А если учесть, что следом за этими бегемотами громыхают медные повозки, на которых трясутся громадные гудящие барабаны и отчаянно бранятся в сто луженых глоток десятиголовые адские барабанщики… Словом – кошмар! Скандал!
Кстати, о свинках.
Вы никогда не задумывались, отчего именно свиней приглашают разыскивать редкие сорта грибов? Потому что у них прекрасное обоняние, говорите вы? Совершенно верно!!! Так вот, именно это удивительное обоняние и помогло Бумсику с Хрюмсиком издалека учуять доброго и благородного человека, поившего их вкусным вином и кормившего булочками. Нет, они не изменили Такангору – он навсегда остался их самой большой и незабываемой любовью. Однако же у всех случаются увлечения и сердечные склонности. Капитан Ржалис был слабостью кассарийских хряков.
Заслышав аромат обожаемого дешевого вина и родной голос, звавший Ангуса да Галармона и Эмса Саланзерпа, хряки ринулись навстречу дорогому другу. Нет, они не ждали от него булочек и напитков, они вполне понимали серьезность сложившегося положения, но желали разделить судьбу с тем, кто открыл для них новый и такой разнообразный мир коктейлей. А когда два взволнованных хряка бегут к вам со всех ног, это не Лилипупс наплакал.
Истоптанные Бумсиком суккубы только-только отряхнулись от земли и травы и принялись жаловаться инкубам на горькую долю, как по ним прошлись острые копытца Хрюмсика.
– Ребятки! – завопил Ржалис, завидев подмогу. – Где Ангус? Искать-искать-искать-искать…
С победным «хру-хру» свины устремились на поиски друга своего друга. И не беда, что два-три десятка демонов пострадали от активных хряков. Главное, что они все-таки вынесли Ржалиса туда, куда он просил.
– Два слова нашим читателям! – Неутомимый Бургежа наседал на Лилипупса, размахивая перед его носом пухлой тетрадкой. – Напутствие молодым бойцам.
– Первой любовью молодого бойца должен стать командир, – чеканил слог бригадный сержант, талантливый во всем.
– Прекрасно. Лучше не скажешь… Как вы оцениваете будущее Князя Тьмы после этого судьбоносного сражения?
– Какая мне посторонняя разница? – не стал лукавить Лилипупс, орлиным оком оглядывая поле битвы.
Тут он заметил, что отряд амазонок действует не слишком эффективно, расходуя стрелы чуть ли не впустую.
– Смотрим на меня!!! Куда вы стреляете? – завопил он, призывно размахивая бормотайкой и устремляясь в самую гущу наступающих демонов. – Я здесь для чего стою?
Следующий залп вполне удовлетворил его, и он снова обратил внимательный взгляд к специальному корреспонденту.
– Как вы оцениваете действия ваших солдат?
– Не знаю, кого поймать и наградить.
– Говорят…
– Нет, ты на него посмотри! – взорвался Лилипупс, имея в виду какого-то змееголового демона. – В него стреляют, а он бежит навстречу, как будто ты ему посылаешь воздушные поцелуи!!!
– Вот он и угомонился.
– Наконец-то. Давно пора.
Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то году что-то там было. Да не было ничего. Все это происки.
В. С. Черномырдин
– Говорят, во время осады Тут-и-Маргора…
– Вранье. Ребята сами пошли в атаку.
– Но летописи подтверждают…
– Это была сильная, подготовленная к трудностям, готовая на все ради победы, бесстрашная армия.
– Очевидцы вспоминают…
– Им память отшибло. Что они помнят?
– Вас помнят.
– Логично. Меня не забудешь.
– Это точно.
– Хотите послужить отечеству?
– Я?!
– Вы, вы.
– Готов. Но пером, а не мечом.
– Да, с мечом у вас не сложилось.
– Такова жизнь.
– Но под чутким руководством…
– Не надо руководства…
– …Тут-и-Маргор возьмете как миленький.
– Не сомневаюсь.
– Сомнения запрещены уставом. Устав составлял я. Чтобы доступнее.
– Не сомневаюсь.
– Что вы там пишете в своей тетрадке?
– Репортаж.
– A-a, – сказал Лилипупс, поигрывая бормотайкой. – Репортажи я люблю. С места событий, а? Сейчас я схожу в героическую атаку, а вы наблюдайте и подробно записывайте.
– А как же!
– Только слово в слово. Чтобы подвиг не пропал зря. Это такой качественный будет подвиг. Я уже вижу.
