– Мог бы и возразить, хотя бы для приличия.
– Ну уж нет! – рассмеялся Пиндар. – Не стану я соблюдать приличия с человеком, который лазает в окна к чужим женам!
Они прошлись по саду. Пиндар с интересом озирался по сторонам.
– Значит, ее муж – виночерпий, – задумчиво повторил он.
– Полагаю, это не имеет большого значения, – сказал Ренье. – Поскольку он – фигура скорее умозрительная. Он не столько присутствует, сколько отсутствует.
– Удивительно, что ты ни разу не попался, – вздохнул Пиндар.
– Виночерпий живет по строгому расписанию, которое установил для себя сам, – пояснил Ренье. – Это очень удобно. И для него, и для меня не возникает неловких ситуаций. Знаешь, – добавил он, – я все думал над твоими словами – доволен ли я своей жизнью и не хочу ли что-нибудь в ней изменить. Ну так вот, в любом случае, если я затяну с этим, то скоро у меня просто не останется такой возможности…
– Почему? – строго вопросил Пиндар.
– Я ведь уже сказал тебе, что старею… Старики консервативны. Коснеют в том, к чему привыкли. А я привык лазить в окна к чужим женам.
– У тебя ведь, кажется, есть имение в двух днях от столицы? – напомнил Пиндар. – Может быть, стоит отправиться туда, если в столице дела не складываются? В конце концов, жить на содержании у дамы как-то… постыдно, что ли.
Ренье поразился осведомленности Пиндара в том, что касалось материального состояния бывшего однокашника. Такие, как Пиндар, чрезвычайно внимательны к подобным вещам. Никогда не забывают того, что выяснили однажды, и зачем-то хранят это в памяти долгие годы.
А вот Ренье даже не потрудился узнать, есть ли у Пиндара какая-либо земельная собственность. Когда они учились в Академии, Ренье в основном занимался тем, что вышучивал эстетические принципы мрачного поэта и совершенно не интересовался его имущественным положением.
На миг Ренье подумалось: сколько еще человек знает о нем все? Собирает о нем сведения – просто так, на всякий случай. Как будто везде – в траве, в стенах домов, в камнях мостовой, даже в просвете между облаками – следят невидимые глаза.
Наваждение длилось недолго и скоро развеялось. Ренье принужденно засмеялся.
– Ладно, оставим мою даму в покое. В конце концов, я даю ей лишь малое утешение, а с годами и вовсе стану не нужен. Либо превращусь в друга семьи, что еще хуже. Буду посещать ее, в присутствии мужа, по определенным дням. Присутствовать на полдниках и рассуждать о сортах вина, погоде и дворцовых сплетнях.
Ренье передернуло, а Пиндар засмеялся.

* * *
Как ни старался Пиндар, ему не удавалось развеять дурное настроение своего господина. Гайфье, насколько успел разузнать Пиндар, обычно всегда отличался веселым нравом, ни о чем подолгу не задумывался, охотно пускался в маленькие приключения, старался не обижать людей, хотя людям предпочитал собак и лошадей.
«Вот еще одна странность, – раздумывал Пиндар, глядя, как Гайфье, насупившись, сидит в кресле и смотрит в книгу, но не читает. – Что так огорчило его? История с нянькой Горэм? Но рано или поздно он бы все равно узнал о том, что Уида – не мать ему. Будь иначе, у него имелись бы признаки принадлежности к народу Эльсион Лакар, а он – человек, с головы до ног человек. Не больше, но и не меньше. Это еще не повод огорчаться… Что же так вывело его из равновесия?»
Пиндар ошибался, оценивая состояние Гайфье. Мальчик не огорчался – он мучительно раздумывал над случившимся. Эскива продолжала избегать встреч и разговоров. Всем своим видом она показывала брату, что знает некую тайну. И до тех пор, пока сам Гайфье не разгадает загадку, их отношения будут оставаться натянутыми.
Гайфье честно пытался найти ответ. Кто-то натянул в галерее шнур и подложил кинжал. Сам Гайфье этого не делал. Кто-то взял его кинжал… Дальше этого мысли Гайфье не шли. У него сразу начинала болеть голова. Он знал только одно: сам он ни за какие блага мира не согласился бы причинить вред Эскиве. Удивительно, как она до сих пор не поняла этого.
– Мой господин, – заговорил с мальчиком Пиндар, вкрадчиво кашлянув, – книга, которую вы изволите читать, весьма сложна для понимания.
Гайфье поднял голову. Рассеянно взглянул на собеседника, как будто только что заметил его присутствие.
