На окружающие источник камни выпала роса. В лучах утреннего солнца она сверкала как серебро. Роса, кстати, весьма частое явление в Тахари. За ночь на камнях концентрируется много влаги. Понятно, что первые же лучи солнца мгновенно ее выжигают. Иногда кочевники чистят камни и выставляют их на ночь, а утром слизывают воду.Напиться таким способом, конечно, нельзя, но губы и язык освежить можно.— Если кругом так много каваров и та'кара, значит, вы не сможете обеспечить безопасность каравана? — В самом деле, в случае войны охрана в сто человек могла скорее спровоцировать атаку.Хамид, заместитель Шакара, предводителя отряда аре-таев, пропустил мое замечание мимо ушей. Вместо этого он сказал:— Дай мне камни. Я сохраню их в безопасности. Иначе они могут достаться каварам. Я передам их Сулейману. Он не станет встречаться с тобой. Я за тебя поторгуюсь. Ты получишь хорошую цену в финиковых кирпичах.— Я сам поторгуюсь с Сулейманом, — сказал я.— Каварская сволочь! — прошипел он.Я промолчал.— Дай мне камни!— Нет, — сказал я.— Ты планируешь добиться аудиенции Сулеймана, чтобы его убить! И получить за это финиковых кирпичей. Тебе понадобится кинжал!Он прыгнул как дикий кот, но на моем месте уже никого не было. Я выбил ударом ноги шест, на котором держался шатер, и выкатился наружу.— Эй! — вопил я что было сил. — На помощь! Грабители!Ко мне немедленно бросились несколько человек, среди них предводитель отряда Шакар. Вокруг тут же столпились погонщики и гуртовщики. По сигналу Шакара принесли факелы. Из-под рухнувшего шатра выбрался Хамид.— Да это же благородный Хамид! — воскликнул я. — Прости меня, высокочтимый господин! Я по ошибке принял тебя за грабителя.Хамид с проклятиями отряхивал песок с одежды.— Только неуклюжий человек может обвалить себе на голову шатер, — проворчал предводитель отряда, засовывая ятаган в ножны.— Зацепился, — огрызнулся Хамид и, не оборачиваясь, скрылся в темноте.— Поставь шатер, — приказал я испуганной Алейне— Да, господин.Затем я отправился к Фаруку. Я не хотел, чтобы он терял людей.
Атаки каваров пришлось ждать недолго. Она началась около десяти часов утра на следующий день, когда наступил горианский полдень. Я даже не удивился, когда вылетевшие навстречу противнику воины аретаев поворотили кайилов и ускакали в пустыню, бросив караван на произвол судьбы. Каваров было действительно много.— Не сопротивляться! — скомандовал Фарук своей охране, разъезжая из конца в конец каравана. — Не сопротивляться!Спустя несколько мгновений на нас налетела толпа каваров. Бурнусы были отброшены за спину, в руках угрожающе торчали копья. Охрана Фарука, повинуясь его приказу, повтыкала копья и ятаганы в песок.Рабыни визжали от страха.Кавары приказали мужчинам спешиться. Всех согнали в кучу. Погонщикам было приказано выстроить всех кайилов в один ряд. Разбойники наугад открывали ящики или вспарывали мешки, пытаясь определить, что везет караван.Один воин провел копьем черту на песке.— Разденьте женщин и выстройте их вдоль этой линии, — приказал он.Женщин выстроили в одну длинную шеренгу. С некоторых ятаганами сорвали одежду и чадру. Я видел, как Алейну выдернули из курдаха и швырнули на песок. Она в ужасе припала к земле. Какой-то воин, не слезая с кайила, острием копья сорвал с нее чадру.— Смотри, какая красавица! — воскликнул воин.Острое как бритва копье уперлось ей в грудь.— Становись в ряд, рабыня! — приказал он.— Да, господин, — пролепетала Алейна.— А ты почему не разоружился? — спросил меня подъехавший кавар.— Я не подчиняюсь Фаруку.— Ты едешь с караваном, разве не так?— Мы идем в одну сторону, — сказал я.