На раскисшей земле стояли лужи, низко нависшие тучи давили, от сырости промок и свет, и все живое. В такой день приятнее было бы забраться в кровать с книжкой. Картер изнемог от непогоды. И многое отдал бы хотя бы за один солнечный денек.
Далеко внизу под фонарем виднелась крошечная фигурка Полицейского, похожего на мокнущего под дождем деревянного солдатика. Картер содрогнулся, гадая, что произошло с Мэрмер и Даскином.
Енох подал ему фонарь и подмигнул. Картер проверил оружие. Под плащом на ремне у него висели пистоль и короткий кинжал. Будь у него Меч-Молния, он бы ощущал себя вооруженным до зубов, и пожалуй, даже радовался бы предстоящему приключению. Но он все равно ответил старику усмешкой. Они пожали на прощание руки Чанту и Хоупу, и фонарщик произнес:
— Бог в помощь вам, Хозяин. «Душа томится и с волненьем ждет, когда зиме на смену вечная весна придет».
Енох и Картер шагнули в полумрак потайного хода и шепотом попрощались с друзьями. Хоуп задвинул отверстие картиной, и темнота объяла Картера и Еноха. Только фонарик лил тусклый свет. Половицы, устланные слоем пыли, негромко поскрипывали. Волосы и руки путались в паутине. Штукатурка местами облупилась, обнажив дранку, и валялась кучами у стен.
— Крадемся, как крысы, — тихо проговорил Енох, — туда, куда я всегда ходил с гордо поднятой головой. Научит ли это меня смирению? Быть может. Смирение — славное качество. Заверьте меня в этом, чтобы я в гневе не начал крушить стены.
Картер глянул на старого товарища, но увидел, что глаза Еноха смеются.
— Это очень хорошее качество. По крайней мере так всегда говорил отец.
— Он был мудр, ваш отец. И мудр, и глуп, как все мы. Я скучаю по нему. Как думаете, вам понравятся Башни?
Картер пожал плечами:
— Я об этом и не думал. В детстве я представлял, как ты взбираешься по высоченной приставной лестнице прямо к звездам. Как ты оттуда спускаешься, я не думал.
— Башня до небес? Мои потомки пытались выстроить такую. Им это не удалось. Наши Башни не таковы.
— Почему ты никогда не брал меня с собой?
Енох перешагнул через кучу осыпавшейся штукатурки.
— Ваш отец не позволял. Он был перестраховщиком — такое порой случается с отцами. Боялся, что с вами что-нибудь стрясется. Башни находятся за пределами Внутренних Покоев, и туда всегда время от времени наведывались анархисты.
— Они на тебя ни разу не нападали?
Енох отбросил в сторону полу плаща и показал Картеру длинный серебряный кривой меч в ножнах, испещренных рунами и украшенных топазами и ляпис-лазурью, с гардами из слоновой кости и сверкающим перламутровым эфесом.
— Тех, что дерзнули, больше нет.
Картер умолк. Как же невежествен был он в детстве! Опасные путешествия казались ему запретными забавами, а мрачный воин — добрым дядюшкой.
Пустой коридор тянулся недолго. Вскоре он оборвался у подножия широкой лестницы, поднимавшейся к уводившей влево галерее, конец которой терялся во мраке. Ступени были из серого мрамора, столбики балюстрады являли собой резные фигурки монахов. Рты их были раскрыты, и казалось, будто они поют. Лица всех фигурок были обращены к ступеням. Стену за лестницей, видимо, оклеили обоями в незапамятные времена: бумага вспучилась и набухла от сырости. У подножия на стене висела потускневшая картина с изображением корабля в бурном море. Картер сообщил Еноху, что за картиной еще одна потайная дверь, обрамленная сияющим голубым прямоугольником.
Енох на миг задумался, глядя на лестницу.
— Туда ли лежит наш путь? Нет. Я должен взойти наверх, но поглядите-ка: ступени уводят назад, к востоку. Лестница не выведет к Башням, если только нигде не пересекается сама с собой.
Они поднялись на галерею, прошли по ней и остановились у двустворчатых дверей, за которыми начинался длинный прямой коридор. Енох покачал головой.
— Кто знает, куда сворачивает потайной проход? А этот явно ведет не в ту сторону. Так не пойти ли нам все же потайным?
Они вернулись вниз и осмотрели стену в поисках устройства для открытия потайной двери. Вскоре они наткнулись на глазок, спрятанный за картиной. Енох заглянул в него и объявил, что за стеной — главная лестница, ведущая к Башням.