– Да?
– Да. Это символическая поэма, где каждое действующее лицо обладает двумя, тремя смыслами. Как шкатулка с двойным дном.
– Правда?
– Позвольте я объясню. – Пиндар подсел поближе, и Гайфье поневоле очнулся от своей болезненной задумчивости. – Смотрите, здесь рассказывается о даме, которая отправилась в лес на поиски своей сбежавшей собачки. Но это также может символизировать душу в поисках любви.
– Любовь как-то мало похожа на собачку, – неуверенно проговорил Гайфье. Было очевидно, что тема разговора его не занимает, но Пиндар решительно отказывался принимать это во внимание.
– Здесь вы допускаете ошибку! – воскликнул поэт. – Любовь, как и собачка, всегда остается с человеком, а когда человек все-таки теряет любовь, по неосмотрительности или невниманию, – он страдает. И собачка тоже страдает.
– А темный лес? – спросил Гайфье, уловив в словах Пиндара слабый отсвет правоты.
– Жизненные обстоятельства!
– Красивый кавалер?
– Это образ друга, – сказал Пиндар.
– А может так случиться, что друг окажется предателем? – спросил Гайфье, щурясь.
– Такое случается, но… почему вы спрашиваете? – Голос Пиндара зазвучал вдруг напряженно, как будто Гайфье затронул тему, лично важную для самого Пиндара. Вовсе не такую отвлеченную, как символическое истолкование поэмы.
– Да так. – Гайфье пожал плечами. – Просто хотелось бы понять, какими символами можно выразить это.
– Дорога, уводящая в трясину, – сказал Пиндар. – Один из самых распространенных символов.
– Дорога образ процесса, то есть дружбы как истории, как развития отношении, – возразил Гайфье. – А вот ложный друг что это? Это должна быть какая-то вещь, какое-то существо.
– Вы исключительно тонко понимаете суть, – сказал Пиндар.
И вздохнул.
– Вас что-то гложет, мой господни?
Гайфье встал, отложил книгу. Посмотрел на Пиндара холодно.
– Вас это не касается, – сказал он.
Пиндар не отвел глаз. Сказал прямо:
– Я здесь для того, чтобы развлекать нас беседами, быть вашим приятелем. Угождать вам, прислуживать. Постараться стать вашим другом. Да, я получаю за это жалованье, но это еще не повод презирать мои старания.
– Друг за деньги, – сказал Гайфье. – Интересно, каким символом можно выразить такое?
Пиндар криво пожал плечами.
– Если мне прекратят выплату жалованья, я, конечно, уеду из дворца, но вряд ли перестану быть вашим искренним другом…
Гайфье помолчал, а потом сказал:
– Простите.
И выскочил из комнаты.
Пиндар, усмехнувшись, проводил его глазами. Хорошая штука – видимость правды. На такую натуру, как у Гайфье, оказывает просто магическое воздействие.
Он подобрал книгу, уселся в кресло и начал читать.
Текст, как и говорил Пиндар, был довольно сложен для понимания, хотя сам Пиндар привычно щелкал, как орешки, замысловатые символы, разбросанные по поэме.
И вдруг в мгновение ока все переменилось. Неожиданно Пиндар увидел, что находится в саду, под почерневшим небом, а рядом с ним – Эмери (тот, кого он считал Эмери).
Тот выглядел совершенно иначе, чем при их встрече: сильно исхудавший, с бельмом на месте выбитого в драке глаза и поседевшими, растрепанными волосами. И все-таки это был он.
Они разговаривали, как и тогда, сидя на каменной лавке в королевском саду. Пиндар все допытывался, как это вышло, что его приятель поседел столь стремительно и что заставило его за короткий срок так истощать, а его собеседник досадливо отмахивался: важным было нечто совершенно иное. Нечто, чему он не мог подобрать определения.
Огромная черная птица пролетела над их головами. Пиндар пугливо проводил ее взглядом. Тьма сгущалась все больше. Птица превратилась в большой лист, сорванный ветром с дерева.
– Ты видел? – прошептал Пиндар у собеседника.
– Да, – ответил тот спокойно и тронул заплывшую глазницу.
Лист неподвижно повис над головами собеседников. Пиндар тихо вскрикнул и проснулся – так, словно его толчком выбросило из сна.
Он потер лицо ладонями, вздохнул. Всего лишь сон…
Но было в этом сне нечто более существенное, нежели просто сменяющие друг друга картинки, беспокоящие сознание.
Предупреждение? Побуждение к более решительным действиям?