– Не сомневаюсь.
– Я пошел.
– Я пишу.
– Строчи-строчи, филин. А то голову отверну.
– Не сомневаюсь, – печально вздохнул Бургежа, не спасовавший даже перед владыкой Преисподней.
Впрочем, ему была присуща не только эльфийская бесшабашная отвага, но и природное филинское здравомыслие. И он четко оценивал разницу в весовых категориях. С адским владыкой Бургежа был готов спорить до хрипоты. С Агапием Лилипупсом предпочитал соглашаться.
Свой репортаж он начал словами: «Харизма – это все».
Если вы поймали слона за заднюю ногу, а он вырывается, самое лучшее – отпустить его.
Авраам Линкольн
* * *
Атака решительно удалась.
Борзотар печально кувыкал на самой верхушке обугленного дерева, провожая взглядом ватагу невоспитанных троллей, которые его туда и загнали.
Пут Сатанакия, вылезая из болота, попал в горячие объятия Архаблога и Отентала, из которых так и не вырвался, соблазненный серебряными подковками и бронзовой статуей в Чесучине, а также прощением долга в четыре тысячи тиронгийских рупез. Именно столько патриотично настроенный демон поставил на победу адских сил.
Ватабася с аппетитом догрызал последний боевой барабан и уже бросал заинтересованные взгляды на упитанных рыцарей личной гвардии Князя.
Чудовище Ламахолота своей грандиозной тушей запечатало в расселине тысячный отряд Искусителей с бароном Алгерноном Огнеликим – лучшим топорником Ада. Алгернон рвался сразиться с Такангором, но ему мешала великолепная задняя часть ламахолотского монстра.
Лихое безумие охватило кентавров. После того как у выхода из портала они заметили внушительную фигуру тролля в парадном обмундировании, у них открылось второе дыхание. Несокрушимые прежде враги разбегались от них по всему полю, а кентавры догоняли их с гиканьем и свистом, молотили передними копытами, лягали, накидывали сети, в коих демоны запутывались так же надежно, как если бы их упаковал Кехертус.
Кстати, Кехертус тоже не бездельничал. Внушительная горка прекрасно упакованных, спеленутых, как младенцы, огнекрылов, преграждавшая путь к обозу, была его лап дело. Высоко подпрыгивая, чтобы разглядеть что-то за грудами вражеских тел, Узандаф Ламальва подбадривал героя одобрительными криками.
Бригадный сержант Лилипупс украшал собой самые горячие участки сражения. Всюду он целенаправленно пробивался к командирам и до многих добрался. Колотя бормотайкой по шишковатой макушке одного из офицеров легиона Предателей, он приговаривал:
– Не питайте лилюзий. Здесь вам не пройдет…
Обмякший демон давно уже ничего не питал, но такая мелочь не могла отвлечь тролля от любимой работы.
С восторгом глядя на этого гения современного боя, Карлюза деловито застрочил в тетрадке: «Научиться преодолевать трудности при помощи самого себя».
Лучше не скажешь.
Пользуясь короткой передышкой, наступившей после прибытия мощного резерва, Зелг стянул с головы шлем и вытер мокрое от пота лицо краем изорванного знамени. Впервые за последние несколько часов он смог перевести дух и наслаждался минутами покоя, как гурман наслаждается изысканным блюдом.
Такангор опять не обманул его ожиданий. Он стал чемпионом. Победа досталась Кассарии – в этом не было никаких сомнений. Мурилийцы и рюбецальцы уже вовсю орудовали на противоположном берегу, круша личную гвардию Князя. Там же мелькали выкрашенные алым рога генерала Топотана. Ианида припечатала к месту несколько сотен вражеских солдат, и теперь они торчали из воды, как заградительные укрепления, мешая своим же товарищам по оружию добраться до счастливой Горгоны. Счастливой она стала совсем недавно, когда Альгерс проложил к ней путь сквозь вражеский строй и заключил в объятия.
– Я был не прав, дорогая, – молвил кузнец. – Ты не сердишься?
– Нет, дорогой, ты не прав – это я была не права. Я не сержусь, – отвечала она.
С этого момента они стали неразлучны, и несчастные адские твари на собственной шкуре почувствовали, что значит крепкая, дружная, слаженная супружеская пара с давними традициями. Ощутили, понимаешь, силу семьи.
