«Вопрос изучается» – означает, что соответствующая папка утеряна. «Вопрос активно изучается» – это значит, что мы пытаемся ее отыскать.
Джонатан Линн, Энтони Джей

Генерал Топотан сидел в кресле с прямой спинкой и смотрел на участников процесса тяжелым взглядом.
Настроение его слегка улучшилось, когда Мадарьяга и Гампакорта принесли ему радостное известие о том, что из ведомства графа да Унара пришла срочная депеша и теперь они знают точное место погребения знаменитого Лилипупса.
Воспитанный в лабиринте мадам Топотан не мог избегнуть изучения военной истории в целом и покорения Пальп и прорыва обороны Тут-и-Маргора – в частности. Мунемея искренне полагала, что Агапий Лилипупс воодушевлял и вдохновлял войска.
Словом, одно только упоминание знакомого имени подействовало на Такангора как добрый глоток свежей бульбяксы и побудило его действовать – то есть окрылять всех, кто подвернется под руку, без оглядки на лица.
Когда обнаружилось, что карты Липолесья в замке нет и не было, он еще не слишком огорчился, а предложил, чтобы кто-нибудь из магов перебросил его туда-обратно, дабы он как следует осмотрелся на незнакомой местности, прикинул, как расставить войска и в том случае, если их будет катастрофически мало, и в том, если столько, сколько ему бы хотелось.
Вот тут и выяснилось, что правила категорически запрещают воюющим сторонам появляться на месте, отведенном для битвы, вплоть до самого ее начала. Нарушать правила благородный Такангор не стал, но обрушил всю силу минотаврского народного гнева на горе-полководцев и горе-архивариусов Кассарии. Так что те с нетерпением ждали начала войны, рассчитывая, что столкновение с демонами немного отвлечет генерала от их скромных персон.
Правая рука Такангора лежала на большой золотой благоустроенной клетке.
В клетке бушевал лауреат Пухлицерской премии.

ГЛАВА 10

Газета «Королевский паникер», № 146

ПАНИКУЕМ?!!
Встревоженный специальный корреспондент вашей любимой газеты принес волнующее сообщение: глубокое молчание, уклончивые обещания и строжайшая секретность – вот отныне девиз правителей Кассарии.
Что же произошло в вотчине некромантов, что побудило либерального Зелга да Кассара изгнать из замка всех журналистов? Вопиющее нарушение закона о свободе поговорить и пописать было санкционировано не только молодым герцогом, но и всей правящей верхушкой, включая национального героя Тиронги генерала Топотана.
Он самолично и собственноручно ускорял процесс сборов и отъезда представителей прессы, которым так и не рассказали, чем же закончилось последнее, самое сенсационное дело нынешнего Бесстрашного Суда – тяжба между лордом Уэртом Орельеном да Таванелем и его душой.
«Никаких комментариев» – вот единственный ответ, которого удалось добиться нашему корреспонденту.
По непроверенным данным, лауреат Пухлицерской премии, главный редактор самого популярного журнала Тиронги Бургежа находится под домашним арестом.

ПОГРЕМИМ КОСТЯМИ?
Бар «Зловещие близнецы» собирает друзей на празднование своего трехсотлетнего юбилея.
В программе: танцевальные номера, подарки, лотереи и конкурсы.

Косвенной причиной для паники может явиться и срочный приезд в столицу его величества Юлейна со свитой.
Мы полагаем, что отъезд его величества из Кассарии был внезапным и незапланированным, что наводит на грустные размышления.
Королевский кортеж ворвался в Булли-Толли с неприличной поспешностью, без пышной торжественности, присущей таким важным событиям, как возвращение монарха под крышу родного дворца. И хотя дворецкий Гегава вышел к собравшимся у дворца представителям прессы и зачитал обращение его величества Юлейна Благодушного, в котором говорилось, что наш повелитель прекрасно отдохнул в гостях у кузена и с новыми силами приступил к исполнению своих обязанностей, во дворце – как стало нам известно из источников, близких к ее величеству Кукамуне, – царит не слишком радостная и напряженная атмосфера.

Безотлагательно!
Куплю загадочный дворик со злой собакой.
Или сниму на лето у хозяина.
Посредникам сердито откажу.

