Красновато-коричневая почва сменилась красно-рыжей, цвета засохшей крови. В почву как будто столетиями закапывали гнилую растительность или что-то еще похуже, хотя ни один сельскохозяйственный инструмент этой почвы не касался. Растительность снова стала серо-зеленой, хотя выглядела болезненной и совсем не походила на ту, что окружает город Эс.Нечистая, думала Мышь. Вся эта земля какая-то нечистая, больная. Мне здесь не нравится.Кто-то далеко завыл, и тощие белые собаки подняли морды и завыли в ответ. Солдаты торопливо посадили их на поводки, а собаки прыгали, натягивали поводки, старались убежать и преследовать зверя, звавшего их.В воздухе запахло влагой, хотя Мышь инстинктивно почувствовала, что это запах не моря, а чего-то гораздо более страшного. Пахло так же, как выглядела местность, — скверно и нечисто. Несколько дней подряд по утрам они ехали в тумане, который потом неохотно рассеивался, как будто обладал собственным разумом и не приветствовал пришельцев. Туман окутывал края холмов и катился по земле, как беззвучные серые волны. Он клубился у ног лошадей, и путники продвигались еще медленней. Лошади словно шли по стоячей воде, ощупью находя путь в этой безрадостной местности. Постепенно туман поднялся до колен лошадей, потом до боков, пока не закрыл всю лошадь толстым серым одеялом.И хотя дорога выглядела здесь гораздо лучше — казалось, ею пользуются чаще, чем в лигах отсюда, — ализонцы пустили лошадей шагом. Несколько Псов спешились и пошли впереди, разглядывая землю. Они как будто что-то искали. В полдень путники остановились, чтобы отдохнуть и быстро и невесело перекусить.— Где мы сейчас, Звезда? — спросила Птица. Она дрожала: день холодный, а кусок черствого хлеба с твердым сыром не давал тепла.Звезда погрызла свой хлеб и половину завернула в плащ. Этому они все научились: тепло тела иногда размягчает черствую корку, и тогда ее легче есть.— Я думаю, мы возле болот Top, — сказала она, продолжая жевать. Стерла плесень и откусила сыра.— О, — отозвалась Шепелявая негромким безжизненным голосом. — Это плохое мешто.— Скорее опасное, — ответила Звезда. — Когда я ездила с родителями в фургоне, мы его всегда избегали.Предпочитали иметь дело с фермерами в предгорьях, когда забирались так далеко на север.Мышь проглотила кусочек хлеба с сыром. Вкус как у пепла. С болью вспомнила она мамин сыр. Какой у него вкус! Она может никогда больше не увидеть маму, никогда не есть хорошей пищи… Нет. Нельзя так думать. Хотя еда невкусная, голод она смягчает, так что надо есть. Нужно оставаться сильной, если она хочет выжить. Ее кусок хлеба не такой черствый, как у остальных, и она решительно приказала себе есть, не думать о вкусе, пока все не съела. И в своей поглощенности едой даже не заметила, что к ним направляется Эсгир. Увидела, только когда он в сопровождении нескольких своих солдат оказался буквально среди девочек.— Мне нужна помощь ведьмы, — резко сказал он. — Вот эта. Возьмите ее.Сверчок отшатнулась от указующего пальца Эсгира и от солдата, который направился к ней, выполняя приказ начальника. Недоеденный хлеб с сыром упал на землю, девочку схватили за руки и потащили за Эсгиром, который пошел назад, туда, откуда пришел.— Что они ш ней жделают? — со страхом спросила Шепелявая. Глаза ее на маленьком осунувшемся лице казались неестественно огромными и блестели непролитыми слезами.— Ничего, — ответила Пламя. Она подобрала с земли хлеб и сыр, брошенные Сверчком, и стерла с них грязь. — Мы ничего не можем сделать, — пояснила она.Шепелявая начала всхлипывать.— О, перестань! — раздраженно сказала Птица. — Если бы они хотели ее убить, сделали бы это давно. И нас всех тоже.Звезда кивнула.— Она права. В любом случае нужно оставаться спокойными.Подошли ализонцы и заставили девочек встать.— Мы выступаем, — сказал один из них.Дети торопливо спрятали остатки еды в карманы плащей, давно научившись сразу выполнять приказы.Пламя спрятала еду Сверчка в другой карман: отдаст ей потом. Как обычно, за каждой девочкой во время движения присматривал солдат, и им приказывали никуда не отходить.Мышь никак не могла забыть о еде в кармане плаща Пламени. Я ничего не запасла, думала она. Ее плащ кажется потрепанным. Мой тоже. Когда кончится эта пытка?