Их хозяева – типичные рыцари, не многим отличающиеся от гостеприимных обитателей замка, с которым не так давно расстался экипаж «Белого дракона», похватались за оружие и повскакивали со своих мест, заслышав рев двигателя.Однако вид бронированного монстра произвел на них крайне отрезвляющее воздействие: они подбежали к своим взволнованным скакунам, забрались в седла и стремительно удалились с места событий.Эти рыцари были настоящими философами и наверняка знали, что если противник находится в пределах досягаемости – значит, и они тоже. А этого их тонкие и чувствительные натуры вынести явно не могли.Экипаж танка воспринимал происходящее с воистину арийской невозмутимостью. Пятеро танкистов уже привыкли к тому, что русские всегда куда-то разбегаются – тенденция такая, что ли? – и что на этом не стоит акцентировать внимание. Главное, чтобы никуда не делись вожделенные сосиски и пиво.Клаус виртуозно остановил машину возле харчевни и доложил:– Герр майор, прибыли точно по расписанию!Морунген оторвался от увлекательной беседы с Гансом и заглянул в свой перископ:– Ты смотри, все-таки закусочная. Не обманули.Ганс тоже пристально изучал здание в свою смотровую щель. Его внимание привлекла странная надпись на вывеске:– Герр майор, а что значит эта странная надпись? Выглядит так, будто написано по-польски.Морунген прищурился, разглядывая буквы:– Видишь ли, Ганс, язык этой страны такой же загадочный, как и все остальное. Поэтому я не могу в точности перевести, что здесь говорится. Насколько я понимаю, вывеска повествует не то о двух сосисках, которые почему-то быстрые, не то о сосисках, которые надо есть очень быстро.Вальтер выдвинул оригинальную гипотезу:– У них давно уже проблемы с очередями. Это, наверное, воззвание, чтобы очередь не собиралась.– А нельзя здесь заказать обычные сосиски, чтобы съесть их не торопясь? Можно – в танке, – взволнованно уточнил Генрих, которому вовсе не улыбалась перспектива давиться горячими сосисками и захлебываться пивом. Сей достойный сын Германии любил покушать с чувством, с толком – обстоятельно.Морунген уже зарекался что-либо обещать своим подчиненным.– Не знаю, Генрих, – честно сказал он. – Это еще необходимо выяснить.Дитрих бодро выскочил из танка, прекрасно ощущая себя под прикрытием верного МР-40, который так замечательно смотрелся в могучих руках Генриха Дица, и пистолета «Вальтер», которым был вооружен Вальтер (уж простите за каламбур – так оно и было, а мы не виноваты).Осмотревшись, танкисты обнаружили, что к их приходу очереди были ликвидированы как явление: закусочная была пуста, как в первый день творения, когда один-единственный человек попирал ногами прекрасную и цветущую землю.Правда, этот единственный человек чувствовал себя не слишком уверенно. Он прятался за стойкой бара – и только изредка высовывал наружу нос. По идее хозяин тоже должен был смыться при виде грозно рычащего исполинского чудовища, но трактирщик – это не совсем человек, это иное существо, которое мыслит совершенно иначе.Клиента упускать нельзя. Каким бы огнедышащим, пыхающим ядовитым дымом, страшным и разгневанным он ни казался на первый взгляд. Бывали, конечно, печальные инциденты, когда подобные клиенты не дожидались, пока им подадут меню, и бодро закусывали трактирщиками и прислугой. Но это уже издержки профессии, так же как завалы на шахтах, смерть в бою или иной несчастный случай на производстве. К этому готов всякий настоящий специалист.Морунген прокашлялся и миролюбиво обратился к хозяину заведения:– О, не нато так бояца! Немеский зольдат не ест стреляйт, а ест котьеть кушайт! – И он в силу отпущенного ему таланта изобразил процесс поглощения сосисок и пива. – Корошо?!До смерти перепуганный бармен очень хорошо понял эту пантомиму. Он уразумел, что есть его не будут – иначе бы и не вступали в переговоры, а это означает, что прибыли потенциальные постоянные клиенты. И теперь нужно угодить посетителям, чтобы они надолго запомнили гостеприимство хозяев и высокое качество здешней кухни. Глядишь, и другим драконам порекомендуют заглядывать в «Дви ковбасы». А здесь всегда найдутся несколько лишних сосисок, пара кружек пива или какой-нибудь проезжий рыцарь со своей лошадью.