Более того, одна маленькая птичка шепнула нам, что при дворе ходят упорные слухи об отставке главнокомандующего тиронгийской армией, героя многих войн, любимца публики – генерала Ангуса да Галармона.
Сей слух представляется нам самым неправдоподобным, но если он подтвердится, то тогда у нас с вами есть все основания, чтобы запаниковать.


* * *

Добросердечному Зелгу было крайне неловко напоминать несчастной душе о страданиях, вынесенных ею сперва в мрачном королевстве Генсена, затем – в Преисподней, а после – во власти неведомого Нечто, сущности и природы коего не понял ни один из присутствующих на Бесстрашном Суде. Однако другого выхода он не видел. Нужно же с чего-то начинать.
Видимо, славный рыцарь понимал причину, по которой его разговор с кассарийским некромантом не клеился вот уже добрые полчаса. Герцог ходил кругами, по несколько раз извинялся и все время краснел, но никак не мог решиться задать главные вопросы.
То ли дело – граф да Унара, вспоминал лорд с теплотой. Быстро, четко, логично, без всяких эмоций выяснил обстоятельства дела; продиктовал комментарии писцу; велел сделать к утру три экземпляра для мессира Зелга и столько же – для себя.
Разговаривать с профессионалом, лишенным сочувствия – во всяком случае, в момент исполнения обязанностей, – оказалось легче и приятнее, чем с сострадающим кассарийцем. Зелг боялся обидеть Таванеля, Таванель опасался расстроить лорда, и этому не было бы конца, когда б в беседу не вмешалась решительная Гризольда.
– Галя, – заявила она, послушав, как ее личный некромант пытается настолько иносказательно выразить какую-то мысль, что, кажется, и сам уже потерял ее в лабиринтах слов, – Галя, позвольте вам откровенно заявить – так дело не пойдет. Немедленно перестаньте формулировать ваши дурацкие вопросы.
– Гризя! – всплеснул руками Таванель, с обожанием глядя на свою даму.
Он и сам полагал, что дело не пойдет, а вопросы не отличаются логичностью, но врожденная деликатность, усугубленная рыцарским кодексом, мешала ему делать такие резкие заявления.
А эту вот быстроту и остроту ее ума, присущую только выдающимся военачальникам, он заметил и особо оценил еще в первый день их памятной встречи в винном погребе.
Теперь влюбленные охотно наведывались в этот уединенный уголок замка. Лорд любил вспоминать, как он впервые увидел божественную Гризю с трубкой в зубах. Его даму влекли туда и более прозаические причины.
– Придется мне взять на себя обязанности толмача, – сказала фея, подумав. – А ты не вмешивайся, иначе вы тут до ночи будете виновато похрюкивать и скромно помалкивать.