Впереди, в тумане, послышался детский крик. Девочки, как одна, остановились, сердце билось у них в горле.Но солдаты подтолкнули их. Пошли дальше сквозь густой туман, видя только спину идущего впереди.— Поверни немного налево, — сказал стражник Птице Они вели девочек вслед за теми солдатами, которые окружали Эсгира и Сверчка. — Смотри внимательно и ступай только на следы того, кто перед тобой. — Солдат оглянулся и улыбнулся в тумане. — Надейся, что ведьменыш отыщет все эти колдовские ловушки. Барон Эсгир сказал, что, если останется доволен, вам сегодня вечером дадут супа. Если же у нее не получится… — он картинно провел пальцем по горлу, и Мышь вздрогнула, — он вас всех прикончит.Дрожа так сильно, что едва могла идти, Мышь старалась ставить ногу точно в след солдата, идущего перед ней. Напрасно пыталась она развести туман. Все равно что раздвигаешь перья в воздухе. Туман тут же заполнял расчищенное место. Девочка боялась посмотреть по сторонам, боялась увидеть, что ждет ее там.Она чувствовала, как на краю зрения колеблются и движутся темные тени. Или это потому, что она сама движется?Снова крик, похожий на вопль обреченного на страдания призрака, послышался спереди, из тумана, его сразу заглушил лихорадочный лай. Собаки прыгали и рвались с поводков. Маленькая девочка во главе колонны снова закричала.Какие ужасы испытывает Сверчок, действуя живым щитом для них всех? Мышь была очень испугана, ни понимала, что ее испытания — ничто по сравнению с тем, что испытывает Сверчок. Упрямо, не зная, как это делается, Мышь попыталась поддержать Сверчка своей силой. Она надеялась, что остальные девочки делают то же самое.Сосредоточившись на необходимости ступать в следы идущего впереди, Мышь заметила, что тропа странно петляет. И каждый раз поворот становился резче. Девочке казалось, что они идут рядом с болотом. Холодный влажный ветер заставил ее вздрогнуть и плотнее завернуться в плащ. Ветер ничуть не разгонял туман.Неожиданный окрик спереди заставил ее поднять голову, но она ничего не увидела.— Сюда! — сердито крикнул человек. Судя по голосу, Эсгир.Снова закричала Сверчок, но на этот раз не в страхе и боли, а в гневе.— Нет! — Ее высокий голос разрезал туман. — Отпусти меня! Мы должны повернуть направо!— Там скала. Дорога ведет сюда.— Она ведет в болото. Поворачивай, говорю тебе, или наткнешься на жителей Тора.Стало тихо. Мышь подумала, что ализонец взвешивает слова Сверчка. Голос девочки звучал твердо, и Мышь надеялась, что это она помогла ей своей силой.Хоть бы Эсгир не обидел Сверчка! У него такой сердитый голос.— Хорошо, — сказал, наконец, Эсгир. — Повернем направо. Все! Смотреть внимательней! Этот ведьменыш уводит нас с дороги, так что глядите, куда ступаете!С бесконечной осторожностью цепочка мужчин, детей и лошадей снова двинулась. Мышь улыбнулась про себя, услышав впереди приглушенные восклицания. При их приближении «скала» растворилась, и вскоре послышался топот ног и копыт по твердой дороге. Мышь поняла, что они незаметно в тумане сбились с нее. Но когда вернулись на дорогу, туман постепенно начал расходиться, и вскоре девочка уже различала впереди очертания людей, потом увидела Эсгира и Сверчка в начале колонны.— Будь я проклят, если ты не права! — сказал Эсгир. — Еще одна проклятая волшебная хитрость. Хорошо, что девчонки могут вынюхивать трюки ведьм. Ну, ладно, возвращайся к остальным. Отсюда мы уже сами найдем дорогу. — Он заговорил громче. — Всем верхом!Я хочу, чтобы до ночи между нами и этим проклятым местом пролегли лиги!Солдаты торопливо выполнили приказ. Один из них подхватил Сверчка и посадил к себе на седло прежде, чем она вернулась к остальным. Пламя приглушенно вскрикнула.— Пожалуйста, — обратилась она к ализонцу, в седле которого сидела, — разреши мне дать ей поесть. Она не успела поесть и, наверно, очень проголодалась.— Хорошо, — ответил тот. — Она это заслужила.Он придержал лошадь, пока не догнали остальные.Пламя передала хлеб с сыром. Сверчок выглядела слишком усталой для еды, но тем не менее развернула сверток и принялась грызть неаппетитную корку. Постепенно серость покидала ее лицо.