— Бросай оружие и слезай на землю! — приказал он.— Нет.— Мы не хотим тебя убивать, — сказал кавар.— Мне приятно это слышать, — ответил я. — И у меня нет планов убивать вас.— Если это аретай, убей его! — распорядился проезжающий мимо всадник.— Ты аретай? — спросил меня воин.— Нет.Я видел, как некоторых кайилов отвели в сторону. Других оставили с погонщиками.Топчущиеся животные подняли страшную пыль. Она покрывала щиколотки и икры выстроенных в шеренгу рабынь. Девушки прикрывали глаза от палящего солнца и пыли. Двое тяжело кашляли, некоторые приплясывали, их маленькие босые ножки не выдерживали жжения раскаленного песка. Вдоль шеренги разъезжал видный кавар, осматривая добычу. Он выкрикнул команду, и первой из строя вытолкали Алейну.Я был безмерно доволен, что кавары посчитали ее достойной добычей.— Встань сюда, девушка, — приказал кавар.Меня это не удивляло. Она с каждым днем становилась все лучше и лучше. Рано или поздно она должна была возрадоваться своему состоянию рабыни и по-настоящему возлюбить ошейник. На Земле ее приучали подражать противоестественному поведению и совершать поступки, противные собственной природе. На Земле больше всего боялись, что мужчины и женщины станут самими собой и женщинам захочется быть рабынями. На Горе это как раз считалось нормой. Как ни странно, но основным чувством живущей в рабстве женщины является благодарность. Иногда мне не ясно, за что 'могут испытывать такую благодарность полностью зависящие от чужой воли люди.Рядом с Алейной стояли уже восемь девушек. Шестерых кавары забраковали.— Бегите к своим хозяевам, — приказали им воины, и те в слезах покинули шеренгу. Я видел, что Алейне нравится возглавлять колонну отобранных рабынь. Еще больше ей понравилось, что Айя, которая успела попортить ей немало крови, была отвергнута каварами. Алейна выпрямилась и гордо ожидала, пока ее закуют в цепи. До этого, естественно, не дойдет.— Я тебе советую бросить оружие и слезть на землю, — повторил кавар.— А я тебе советую забирать своих дружков и подобру-поздорову сматываться, — ответил я.— Не понимаю, — нахмурился он.— Если бы ты был аретаем, — спросил я, — сдал бы ты караван без боя?— Конечно нет, — ответил он и побледнел.— Несмотря на то что я вижу пыль на востоке, я бы не стал на вашем месте бежать на запад. Это было бы наиболее естественной реакцией испуганных, растерявшихся людей. Там вас и станут ждать. Учитывая протяженность территории и количество воинов, которых могут собрать аретаи, они попытаются окружить вас вместе с караваном. Так вот, я бы вам рекомендовал, хотя и я могу ошибиться, бросать все и уходить на юг.— На юг! — опешил он. — Да там же земля аретаев!— Зато там они точно не устроят засады. А вы всегда можете свернуть в сторону.Кавар привстал на стременах, затем подозвал проезжающего мимо начальника. Они вдвоем вглядывались в растянувшееся на несколько пасангов облако пыли, которое, словно клинок огромного ятагана, двигалось в нашу сторону.— Бежим! — крикнул начальник.— Вначале узнайте, сколько их, — сказал я. Начальник уставился на меня.— Ну и сколько же их? — спросил он.— Точно не знаю. Полагаю, достаточно для того, чтобы осуществить задуманное.— Кто ты?— Тот, кто направляется в оазис Девяти Колодцев.Начальник поднялся в стременах и поднял копье. Всадники выстраивались к маршу. Сердито пиная кайилов, кавары покинули лагерь.Они поскакали на юг. Командовал ими умный человек. Я подъехал к Алейне. Она взглянула на меня.— Похоже, тебя не закуют в цепи, — сказал я.— Я так рада, — ответила девушка.— Не расстраивайся, — успокоил я ее. — Они еще успеют тебе надоесть. Тебя будут заковывать часто и надолго.