не хотелось отдавать и эти лавры, пусть добытые в бою с презренными рабами, Помпею, которого он ненавидел.
Красе двинулся на юг Италии. Спартак временно укрылся в городе Турии у залива Таренте, чтобы подготовиться к переходу на Сицилию. Но пираты, к которым он обратился за помощью, подвели его. Узнав о скором прибытии Красса, он решил отойти к Реджо, стоящему на берегу Мессинского пролива, чтобы оттуда попытаться переправиться на плотах и лодках.
Наступила зима. На мысе Реджо, где Спартак стал лагерем, беспрестанно бушевали снежные вьюги, что редко бывает в этом краю. Бурные волны пролива не позволяли войску перебраться в Сицилию, и оно оказалось запертым как в тупике. Воинами овладело отчаяние, к тому же в лагере начался голод.
Однажды ночью соратники Спартака собрались в его палатке. Это было нечто вроде военного совета, хотя ни у кого не было конкретных предложений. Вариния забилась в уголок. Она была бледна, ее била дрожь несмотря на несколько шерстяных одеял, в которые она закуталась. Вариния ждала ребенка и особенно тяжело переносила лишения похода.
– Что мы можем поделать? – говорил Антонин. – Красе загнал нас в мышеловку. Нам не продержаться до весны, когда море немного успокоится, чтобы можно было переплыть пролив, используя любые подручные средства.
– Мы не можем ждать, – отвечал Спартак. – До весны мы все умрем с голоду. Надо попытаться уйти, прорвав ряды Красса.
Дора, огромный негр, слывший одним из лучших соратников Спартака, пожал плечами.
– Как мы сможем пробраться через траншеи и укрепления, построенные Крассом, чтобы закрыть выход с полуострова? Это невозможно, и тебе это хорошо известно!
– На свете нет ничего невозможного… У нас нет выбора.
– Людьми овладел страх. Они не осмелятся идти против Красса.
При этих словах в палатку вошел человек, объявивший, что только что захвачен римский солдат, не иначе как шпион. Надо было решать, что с ним делать. Жестокий огонек зажегся в глазах Спартака.
– Ах так! – воскликнул он. – Они не осмелятся идти против Красса? Тогда я напомню им, что их ждет когда они попадутся ему в лапы. Похоже, они забыли об этом!
Затем, обратившись к людям, окружавшим пленника, приказал:
– Распните его на кресте, чтобы было видно из палаток Красса. Он увидит, как мы поступаем с римлянами, а мои люди обо всем вспомнят.
Это жестокое средство возымело быстрое действие. К рабам вернулась храбрость. И в одну из январских ночей, когда снег валил особенно густо, они подкрались к римским укрытиям, забросали часть рва, повалили ограждение на наименее охраняемом участке и ринулись вперед.
Все произошло в такой тишине, что Красс ничего не заметил. Наутро все войско восставших рабов ускользнуло из смертельной мышеловки, куда его заперли римляне. Красс чуть не умер от ярости.
Однако для Спартака и его людей это было началом конца. В рядах войска вспыхнули распри. Германцы, например, решили отделиться и попытаться вернуться на родину. Они покинули Спартака в количестве 12 000, предводимые Ганником и Кастом. Красс настиг их и всех уничтожил. Были и другие стычки, отчего ряды Спартака сильно поредели. Тогда он отчаялся на решительный бой и двинулся прямо на Луканию, где стояла лагерем основная часть войска Красса.
Наступило утро последней битвы. В лагере шли молчаливые приготовления, все знали, что к концу этого дня многих уже не будет в живых.
Вариния, внешне спокойная, смотрела на сборы Спартака. За время этого ужасного похода их любовь только окрепла, стала еще чище и горячей. Она любила его с такой силой, о возможности которой и не подозревала, потому что поняла и узнала его. Любовь шла у нее об руку с огромным восхищением и гордостью, от сознания, что она принадлежит ему.
Собравшись, он повернулся к ней и заключил ее в свои объятья.
– Береги себя, Вариния… Уходи из лагеря с остальными женщинами и укройся где-нибудь. Я, быть может, не вернусь.
Она покачала головой.
– Не трать слов напрасно. Помнишь, что я тебе сказала в тот первый день? Будешь жив ты, буду жить и я, умрешь, и я умру…
Теперь он покачал головой.
– Нет. Я запрещаю тебе. Ты носишь под сердцем моего сына, ты должна жить наперекор всему.
Она резко высвободилась и отбежала на несколько шагов.
– Если не будет тебя, чтобы его защищать, он станет тем, кем ты не пожелал больше быть: рабом… Как ты можешь обрекать нас, его и меня, на подобную участь, которой ты сам готов избежать с помощью смерти? Нет, Спартак. Если ты погибнешь, ни он, ни я не будем жить, чтобы опять терпеть оковы и кнут!
Он не ответил, только вновь обнял ее и прижался губами к темноволосой головке.
– Может быть, ты и права… Но, любовь моя, я очень надеюсь вернуться с победой. Мы будем сражаться, как всегда, с таким упорством, что Крассу придется отступить. И все же прошу тебя, спрячься в укрытие.
Светало, и везде в лагере зазвучали трубы. В прохладных предрассветных сумерках близился час битвы. Спартаку подвели коня.
Это был великолепный конь белоснежной масти, тонконогий, с горделивой посадкой головы. Спартак взглянул на него, как будто никогда до сих пор его не видел. Это прекрасное животное тоже было частью жизни… Но Спартак знал, что не доживет до конца дня… Внезапно он выхватил из ножен свой меч и вонзил его в горло коню. Все произошло так быстро, что никто не успел и пальцем пошевельнуть. Конь рухнул замертво, обливаясь кровью. К ним бросился Антонин.
– Что ты наделал? Ты с ума сошел?
Спартак покачал головой, выпрямился и гордо взглянул на товарища.
– Он мне больше не нужен. Если мы проиграем эту битву, никому из нас никогда больше не понадобится конь. Если выиграем – у нас будет коней больше, чем мы пожелаем. Сегодня я буду сражаться пешим, как в начале… как когда-то на арене…
Это был полный разгром. К вечеру землю усеяли шестьдесят тысяч трупов восставших. Среди них Спартака не нашли. Видели, как он упал, но никто так и не нашел его труп, несмотря на поиски, произведенные по приказу Красса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34