Он закивал так энергично, что Дитрих слегка забеспокоился: не отвалится ли? И каково там, внутри черепа, мозгам при такой тряске. Однако наметившееся взаимопонимание ему понравилось, и он продолжил:– Битте, мнохо «цвай сосисен» унд пиво сьюда, – и повелительно указал на ближайший столик, накрытый миленькой скатеркой в шашечку, – ферштейн?Бармен снова закивал и озарился ангельской улыбкой. Жестом фокусника он выкатил на полированную стойку четыре высокие оловянные кружки и огромный кувшин со свежим пивом.За его спиной, на кухне, суетилась заплаканная, но деловитая жена. Ее благоверный, как всегда, оказался прав. Подумать только, даже драконы и демоны знают об их заведении. А как она тряслась и плакала, когда сюда впервые явились трое троллей с вершины ближних гор! Сколько страху тогда натерпелась – словами не передашь. И ничего, утряслось как-то: каждый день являются похлебать котел-другой фирменного супа и обязательно что-нибудь на второе. Интересно, что пожелают господа демоны?Господа демоны чинно расселись по длинным деревянным лавкам.– Ну вот, – предвкушающе сказал Дитрих, – как будто все в порядке, надо только подождать пару минут.– Пара минут – это не проблема, – согласился Вальтер. – Очень даже милое заведение. Где-нибудь в горах Гарца оно смотрелось бы как родное. Среди русских, как я погляжу, тоже есть предприимчивые люди. Интересно, это частная харчевня?– Судя по скатертям, да, – уверенно отвечал Генрих. – Да и скорость обслуживания – как в Берлине. Не знаю, как вам, а мне иногда очень нравится эта диковинная страна.Хозяин бесшумно возник около стола с полными руками всякой снеди: на расписном подносе стояли тарелки с дымящимися копчеными сосисками, холодное пиво пенилось пышной шапкой, квашеные овощи благоухали, шкворчащая яичница с колбасой кокетливо подмигивала желтыми глазками.– Ганс, – скомандовал майор, – отнеси Клаусу его порцию. И никакого пива – он за рулем. А нам еще ехать и ехать.– Бедный Клаус, – посочувствовал Вальтер. – Так любить пиво – и стать механиком-водителем. Горестная судьба.Надо сказать, что бедный хозяин харчевни «Дви ковбасы» пребывал в крайней растерянности. Дело в том, что приближалось время, когда обедать заползала его давняя клиентка Пульхерия Сиязбовна.Он свято верил в то, что эта особа может отпугнуть всех остальных клиентов, и потому выделил ей личное время, сделал неслыханные скидки и всячески ублажал старую ведьму с одним лишь условием – никогда не приставать к путешественникам на территории его харчевни. Возле дороги – сколько угодно. В лесу – пожалуйста. На берегу реки – хоть с исполнением эротических танцев. Но только не портить репутацию почтенного заведения.Договоренность была достигнута, и надо отдать ей должное – Пульхерия Сиязбовна со своей стороны ее соблюдала. Какими усилиями давалась ей подобная сдержанность, можно только догадываться, однако она никогда не подводила трактирщика.Вообще харчевня «Дви ковбасы» была чем-то вроде нейтрального государства, где никогда не возникало никаких разногласий и тролли пили на брудершафт с рыцарями, а рыцари – чуть ли не со своими конями. Но как отреагируют на Пульхерию Сиязбовну демоны, было тайной о семи печатях – и ставить рискованные эксперименты прозорливому трактирщику не хотелось.Он как раз изыскивал какой-нибудь хитроумный способ развести своих гостей во времени и пространстве, однако изумленный вопль, донесшийся из обеденного зала, нарушил его уединение и пустил псу под хвост все великие планы.Встреча состоялась.Пульхерия Сиязбовна находилась в прескверном настроении и даже не повернула голову в сторону танка, стоявшего неподалеку от харчевни. Она ползла обедать, полностью погруженная в собственные скорбные мысли. Мысли эти были о том, что она теряет квалификацию.До сих пор ни один человек не уходил от нее, не заплатив за обретенную свободу и душевный покой. Эти наглые путешественники были первыми. Пульхерия хотела надеяться, что и единственными.Много всякого народа бродит по дорогам Вольхолла: всех и не упомнишь, со всеми и не познакомишься. Но чтобы второй раз подряд слышать такое!..