Возможно, стоит сегодня разыскать Эмери (того, кого он считал за Эмери) и вместо туманных разговоров о том, что «надо бы прекратить пить и изменить образ жизни», объяснить ему прямо – с какой целью Пиндар прибыл к королевскому двору и чего он хочет от бывшего однокашника.

* * *
Ренье лениво растянулся на прохладной постели. Труделиза сидела боком на ручке кресла и кушала вишни из большого расписного глиняного блюда, стоявшего на подоконнике.
Пышные светлые волосы молодой женщины были распущены. Она то и дело убирала прядку с виска и уже успела оставить на коже несколько красноватых полосок испачканными вишневым соком пальцами. Ренье любовался матовым блеском ее кожи, нежной спиной, тонким затылком.
– Странно, что он ни о чем не догадывается, – проговорила она вдруг.
Мысли Ренье были весьма далеки от людей, которые о чем-то «догадываются», поэтому он лениво удивился:
– Кто?
– Муж. – Труделиза глянула на любовника с легкой досадой. – Мой муж. Почему-то ему и в голову не приходит, что я могу завести себе другого мужчину.
– Ну, такое редко приходит в голову, – Ренье сладко зевнул.
Она рассердилась:
– Не смейте зевать! Я говорю о том, что для меня важно!
– Труделиза, – он приподнялся на локте, как бы показывая этим серьезность своего отношения к теме разговора, – поверьте мне: чем дольше он не знает, тем лучше. А лучше всего было бы, чтобы он вовсе не узнал ни о чем.
– Да?
Она накрутила прядку на палец, потянула, отпустила. Завитой локон, пружиня, повис у виска.
– Да, – убежденно сказал Ренье. – Не открывайте ему правды. Ни под каким видом. Впрочем, вы ведь всегда можете уйти от мужа, если захотите.
– Ну нет, – протянула она, – он богатый.
– Стало быть, обманывайте его и впредь. Ему совершенно незачем знать, что он не в состоянии сделать вас полностью счастливой. Вы просто обязаны щадить его самолюбие.
– Ладно, вы меня успокоили…
Она взяла вишенку и сунула Ренье в рот.
– У нас есть еще почти час времени до его возвращения, – добавила женщина. – Я только что видела, как ее величество бежит по саду в сторону мастерских.
В одно и то же время Эскива проходила под окнами Труделизы: юная королева направлялась к мастерице, у которой брала уроки ткаческого искусства. В мастерской был установлен для королевы особый станок, а на стене висел картон, сделанный по ее собственноручному рисунку.
Узор будущего гобелена изображал скачущих лошадей с масками в виде женских лиц, надетых на лошадиные морды. Над табуном летели птицы, и каждая несла в клюве такую же маску.
Наставница держалась с ее величеством так, словно Эскива была самой обыкновенной ученицей. Запрещала ей спешить во время работы, не позволяла работать свыше одного часа, чтобы не сбивалась рука и не терял верность глаз. Придиралась к каждой ошибке.
Работа очень увлекала Эскиву, и она всегда торопилась на урок.
Ренье выплюнул вишневую косточку и, вскочив на постели, схватил Труделизу за плечи. Она вскрикнула, но было уже поздно: он уронил ее на простыни и зарылся лицом в ее душистые волосы.
Спустя полчаса Ренье, полностью одетый, уходил из апартаментов виночерпия. До возвращения мужа оставалось ровно полчаса.
Труделиза придирчиво осматривала комнату, чтобы там не оставалось никаких следов присутствия чужого человека.
– Все, дорогая, до завтра. – Ренье поцеловал ее в последний раз и выскочил из окна.
Он ничуть не удивился, когда вновь заметил поблизости Пиндара.
– Следишь за мной, а? – спросил Ренье.
Пиндар покачал головой.
– Это не то, что ты подумал.
– А что я подумал? – Ренье удивленно склонил голову набок. – Потому что я вообще ничего не подумал. Понюхай… – И сунул Пиндару свою руку.
Тот с недоумением наклонился, словно намеревался поцеловать протянутую руку, и провел носом по тыльной стороне ладони Ренье.
– Чувствуешь? – смешливо приподняв брови, спросил Ренье.
– Что? – Пиндар уставился на него, заморгал. – Что я должен чувствовать?
– Запах женской кожи.
– Просто запах кожи. Кажется, ты ел вишни.
– Проклятье, Пиндар, от тебя ничто не скроется! – Ренье захохотал. – Я лежал в постели с женщиной и ел вишни. По-твоему, у меня после этого могут быть в голове какие-то мысли? А вот и ее муж, кстати.
