Что-то очень простое и прямое — так, что могла понять птица. У папы с мамой все гораздо сложнее. Когда она бывали вместе, она слышала мягкое нежное пение, которое сливалось, таяло и плавало вокруг них, окутывало их словно сияющим поющим ореолом, и Мышь думала, что там внутри безопасно и уютно, как на небе. Она иногда думала, может ли мама слышать это тоже, потом решила, что маме и не нужно.Достаточно, что она живет в этом ореоле уютной любовной песни.Впервые Мышь увидела то, что раньше только слышала. Голубые искорки, похожие на чистые ноты серебряного колокольчика, плыли от мамы, которая крепко обнимала папу, и выглядели эти ноты точно такими, какими она всегда представляла их.— О, мне так жаль, Ярет, — говорила мама. — Я ничего не могла сделать…— Знаю. — Плечи папы слегка обвисли. Мышца дергалась у него в углу рта. Так всегда бывало, когда он пытался скрыть свои чувства. Папа на короткое мгновение сжал руку мамы. — Да, ты старалась сделать все, что возможно. Он не должен был получить рану… Он должен был увернуться от стрелы.— Он постарел, любовь моя. И был уже не таким быстрым, как раньше. И ведь он один, без всякой помощи, убил колдера и уничтожил его машину. Мы поступили бы так же, как он, чтобы увести с собой в пустоту могучего врага.— Да. Такой конец достоин песни. Но он умер, Эйран. А сокольничий без сокола — только наполовину человек.— Для меня ты всегда будешь лучшим человеком в мире. — И у всех на глазах она поцеловала его.Они словно забыли об остальном мире, горюя над телом Смельчака. Их окутал шар голубого сверкающего тумана, почти ослепляющий в своей яркости, прикрыл их от всех, оставив наедине. Но Мышь чувствовала, что, несмотря на эту любовь, рядом с папой возникла пустота, место, в котором жил Смельчак, и мама почти истощила свои силы, пытаясь облегчить папе боль. Остальные девочки стояли рядом, смотрели, взявшись за руки, на их лицах отражалось сочувствие к горюющему сокольничему и его жене. Звезда посмотрела на Мышь и кивнула. Вместе дети начали толкать свою силу к сокольничему. А Мышь тайком еще немного толкнула и к маме. Плечи папы снова распрямились.— Мы должны похоронить Смельчака, — твердо сказал папа.— Да.— Он ушел, от него осталась только оболочка, но я не позволю, чтобы она стала добычей стервятников.На поляну вернулся Велдин. Он с одного взгляда понял, что случилось.— Псы уже близко, — резко сказал он. — Они идут по нашему следу. Мы не можем задерживаться.Папа посмотрел на него «соколиным взглядом», как это называет мама. Так он смотрит, когда разговаривает с ней о Руфоне, который так жестоко обращается с Бельдой в Благдене. Так он выглядел в те дни, когда наказывал Руфона.— А если бы погиб Острый Коготь, ты бы бросил его тело на дороге, спасая свою шкуру?Велдин покраснел.— Похорони его, но побыстрее. — Он отошел. Несколько красных искорок полетели за ним, и Мышь поняла, что он очень рассердился.— Мы тебе поможем, папа, — сказала она.— Нам поискать удобное место? — спросила мама. — Что-нибудь укромное?— Здесь, — ответил папа. Он указал на то место, где лежал Смельчак. — Прямо здесь.— Но если Псы найдут тело…— Здесь, — упрямо повторил папа. — На месте, где он умер. Глава 42 Они выставили караульных и выкопали небольшую яму в центре поляны, на которой Эйран пыталась помочь раненому соколу. Стражники, даже те, что стояли в карауле, нашли возможность подойти к Ярету и высказать свое сочувствие. Велдин ушел из рощи вместе с Острым Когтем, он пытался установить, в каком направлении движутся Псы.Движимые каким-то смутным чувством, девочки захотели спеть над могилой Смельчака. Мышь знала, что испытание, которое они выдержали, не прошло для них бесследно. Когда они покинули дом впервые, им бы и в голову это не пришло.Они окружили могилу и взялись за руки. А потом запели. Единственная песня, которую они все знали, была та, что они пели по пути в город Эс, когда еще были детьми.Конечно, не самая подходящая песня для такого случая, потому что тогда они ее пели от счастья. Но теперь их чистые ясные голоса звучали прекрасно, а на слова никто не обращал внимания. Папа и мама крепко держались за руки, и Мыши показалось, что они оба выглядят немного лучше — Вы еще не кончили? — Голос Велдина разрушил очарование мгновения. — Псы близко. Нам пора уходить.