– Ой, матка-а-а! – взвизгнул Дитрих, когда в обеденный зал заползла старенькая русская фрау в цветастом платочке, валеночках – но со змеиным туловищем, тремя парами ножек и тремя парами ручек. – Ой, что ест с топой делайт коммунист та колектифисация! – И он в ужасе схватился за голову, как и боец партизанского отряда Жабодыщенко при виде этой «красоты».Однако затем Дитрих подумал, что повел себя неприлично. Он взял себя в руки и жестом пригласил Пульхерию Сиязбовну за стол. Барон фон Морунген был человеком милосердным и понимал, что в советской стране такому вот существу должно житься нелегко. Впрочем, и в Германии ему жизнь медом не показалась бы. Это же какая-то горгулья с собора Нотр-Дам де Пари.Однако в отделе пропаганды строго внушали, что при каждой возможности немецкий офицер должен пробуждать к себе теплые и дружественные чувства у жителей оккупированных территорий. И хотя лиры у Дитриха не было, а следовательно, затруднялся сам процесс пробуждения добрых чувств, он решил попробовать.– Битте, кушайт с немеский зольдатен!Змеебабушка, узнавшая недавно, что и на старуху бывает проруха, не торопилась действовать, а внимательно изучала ситуацию. Что-то подсказывало ей, что эти странники – такие же лопухи, как и все прочие, но перестраховаться было нелишне.– Вы кто такие, откуда будете? – строго спросила она.Генрих не спускал глаз со странной фрау, задумчиво пожевывая сосиску. Он хорошо помнил, чем завершилась встреча с предыдущей змеей, и свободной рукой поглаживал под столом лежавший на коленях МР-40. Так Диц чувствовал себя уверенней и спокойней.– Кхе-кхе! – покашлял он, привлекая внимание Дитриха, уже поднимавшегося из-за стола навстречу Пульхерии.Морунген недоуменно оглядел свой экипаж. Воцарилась какая-то странная, он бы даже сказал – гнетущая тишина. Его танкисты молчали о чем-то таком, что его настораживало и пугало. Они явно не собирались пробуждать у русского народа добрые чувства, а эта бабушка – вполне может быть, что и Яга, – должна была помочь отыскать вожделенные Белохатки. Ведь старики – люди мудрые и многое должны знать.Барон решил разрядить напряженную обстановку и, широко улыбнувшись, продолжил:– Я ест майор Дитрих фон Морунген, это Ганс, Генрих, Вальтер.Невероятная старушка игнорировала его гостеприимство, и он заподозрил худшее:– Ты ест партизана?! Ты не лубьить доплесный немеский зольдат?Сиязбовна не сочла нужным отвечать на этот бред, а молча приблизилась к столу и, схватив одну сосиску, громко ею зачавкала. Дитрих вздрогнул, но вспомнил, что он настроен крайне миролюбиво. И сам себе поведал:– Ну та латно. Ты ест партизана, который просто кушайт!Какие бы скидки ни делал Пульхерии Сиязбовне местный трактирщик, как бы ни старался накормить на славу, а дармовые сосиски были значительно вкуснее. Она задвигала челюстями еще активнее:– Ты, милок, ежели чего супротив меня задумал, так говори сразу – не стесняйся!Дитрих сдвинул брови, переваривая услышанное, а затем, как отличник на уроке русского языка, протараторил:– Матка никокта ест не фольноваца!И, подняв кружку с пивом, демонстративно чокнулся с входящей во вкус змеебабушкой:– От лиса феликий Германья и фьюрер зольдатен саранее тебья блаходарит за сатрут… – тут он набрал полную грудь воздуха, – сат-рут-ни-чес-тфо, фот!Ганс неодобрительно оглядел своего командира. Он гораздо менее оптимистично смотрел на будущее сотрудничество немецких солдат и этого кошмарного существа, хотя бы по той причине, что именно его кружка сейчас красовалась в одной из проворных цепких ручек. Он понимающе переглянулся с Генрихом, который предусмотрительно отодвинулся со своей сосиской подальше.А Морунгена уже несло дальше на всех парусах:– Что-то мне коворьитъ, что ты ест допрый фрау! И ты покасыфайт нам прафильный дороха до кутор Белохатки! Гут?!Сиязбовна отрицательно покачала головой:– Не-е-е, родимый, не гут. В этом деле я тебе не помощник! У меня своих дел полно, щас покушаю, и, как говорится, до скорого! Ау-фидер-дзень!Она прикончила последнюю сосиску на общем блюде и машинально потянулась за ближайшими.Вальтер не растерялся и ловко притянул свою тарелку к себе.Доблестный барон помрачнел и насупился:– Тебья трутно понимайт!