— Должен существовать проход между этой лестницей и галереей, — объявил он. — Это вполне логично.
Картер осмотрел лестницу и неожиданно заметил, что одна из фигурок-столбиков повернута вправо чуть больше других. Он потрогал ее, и фигурка легко повернулась: раздался короткий щелчок, словно сработала защелка, но дверь не появилась. Картер был обескуражен, но почти сразу же нашел на перилах крышку, которая раньше была утоплена. А под крышкой, которую он без труда приподнял, обнаружилась потайная ямка, а в ней — маленький клапан. Клапан, которым явно давным-давно не пользовались, подался с трудом, но все же подался, и раздалось шипение, словно по трубе побежала вода. Картер не знал, вправду ли это так, или клапан привел в действие какой-то пневматический механизм.
Как бы то ни было, часть стены плавно отъехала в сторону, и Картер с Енохом увидели небольшую комнату, где горел светильник. А у подножия широкой лестницы лежал зеленый ковер с золотистыми цветами. Они осторожно шагнули вперед, и свет фонаря совместился с кругом света, отбрасываемого светильником.
Стены комнаты были забраны дубовыми панелями. Одна дверь смотрела на лестницу, другая располагалась у противоположной стены. По крыше над высоким потолком негромко барабанил дождь. Прямая лестница уводила ввысь, в темноту. Картер чувствовал, что над ними — огромная высота, громадная тяжесть дерева и камней, вздымавшихся будто бы и впрямь до самых звезд.
Мало-помалу он убедился, что это не просто игра воображения, а истинная сущность гигантской постройки. Почему-то Картер понимал, что здесь все пребывает в неразрывной связи со Словами Власти.
— Енох, над нами есть еще потайные ходы. Ты чувствуешь, что это так?
— Мне известна единственная лестница. Вы видите больше меня. Но здесь пахнет табаком, а я тут никогда не курил. Значит, только что тут побывали враги. Они и теперь наверняка совсем близко, может быть — за дальней дверью. Или над нами. Если пойдем вверх по лестнице, можем на них наткнуться.
— Но ты сказал, что другая лестница не ведет к Башням.
— Разве я мудрец? Кто я, чтобы судить, какой путь куда ведет? Я сказал только, что мне так не кажется, но та лестница может изгибаться и кружить и в конце концов вывести нас к цели.
— А мне кажется, что нам лучше пойти по этой. Но сначала нужно придумать, как закрыть за собой потайную дверь. Наши тайны надо хранить.
— Первый рычаг был спрятан под крышкой на перилах. Так почему бы и второму не находиться в таком же месте?
Картер осмотрел перила главной лестницы.
— И правда, почему бы и нет? — улыбнулся он, обнаружив и отжав клапан — близнец первого. Дверь скользнула на место.
Они пошли по цветастому ковру. Енох держал фонарь невысоко, чтобы свет падал только под ноги, на ступени, и темное дерево в основании перил. Оба спутника внимательно прислушивались, но слышали только шум дождя над головами.
— Тут всегда такая темень? — спросил Картер.
— Не всегда. Чант следит за тем, чтобы до конца первого пролета горели лампы, а пролет составляют около сотни ступеней, но выше он не поднимается. Анархисты прикрутили вентили. Зачем? Не догадываюсь.
Они снова умолкли, притихли в безмолвии и таинственности. Тихо-тихо звучали шаги по обитой ковровой дорожкой лестнице, тускло лился свет фонаря на темное дерево, громко стучали сердца, сгибались и разгибались натруженные колени, чуть слышалось негромкое дыхание. Глаза Картера устали вглядываться вперед, за край круга света, и ему уже стало казаться, что идут они не вверх, а спускаются в пещерные глубины, и только боль в ступнях переубеждала его. Свет фонаря казался ему головой ползущей змеи, пожирающей по пути черное дерево, а затем извергающей его, а сам себе он представлялся сидящим верхом на этой змее.
Казалось, миновала уйма времени, хотя карманные часы показывали, что их странствие длится часа два, не более. Наконец Картер разглядел впереди неясный свет. Енох этого света не различал. Они медленно, осторожно приблизились, и Картер обнаружил светящийся голубоватый прямоугольник, обозначавший очередную потайную дверь.
— Стоит попробовать? — спросил старик-еврей, когда Картер сообщил ему о находке.