Вы не спрашивайте, а вы не говорите.
Сэмюэл Панн

– Э-э-э… м-м-м… – вовремя вставил Зелг.
– Его высочество с радостью согласился, – быстро перевела Гризольда.
– Дело в том, дорогая… – осторожно начал лорд.
– Лорд Таванель понятия не имеет, кто или что пленило его, когда он вырвался из Преисподней благодаря помощи отважного князя ди Гампакорты, – оттарабанила дама, словно заученный урок. – А я бы охотно процитировала нашего любезного графа да Унара, который советует все неприятности решать по мере поступления.
Лично у меня присутствие этой силы оставило самые неприятные – если не сказать больше – впечатления. Но она исчезла, растворилась, смылась. То ли убоялась Кассарии, то ли увидела все, что хотела, – особой разницы нет. Главное сейчас – справиться с вашими потусторонними родственничками. А уж после займемся персоной похитителя. И я не завидую ему, когда мы до него доберемся.
– Я просто подумал, что милорд желает подробнее знать… – не отступалась душа.
Гризольда решительным жестом пресекла слабые потуги любимого. Кому, как не ей – личной фее герцога, лучше знать, что он сейчас спросит. И, не дожидаясь, пока Зелг снова замычит нечто невразумительное, пояснила:
– Уэрт имеет в виду, что вопросы о Бэхитехвальде и Хранителе сейчас ему ставить бесполезно. И дело вовсе не в переживаниях, как вы непременно подумаете, а в том, что пророчество Каваны строго указывает на необходимость выждать вплоть до поворотного момента в истории. К тому же он рыцарь-кельмот и связан клятвой, данной им великому магистру.
Зелг хотел было напомнить Таванелю, что мессир Барбазон д'Удетто скорее мертв, нежели жив. И орден давно разогнан. А потому необходимость соблюдать клятвы представляется по меньшей мере нелогичной, особенно если учесть, что бесценные сведения, которыми он владеет, могут повлиять на судьбу множества ныне живущих существ.
Эх, добраться бы до этой самой Каваны, которая портит столько крови и нервов своими глупыми запретами, и напустить на нее Мардамона. Тогда бы она сразу поняла, что такое поворотный момент в истории.
И тут какой-то демон, не иначе, дернул герцога за язык.
– Но все-таки, что это за Кавана такая? – спросил он, радуясь, что его вопрос никоим образом не задевает несчастную душу.
Судя по немому крику, отразившемуся в огромных, чистых глазах души, это замечание всколыхнуло ее гораздо сильнее, нежели предполагал Зелг. Было видно, что лорд едва не спросил: «Как, вы не знаете, что такое пророчество Каваны?» – но сдержался невероятным усилием воли. Обвинять собеседника в невежестве, пусть даже косвенно, ему не позволяло воспитание.
Что же до Гризольды, то не такой у нее был характер, чтобы позволить своему воспитанию чего-то ей не позволить.
Если у феи появлялась мысль, она ее непременно озвучивала.
– Как?!! – возопила она, и лорд подумал, что у него все равно не вышло бы так убедительно и эмоционально. – Как это вы до сих пор не знаете, что такое пророчество Каваны? Ради интереса, выйдем сейчас на улицу, заглянем хоть в «Расторопные телеги», хоть в «Посошок» и зададим вопрос любому из посетителей – что оно такое. Бьюсь об заклад на любую бутылку из ваших погребов, что он ответит. Но сперва обязательно вытаращит глаза, вот как я только что, и непременно уточнит…
– Не надо. – Зелг умоляюще выставил ладони. – Не надо. Я уже слышал, как это звучит.
– Как?
– Громко, очень громко и очень недоуменно.
– Никому и в голову не придет, что великий кассарийский некромант может не знать элементарных вещей.
– Ах, оставьте, – обозлился герцог. – Никакой я не великий и не некромант.
– Но – кассарийский же.
– Куда деваться.
– А если кассарийский, то и некромант, и великий.
– Позвольте, я пролью свет на этот вопрос, – сумел-таки произнести Уэрт, и Зелг благодарно улыбнулся отважному спасителю.
– Сделайте одолжение.


* * *

Земля Каваны считается такой же легендарной, как и великое королевство Рийя. Предание гласит, что они лежат на таинственном материке Корх, по ту сторону необъятного Бусионического океана, которого не пересекал еще ни один смертный.
Возможно, божества и демоны время от времени посещают сии экзотические места, но они предпочитают благоразумно помалкивать, и напрасно неистовые картографы и завзятые историки настойчиво пытаются всучить им собственную душу в обмен на уникальные сведения. По какой-то причине подобные сделки никого не заинтересовали, в результате ни одно серьезное научное издание до сих пор не опубликовало сколько-нибудь достоверных трудов на эту тему.
Зато маги, жрецы, колдуны, шаманы и прочие их коллеги готовы часами говорить о Каване.
Древняя раса пророков, канувшая в небытие задолго до того, как братья Гахагуны захватили власть в Тиронге, оставила после себя таинственный артефакт, названный «Пророчеством Каваны».
От всех прочих предсказаний, которые представляют любую судьбу как цепь неотвратимых и неизбежных событий, оно отличается многовариантностью.
Не осталось ни летописных источников, ни свидетельств очевидцев, однако чародеи Ниакроха из уст в уста передают легенду о том, что пророчества Каваны записаны в нескольких огромных Книгах. Книги сии имеют обыкновение сами определять, какими будут обстоятельства их жизни; сами выбирают себе владельцев и сами решают, что прорицать, а что навсегда оставить в тайне. Есть у них и еще одна невероятная особенность: страницы сих Книг по большей части девственно пусты. И лишь когда случится какое-то ключевое событие, несколько листов заполняются текстом прорицания, действительным только при определенных условиях.
Таким образом пророчество Каваны непрерывно изменяется.
Будущее, согласно верованиям расы предсказателей, зависит только от того, какой путь изберет смертный либо бессмертный. Ибо все равны перед лицом неумолимой логической связи своих поступков и их последствий.
По слухам, последнюю Книгу Каваны видели около двенадцати веков назад в сокровищнице императора Пупсидия, откуда она исчезла при зловещих и загадочных обстоятельствах, разглашать которые император запретил под страхом смертной казни.
Главный же фокус прорицания заключается в том, что выбор любого существа должен быть осмысленным и – наиважнейшее – добровольным. По этой причине в ключевые, кризисные моменты Книги Каваны закрываются, а разглашение их текстов категорически запрещено, каковое запрещение подтверждено мощным заклятием древних крохских магов-полубогов.
Никто из пребывающих в Ниакрохе в любой ипостаси, будь то смертный, бессмертный, не-мертвый, созданный волшебством либо нерожденный, не смеет нарушить этот запрет. Так всегда было и так всегда будет, пока Тотис не очнется от своего вековечного сна.