Мышь увидела, что едет рядом с Шепелявой. У девочки был несчастный вид, глаза ее блестели. Мышь уже знала эти признаки и боялась их.— В чем дело, Шепелявая? — спросила она.— Мне.., мне так штыдно, — ответила та. И потерла руками глаза. — Когда они вжяли Шверчка, я надеялашь, что Пламя поделитшя ш нами хлебом и шыром.Мышь молча вспоминала, что она сама при этом подумала.— Не надо стыдиться, — сказала она. — Ты просто голодна. Мы все хотим есть.Хотя барон Эсгир больше об этом не говорил — Мышь была уверена, что он забыл, — но этим вечером им дали горячей еды. И хотя это была почти вода, солдаты, охранявшие девочек, добавили немного мяса и ячменя и доварили, так что зерно размягчилось.Мышь решила, что никогда в жизни ничего вкуснее не ела. Она улыбнулась солдату, который проявил к ним доброту. Почему-то у него светлые волосы и зеленые глаза не казались такими противными, как у остальных.— Я хочу, чтобы ты знала: мне не нравится, когда голодают дети, — грубовато сказал он. — Я немного могу, но пригляжу за вами. Меня зовут Талгар.— А меня Мышь.Он серьезно взял ее руку и поцеловал.— Для меня это честь, госпожа Мышь.Она хихикнула, не смогла удержаться. Впервые в жизни ей целовали руку и называли госпожой.— Ешьте, — сказал Талгар девочкам. — Сегодня, с полными животами, будете хорошо спать. А завтра поскачем быстрее. Мы почти дома.«Дома», — негромко повторила Мышь. И сразу радостное настроение покинуло ее. Никогда в своей короткой жизни она не была так далеко от дома.— Смелей, дитя. Я сказал, что присмотрю за вами, сколько можно.Впервые со времени засады Мышь ощутила что-то вроде надежды. Наверно, и в Ализоне есть такие, как он. Глава 22 Оставив позади тьму болот Тор, весь следующий день они ехали по холмистой продуваемой ветром равнине.Как и сказал Талгар, скорость их резко увеличилась.После опасностей Ализонского прохода лошадей стало трудно удерживать. Они чувствовали дом и стремились вернуться побыстрей. Собаки, спущенные с поводков, бегали взад и вперед, лаяли и сцеплялись друг с другом.Хотя местность, в основном, была голой, изредка попадались рощицы деревьев с серыми стволами, они укрывались в затишье между холмами. Кружевная листва на вершинах, где ее доставал ветер, была разорвана в клочья, и оставались только голые ветки с несколькими листьями. Домов почти не было. По обе стороны дороги тянулись колючие изгороди, окружая отдельные поля и луга. Кто-то владел некогда этой землей и наложил на нее свой отпечаток. На лугах паслись грязно-серые овцы, а на самых больших лугах — табуны лошадей.Талгар поменялся обязанностями с воином, который должен был присматривать за девочками, и теперь вез Мышь на своем седле.— Все это принадлежит знатным баронам, — объяснил он. — Они владеют всем и сдают свои земли в аренду простым людям. У моего отца такая же ферма, только она по другую сторону от города Ализона.— Я никогда такого не видела, — сказала Мышь, глядя на стену из колючих кустов. Теперь, приглядевшись внимательней, она видела, что там несколько разных растений. Плющ и ягодники, уже начинавшие цвести, терялись среди колючек. Иногда девочка замечала знакомые цветы и другие растения. И все это не росло непосредственно из земли, а казалось выходящим из рядов рыжеватых камней, скрывавшихся под растительностью.— Изгороди? — переспросил Талгар. — Они очень древние. Когда первые ализонцы пришли в эту землю, они уже были здесь. — Он улыбнулся. — Бароны пытались их выкорчевать, но изгороди им не подчинились.Большинство баронов их ненавидит. Они говорят, что это растительные паразиты. Но я так не думаю. — Лицо его отвердело. — Изгороди не дают баронам носиться по полям крестьян, когда им этого хочется…Мышь молча слушала слова Талгара. Он рассказывал о знатных всадниках, которые в сопровождении свор ужасных собак во время охоты скачут по полям, уничтожая урожай. Так они обошлись и с отцом Талгара. Они смеялись, уничтожая его единственную надежду заплатить ренту одному из них. Отцу угрожало суровое наказание, если бы он не заплатил, и потому его старший сын вынужден был наняться на службу к барону Эсгиру, одному из самых влиятельных людей, командиру Псов Ализона.