Людям, мечтающим о моей смерти, еще рано радоваться!— Аминь! — вздохнула Екатерина. — Но почему вы решили, сын мой, что кто-то мечтает о кончине короля?!— А каким же образом до вас дошли разговоры о том, что мои дни сочтены?— Но я же мать, Карл, а мать постоянно трепещет за свое дитя, даже если ему как будто ничто не угрожает.— Уверяю вас, мое здоровье в полном порядке! А что касается негодяев, которые, прослышав об очередном моем припадке, ликуют в душе, то таких мерзавцев полно повсюду, есть они и в Лувре!— Вы говорите о еретиках-гугенотах, сын мой. Как раз о них я и намеревалась побеседовать с вами. Если вы не против, то сейчас для этого самое время…И Екатерина красноречиво посмотрела на придворных, которые опасливо жались в углу.Король обратился к ним:— Господа, нам с королевой нужно кое-что обсудить. Дорогой Помпеус, через час мы возобновим наши упражнения в фехтовании… И вы покажете мне тот восточный кинжал, о котором упоминали… Мэтр Крюсе, ваше последнее произведение вы принесете мне завтра, и я с интересом взгляну на тот замок, который вы придумали… Что ж, встретимся позже, господа.Учитель фехтования, Крюсе и все прочие почтительно склонились перед королем и исчезли. Крюсе, проскользнув мимо кресла, в котором сидела королева-мать, быстро переглянулся с Екатериной.Карл IX опустился на стул с высокой спинкой:— Я готов выслушать вас, мадам! Несс, Эвриал, сюда!На зов примчались две прекрасные борзые и устроились у ног короля.— Карл, — начала Екатерина, — не кажется ли вам, что все эти споры, стычки и братоубийственные распри, уносящие жизни достойнейших дворян, когда-нибудь погубят страну, которую вы унаследовали от предков и обязаны в полном порядке передать потомкам?— Разумеется, матушка! Порой я думаю, что цена мессы непомерно высока! Это ведь гибель самых благородных моих подданных…— Мне нравятся ваши рассуждения, дитя мое!— А вы сомневались в моем благоразумии, мадам? Я же постоянно стараюсь примирить католиков и гугенотов. Разве не я издал эдикт, запрещающий смертоубийство? Разве не я настаивал на заключении Сен-Жерменского мира? Вы тоже стали с недавних пор поборницей веротерпимости. Однако мне отлично известно, как вы любите кровавые схватки и жестокие убийства. Но — Бог свидетель — этого я не допущу! Я настаиваю на том, чтобы мои требования исполнялись! Я приказываю вашим людям не дразнить больше гугенотов! Я запрещаю этим чертовым проповедникам, таким, как ваш Панигарола, подстрекать чернь! Я отправлю ваших прихвостней в Бастилию! Мой драгоценный брат, разумеется, будет в отчаянии. Что ж, пусть тоскует по своим любимцам! И в первую очередь я велю схватить этого Панигаролу… Вы узнаете, кто хозяин в Париже! — заявил король, возбужденно вскакивая на ноги.Он резко шагнул к Екатерине, и вид его был столь угрожающим, что королева встала с места и попятилась.— Господь с вами, сын мой! — нервно усмехнувшись, проговорила она. — Такое впечатление, что вы сердитесь на родную мать!.. Однако послушайте меня. Гораздо лучше будет, если вы всех оставите в покое: и Панигаролу, и Можирона, и Келюса…— Я засажу их в тюрьму, если пожелаю, мадам! Я не пощажу даже своего брата Генриха, если посчитаю необходимым арестовать его!— Ах, Карл, Карл, вы толкуете о мире и согласии, а сами решили преследовать даже ближайших родственников!Однако обессиленный Карл IX уже упал в кресло: внезапный взрыв ярости совершенно изнурил его.Екатерина на это и надеялась.— Никого не нужно бросать в темницу, дитя мое, — проворковала она. — Я дам вам совет, как избавить Францию от распрей и вражды.— Снова небольшой погром, парочка убийств, немного солдат и много золота… Вы этого добиваетесь, мадам?— Да нет же, сын мой! Как вы плохо знаете меня!— О, мадам, я только и мечтаю узнать вас получше! — с горечью воскликнул Карл. — Но другие ваши дети вам гораздо ближе… Они-то, наверное, прекрасно разбираются в движениях вашей души!Замечание короля задело Екатерину, но она, как обычно, сделала вид, что ничего не слышала.— Впрочем, сын мой, — с грустью сказала королева, — меня никогда никто не понимал… Но, Карл, я призывала к войне лишь для того, чтобы в конце концов установился мир.