Тут же резвилась довольная жизнью мадам Мумеза под охраной не верящего своему счастью Наморы Безобразного. Увидев суженого в деле, мадам капрал поняла, что приняла единственно верное решение. На этого монстра можно было положиться; и хотя ей не хватало в нем твердости характера, она решила закрыть глаза на сей мелкий недостаток. Да, он соглашается с ней во всем и готов исполнить любой ее каприз – но кто из нас совершенен? Ради настоящей любви можно и потерпеть.
Мумеза смотрела, как жених сносит с лица земли своих обескураженных сородичей, и думала о том, как странно складывается жизнь. Оказывается, все прошедшие годы ей не хватало этой бесформенной туши, жуткой морды и крохотных желтых лютиков. Ведьма поправила букетик, пришпиленный к платью, и удобнее перехватила кочергу.
– Мумочка! – тут же заволновался Намора. – Мумочка! Тебе вредно переутомляться. Я сам. Кого ты хотела сокрушить, грозная моя?
– Вон того, – показала она пальцем на особо активного экоя, пытающегося добраться до недовольного Карлюзиного осла.
– Я мигом, – кивнул демон и запыхтел к месту событий. – Вот этого?
– И этого тоже. И того, левее.
Бац!!! Хрясь!!!
Демоны бесформенными мешками повалились в реку, под ноги отступающим.
– Ну как? – тревожно спросил Намора, заглядывая в глаза ведьме.
– Неплохо, неплохо, – улыбнулась она. – Ты в отличной форме, пупсик.
– Мумочка!!! – расцвел Намора. И тут же рявкнул: – Да когда же закончится эта битва?!
Представив себе, сколько драгоценного времени он теряет здесь в сражении, когда мог бы с куда большей пользой проводить его в обществе возлюбленной, Безобразный озверел и пошел в атаку. Надо сказать, что он внес немалый вклад в дело разгрома адских сил при Липолесье.
Зелг видел, как тревожно мечется на своем золотом троне Князь Тьмы, утративший связь с реальностью.
У последнего имелась веская причина скакать на золотом сиденье, как блоха на сковородке. Он не мог поверить, что битва, фактически выигранная им десять минут назад, вдруг обернулась сокрушительным поражением.
– Невероятно!
Князь повернулся на голос. Его собственный маршал, его верный Каванах с восторгом смотрел, как громят его же войска.
– Объясните мне, как это могло случиться?
– Судьба, сир. Судьба на стороне этого малого.
– О чем вы?!! – Владыка Преисподней взревел, как раненый дракон. – Вы забываетесь!!! Это я – судьба!!! Это я взвешиваю чужие жизни и смерти…
– Как угодно, сир, – прошипел Каванах, низко склоняя все шесть голов. – Но если сиру будет угодно думать именно так, мы не сможем противостоять новой силе.
– Какой еще силе?
– Той, что на наших глазах зарождается сейчас в Кассарии. Я бы прекратил это избиение, сир, и предложил мировую.
– Мы сотрем их в порошок.
– Не сегодня.
– Я отказываюсь слушать эти паникерские советы.
– Я нем, как рог Барбосиса.
– Да, а где этот бездельник – Барбосис?
– Пошел в расход.
– Куда?!
– Естественная убыль, сами понимаете.
Князь оказался понятливым. Трудно было не понять с такой наглядной агитацией.
– Откуда он взял мурилийцев? – взвыл он через минуту.
– Там же, где и рюбецальцев.
– А этот, Папланхузат, он очень на нас зол? – нервно уточнил Князь, вспоминая, каких трудов стоило ему когда-то угомонить разгулявшегося повелителя бурь.
– Я бы на его месте рвал и метал и разносил все в клочья.
– Вы правы. Тем он и занят, – грустно согласился владыка Ада, глядя, что творится с его войсками в том месте, где гулял неистовый смерч, внутри которого полыхали голубые молнии. Естественная убыль на этом участке равнины поражала воображение.
Другой, менее упрямый, нежели Князь, тут бы и объявил о том, что признает поражение и желает заключить с противником мир. И ничего не случилось бы. Но история не знает сослагательного наклонения – мысль отнюдь не новая, но все такая же актуальная.
Кто скажет, что в первую очередь учитывают древние пророчества? Неизбежность происходящего в мире или вот эти крохотные детали, влияющие на судьбы мира порой сильнее, чем грандиозные события? Сие нам неведомо. Пророки Каваны надежно хранят свои тайны.
Доподлинно известно только одно.
– Каванах! – сказал Князь чересчур спокойно.
– Да, повелитель.
– Сокрушите хотя бы минотавра.