Папа посмотрел на него и с трудом глотнул. Мышь знала, что он помещает память о Смельчаке в надежное место, чтобы извлечь и осмотреть потом, когда боль немного смягчится. Но у него снова появился «соколиный взгляд».— Хорошо, — сказал он. — Хорошо, что мы все едем на торгианцах и их маскировка сохранилась. Будем надеяться, что для погони ализонцы взяли не лучших своих лошадей. Все садитесь верхом, как раньше.Мы едем домой.Домой! Какое замечательное слово! И тут с болью в сердце Мышь поняла, что не знает, в какой дом хочет вернуться — к волшебницам Эсткарпа или к маме и папе в Благден. Не знает так же, как тогда, когда их захватили Псы. Тогда все дети стремились к безопасности, к убежищу, и за неимением лучшего слова называли это «домом». Но теперь Мышь как будто только одна не знала, где этот дом.— Не волнуйся, — сказала Звезда, и Мышь поняла, что думала так напряженно, что Звезда не могла не слышать. — Когда наступит время, ты примешь правильное решение.— Надеюсь, — ответила Мышь. Она действительно плохо себя чувствовала. Сначала за ней пришли волшебницы, и она пошла с ними, не задумываясь. Потом их похитили. Потом за ней пришли папа и мама — она с их слов знала, через какие опасности они прошли, — и бедный Смельчак погиб в схватке с колдером, а теперь она даже не может решить, с кем будет жить, когда они вернутся в Эсткарп. Как это объяснить им? Папе и маме или хранительнице? Девочка съежилась на мамином седле. Теперь она видела, что удивительный торгианец папы Рангин тоже постарел и когда-нибудь и он умрет.И даже если бы дела обстояли не так плохо, Велдин — он по-прежнему отказывается везти кого-нибудь из детей — все больше цепляется к папе. Как будто не понимает, как это опасно. Или ему все равно?— В Гнезде ты без труда заменил бы своего сокола птенцом. — Велдин подбросил Острого Когтя в воздух. — Это моя третья птица.— Я слышал, что до Поворота вы воспитывали своих птиц с яйца, — сказал Даннис. Это тот самый, что вынес Мышь из замка. Очень хороший, а иногда очень забавный человек. Теперь с ним едет Шепелявая. Она снова держит палец во рту, поглядывая на папу и Велдина. Мышь поняла, что Даннис пытается смягчить напряжение, увести папу и Велдина от опасной темы, и следила с таким же вниманием, как и Шепелявая.— Да, — согласился Велдин. — Но клетки были уничтожены вместе с Гнездом.— Мало кто знает это так хорошо, как я, — сказал папа. В голосе его прозвучала опасная нотка, которую Мышь знала очень хорошо, но Велдин словно не заметил, не заметил он и выражения глаз папы. Вернее, заметил, но не обратил на это внимания.— Правда? — Голос Велдина звучал недоверчиво.— Да, правда. Я пытался отыскать Гнездо. Хотел восстановить его и деревню женщин…Велдин посмотрел на папу, потом на маму. На лице его появилась насмешливая улыбка.— Ага! — сказал он, — Тогда ты и встретил эту женщину и взял ее с собой. Жаль, что ты оказался слишком слаб, чтобы продолжить поиск.Заговорила мама, и Мыши показалось, что она никогда не слышала у мамы такого голоса.— Слаб? Хотела бы я чтобы ты сразился со зверем, с которым схватился мой муж! Ты пел бы сейчас по-другому, сокольничий!— Это здесь ни при чем, Эйран, — сказал папа. Но они с мамой снова взялись за руки.Велдин издал странный звук, что-то вроде сдавленного смешка. Сжал коленями бока своего коня и поскакал вперед.Но мама, папа и остальные тут же его догнали. Все скакали быстро, потому что Псы теперь были совсем рядом.— Может, поехать наискосок по полям? — спросил Лорик. Он держал перед собой Птицу.— Еще нет, — ответил Велдин. — Пока мы быстрее движемся по дороге. До тех пор, пока Острый Коготь сообщает нам, где Псы, особенно беспокоиться не о чем.Меня беспокоит то, что они могут обойти нас, зажать между двумя сворами.— Когда-нибудь нам придется остановиться, — сказал Ранал. Пламя прислонилась к нему, она побледнела. — Малышка долго не выдержит.Мышь хорошо знала, что испытывает Пламя, она точно так же прижималась к маме, но все же заставляла себя следить за всем происходящим.— Ей придется держаться столько, сколько нужно, — ответил Велдин. — У нее нет выбора.