— Вот как? — вздернула она носик.— Посмотришь, — заверил я рабыню. Она лукаво улыбнулась.— Они хотели заковать меня самую первую, — засмеялась она. — Я стояла самой первой в шеренге. Мне пришлось бы вести за собой всех рабынь!— Тебе бы никуда не пришлось их вести, — сказал я. — По пустыне рабынь не водят. Их сковывают попарно и перебрасывают через седло кайила.— Если бы мы пошли пешком, — упрямо повторила она, — я бы шла первой.— Конечно, — сказал я и поднял ее в седло.— А я между тем не самая высокая, — заметила она. — Там были девушки выше меня ростом.— Ты случаем не наглеешь? — поинтересовался я.— Ну, конечно нет, господин, — замотала она головой. — Но ведь все это означает, что я самая красивая!— Среди тарсков даже слин в цене.— О, господин, — вздохнула она, и я посадил ее в курдах. Она встала на колени. Кончиком копья я поднял с песка ее чадру и бросил к ее ногам.— Почини и прикрой свой ротик. Что-то последнее время он стал очень часто открываться.— Хорошо, господин.Я посмотрел на восток. В сторону каравана скакало не менее четырехсот всадников.— Господин, — позвала девушка.— Что еще?— Я знаю, что я красивая.— Кто тебе сказал? — спросил я.Алейна стояла в курдахе на коленях, положив чадру на ноги. Потом она выпрямилась и гордо вскинула подбородок. Шея у нее действительно была великолепна, длинная, белая, аристократическая. Даже металлические застежки ошейника смотрелись на ней как дорогое украшение. Глаза ее сверкали поразительным голубым цветом, а по плечам рассыпалась роскошная белокурая грива.— С чего ты взяла, что ты красивая? — спросил я.Она встряхнула головой, а потом взглянула мне прямо в глаза. Пальцы ее поглаживали металлический ошейник.— Потому что меня взяли в рабство.Я вытащил ятаган, намереваясь закрыть полог курдаха.Аретаи неслись в направлении каравана. До них оставалось не более двух пасангов. Теперь я видел, что с запада в нашу сторону тоже скакало человек двести всадников. Рассчитано было неплохо, только каваров к этому времени уже и след простыл.— Разве я не права, господин?— Конечно, права, рабыня. Если бы мужчины не посчитали тебя красивой, они бы с радостью оставили тебя на свободе. Только самые красивые девушки удостаиваются клейма и ошейника. Чем красивее и оригинальнее выглядит женщина, тем больше у нее шансов угодить в рабство.Она смотрела на меня широко открытыми голубыми глазами.— Когда настоящий мужчина видит красивую женщину, ему хочется ею обладать.— В этом мире они могут себе это позволить.— В этом мире они так и живут.— Бедные женщины! — вздохнула Алейна. Я пожал плечами.— Господин, — позвала она. — Да?— Можно, чтобы Алейна, твоя послушная девушка, твоя исполнительная рабыня, начала учиться танцевать?— Ты еще не забыла молодого кочевника? — спросил я. Она мрачно потупила взор.— Не умея танцевать, тебе будет трудно его покорить.— Да он просто скотина! — взорвалась она. — Он ужасный! Ужасный! Ты видел, как он меня оскорбил?— А ведь ты можешь попасть к такому же.— Ужасно, — простонала она и заплакала.Невзирая на ее возмущение, я ощупал ее тело. Оно было горячим и влажным.— Хорошо, маленькая Алейна, — сказал я. — Я научу тебя танцевать, ибо в твоем теле горит огонь рабыни.— Нет!— Огонь рабыни, — повторил я и захлопнул полог курдаха.С востока и с запада на караван налетели визжащие аретаи с копьями и ятаганами. Ни каваров, ни та'кара они не нашли.