– Разумно ли?
– Я так желаю!
– Повинуюсь, сир.
И Каванах махнул маршальским жезлом в сторону Такангора, взламывающего топором ровный строй Погонщиков Душ.
* * *
Зелг был крайне удивлен тем, что битва внезапно закипела с новой силой. Конечно, это донельзя обрадовало бригадного сержанта Лилипупса, но что до остальных – они охотно согласились бы завершить сражение и получить по ставкам.
Архаблог и Отентал предвидели, что разъяренные проигрышем демоны попытаются силой отобрать деньги обратно. И как в воду глядели. Ватага незадачливых игроков, понимая, что ситуация складывается совсем не в их пользу, пробралась к полосатым шатрам, желая компенсировать себе испорченные нервы и пошатнувшееся здоровье тысчонкой-другой в твердой валюте. Они не учли одного: бессменные устроители Кровавой паялпы имели огромный опыт общения с недовольными клиентами всех форм, мастей и весовых категорий. Ни одна уважающая себя касса не оставалась без охраны, и на эту работу привлекались существа надежные и проверенные в боях.
На сей раз Архаблог и Отентал заручились поддержкой двух каноррских оборотней, одного мурилийца, трех рюбецальцев и самого Агапия Лилипупса. Еще в Кассарии они взяли с него клятвенное обещание ближе к концу битвы наведаться к ним с инспекционной целью. И он им это обещание дал. Так что потрепанные, злые, разорившиеся демоны столкнулись не с двумя безобидными людьми, но с внушительной силой.
– Питаем грабительские лилюзии? – уточнил Лилипупс, поигрывая бормотайкой.
Он вообще не любил людей, строивших воздушные замки, особенно за чужой счет. Емким словом «лилюзия» сержант определял все – и неоправданные надежды, и радужные планы, и незаслуженные блага.
Демоны встопорщили шипы и спинные гребни, оскалились и зарычали. Лучше бы они этого не делали. Лилипупс и так волновался, что война вот-вот закончится, а он не успеет как следует разгуляться. А тут шайка каких-то потрепанных голубчиков отвлекает его от подвигов. Поэтому лекция о вреде жадности оказалась на удивление короткой; мурилиец даже обиделся немного, потому что попал в самую гущу событий только к шапочному разбору.
И вот когда Агапий Лилипупс увидел, что все под контролем, успокоился и собрался получить удовольствие от войны в частном порядке, ситуация на поле боя полностью изменилась.
* * *
Молодой некромант так и не понял толком, кто и когда его укусил. Он не знал, где потерял правые поножи и как это могло произойти. Просто вдруг обожгло огнем ногу, а еще мгновение спустя в сапог хлынуло что-то липкое и горячее. И тут же потемнело в глазах.
…Он стоял у ворот неприступного замка, возведенного на самом краю обрывистого утеса. Стены его были сложены из тускло блестящего голубого камня, названия коего Зелг не знал. От этого складывалось впечатление, что бледно-голубое облако, пролетавшее над вершиной, зацепилось за острые скалы и осталось тут навсегда.
Вокруг было тихо, словно перед рассветом, когда замирает вся природа. Ни ветерка, ни шелеста листьев, ни гомона птиц. Он слышал свое дыхание. Оно было тяжелым, и Зелг никак не мог сообразить, отчего он так запыхался.
Ворота между двух островерхих башен, украшенные бронзовыми фигурами драконов и василисков, распахнулись так же беззвучно, как происходило все в этом месте, и перед молодым герцогом выросли два статных белокурых и синеглазых рыцаря в голубых плащах с алым шелковым подбоем. Они приветливо улыбались ему, как давнему знакомому, которого заждались в гости, и он решительно переступил порог этой гостеприимной обители.
– Наконец-то, – сказал один из рыцарей. – Что тебя так задержало в пути, владыка?
– Мы стали думать, что ты уже никогда не придешь, – подтвердил второй, с поклоном пропуская его вперед.
Зелг хотел спросить, кто они и почему ждут его с таким нетерпением, но некто таинственный, умостившийся в его памяти, говорил, что не стоит этого делать.
– Здравствуйте, – сказал некромант, полагая, что доброе приветствие уместно при любых обстоятельствах.
– Проходи скорее. Он устал ждать. Освободи его.
«Кого?» – подумал Зелг, но снова ничего не сказал вслух.