На дорожке сада показался виночерпий. Он шагал уверенным, спокойным шагом. Голова высоко поднята, плечи развернуты.
– Сам по себе вовсе неплох, – заметил Ренье, окинув виночерпия взором, полным почти отеческой заботы. – Мне есть чем гордиться: я выполняю львиную долю его обязанностей. И вот погляди, как хорошо он выглядит. Свеж, бодр и полон сил.
Виночерпий рассеянно приветствовал двоих придворных.
Ренье поклонился, Пиндар последовал его примеру.
– Не смотри на него так пристально, – прошипел Ренье приятелю. – Он может заподозрить.
Пиндар хмыкнул.
– И что он сделает, если заподозрит?
– Понятия не имею. Никогда не знаешь, чего ожидать от добродетельного человека. Другое дело – мы, развратники и пьяницы. Мы предсказуемы, щедры и милосердны.
Пиндар принужденно засмеялся.
– Пожалуйста, не причисляй к числу развратников и пьяниц меня. Я бываю щедр, я почти всегда милосерден. Возможно, я даже предсказуем. Но…
– Ладно, ладно, понял. – Ренье махнул рукой. – Ну вот, Труделиза потеряна для любви до следующего дня, а впереди долгий вечер, и мне надо бы как-нибудь убить время.
– Чем займешься? – полюбопытствовал Пиндар.
– Пойду играть в кости. У меня остался кредит в одной таверне, так что сегодня вечером я рассчитываю изрядно повеселиться.
– И тебе на самом деле весело? – спросил Пиндар.
– Что есть веселье в полном смысле этого слова? – спросил Ренье. И сам ответил: – По-настоящему весело бывает только счастливому человеку. А счастье требует сочетания слишком большого количества независимых друг от друга факторов.
– Кстати, раз уж мы заговорили о сочетании разных факторов, – спохватился Пиндар. – Завтра твой любезный виночерпий вернется на час раньше обычного времени.
– Откуда ты знаешь? – насторожился Ренье.
– Случайно слышал разговор. Да не бойся ты, он действительно ничего не подозревает! – рассмеялся Пиндар.
– Думаешь, я боюсь за себя? – Ренье передернул плечами. – Дракой больше, дракой меньше… Даже если он наймет десяток негодяев с дубинами, чтобы проучить меня в темном переулке, думаю, я сумею отбиться… и удрать.
– А что, такое уже случалось?
– Не уклоняйся от темы. Если я и опасаюсь, то только за Труделизу. Она ужасно не хочет развода. Бедность и все такое.
– Понимаю, – кивнул Пиндар. – Бедность отвратительна. Словом, я тебя предупредил.
– Спасибо. – Ренье хлопнул Пиндара по плечу и ушел, беспечно насвистывая.
Пиндар долго смотрел ему вслед, и постепенно лицо бывшего поэта принимало все более странное выражение. «Кретин, – повторил он шепотом. – Все оказалось куда проще, чем я думал… И не надо ничего объяснять. Пока».
Дела шли неплохо, и очень скоро все будет кончено. Одно только оставляло неприятный осадок: тот короткий сон над книгой, так смутивший Пиндара, совершенно не желал развеиваться; напротив – с каждой минутой он представлялся поэту все более реальным.

* * *
У Ренье была разработана сложная система добычи средств к существованию. Он потратил немало времени и сил на создание разветвленной сети кредиторов, часть из которых хорошо знала друг друга, а часть – пребывала в неведении. Это позволяло успешно манипулировать незначительными суммами и простительным враньем.
Пользоваться в таких случаях помощью брата Ренье избегал. По целому ряду причин. У Эмери неплохо сложилась жизнь. Может быть, не так хорошо, как мечталось когда-то, но все же старший брат выглядел совершенно довольным. Эмери был избавлен от необходимости заниматься чем-то еще, кроме своей музыки. Дом в столице, хорошая стряпуха, верный старый Фоллон, служивший еще дядюшке Адобекку…
У Эмери не было возлюбленной. Он так и не нашел себе женщину по сердцу. Но разговаривать на эту тему не хотел.
Ренье оставался единственной занозой на гладком жизненном пути брата. Поэтому Ренье не считал возможным обременять Эмери своей персоной более, чем это необходимо.
Случайно или нет, но во время своих вечерних странствий по городу Ренье опять очутился возле «Мышей и карликов». Заходить в эту таверну ему сегодня не хотелось, поэтому он прошел мимо – и скоро остановился на том месте, где накануне нашли тело девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58