Сулейман был умным и рассудительным человеком. К тому же он обладал большим вкусом. Он внимательно изучал камни. Он подготовил мне ловушку. — Двадцать пять весов финиковых кирпичей, — сказал он.— Девяносто, — ответил я.— Ты назвал слишком высокую цену.— Но твоя цена, великий паша, показалась мне чересчур низкой.— Где кавары? — заорал Шакар, предводитель аретаев, когда его отряд окружил караван. Рядом с ним восседал на кайиле его сподвижник Хамид.— Уехали, — пожал я плечами. Если бы они попались в ловушку, живым не ушел бы никто.Таких людей, как Сулейман, надо уважать.Реальная стоимость камней, как я выяснил в Торе, составляла от шестидесяти до восьмидесяти весов финиковых кирпичей. Естественно, меня интересовал не торг, а возможность встретиться с Сулейманом. Прошел уже месяц с тех пор, как я приехал в оазис. И только сегодня паша согласился принять меня. Не так давно сюда же прибыл с караваном Ибн-Саран. Всего в Девяти Колодцах проживало около двадцати тысяч человек, в основном мелкие фермеры и ремесленники с семьями. Это был один из самых крупных оазисов в Тахари. Для меня было очень важно повидать Сулеймана. В подтверждение своей легенды я хотел продать ему камни. Кроме того, получив за камни финиковые кирпичи, я мог бы по дороге на восток с успехом выдавать себя за торговца финиковыми кирпичами. Меня не оставляло подозрение, что согласие Сулеймана предоставить мне аудиенцию как-то связано с прибытием в оазис Ибн-Сарана. Похоже, он решил защищать мои интересы. Конечно, он помнил меня по дому Самоса. Я уже решил, что, если не удастся увидеть Сулеймана в ближайшее время, надо отправляться дальше. Без проводника это было чрезвычайно опасно. В Тахари принято убивать тех, кто пришел составлять карты этой страны. Местные жители хорошо знают пустыню и не хотят, чтобы ее узнали другие. Без проводника, знающего, где искать воду, отправляться в Тахари — самоубийство. Я предлагал проводникам хорошие деньги, но ни один человек до сих пор не откликнулся. Все ссылались на угрозу войны, утверждая, что в такое время отправляться в путь чрезвычайно опасно. Я подозревал, что им просто запретили соглашаться. Удалось вроде бы уговорить одного парня, но на следующее утро он явился ко мне и сказал, что передумал. Слишком опасно в такое время пускаться в путь по пустыне. Иногда мне попадался Хамид, помощник Шакара, предводителя отряда аретаев. Он по-прежнему был уверен, что я каварский шпион. Но как только в оазис прибыл Ибн-Саран, меня допустили к Сулейману. Может быть, Сулейман ждал Ибн-Сарана? У меня создалось впечатление, что Ибн-Саран пользовался в Девяти Колодцах влиянием большим, чем можно было ожидать от простого торговца солью. Я видел, как люди отступают в сторону перед его кайилом и приветственно поднимают руки.Танцуя, Алейна почувствовала силу и власть Ибн-Сарана. Полураздетой танцовщице, демонстрирующей свою красоту, нетрудно определить, кто из смотрящих на нее обладает силой и властью. Я даже не знаю, как им это удается. Конечно, в определенной степени многое зависит от одежды, но гораздо важнее, как я понимаю, манера держаться, уверенность в себе, взгляды, которые мужчина бросает на понравившуюся ему женщину. Рабыня чувствует, обладает ли желающий ее мужчина силой и властью. На подсознательном уровне взгляд властного мужчины потрясает женщину, и она начинает лезть из кожи вон, чтобы понравиться ему еще больше. К рабыням это относится в особой степени, поскольку у них женское начало оголено самым бесстыдным и наглым образом. Ибн-Саран равнодушно взирал на танцовщицу и потягивал горячее черное вино.Алейна бросилась перед ним на пол, подергиваясь в такт музыке. Мне показалось, что она увидела в нем богача, который сумеет обеспечить ей жизнь, свободную от унизительных трудов обычной женщины. Она надеялась, что с ним ей не придется размалывать зерна тяжелым пестиком, шить одежды, взбивать молоко в бурдюках и выпасать скот на жаре.