Странное чувство испытывал он. Этот замок был знаком ему так же, как раньше оказалась знакомой и родной. Кассария. Он не любил его настолько же нежно и преданно, но точно знал, что связан с этим местом неразрывными узами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Кстати, о свинках.
Вы никогда не задумывались, отчего именно свиней приглашают разыскивать редкие сорта грибов? Потому что у них прекрасное обоняние, говорите вы? Совершенно верно!!! Так вот, именно это удивительное обоняние и помогло Бумсику с Хрюмсиком издалека учуять доброго и благородного человека, поившего их вкусным вином и кормившего булочками. Нет, они не изменили Такангору – он навсегда остался их самой большой и незабываемой любовью. Однако же у всех случаются увлечения и сердечные склонности. Капитан Ржалис был слабостью кассарийских хряков.
Заслышав аромат обожаемого дешевого вина и родной голос, звавший Ангуса да Галармона и Эмса Саланзерпа, хряки ринулись навстречу дорогому другу. Нет, они не ждали от него булочек и напитков, они вполне понимали серьезность сложившегося положения, но желали разделить судьбу с тем, кто открыл для них новый и такой разнообразный мир коктейлей. А когда два взволнованных хряка бегут к вам со всех ног, это не Лилипупс наплакал.
Истоптанные Бумсиком суккубы только-только отряхнулись от земли и травы и принялись жаловаться инкубам на горькую долю, как по ним прошлись острые копытца Хрюмсика.
– Ребятки! – завопил Ржалис, завидев подмогу. – Где Ангус? Искать-искать-искать-искать…
С победным «хру-хру» свины устремились на поиски друга своего друга. И не беда, что два-три десятка демонов пострадали от активных хряков. Главное, что они все-таки вынесли Ржалиса туда, куда он просил.
– Два слова нашим читателям! – Неутомимый Бургежа наседал на Лилипупса, размахивая перед его носом пухлой тетрадкой. – Напутствие молодым бойцам.
– Первой любовью молодого бойца должен стать командир, – чеканил слог бригадный сержант, талантливый во всем.
– Прекрасно. Лучше не скажешь… Как вы оцениваете будущее Князя Тьмы после этого судьбоносного сражения?
– Какая мне посторонняя разница? – не стал лукавить Лилипупс, орлиным оком оглядывая поле битвы.
Тут он заметил, что отряд амазонок действует не слишком эффективно, расходуя стрелы чуть ли не впустую.
– Смотрим на меня!!! Куда вы стреляете? – завопил он, призывно размахивая бормотайкой и устремляясь в самую гущу наступающих демонов. – Я здесь для чего стою?
Следующий залп вполне удовлетворил его, и он снова обратил внимательный взгляд к специальному корреспонденту.
– Как вы оцениваете действия ваших солдат?
– Не знаю, кого поймать и наградить.
– Говорят…
– Нет, ты на него посмотри! – взорвался Лилипупс, имея в виду какого-то змееголового демона. – В него стреляют, а он бежит навстречу, как будто ты ему посылаешь воздушные поцелуи!!!
– Вот он и угомонился.
– Наконец-то. Давно пора.
Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то году что-то там было. Да не было ничего. Все это происки.
В. С. Черномырдин
– Говорят, во время осады Тут-и-Маргора…
– Вранье. Ребята сами пошли в атаку.
– Но летописи подтверждают…
– Это была сильная, подготовленная к трудностям, готовая на все ради победы, бесстрашная армия.
– Очевидцы вспоминают…
– Им память отшибло. Что они помнят?
– Вас помнят.
– Логично. Меня не забудешь.
– Это точно.
– Хотите послужить отечеству?
– Я?!
– Вы, вы.
– Готов. Но пером, а не мечом.
– Да, с мечом у вас не сложилось.
– Такова жизнь.
– Но под чутким руководством…
– Не надо руководства…
– …Тут-и-Маргор возьмете как миленький.
– Не сомневаюсь.
– Сомнения запрещены уставом. Устав составлял я. Чтобы доступнее.
– Не сомневаюсь.
– Что вы там пишете в своей тетрадке?
– Репортаж.
– A-a, – сказал Лилипупс, поигрывая бормотайкой. – Репортажи я люблю. С места событий, а? Сейчас я схожу в героическую атаку, а вы наблюдайте и подробно записывайте.
– А как же!
– Только слово в слово. Чтобы подвиг не пропал зря. Это такой качественный будет подвиг. Я уже вижу.
– Не сомневаюсь.
– Я пошел.
– Я пишу.
– Строчи-строчи, филин. А то голову отверну.