— Анархистов мы пока не видели. Если ты больше не улавливаешь запаха табака, нам бы лучше идти тем путем, что ты знаешь.
Но далеко они не ушли. Енох поспешно прикрутил фитиль фонаря, и они замерли в темноте, с трудом удерживая равновесие. Картер не сразу понял, что напугало его спутника, но вскоре разглядел в вышине маленькую точку света, похожую на далекую звезду. Енох и Картер опустились на колени и не спускали глаз с пятнышка света до тех пор, пока не поняли, что оно скользит вниз, да не само по себе, а в сопровождении приглушенных голосов. Спрятаться было негде.
— Назад, к потайной двери, — шепнул Картер.
Они отползли назад — как могли быстро и бесшумно. Можно было не сомневаться: не найди они как можно скорее убежища, их заметят. Шаги и голоса приближались. Картер напряг глаза, всмотрелся во тьму, пытаясь разглядеть светящиеся контуры потайной двери. Он боялся отвести глаза, пропустить спасительный прямоугольник, и страшился мысли о том, что действие Слова Тайных Путей могло иссякнуть. Сердце его билось, словно птица в клетке, дыхание трепетало в гортани, словно в тоненьком стебле тростника. На миг он впал в отчаяние. Но вот он возник — светящийся прямоугольник.
Не выпрямляясь, они с Енохом стали на ощупь искать на перилах механизм открывания двери. Картер пробежался пальцами по дереву, но не обнаружил ровным счетом ничего. Он пополз ниже, а Енох ощупал стену.
— Ты что-нибудь видел? — послышался сверху громкий голос.
— Чего? Где?
— Да внизу, вон там! Там что-то копошится!
Множество ног загрохотало по лестнице. Картер судорожно ощупывал перила, пытался повернуть один столбик за другим, но все без толку — они не поддавались. Его охватил такой дикий страх, что на пару мгновений он утратил способность ясно мыслить. Наконец он нашел столбик, на котором резьба начиналась чуть ниже, чем на остальных. Картер потянул столбик вверх, и тот с громким щелчком приподнялся. Голубоватый прямоугольник скользнул вниз, за ним открылась темная вертикальная шахта. Картер быстро забрался внутрь, понимая, что Енох ни за что не согласится опередить его. Он очутился в абсолютной темноте как раз в тот миг, когда на лестнице раздался пистолетный выстрел. Картер затаил дыхание. Страшная мысль поразила его: он подумал, что враги пристрелили Еноха. Но вот его спутник влез в шахту.
Рука Картера легла на защелку.
— Ты забрался? — тихо спросил он.
— Да.
Картер тронул задвижку и услышал, как панель с еле слышным звуком встала на место.
За стеной прогремели и резко утихли шаги.
— Где же они? — ошарашенно спросил кто-то. — Ты попал в кого-то из них?
— Да я не видел ни хрена, — отозвался другой. — Небось вниз удрали.
Звуки погони постепенно стихли. Картер и Енох остались во мраке и безмолвии. Картер прополз вперед.
И тут ему стало не на шутку страшно, но теперь он боялся не анархистов. Замкнутый в четырех стенах тесной, как гроб, каморки, он взмок от холодного пота. Ему отчаянно захотелось сокрушить стены. Он словно бы опять угодил в колодец, только более узкий, куда в любой момент могла хлынуть вода. А наверху стоял Полицейский и был готов утопить его.
Чтобы не разрыдаться, Картер укусил себя за руку и усилием воли продвинулся вперед — осторожно и медленно, борясь со страхом.
Каждый дюйм был подобен агонии, но вот наконец его руки нащупали пустоту. Он перебросил ноги за край шахты и, задев макушкой потолок, спрыгнул на дощатый пол.
Через пару мгновений, тяжело дыша, он помог Еноху спуститься, хотя сам едва держался на ногах.
— Ты… не ранен? — выдавил Картер.
— Так вы этого испугались? — прошептал Енох ему на ухо. — То были явно не снайперы, раз промахнулись на такой узкой лестнице, Не зажечь ли нам фонарь? А пожалуй, можно.