* * *

– Теперь вы видите, мессир, отчего я не могу ни с кем поделиться своим знанием, – печально вздохнул Таванель. – Поверьте, оно не приносит мне радости. Я бы сказал – оно выжигает меня изнутри, но долг велит мне молчать. Что я и делаю. И рассчитываю на ваше великодушие и понимание. К тому же, как метко заметила несравненная Гризольда, я связан клятвой, которую принес великому магистру ордена кельмотов.
Тут Зелг все-таки не выдержал.
– Не думаю, что магистр Барбазон в данном случае требовал бы ее исполнения.
Лорд посмотрел на него как на слабоумного – с симпатией и сожалением.
– Магистр Барбазон усоп, – мягко напомнил он.
– Ну?
– А я имею в виду ныне здравствующего главу. Или вы, следом за графом да Унара, убеждены, что Хойта ин Энганца мог бы свалить такого колосса, каким являлся орден кельмотов? Конечно же нет. Вы ученый и просто здравомыслящий человек. Да, многие сложили головы в те смутные времена. Многие умерли на чужбине. Кто-то до сих пор, вероятно, скитается по Ядоносным пустошам и Серым мирам, и я скорблю об их судьбе. Но остальные-то живы. Просто теперь они в тени. И поверьте, ваше высочество, никогда еще орден не имел такого – простите за невольный каламбур – великого, великого магистра.


* * *

Граф да Унара не принимал никого, но подобные запреты не касаются королевских особ, казначеев, главнокомандующих и печальных бурмасингеров.
Юлейн рассеянно ковырял пальцем перочистку, пока в какой-то момент не отвлекся, и тогда граф ловко стащил ее из-под самого его носа.
Казначей и бурмасингер резались в популярную в нынешнем сезоне игру «Замок на замке».
– Скажите, друг мой, положа руку на сердце, – начал Галармон после долгой неловкой паузы, – как вы оцениваете положение нашего кассарийского соседа?
– Как заведомо невыгодное, проигрышное во всех отношениях и незавидное, – отвечал граф, который прежде всего ценил в формулировках простоту и ясность, а уже во вторую очередь – деликатность.
– Когда же мы отдадим приказ войскам? – спросил прямодушный генерал.
– Тиронга не заинтересована в оказании военной помощи Кассарии, – пояснил да Унара, не отводя глаз.
Галармон напрягся:
– Я не понимаю.
– Видите ли, ваше превосходительство, государственные интересы Тиронги не предполагают победу какой-либо из враждующих сторон. С точки зрения большой политики – гораздо лучше, если кассариец будет постоянно воевать с могущественными противниками, которые ослабят его мощь и отвлекут внимание от нашей страны.
– Засуньте вашу большую политику под хвост старой кляче, – от души посоветовал генерал. – Не ожидал, что вы решитесь произнести вслух нечто подобное.
Главный бурмасингер поворчал что-то из-за спины непосредственного начальства. Присутствующим показалось, что он это самое начальство как бы сдержанно порицал.
– Противно, – не стал отпираться начальник Тайной Службы. – Не спорю. Но печальная правда состоит в том, что каким бы долговечным ни оказался его высочество Зелг, Тиронга и Кассария проживут дольше. И потому для меня на первый план выходят не личные, а общегосударственные интересы. Вкратце, наше положение таково:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47