– Не сомневаюсь, – печально вздохнул Бургежа, не спасовавший даже перед владыкой Преисподней.
Впрочем, ему была присуща не только эльфийская бесшабашная отвага, но и природное филинское здравомыслие. И он четко оценивал разницу в весовых категориях. С адским владыкой Бургежа был готов спорить до хрипоты. С Агапием Лилипупсом предпочитал соглашаться.
Свой репортаж он начал словами: «Харизма – это все».
Если вы поймали слона за заднюю ногу, а он вырывается, самое лучшее – отпустить его.
Авраам Линкольн
* * *
Атака решительно удалась.
Борзотар печально кувыкал на самой верхушке обугленного дерева, провожая взглядом ватагу невоспитанных троллей, которые его туда и загнали.
Пут Сатанакия, вылезая из болота, попал в горячие объятия Архаблога и Отентала, из которых так и не вырвался, соблазненный серебряными подковками и бронзовой статуей в Чесучине, а также прощением долга в четыре тысячи тиронгийских рупез. Именно столько патриотично настроенный демон поставил на победу адских сил.
Ватабася с аппетитом догрызал последний боевой барабан и уже бросал заинтересованные взгляды на упитанных рыцарей личной гвардии Князя.
Чудовище Ламахолота своей грандиозной тушей запечатало в расселине тысячный отряд Искусителей с бароном Алгерноном Огнеликим – лучшим топорником Ада. Алгернон рвался сразиться с Такангором, но ему мешала великолепная задняя часть ламахолотского монстра.
Лихое безумие охватило кентавров. После того как у выхода из портала они заметили внушительную фигуру тролля в парадном обмундировании, у них открылось второе дыхание. Несокрушимые прежде враги разбегались от них по всему полю, а кентавры догоняли их с гиканьем и свистом, молотили передними копытами, лягали, накидывали сети, в коих демоны запутывались так же надежно, как если бы их упаковал Кехертус.
Кстати, Кехертус тоже не бездельничал. Внушительная горка прекрасно упакованных, спеленутых, как младенцы, огнекрылов, преграждавшая путь к обозу, была его лап дело. Высоко подпрыгивая, чтобы разглядеть что-то за грудами вражеских тел, Узандаф Ламальва подбадривал героя одобрительными криками.
Бригадный сержант Лилипупс украшал собой самые горячие участки сражения. Всюду он целенаправленно пробивался к командирам и до многих добрался. Колотя бормотайкой по шишковатой макушке одного из офицеров легиона Предателей, он приговаривал:
– Не питайте лилюзий. Здесь вам не пройдет…
Обмякший демон давно уже ничего не питал, но такая мелочь не могла отвлечь тролля от любимой работы.
С восторгом глядя на этого гения современного боя, Карлюза деловито застрочил в тетрадке: «Научиться преодолевать трудности при помощи самого себя».
Лучше не скажешь.
Пользуясь короткой передышкой, наступившей после прибытия мощного резерва, Зелг стянул с головы шлем и вытер мокрое от пота лицо краем изорванного знамени. Впервые за последние несколько часов он смог перевести дух и наслаждался минутами покоя, как гурман наслаждается изысканным блюдом.
Такангор опять не обманул его ожиданий. Он стал чемпионом. Победа досталась Кассарии – в этом не было никаких сомнений. Мурилийцы и рюбецальцы уже вовсю орудовали на противоположном берегу, круша личную гвардию Князя. Там же мелькали выкрашенные алым рога генерала Топотана. Ианида припечатала к месту несколько сотен вражеских солдат, и теперь они торчали из воды, как заградительные укрепления, мешая своим же товарищам по оружию добраться до счастливой Горгоны. Счастливой она стала совсем недавно, когда Альгерс проложил к ней путь сквозь вражеский строй и заключил в объятия.
– Я был не прав, дорогая, – молвил кузнец. – Ты не сердишься?
– Нет, дорогой, ты не прав – это я была не права. Я не сержусь, – отвечала она.
С этого момента они стали неразлучны, и несчастные адские твари на собственной шкуре почувствовали, что значит крепкая, дружная, слаженная супружеская пара с давними традициями. Ощутили, понимаешь, силу семьи.
Тут же резвилась довольная жизнью мадам Мумеза под охраной не верящего своему счастью Наморы Безобразного. Увидев суженого в деле, мадам капрал поняла, что приняла единственно верное решение. На этого монстра можно было положиться; и хотя ей не хватало в нем твердости характера, она решила закрыть глаза на сей мелкий недостаток. Да, он соглашается с ней во всем и готов исполнить любой ее каприз – но кто из нас совершенен? Ради настоящей любви можно и потерпеть.