— Девочки голодали, их мучили колдеры, и, если они не поедят и не отдохнут, могут умереть. — Мама подъехала к Велдину. — Ты всегда говоришь нам, какой ты замечательный и насколько сильнее сокольничьи Псов. Я знаю способности своего мужа. Теперь ты покажи нам, насколько ты хорош.Он посмотрел на нее своими почти бесцветными соколиными глазами.— Мне казалось, после схватки в комнате колдеров ты не должна об этом просить, — сказал он. — Тем не менее, я пойду навстречу желаниям твоего мужа. Поручение дано ему, а не мне. Его, а не меня хранительница назначила старшим.Тон его голоса явно говорил, что он считает такой выбор неверным. Но папа только кивнул и посмотрел в небо: солнце почти ушло за изгороди.— Пошли Острого Когтя, пусть поищет место для отдыха. Там мы разобьем лагерь, а я отправлюсь на охоту и добуду еды.— Мы не можем разжигать костер.— У нас еще есть хлеб в седельных сумках, — сказала Эйран. — И если повезет, найдем коренья и клубни. Для ягод еще слишком рано.Велдин повернулся к ней, на лице его отразилось презрение.— О, да, эта женщина научила сокольничего побираться как животное.— Ты хочешь сказать…Папа приложил палец к губам и резко свистнул.Лошади вздрогнули, а Острый Коготь закричал и забил крыльями. Велдин с трудом справился с конем и птицей.— Делай, что сказано, — приказал папа. — Сейчас не время для ссор. Глава 43 Заночевали в заброшенном каменном доме. Наверно, когда-то это была ферма или амбар; вероятнее, практичная крестьянская комбинация того и другого. Крыша местами провалилась, но внутри оказалось достаточно места для всех, включая лошадей. Поблизости Эйран обнаружила остатки огорода. Он давно зарос сорняками, но сохранилось несколько съедобных растений, которые боролись с душившими их сорняками.Довольный, папа решил, что можно рискнуть развести небольшой костер, после того, как стемнело, и враг не мог увидеть дым. Лорик с Велдином отправились на охоту, но дичь в этой части Ализона большая редкость.Им пришлось прихватить ягненка из стада, пасшегося поблизости. Папе повезло немного больше. Он поймал в ловушку пару кроликов, а мама тем временем собирала добычу в огороде.Скоро ягненок поворачивался на вертеле над огнем.Мама с довольным видом работала рядом с папой, готовя похлебку из кроликов и помешивая размякшие дорожные сухари. Все шесть девочек сидели рядом, наблюдали и ждали. В животах у них урчало от голода, и мама время от времени давала им по ложечке, чтобы занять рты, пока не готов ужин.Велдин гладил Острого Когтя, говорил с ним и кормил, ожидая, пока будет готова пища. Мышь надеялась, что он хоть на время оставит папу в покое, но он не унимался. Он говорил как будто со своей птицей или с другими воинами, но Мышь знала, что на самом деле это не так. И все остальные тоже знали.— Хороший Острый Коготь, — говорил Велдин. — Прекрасная смелая птица. Никогда не было такой, как ты, хотя мы нашли друг друга в дикой местности. К тому времени клетки погибли, но черные соколы выжили. — Он искоса посмотрел на Данниса. — Понимаешь, так я нашел свою птицу. Когда горы начали распадаться, многие птицы улетели и теперь живут в глуши.Когда умер мой Клык-и-Коготь, этот красавец отыскал меня. И с тех пор мы вместе, верно, Острый Коготь? И сразу узнаем настоящего сокольничего, когда его видим.Не такого, который совратился, размягчился, позволил увлечь себя жен…— Достаточно, Велдин. — Папа распрямился. Лицо его побледнело, он хмурился так сердито, что Мышь испугалась.— Ты не настоящий сокольничий, — прямо ответил Велдин. — Больше нет. На твоем месте — я благодарю Великого Сокола за то, что я не на твоем месте, — я бы не стал надеяться, что к тебе прилетит новый сокол.Папа шагнул к Велдину. Огонь костра осветил его лицо. Опасно сверкнули соколиные глаза.— С меня хватит тебя и твоих, замечаний. Я устал сдерживаться, устал напоминать себе, что наше дело для тебя ничего не значит, потому что украли мою дочь, а этого ты понять не в состоянии. Я позволил тебе оскорблять меня, позволил оскорблять мою жену. Я мог бы забыть твои слова. Но теперь ты зашел слишком далеко, и больше я не стану глотать. Пойдем со мной, и мы решим спор раз и навсегда, как подобает сокольничим.