— О, мне известны ваши доводы: когда зарежем последнего гугенота, тогда и будем жить счастливо!.. Ну, и чего вы добились? Мы победили при Жарнаке, победили при Монконтуре, где мой брат Генрих покрыл себя славой. Во всяком случае так утверждает маршал де Таванн.Услышав намек, который задевал ее любимого сына, Екатерина прикусила губу, но смолчала.— И что же? — продолжал король. — Мы одержали десять побед подряд, а потом старик Колиньи вновь собрал армию и разбил нас у Арне-ле-Дюк; мы отступили до самого Луэна, а гугеноты едва не вошли в Париж. И они бы заняли столицу, если бы я не предложил им почетный мир. Эти войны не кончатся никогда. Чем больше мы бьем гугенотов, тем они становятся сильней! Что вы предлагаете, мадам?— У меня уже довольно давно появилась одна идея. Вы считаете, что королева, словно какая-нибудь кровожадная дикарка, только и грезит о сражениях и битвах. Я же — обычная мать и хочу лишь того, чтобы мои дети были счастливы. Да-да, не перебивайте меня!.. Я не сомневаюсь, сын мой: гугеноты представляют собой грозную силу, пока во главе их стоят Генрих Беарнский и Колиньи. Без двух этих людей протестанты мгновенно утратят все свое влияние. А что если Беарнец и адмирал перейдут на нашу сторону?..— Они никогда этого не сделают!— Так вот! — победоносно вскричала Екатерина. — Я придумала, каким образом превратить их в наших преданных друзей и верных союзников! Как, вы полагаете, поступит старый Колиньи, если вы прикажете ему возглавить армию и поспешить на защиту единоверцев, с которыми жестоко расправляется в Голландии герцог Альба?— Скорее всего адмирал придет в восторг и на коленях будет благодарить меня за эту милость. Однако за этим непременно последует конфликт с Испанией, мадам.— Мы поговорим об этом на совете и, думаю, сможем уклониться от войны с нашими южными соседями. Король Филипп — наш испытанный друг, и мы сохраним с ним добрые отношения. Хотите ли вы на таких условиях поставить Колиньи во главе армии?— Разумеется, черт возьми! Я готов пойти на это, даже если нас ожидает война с испанцами. В конце концов, лучше уж драться с соседями, чем наблюдать за резней в собственном королевстве!— Отлично! Итак, вам ясно, как переманить на свою сторону адмирала. После этого и остальным гугенотам не останется ничего другого, как покориться нашей власти.— Верно! Но что же делать с Генрихом Беарнским?— Я подумала и об этом. Беарнец — ваш недруг, я же превращу его не только в вашего товарища, но и в любящего брата, женив его на вашей родной сестре… на моей дочери Марго!— Что? На Маргарите?! — вскричал пораженный Карл.— Вот именно. Вы считаете, что он отвергнет такое предложение? Жанна д'Альбре честолюбива, и возможность породниться с королями Франции обрадует ее.— Да, мысль хорошая, но согласится ли Марго?— Она сделает то, что ей прикажут.— Что ж, мадам, ваш план совсем неплох!.. Если он осуществится, то с враждой будет покончено… Беарнец войдет в нашу семью, а Колиньи надолго застрянет в Голландии. Без них же движение гугенотов быстро выдохнется… О Боже, я наконец обрету покой!И король Карл, словно обрадованное дитя, спрыгнул с кресла и принялся танцевать вокруг матери, потом он крепко обнял ее и расцеловал в обе щеки. Он и впрямь был наивен, как ребенок…Но внезапно Екатерина заметила, что лицо ее сына побелело. Карл прижал руки к груди и замер. Он тяжело дышал, глаза его широко раскрылись и потемнели. Казалось, он пытается отогнать какое-то страшное видение, явившееся вдруг его внутреннему взору. Однако вскоре король превозмог это состояние, успокоился, его взгляд прояснился, дыхание стало более ровным.— Вот видите, матушка, — печально улыбнувшись, проговорил он. — Сегодня припадка не было. Вы принесли мне добрые вести — и моя болезнь сразу отступила… Ах, если бы вокруг моего трона не плелись постоянные интриги, не возникали заговоры, не бушевала вражда… Если бы мы могли наслаждаться миром и покоем…— Так и будет, милый Карл! Не волнуйтесь, ваша мать никогда вас не оставит. И теперь, раз вы согласились с моими доводами, я немедленно примусь устраивать этот брак.— Разумеется, матушка! А я сегодня же переговорю с сестрой и растолкую ей, что она должна подчинить свои желания интересам Франции!