Пульхерия не дала ему договорить:– А чего тута понимать? Нет – значит, нет! Не знаю я никаких Белохатков и знать не хочу. Проблемы индейцев, как говорят знающие люди, не волнуют шерифа.Дитрих почесал в затылке и искренне огорчился развитию событий. Он с тоской осознал, что содержимое его тарелки перешло к новому владельцу, а точнее – владелице:– Это очен пльохо! Так не есть прафильно! – И совершил героическую попытку выдрать из шести ручек Сиязбовны свою закуску. – Токта ты не кушайт мой сосисен, ферштейн?!Змеебабушка с добычей расставаться не желала. Она застучала по полу хвостом и зашипела:– Ишь чего надумал – у пожилого человека, можно сказать, последнюю крошку хлеба отбираешь! Ирод окаянный, и как тебе не стыдно! Морда твоя наглая! Чему тебя родители только в детстве учили! – И все это с напором, с огоньком и восклицательными интонациями.Дитриху стало не по себе, он отпустил тарелку и покраснел, сознавая свою вину. А Пульхерия тем временем ловко ретировалась к выходу, унося с собой кружку с пивом Ганса и тарелку с сосисками Морунгена. Это победоносное отступление сопровождалось комментариями:– Повырастают, понимаешь, черт знает в кого, а потом от них добрым людям просто проходу нет! Куда смотрит отдел пропаганды и общество «Спасения на водах»?Морунген обвел экипаж изумленным взглядом. Пожал плечами. Вальтер подумал было, что командир заслужил то, что получил, но ведь он действовал из самых лучших побуждений.– Не переживайте, герр майор, – утешил Треттау своего грустного командира. – Этих русских фрау никогда не поймешь.Генрих наконец расслабился и снова уютно умостился за столом:– Угу, лучше держаться от них подальше.Дитрих тяжело вздохнул и, уставившись на пустое блюдо в центре стола, подвел итог своим наблюдениям:– Да… Как говорится, старость не радость.Ганс тоже счел своим долгом подбодрить барона:– Не принимайте близко к сердцу, гepp майор. Мой дедушка говаривал: есть два способа справиться с женщиной, но никто их не знает. Давайте лучше еще что-нибудь закажем!
В маленьком домике, расположенном в живописном пригороде Дарта, ведьма Свахерея собирала свою внучатую племянницу на первый в ее жизни прибацуйчик.Скажем сразу: что там Наташа Ростова с ее предпраздничными треволнениями и ее первым балом, вместе взятыми? Толстой обратился к сей скудной теме лишь потому, что не имел возможности наблюдать, как собираются не на бал, а на прибацуйчик. Вот бы где разгуляться великому русскому классику. Но ему не повезло – он не успел на пароход этой истории и так и остался за бортом, не узнав, как отправляют любимых чад настоящие мастера своего дела.Торжественная и сосредоточенная Свахерея расположилась в кресле под фикусом, держа в руках толстенную амбарную книгу с заклинаниями.– Ты должна быть самой красивой и эффектной изо всех этих кикимор. Ну, что до красоты – то Душара тебя не обидел, тут ничего делать не надо. А вот что касается того, как ты будешь одета и в чем приедешь на прибацуйчик – об этом стоит как следует подумать. Дамочки при нашем дворе соберутся сплошь состоятельные и знатные, и не утереть им нос просто неприлично.Галя, читавшая в детстве сказку про Золушку, чувствовала, что голова у нее идет кругом. Но, будучи женщиной самостоятельной и твердых правил, она напомнила бабуле:– Не больно-то мне нужен ваш король. Я на сам… прибацуйчик хочу попасть, а стоять в длинной очереди невест – это, тетенька, увольте. Это же срам один – за мужиком бегать, задравши хвост. Да еще не он решать будет, а эта ваша Гедвига. Тьфу! Даже думать противно.– Привыкла, что за тобой ухаживают? – лукаво осведомилась Свахерея.– Не без того, – солидно отвечала Галя. – Я это дело люблю. Конечно, чтобы без всяких глупостев и вольностев – а с уважением. Я – девушка приличная, себя блюла. Мне мужу после не стыдно будет в глаза посмотреть.– Розанчик ты мой! – умилилась ведьма. – Вся в нас с сестренкой. Мы точно такие же в молодости были. Гордые… Так, гордая моя, неси-ка ты с огорода тыковку побольше: карету станем колдовать.– Ой! – по-детски всплеснула руками Галя.Все остальные мысли разом вылетели из ее хорошенькой головки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35