— Платят хорошо, и я могу ежегодно давать отцу деньги, чтобы он платил ренту, — говорил Талгар. — До сих пор я нес службу в замке, и жизнь была не такой уж плохой. Большую часть времени. Но это, то, что нам пришлось сделать… — Он с отвращением сделал жест, который, как поняла Мышь, означает засаду и убийство. — Это очень плохо.Она чуть повернулась, чтобы внимательней посмотреть на человека, который ее везет. Как и остальные, он в сине-зеленой форме с изображением лающей собаки на груди. На ногах сапоги с высокими голенищами.Мышь пожалела, что раньше не нашла среди ализонцев этого почти друга. Может быть, с его помощью они сумели бы убежать и отыскать дорогу в город Эс. Хранительница хорошо приняла бы человека, который спас детей-волшебниц, нашла бы для него место у себя на службе…Больше, чем когда-либо, Мыши не хотелось думать о конце пути. Но Талгар оказался прав, когда говорил, что они скоро будут дома — у него дома. Через несколько дней они въехали в ворота города Ализон.Замок и окружавшие его высокие стены были сооружены из красновато-коричневого камня, который всюду проглядывал сквозь тонкий слой плодородной почвы. Это был лучший материал, какой могла дать местность. Много тысячелетий назад, во время какой-то грандиозной катастрофы, гигантская скала выступила из земли. Из-за нее изменила свое течение река Ализон, она обогнула эту скалу. И теперь образовала водяную границу высокомерного могучего замка, который с вершины скалы как бы говорил: «Здесь стою я, и ты не пройдешь».Сам город раскинулся на равнине, он давно перерос стены замка. Но стены оставались мощной преградой.По ним ходили вооруженные часовые, а огромные ворота из пяти слоев древесины — каждый слой укладывался поперек соседнего — выглядели прочными и новыми.Хорошо, что дети в пути выплакали все слезы:Мышь знала, что было бы недостойно в слезах вступать во вражеский город. Но се глаза и горло оставались сухими, когда ализонцы проезжали через ворота. Глядя вверх, девочка увидела острые зубья решетки, готовой опуститься и зажать врага между внешними и внутренними воротами, чтобы защитники могли не торопясь расправиться с нападающими. Она вздрогнула.Они проехали по извилистым улицам города и добрались до основания круто поднимающейся рампы. Пересекли деревянный подъемный мост, проехали через центральную башню, потом еще через один мост, который проходил под навесным укреплением — барбиканом, и только оттуда — во внутренний двор замка. Сердце Мыши дрогнуло при одной мысли о солдатах, пытающихся взять эту устрашающую крепость.Внутри барон Эсгир и его приближенные Псы спешились. Солдаты, которые везли девочек, ссадили их с седел и поставили на холодные камни двора.— Вы свободны, — резко сказал Эсгир. — Возвращайтесь к своим обычным обязанностям.Командир Псов быстро прошел через караульное помещение, за ним вели девочек. Мышь оглянулась через плечо, надеясь в последний раз увидеть Талгара, но тот уже исчез. Раскрасневшись от успеха и самодовольства, Эсгир направился прямо к большому многоэтажному зданию и поднялся по его наружной лестнице с привычной легкостью человека, который хорошо знаком с окружением. На верху лестницы дверь вела в помещение на уровне третьего этажа. У Мыши сложилось смутное впечатление о множестве дверей, помещений, светловолосых мужчин и нескольких бледных женщин с прямыми волосами, в длинных платьях со шлейфами. Но вот открылась последняя дверь, и они оказались в комнате, похожей на кабинет хранительницы, только гораздо богаче обставленной, с ярко раскрашенными стенами и потолком. В мягком бархатном кресле сидел светловолосый человек с короной на голове. В короне большой зеленый камень. Человек сидел, опираясь на локоть. Появление Эсгира его не удивило.— Сэр, — сказал Эсгир. Он слегка поклонился, его люди поклонились гораздо ниже. Мышь и остальные девочки только смотрели, широко раскрыв глаза. Они слишком боялись, чтобы пошевелиться.Человек в кресле вяло махнул рукой.— Ты вовремя, Эсгир, — сказал он. — Мы довольны.Осмелившись оглядеться, Мышь обнаружила, что в комнате находится еще несколько человек. Большинство светловолосые ализонцы, к наружности которых она уже привыкла, но один человек резко отличался от остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24