Они удалились от шахты и, немного повозившись с кремнями, зажгли фонарь. Они стояли в узкой каморке, из которой наверх уводила витая ржавая лесенка. Не найдя другого выхода, Енох с Картером торопливо поднялись по ней. На ладони Картера, после того как он оторвал руку от поручня, остался тонкий слой ржавчины. Енох, вытянув шею, заглянул на следующий этаж, осмотрелся и добрался туда. Картер последовал за ним, и они оказались в небольшой комнатушке, откуда коридор уводил вправо и сворачивал за угол. Пройдя по нему, спутники вышли в новый коридор, настолько широкий, что по нему можно было идти рядом. Судя по сквозняку, коридор должен был иметь приличную длину. Правда, свет фонаря разрывал тьму лишь футов на десять вперед. Пол шел под уклоном вверх. Казалось, что взбираешься по склону холма. Под ногами лежал ковер с завернутыми краями цвета темного песка. Со стен и потолка хлопьями падала штукатурка.
— Енох, мы над главной лестницей?
— Скорее всего вы правы. Иначе почему бы мы шли под углом вверх? Мы идем параллельно лестничным пролетам. Столько лет я ходил по лестнице, а у меня над головой был другой ход. Кто бы мог подумать? Я — нет. Но безопасен ли этот путь?
— Сомневаюсь, что он ведом анархистам. А ведь они там, внизу, чуть было не сцапали нас. А ты и не дрогнул?
— Мысленно я до сих пор трясусь. Давненько в меня не стреляли.
Они внимательно прислушивались, но кроме своих негромких шагов не слышали ничего — сюда не доносился даже шум дождя, что Картеру показалось несколько странным: ведь, по идее, они шли под самой крышей. Бесконечность, ждавшая впереди, вызывала у него трепет — такой трепет, могла бы вызвать безлюдная равнина, залитая светом звезд, или лесная поляна, на которую не ступала нога человека. То была прелесть необитаемых мест — ведь наверняка по этому коридору много лет никто не ходил, а он существовал — нетронутый, пустой. Картера настолько захватило чувство всепоглощающего одиночества, что страх погони и плена отступил. Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, участвующим в величайшем из приключений.
Монотонность нескончаемого коридора и дивный покой вскоре совершенно изменили настроение Картера. Он забылся настолько, что почти наяву перенесся в детство. Он словно шел за своим старинным другом по длинным переходам, а впереди его ждало бесконечное лето юности, Картер помнил, что Енох на ходу порой напевал. А еще он мастерил для него свистульки и дудочки, и даже деревянных солдатиков, которые до сих пор стояли на тумбочке у него в комнате. Когда между ребенком и взрослым устанавливается такая связь, разорвать ее непросто. И хотя теперь Енох называл Картера Хозяином, голос часовщика до сих пор согревал его сердце, словно солнце или теплый мед. Старика он считал мудрым — под стать оракулу,
И Картер спросил Еноха, помнит ли тот об их совместных прогулках, и старик прищелкнул языком, и ответил, что отлично помнит.
— Наверное, я был жутким надоедой? — спросил Картер.
— Да нет, не были. Вы задавали забавные вопросы и много не болтали. С вами было славно. Мне нравилось. На прогулки мне вообще в жизни повезло.
Коричневый ковер в полутемном коридоре, тусклые отсветы фонаря на оштукатуренных стенах, мерная поступь, затаенное дыхание — и больше ничего.
— Енох, а что ты имел в виду, говоря, будто в стародавние времена прогуливался с Господом? — смущенно спросил Картер, считая этот вопрос детским. Он был уверен, что Енох в свое время выразился образно. И все же Дом был настолько необычен…
— Да, — вздохнул Енох, — то были славные прогулки.
— Но как Он выглядел? И о чем вы разговаривали?
Енох молчал так долго, что Картер подумал было, что старик не расслышал вопроса, но наконец тот отозвался:
— Как Он выглядел? Честно — не помню. Пожалуй, лицо у Него было обычное, как у нас с вами, но когда я на Него смотрел, я понимал, что в сравнении с Ним у нас и не лица вовсе, а маски, будто у нас и не было никогда лиц, и только Его лицо — настоящее. Назвать Его лицо красивым? Этим ничего не скажешь. Мудрым? Добрым? Нет. То были воплощенная мудрость, доброта и красота. С того самого дня, когда я увидел Его впервые, я мечтал о том, чтобы мое лицо стало таким же. Думаю, нам никогда не встретиться с Ним лицом к лицу, пока у нас не будет таких лиц. О чем он говорил? О тучах, ветре и дожде, о траве, холмах и огромных расстояниях от звезды до звезды. То были времена до зарождения наук, когда люди думали, что у деревьев есть голоса, и у камней тоже, и у всего на свете, поэтому я не задавал Ему таких вопросов, какими бы его засыпал современный человек, вроде того, какова величина Вселенной или температура Солнца, или — круглая ли Земля, потому что сам я верил, что она вовсе не круглая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Далеко внизу под фонарем виднелась крошечная фигурка Полицейского, похожего на мокнущего под дождем деревянного солдатика. Картер содрогнулся, гадая, что произошло с Мэрмер и Даскином.