Мумеза смотрела, как жених сносит с лица земли своих обескураженных сородичей, и думала о том, как странно складывается жизнь. Оказывается, все прошедшие годы ей не хватало этой бесформенной туши, жуткой морды и крохотных желтых лютиков. Ведьма поправила букетик, пришпиленный к платью, и удобнее перехватила кочергу.
– Мумочка! – тут же заволновался Намора. – Мумочка! Тебе вредно переутомляться. Я сам. Кого ты хотела сокрушить, грозная моя?
– Вон того, – показала она пальцем на особо активного экоя, пытающегося добраться до недовольного Карлюзиного осла.
– Я мигом, – кивнул демон и запыхтел к месту событий. – Вот этого?
– И этого тоже. И того, левее.
Бац!!! Хрясь!!!
Демоны бесформенными мешками повалились в реку, под ноги отступающим.
– Ну как? – тревожно спросил Намора, заглядывая в глаза ведьме.
– Неплохо, неплохо, – улыбнулась она. – Ты в отличной форме, пупсик.
– Мумочка!!! – расцвел Намора. И тут же рявкнул: – Да когда же закончится эта битва?!
Представив себе, сколько драгоценного времени он теряет здесь в сражении, когда мог бы с куда большей пользой проводить его в обществе возлюбленной, Безобразный озверел и пошел в атаку. Надо сказать, что он внес немалый вклад в дело разгрома адских сил при Липолесье.
Зелг видел, как тревожно мечется на своем золотом троне Князь Тьмы, утративший связь с реальностью.
У последнего имелась веская причина скакать на золотом сиденье, как блоха на сковородке. Он не мог поверить, что битва, фактически выигранная им десять минут назад, вдруг обернулась сокрушительным поражением.
– Невероятно!
Князь повернулся на голос. Его собственный маршал, его верный Каванах с восторгом смотрел, как громят его же войска.
– Объясните мне, как это могло случиться?
– Судьба, сир. Судьба на стороне этого малого.
– О чем вы?!! – Владыка Преисподней взревел, как раненый дракон. – Вы забываетесь!!! Это я – судьба!!! Это я взвешиваю чужие жизни и смерти…
– Как угодно, сир, – прошипел Каванах, низко склоняя все шесть голов. – Но если сиру будет угодно думать именно так, мы не сможем противостоять новой силе.
– Какой еще силе?
– Той, что на наших глазах зарождается сейчас в Кассарии. Я бы прекратил это избиение, сир, и предложил мировую.
– Мы сотрем их в порошок.
– Не сегодня.
– Я отказываюсь слушать эти паникерские советы.
– Я нем, как рог Барбосиса.
– Да, а где этот бездельник – Барбосис?
– Пошел в расход.
– Куда?!
– Естественная убыль, сами понимаете.
Князь оказался понятливым. Трудно было не понять с такой наглядной агитацией.
– Откуда он взял мурилийцев? – взвыл он через минуту.
– Там же, где и рюбецальцев.
– А этот, Папланхузат, он очень на нас зол? – нервно уточнил Князь, вспоминая, каких трудов стоило ему когда-то угомонить разгулявшегося повелителя бурь.
– Я бы на его месте рвал и метал и разносил все в клочья.
– Вы правы. Тем он и занят, – грустно согласился владыка Ада, глядя, что творится с его войсками в том месте, где гулял неистовый смерч, внутри которого полыхали голубые молнии. Естественная убыль на этом участке равнины поражала воображение.
Другой, менее упрямый, нежели Князь, тут бы и объявил о том, что признает поражение и желает заключить с противником мир. И ничего не случилось бы. Но история не знает сослагательного наклонения – мысль отнюдь не новая, но все такая же актуальная.
Кто скажет, что в первую очередь учитывают древние пророчества? Неизбежность происходящего в мире или вот эти крохотные детали, влияющие на судьбы мира порой сильнее, чем грандиозные события? Сие нам неведомо. Пророки Каваны надежно хранят свои тайны.
Доподлинно известно только одно.
– Каванах! – сказал Князь чересчур спокойно.
– Да, повелитель.
– Сокрушите хотя бы минотавра.
– Разумно ли?
– Я так желаю!
– Повинуюсь, сир.