Королева усмехнулась и удалилась в свои апартаменты. А улыбающийся король, мурлыча песенку, отправился в покои своей сестры Маргариты.Вот так родился этот план, который вместо ожидаемого мира привел Францию к самой жестокой и коварной драме в истории страны.Задумчивая Екатерина медленно прошла в свою часовню. Это помещение совершенно не походило на кабинет, который мы уже описали выше: здесь не было ни картин, ни статуй, никаких бархатных портьер, никаких дорогих подушек… Стены закрыты темными гобеленами, стол черного дерева, такое же кресло, молитвенная скамеечка, а над ней распятие: фигура Христа из массивного серебра на черном кресте…— Паола, — приказала Екатерина камеристке-итальянке, с которой не разлучалась уже много лет, — пригласи ко мне Алису де Люс.Через несколько минут камеристка привела фрейлину.— Итак, вы опять в Лувре, дитя мое, — ласково проговорила королева. — Вы прибыли в Париж вчера?— Нет, ваше величество, я приехала одиннадцать дней назад.— Одиннадцать дней — и только сейчас пришли ко мне!— Я слишком устала, мадам!— Да-да, естественно, вам требовался отдых… Вы хотели спокойно поразмыслить и принять какое-то решение… Впрочем, оставим это. Вы отлично выполнили мое поручение и оказались замечательным дипломатом, Алиса… Ваши старания заслуживают награды.— Вы очень добры, ваше величество, — пробормотала измученная женщина.— Да полно! Я лишь воздаю вам должное… Если бы не вы, дорогая моя посланница, я бы не смогла сразу же узнавать обо всех планах моего злейшего врага… королевы Наваррской. Хочу похвалить вас и за удачный выбор курьеров, которые доставляли мне ваши донесения… Все это были люди, заслуживающие абсолютного доверия. И сообщения ваши были прекрасными. Не скрою, дитя мое, я считаю ваши услуги поистине бесценными. И не виню вас за некоторые промахи…— Какие промахи, ваше величество?— Объясните мне, Алиса, как королеве Жанне удалось выскользнуть из Парижа? Она же была здесь, мне это доподлинно известно. Опишите-ка все поточнее… Вы ведь сопровождали ее… Я слышала, случилось какое-то недоразумение возле Деревянного моста?Алиса кратко доложила о покушении на королеву Наварры, о чем наши читатели уже хорошо знают.— Всемогущий Господь! — вскричала Екатерина, хватаясь за сердце. — Вам же грозила страшная опасность!.. Королеву Жанну могли просто растерзать! Как подумаю об этом, прямо вся дрожу от ужаса… Ведь я совсем не желаю гибели этой благородной дамы… Наоборот, я стремлюсь примириться с ней… и вы отправитесь к Жанне д'Альбре, чтобы рассказать ей о моих добрых чувствах… Выезжайте прямо сегодня.Екатерина говорила, пристально глядя на свою фрейлину. А та стояла, склонив голову и оцепенев от отчаяния.— Да, — вдруг вспомнила Екатерина, — что королеве Наваррской нужно было в Париже?— Она хотела продать свои драгоценности, ваше величество.— Per Bacco! Несчастная Жанна… Продать драгоценности! Надеюсь, что ей хотя бы хорошо заплатили… Но нет, не называйте мне сумму, я вовсе не хочу быть бестактной. Слава Богу, у королевы хоть было что продать… Вот у меня уже давно нет ничего ценного; осталось несколько безделушек, но я берегу их для своих друзей… Да посмотри сама, вон, в шкатулке на столе…Алиса обернулась, взяла шкатулку черного дерева и протянула ее Екатерине. Королева открыла ларец — и на мягком бархате засияли бесценные украшения: дивная брошь и жемчужные серьги.Алиса без всякого интереса взглянула на это великолепие. Екатерина покосилась на фрейлину, и на губах королевы зазмеилась насмешливая улыбка.«Вот как! Девушка изволит привередничать!» — мелькнуло в голове у Екатерины.Вслух же она сказала:— Тебе нравятся эти безделушки, дитя мое?— Они прелестны, ваше величество!— Разумеется. Прекрасный жемчуг, ни одного изъяна… Так о чем мы с тобой толковали?.. А-а, вспомнила: королева Жанна продала свои драгоценности. И кто же их купил?— Еврей Исаак Рубен.— И после этого бедняжка Жанна отправилась…— В Сен-Жермен, мадам, а оттуда в Сент. Я полагаю, ее величество королева Наваррская поехала в Ла-Рошель.