Енох подал ему фонарь и подмигнул. Картер проверил оружие. Под плащом на ремне у него висели пистоль и короткий кинжал. Будь у него Меч-Молния, он бы ощущал себя вооруженным до зубов, и пожалуй, даже радовался бы предстоящему приключению. Но он все равно ответил старику усмешкой. Они пожали на прощание руки Чанту и Хоупу, и фонарщик произнес:
— Бог в помощь вам, Хозяин. «Душа томится и с волненьем ждет, когда зиме на смену вечная весна придет».
Енох и Картер шагнули в полумрак потайного хода и шепотом попрощались с друзьями. Хоуп задвинул отверстие картиной, и темнота объяла Картера и Еноха. Только фонарик лил тусклый свет. Половицы, устланные слоем пыли, негромко поскрипывали. Волосы и руки путались в паутине. Штукатурка местами облупилась, обнажив дранку, и валялась кучами у стен.
— Крадемся, как крысы, — тихо проговорил Енох, — туда, куда я всегда ходил с гордо поднятой головой. Научит ли это меня смирению? Быть может. Смирение — славное качество. Заверьте меня в этом, чтобы я в гневе не начал крушить стены.
Картер глянул на старого товарища, но увидел, что глаза Еноха смеются.
— Это очень хорошее качество. По крайней мере так всегда говорил отец.
— Он был мудр, ваш отец. И мудр, и глуп, как все мы. Я скучаю по нему. Как думаете, вам понравятся Башни?
Картер пожал плечами:
— Я об этом и не думал. В детстве я представлял, как ты взбираешься по высоченной приставной лестнице прямо к звездам. Как ты оттуда спускаешься, я не думал.
— Башня до небес? Мои потомки пытались выстроить такую. Им это не удалось. Наши Башни не таковы.
— Почему ты никогда не брал меня с собой?
Енох перешагнул через кучу осыпавшейся штукатурки.
— Ваш отец не позволял. Он был перестраховщиком — такое порой случается с отцами. Боялся, что с вами что-нибудь стрясется. Башни находятся за пределами Внутренних Покоев, и туда всегда время от времени наведывались анархисты.
— Они на тебя ни разу не нападали?
Енох отбросил в сторону полу плаща и показал Картеру длинный серебряный кривой меч в ножнах, испещренных рунами и украшенных топазами и ляпис-лазурью, с гардами из слоновой кости и сверкающим перламутровым эфесом.
— Тех, что дерзнули, больше нет.
Картер умолк. Как же невежествен был он в детстве! Опасные путешествия казались ему запретными забавами, а мрачный воин — добрым дядюшкой.
Пустой коридор тянулся недолго. Вскоре он оборвался у подножия широкой лестницы, поднимавшейся к уводившей влево галерее, конец которой терялся во мраке. Ступени были из серого мрамора, столбики балюстрады являли собой резные фигурки монахов. Рты их были раскрыты, и казалось, будто они поют. Лица всех фигурок были обращены к ступеням. Стену за лестницей, видимо, оклеили обоями в незапамятные времена: бумага вспучилась и набухла от сырости. У подножия на стене висела потускневшая картина с изображением корабля в бурном море. Картер сообщил Еноху, что за картиной еще одна потайная дверь, обрамленная сияющим голубым прямоугольником.
Енох на миг задумался, глядя на лестницу.
— Туда ли лежит наш путь? Нет. Я должен взойти наверх, но поглядите-ка: ступени уводят назад, к востоку. Лестница не выведет к Башням, если только нигде не пересекается сама с собой.
Они поднялись на галерею, прошли по ней и остановились у двустворчатых дверей, за которыми начинался длинный прямой коридор. Енох покачал головой.
— Кто знает, куда сворачивает потайной проход? А этот явно ведет не в ту сторону. Так не пойти ли нам все же потайным?
Они вернулись вниз и осмотрели стену в поисках устройства для открытия потайной двери. Вскоре они наткнулись на глазок, спрятанный за картиной. Енох заглянул в него и объявил, что за стеной — главная лестница, ведущая к Башням.
— Должен существовать проход между этой лестницей и галереей, — объявил он. — Это вполне логично.