И Каванах махнул маршальским жезлом в сторону Такангора, взламывающего топором ровный строй Погонщиков Душ.
* * *
Зелг был крайне удивлен тем, что битва внезапно закипела с новой силой. Конечно, это донельзя обрадовало бригадного сержанта Лилипупса, но что до остальных – они охотно согласились бы завершить сражение и получить по ставкам.
Архаблог и Отентал предвидели, что разъяренные проигрышем демоны попытаются силой отобрать деньги обратно. И как в воду глядели. Ватага незадачливых игроков, понимая, что ситуация складывается совсем не в их пользу, пробралась к полосатым шатрам, желая компенсировать себе испорченные нервы и пошатнувшееся здоровье тысчонкой-другой в твердой валюте. Они не учли одного: бессменные устроители Кровавой паялпы имели огромный опыт общения с недовольными клиентами всех форм, мастей и весовых категорий. Ни одна уважающая себя касса не оставалась без охраны, и на эту работу привлекались существа надежные и проверенные в боях.
На сей раз Архаблог и Отентал заручились поддержкой двух каноррских оборотней, одного мурилийца, трех рюбецальцев и самого Агапия Лилипупса. Еще в Кассарии они взяли с него клятвенное обещание ближе к концу битвы наведаться к ним с инспекционной целью. И он им это обещание дал. Так что потрепанные, злые, разорившиеся демоны столкнулись не с двумя безобидными людьми, но с внушительной силой.
– Питаем грабительские лилюзии? – уточнил Лилипупс, поигрывая бормотайкой.
Он вообще не любил людей, строивших воздушные замки, особенно за чужой счет. Емким словом «лилюзия» сержант определял все – и неоправданные надежды, и радужные планы, и незаслуженные блага.
Демоны встопорщили шипы и спинные гребни, оскалились и зарычали. Лучше бы они этого не делали. Лилипупс и так волновался, что война вот-вот закончится, а он не успеет как следует разгуляться. А тут шайка каких-то потрепанных голубчиков отвлекает его от подвигов. Поэтому лекция о вреде жадности оказалась на удивление короткой; мурилиец даже обиделся немного, потому что попал в самую гущу событий только к шапочному разбору.
И вот когда Агапий Лилипупс увидел, что все под контролем, успокоился и собрался получить удовольствие от войны в частном порядке, ситуация на поле боя полностью изменилась.
* * *
Молодой некромант так и не понял толком, кто и когда его укусил. Он не знал, где потерял правые поножи и как это могло произойти. Просто вдруг обожгло огнем ногу, а еще мгновение спустя в сапог хлынуло что-то липкое и горячее. И тут же потемнело в глазах.
…Он стоял у ворот неприступного замка, возведенного на самом краю обрывистого утеса. Стены его были сложены из тускло блестящего голубого камня, названия коего Зелг не знал. От этого складывалось впечатление, что бледно-голубое облако, пролетавшее над вершиной, зацепилось за острые скалы и осталось тут навсегда.
Вокруг было тихо, словно перед рассветом, когда замирает вся природа. Ни ветерка, ни шелеста листьев, ни гомона птиц. Он слышал свое дыхание. Оно было тяжелым, и Зелг никак не мог сообразить, отчего он так запыхался.
Ворота между двух островерхих башен, украшенные бронзовыми фигурами драконов и василисков, распахнулись так же беззвучно, как происходило все в этом месте, и перед молодым герцогом выросли два статных белокурых и синеглазых рыцаря в голубых плащах с алым шелковым подбоем. Они приветливо улыбались ему, как давнему знакомому, которого заждались в гости, и он решительно переступил порог этой гостеприимной обители.
– Наконец-то, – сказал один из рыцарей. – Что тебя так задержало в пути, владыка?
– Мы стали думать, что ты уже никогда не придешь, – подтвердил второй, с поклоном пропуская его вперед.
Зелг хотел спросить, кто они и почему ждут его с таким нетерпением, но некто таинственный, умостившийся в его памяти, говорил, что не стоит этого делать.
– Здравствуйте, – сказал некромант, полагая, что доброе приветствие уместно при любых обстоятельствах.
– Проходи скорее. Он устал ждать. Освободи его.
«Кого?» – подумал Зелг, но снова ничего не сказал вслух.
Странное чувство испытывал он. Этот замок был знаком ему так же, как раньше оказалась знакомой и родной. Кассария. Он не любил его настолько же нежно и преданно, но точно знал, что связан с этим местом неразрывными узами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47