— Нет! — Мама вскочила и встала между ними, размахивая ложкой, которой мешала варево. — Я всю дорогу слушала, как ты оскорбляешь Ярета, и удивлялась, почему он не защищает ни себя, ни меня. Теперь я понимаю. Да, вы поссорились. Но… — Она подошла к Велдину и помахала ложкой у него перед носом. — Но вы будете ждать, пока мы не вернемся в Эсткарп, или ответите передо мной!Папа вслух рассмеялся. Он повернулся к остальным, наблюдавшим за сценой, не решаясь вмешаться.— Господа, моя жена сказала, и так и будет. Надеюсь, вы все в таких делах разбираетесь, хотя Велдин никогда не поймет!Мужчины нервно рассмеялись и явно успокоились.Они могли немного расслабиться: казалось, опасность временно отодвинулась. Мышь переглянулась со своими сестрами.Мама спросила:— Кто готов есть?Шесть ложек выскочили из шести ртов, девочки возбужденно загалдели.— Мы вше… — начала Шепелявая. И спросила:— А как нам тебя нажывать?— Эйран подойдет.— Спасибо, Эйран. — Сверчок подставила свою тарелку. — Ссора не кончилась, и они о ней не забудут, ты знаешь, — негромко добавила она, так негромко, что Мыть едва расслышала.— Да, — согласилась мама. Она тревожно посмотрела на папу. — Знаю. Глава 44 Эту ночь дети снова проспали на соломе, еще более грязной и затхлой, чем в замке. Но несмотря на шорох зверьков, чьи норки потревожили эсткарпцы, и запах животных, девочки впервые после замка Эс спали спокойно. Но как они ни устали, как ни осоловели после еды, сразу не уснули, а некоторое время лежали и перешептывались.— Вы думаете, мы доберемся до дома? — Птица пошевелилась на соломе, подняв облако пыли.— Должны, — ответила Пламя. — О, я себя чувствую гораздо лучше после еды. А ты как, Мышь?— Лучше, чем я надеялась. — Мышь поежилась; приятно были лежать с полным желудком. — Еще день, и я совсем приду в себя.— Еще день, и мы вернемся в Эсткарп, если будем двигаться с такой скоростью, — заметила Сверчок.— Не совсем. — Звезда сдержала чихание. — Два дня, может быть.Мышь прижалась к Птице, и дети зашептались.— Ты видела голубые искры вокруг папы и мамы?— Конечно. И красные тоже. Я такое вижу все время.— А я раньше никогда не видела. Только слышала.— Может, теперь мы все это сумеем.Голос мамы оборвал их разговор.— Тише. Перестаньте шептаться. Спите.— Да, мама.— Да, Эйран, — сказали остальные, все, кроме Сверчка, которая повторила слова Мыши:— Да, мама. — И все тут же расхохотались, впервые с того времени, как покинули замок Эс. Но потом послушно затихли и постепенно уснули.Еще перед рассветом беглецы уже снова сидели в седлах и были готовы к отъезду. Папа и Велдин сохраняли перемирие; они держались настороженно, говорили друг с другом только в случае необходимости, и то только о самом насущном.— Двигайтесь по дороге и постарайтесь уйти как можно дальше, — сказал Велдин. — Мы с Острым Когтем вернемся немного назад и посмотрим, сколько нас преследует.— Будь осторожен, — сказал папа. — Тебе придется плохо, если тебя поймают.Велдин улыбнулся, но Мышь видела, что улыбка у него невеселая.— Не надо учить меня мастерству сокольничего, — ответил он. — Я вас скоро догоню.В этот день Мышь ехала на папином седле, а мама взяла Звезду. Мышь вцепилась в гриву Рангина. Он повернул голову и посмотрел, словно хотел сказать: «А, это ты». Потом покачал головой, поплясал немного, как всегда, когда она садилась на него в Благдене. Так давно это было.Теперь, когда первое волнение бегства прошло, они двигались размеренно, с такой скоростью, которая поглощала лиги и должна была вскоре доставить их к границе с Эсткарпом. Дальше Псы, наверное, не захотят их преследовать. Мышь не хотела думать о том, как они преодолеют Ализонский проход. Там так было страшно, с этим туманом; земля сама, казалось, восстает против них и толкает в сторону болот Тора. А потом, когда они окажутся в безопасности, папа и Велдин решат свой спор, раз и навсегда. Об этом она тоже не хотела думать.— Папа?— Да? — Он как будто оторвался от раздумий.Но это подождет.— Ничего. Я тебя люблю.— Я тоже тебя люблю.Вскоре Велдин догнал беглецов.— У нас неприятности, — сказал он папе.— Мы это знали.— Больше, чем ты думаешь. — Острый Коготь с криком сел в седло. — У них хорошие кони. Но самое главное вот что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24