Картер осмотрел лестницу и неожиданно заметил, что одна из фигурок-столбиков повернута вправо чуть больше других. Он потрогал ее, и фигурка легко повернулась: раздался короткий щелчок, словно сработала защелка, но дверь не появилась. Картер был обескуражен, но почти сразу же нашел на перилах крышку, которая раньше была утоплена. А под крышкой, которую он без труда приподнял, обнаружилась потайная ямка, а в ней — маленький клапан. Клапан, которым явно давным-давно не пользовались, подался с трудом, но все же подался, и раздалось шипение, словно по трубе побежала вода. Картер не знал, вправду ли это так, или клапан привел в действие какой-то пневматический механизм.
Как бы то ни было, часть стены плавно отъехала в сторону, и Картер с Енохом увидели небольшую комнату, где горел светильник. А у подножия широкой лестницы лежал зеленый ковер с золотистыми цветами. Они осторожно шагнули вперед, и свет фонаря совместился с кругом света, отбрасываемого светильником.
Стены комнаты были забраны дубовыми панелями. Одна дверь смотрела на лестницу, другая располагалась у противоположной стены. По крыше над высоким потолком негромко барабанил дождь. Прямая лестница уводила ввысь, в темноту. Картер чувствовал, что над ними — огромная высота, громадная тяжесть дерева и камней, вздымавшихся будто бы и впрямь до самых звезд.
Мало-помалу он убедился, что это не просто игра воображения, а истинная сущность гигантской постройки. Почему-то Картер понимал, что здесь все пребывает в неразрывной связи со Словами Власти.
— Енох, над нами есть еще потайные ходы. Ты чувствуешь, что это так?
— Мне известна единственная лестница. Вы видите больше меня. Но здесь пахнет табаком, а я тут никогда не курил. Значит, только что тут побывали враги. Они и теперь наверняка совсем близко, может быть — за дальней дверью. Или над нами. Если пойдем вверх по лестнице, можем на них наткнуться.
— Но ты сказал, что другая лестница не ведет к Башням.
— Разве я мудрец? Кто я, чтобы судить, какой путь куда ведет? Я сказал только, что мне так не кажется, но та лестница может изгибаться и кружить и в конце концов вывести нас к цели.
— А мне кажется, что нам лучше пойти по этой. Но сначала нужно придумать, как закрыть за собой потайную дверь. Наши тайны надо хранить.
— Первый рычаг был спрятан под крышкой на перилах. Так почему бы и второму не находиться в таком же месте?
Картер осмотрел перила главной лестницы.
— И правда, почему бы и нет? — улыбнулся он, обнаружив и отжав клапан — близнец первого. Дверь скользнула на место.
Они пошли по цветастому ковру. Енох держал фонарь невысоко, чтобы свет падал только под ноги, на ступени, и темное дерево в основании перил. Оба спутника внимательно прислушивались, но слышали только шум дождя над головами.
— Тут всегда такая темень? — спросил Картер.
— Не всегда. Чант следит за тем, чтобы до конца первого пролета горели лампы, а пролет составляют около сотни ступеней, но выше он не поднимается. Анархисты прикрутили вентили. Зачем? Не догадываюсь.
Они снова умолкли, притихли в безмолвии и таинственности. Тихо-тихо звучали шаги по обитой ковровой дорожкой лестнице, тускло лился свет фонаря на темное дерево, громко стучали сердца, сгибались и разгибались натруженные колени, чуть слышалось негромкое дыхание. Глаза Картера устали вглядываться вперед, за край круга света, и ему уже стало казаться, что идут они не вверх, а спускаются в пещерные глубины, и только боль в ступнях переубеждала его. Свет фонаря казался ему головой ползущей змеи, пожирающей по пути черное дерево, а затем извергающей его, а сам себе он представлялся сидящим верхом на этой змее.
Казалось, миновала уйма времени, хотя карманные часы показывали, что их странствие длится часа два, не более. Наконец Картер разглядел впереди неясный свет. Енох этого света не различал. Они медленно, осторожно приблизились, и Картер обнаружил светящийся голубоватый прямоугольник, обозначавший очередную потайную дверь.
— Стоит попробовать? — спросил старик-еврей, когда Картер сообщил ему о находке.
— Анархистов мы пока не видели. Если ты больше не улавливаешь запаха табака, нам бы лучше идти тем путем, что ты знаешь.