— Я вижу, вас что-то тревожит, дитя мое. Но за десять дней вы ведь должны были хорошо отдохнуть. И я не стану вас ругать, хотя, не придя ко мне немедленно по прибытии в Париж, вы едва не доставили мне множества хлопот… Но, к счастью, ничего страшного не случилось… Так соберись же с силами, дорогая моя девочка… Я могу надеяться только на тебя, вокруг меня одни враги… Но от тебя я не хочу ничего скрывать и потому доверю то, что пока держу в секрете: мы с моей кузиной королевой Жанной скоро станем подругами и союзницами… В ближайшем будущем она вернется в Париж, и мы примем ее в Лувре…Слушая королеву, Алиса становилась все бледнее. Лишь огромным усилием воли она удерживала рвущийся из ее груди вопль отчаяния. Что делать? Как избежать этого объяснения? Чем грозит ей доверие королевы? Сказаться больной? Сослаться на усталость? Но она рискует вызвать подозрения — королева видит все насквозь, от нее не скроешь никаких замыслов… Алиса ничего не смогла придумать. Она молчала, растерянная, ошеломленная, полностью лишившись воли и сил. Екатерина же прикидывалась, будто не понимает, в каком состоянии находится ее фрейлина.— Так вот, — говорила Екатерина, — я хочу сообщить королеве Наваррской нечто важное, но передать это нужно на словах — и моим посланцем будешь ты.Алиса попыталась что-то возразить, но королева не дала ей раскрыть рта:— Молчи и слушай. Сама видишь — нужно торопиться… Ты отправишься в путь немедленно. Через час, ты поняла, не позже чем через час для тебя будет приготовлена карета… Ты выедешь из Лувра, не таясь, у всех на глазах и поспешишь к Жанне д'Альбре… Тебе придется выполнить два моих поручения. Во-первых, обратишься к ее величеству от моего имени и в самой почтительной форме передашь ей несколько моих предложений. Что это за предложения — узнаешь позже… Во-вторых, выберешь подходящий момент и вручишь королеве маленький подарок… свой собственный… очень скромный — ларчик с перчатками… Не спорь, мне заранее известно, что ты скажешь. Разумеется, ты сразу предупредишь Жанну, что явилась к ней по моему приказу, но к перчаткам я не имею никакого отношения… Ты сама купила их в Париже, чтобы сделать приятное королеве, которая была так добра к тебе…— Ваше величество, прошу вас, не надо…«Она поняла, зачем я отправляю Жанне перчатки, и перепугалась, — сообразила Екатерина. — Что ж, не стоит спешить, пусть свыкнется с этой мыслью».Королева снова взяла в руки шкатулку и извлекла из нее верхнее отделение с мерцавшими на бархатной подушечке брошью и серьгами. Внизу лежал массивный гребень из чистого золота, украшенный огромными рубинами. Восхитительные камни светились на темном бархате, словно искры в ночи… Это был шедевр ювелирного искусства, достойный великих властительниц.— Посмотри-ка, Алиса, что ты об этом скажешь? — осведомилась Екатерина.— Что? Что вы имеете в виду? — ошарашенно пробормотала Алиса, очнувшись от задумчивости.— Я имею в виду эти камни. Взгляни… Гребень очень пойдет тебе… В твоей прическе он будет похож на корону. Ты заслужила этот подарок, дитя мое.Королева достала украшение из шкатулки и залюбовалась пламенеющими рубинами.— Кстати, ты так и не поведала мне, каким образом попала к королеве Жанне, — будто невзначай бросила Екатерина. — Расскажи же, как тебе это удалось.— Я действовала так, как вы мне велели, — нервно начала объяснять Алиса, подробно описывая каждую мелочь. — Попросила кучера съехать с дороги там, где вы приказали. Экипаж сорвался в пропасть и разбился, а я села на камень и стала ждать… Вскоре появился мужчина…— Мужчина? Какой мужчина? — заинтересовалась королева, внимательно наблюдая за Алисой.— Приближенный королевы Наваррской. Он и доставил меня к ней… Я пожаловалась на свои несчастья, заявила, что я сторонница гугенотов… что вам донесли об этом, вы пришли в ярость, и я вынуждена была спасаться в Беарне… Королева Жанна приютила меня, а о том, что происходило дальше, я вам писала.— Как имя того человека, который привел вас к ее величеству?— Я так этого и не узнала. Он тут же куда-то исчез… Так что я, к сожалению, не сумею исполнить вашего приказа, мадам. Ведь я уверяла королеву, что вы гневаетесь на меня, и не смогу ей теперь объяснить, каким образом я превратилась в доверенное лицо вашего величества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56