Но далеко они не ушли. Енох поспешно прикрутил фитиль фонаря, и они замерли в темноте, с трудом удерживая равновесие. Картер не сразу понял, что напугало его спутника, но вскоре разглядел в вышине маленькую точку света, похожую на далекую звезду. Енох и Картер опустились на колени и не спускали глаз с пятнышка света до тех пор, пока не поняли, что оно скользит вниз, да не само по себе, а в сопровождении приглушенных голосов. Спрятаться было негде.
— Назад, к потайной двери, — шепнул Картер.
Они отползли назад — как могли быстро и бесшумно. Можно было не сомневаться: не найди они как можно скорее убежища, их заметят. Шаги и голоса приближались. Картер напряг глаза, всмотрелся во тьму, пытаясь разглядеть светящиеся контуры потайной двери. Он боялся отвести глаза, пропустить спасительный прямоугольник, и страшился мысли о том, что действие Слова Тайных Путей могло иссякнуть. Сердце его билось, словно птица в клетке, дыхание трепетало в гортани, словно в тоненьком стебле тростника. На миг он впал в отчаяние. Но вот он возник — светящийся прямоугольник.
Не выпрямляясь, они с Енохом стали на ощупь искать на перилах механизм открывания двери. Картер пробежался пальцами по дереву, но не обнаружил ровным счетом ничего. Он пополз ниже, а Енох ощупал стену.
— Ты что-нибудь видел? — послышался сверху громкий голос.
— Чего? Где?
— Да внизу, вон там! Там что-то копошится!
Множество ног загрохотало по лестнице. Картер судорожно ощупывал перила, пытался повернуть один столбик за другим, но все без толку — они не поддавались. Его охватил такой дикий страх, что на пару мгновений он утратил способность ясно мыслить. Наконец он нашел столбик, на котором резьба начиналась чуть ниже, чем на остальных. Картер потянул столбик вверх, и тот с громким щелчком приподнялся. Голубоватый прямоугольник скользнул вниз, за ним открылась темная вертикальная шахта. Картер быстро забрался внутрь, понимая, что Енох ни за что не согласится опередить его. Он очутился в абсолютной темноте как раз в тот миг, когда на лестнице раздался пистолетный выстрел. Картер затаил дыхание. Страшная мысль поразила его: он подумал, что враги пристрелили Еноха. Но вот его спутник влез в шахту.
Рука Картера легла на защелку.
— Ты забрался? — тихо спросил он.
— Да.
Картер тронул задвижку и услышал, как панель с еле слышным звуком встала на место.
За стеной прогремели и резко утихли шаги.
— Где же они? — ошарашенно спросил кто-то. — Ты попал в кого-то из них?
— Да я не видел ни хрена, — отозвался другой. — Небось вниз удрали.
Звуки погони постепенно стихли. Картер и Енох остались во мраке и безмолвии. Картер прополз вперед.
И тут ему стало не на шутку страшно, но теперь он боялся не анархистов. Замкнутый в четырех стенах тесной, как гроб, каморки, он взмок от холодного пота. Ему отчаянно захотелось сокрушить стены. Он словно бы опять угодил в колодец, только более узкий, куда в любой момент могла хлынуть вода. А наверху стоял Полицейский и был готов утопить его.
Чтобы не разрыдаться, Картер укусил себя за руку и усилием воли продвинулся вперед — осторожно и медленно, борясь со страхом.
Каждый дюйм был подобен агонии, но вот наконец его руки нащупали пустоту. Он перебросил ноги за край шахты и, задев макушкой потолок, спрыгнул на дощатый пол.
Через пару мгновений, тяжело дыша, он помог Еноху спуститься, хотя сам едва держался на ногах.
— Ты… не ранен? — выдавил Картер.
— Так вы этого испугались? — прошептал Енох ему на ухо. — То были явно не снайперы, раз промахнулись на такой узкой лестнице, Не зажечь ли нам фонарь? А пожалуй, можно.
Они удалились от шахты и, немного повозившись с кремнями, зажгли фонарь. Они стояли в узкой каморке, из которой наверх уводила витая ржавая лесенка. Не найдя другого выхода, Енох с Картером торопливо поднялись по ней. На ладони Картера, после того как он оторвал руку от поручня, остался тонкий слой ржавчины. Енох, вытянув шею, заглянул на следующий этаж, осмотрелся и добрался туда. Картер последовал за ним, и они оказались в небольшой комнатушке, откуда коридор уводил вправо и сворачивал за угол. Пройдя по нему, спутники вышли в новый коридор, настолько широкий, что по нему можно было идти рядом. Судя по сквозняку, коридор должен был иметь приличную длину. Правда, свет фонаря разрывал тьму лишь футов на десять вперед. Пол шел под уклоном вверх. Казалось, что взбираешься по склону холма. Под ногами лежал ковер с завернутыми краями цвета темного песка. Со стен и потолка хлопьями падала штукатурка.
— Енох, мы над главной лестницей?
— Скорее всего вы правы. Иначе почему бы мы шли под углом вверх? Мы идем параллельно лестничным пролетам. Столько лет я ходил по лестнице, а у меня над головой был другой ход. Кто бы мог подумать? Я — нет. Но безопасен ли этот путь?
— Сомневаюсь, что он ведом анархистам. А ведь они там, внизу, чуть было не сцапали нас. А ты и не дрогнул?
— Мысленно я до сих пор трясусь. Давненько в меня не стреляли.
Они внимательно прислушивались, но кроме своих негромких шагов не слышали ничего — сюда не доносился даже шум дождя, что Картеру показалось несколько странным: ведь, по идее, они шли под самой крышей. Бесконечность, ждавшая впереди, вызывала у него трепет — такой трепет, могла бы вызвать безлюдная равнина, залитая светом звезд, или лесная поляна, на которую не ступала нога человека. То была прелесть необитаемых мест — ведь наверняка по этому коридору много лет никто не ходил, а он существовал — нетронутый, пустой. Картера настолько захватило чувство всепоглощающего одиночества, что страх погони и плена отступил. Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, участвующим в величайшем из приключений.
Монотонность нескончаемого коридора и дивный покой вскоре совершенно изменили настроение Картера. Он забылся настолько, что почти наяву перенесся в детство. Он словно шел за своим старинным другом по длинным переходам, а впереди его ждало бесконечное лето юности, Картер помнил, что Енох на ходу порой напевал. А еще он мастерил для него свистульки и дудочки, и даже деревянных солдатиков, которые до сих пор стояли на тумбочке у него в комнате. Когда между ребенком и взрослым устанавливается такая связь, разорвать ее непросто. И хотя теперь Енох называл Картера Хозяином, голос часовщика до сих пор согревал его сердце, словно солнце или теплый мед. Старика он считал мудрым — под стать оракулу,
И Картер спросил Еноха, помнит ли тот об их совместных прогулках, и старик прищелкнул языком, и ответил, что отлично помнит.
— Наверное, я был жутким надоедой? — спросил Картер.
— Да нет, не были. Вы задавали забавные вопросы и много не болтали. С вами было славно. Мне нравилось. На прогулки мне вообще в жизни повезло.
Коричневый ковер в полутемном коридоре, тусклые отсветы фонаря на оштукатуренных стенах, мерная поступь, затаенное дыхание — и больше ничего.
— Енох, а что ты имел в виду, говоря, будто в стародавние времена прогуливался с Господом? — смущенно спросил Картер, считая этот вопрос детским. Он был уверен, что Енох в свое время выразился образно. И все же Дом был настолько необычен…
— Да, — вздохнул Енох, — то были славные прогулки.
— Но как Он выглядел? И о чем вы разговаривали?
Енох молчал так долго, что Картер подумал было, что старик не расслышал вопроса, но наконец тот отозвался:
— Как Он выглядел? Честно — не помню. Пожалуй, лицо у Него было обычное, как у нас с вами, но когда я на Него смотрел, я понимал, что в сравнении с Ним у нас и не лица вовсе, а маски, будто у нас и не было никогда лиц, и только Его лицо — настоящее. Назвать Его лицо красивым? Этим ничего не скажешь. Мудрым? Добрым? Нет. То были воплощенная мудрость, доброта и красота. С того самого дня, когда я увидел Его впервые, я мечтал о том, чтобы мое лицо стало таким же. Думаю, нам никогда не встретиться с Ним лицом к лицу, пока у нас не будет таких лиц. О чем он говорил? О тучах, ветре и дожде, о траве, холмах и огромных расстояниях от звезды до звезды. То были времена до зарождения наук, когда люди думали, что у деревьев есть голоса, и у камней тоже, и у всего на свете, поэтому я не задавал Ему таких вопросов, какими бы его засыпал современный человек, вроде того, какова величина Вселенной или температура Солнца, или — круглая ли Земля, потому что сам я верил, что она вовсе не круглая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38