Я наблюдал, как она извивается, ползает на животе, дергается, стонет и простирает к нему руки.За уроки танцев, которые начались сразу же после нашего прибытия в оазис Девяти Колодцев, я заплатил сущие гроши, а между тем стоимость Алейны возросла раза в два или три. Плата за уроки была, с моей точки зрения, неплохим вложением денег. Моя собственность росла в цене. Но самое главное — уроки принесли неоценимую пользу самой девушке. Она окунулась в учебу с невероятной энергией и прилежанием, часами отрабатывая такие простые движения, как вращение кистью.Ее учила танцовщица из кофейни по имени Селейна. Вместе с ней я взял в аренду флейтиста, а чуть позже игрока на каске.Как-то раз я зашел посмотреть, как идут дела. Алейна лежала на песке, вся мокрая от пота и увешанная колокольчиками.— Часто тебе приходится ее бить? — поинтересовался я у Селейны.— Что вы, — откликнулась рабыня. — Никогда не видела таких усердных учениц.— Играйте, — приказал я музыкантам.Они играли до тех пор, пока я не остановил их, подняв кверху палец. В ту же секунду Алейна замерла, высоко подняв правую руку и положив левую на бедро. Взгляд ее замер на пальцах левой руки, словно она не могла поверить, что они осмелятся погладить ее кожу. Затем она вышла из позы, встряхнула головой и, тяжело дыша, спросила:— Нравится ли господину его девочка?— Очень, — ответил я. — Вне всякого сомнения, ты понравишься и молодому кочевнику.Она презрительно фыркнула.— Такие, как он, для меня больше не существуют. — Она тут же склонила головку и прикусила губу — Конечно, господин сделает так, как сочтет нужным, но ведь богатый человек даст за меня больше денег.Она опустилась на колени, пот струился по ее гладкому телу и капал на песок.— Пожалуйста, господин, продай меня богатому человеку.Я жестом приказал ей подняться и дал знак музыкантам.Начался новый танец.Я наблюдал за ее движениями. Не исключено, что она сумеет заинтересовать и солидного покупателя.А что, если, подумал я, продать ее Сулейману? Танцевала она хорошо.— Первый раз вижу, чтобы рабыня так быстро и естественно усваивала науку танцев, — похвалила ее Селейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Атаки каваров пришлось ждать недолго. Она началась около десяти часов утра на следующий день, когда наступил горианский полдень. Я даже не удивился, когда вылетевшие навстречу противнику воины аретаев поворотили кайилов и ускакали в пустыню, бросив караван на произвол судьбы. Каваров было действительно много.— Не сопротивляться! — скомандовал Фарук своей охране, разъезжая из конца в конец каравана. — Не сопротивляться!Спустя несколько мгновений на нас налетела толпа каваров. Бурнусы были отброшены за спину, в руках угрожающе торчали копья. Охрана Фарука, повинуясь его приказу, повтыкала копья и ятаганы в песок.Рабыни визжали от страха.Кавары приказали мужчинам спешиться. Всех согнали в кучу. Погонщикам было приказано выстроить всех кайилов в один ряд. Разбойники наугад открывали ящики или вспарывали мешки, пытаясь определить, что везет караван.Один воин провел копьем черту на песке.— Разденьте женщин и выстройте их вдоль этой линии, — приказал он.Женщин выстроили в одну длинную шеренгу. С некоторых ятаганами сорвали одежду и чадру. Я видел, как Алейну выдернули из курдаха и швырнули на песок. Она в ужасе припала к земле. Какой-то воин, не слезая с кайила, острием копья сорвал с нее чадру.— Смотри, какая красавица! — воскликнул воин.Острое как бритва копье уперлось ей в грудь.— Становись в ряд, рабыня! — приказал он.— Да, господин, — пролепетала Алейна.— А ты почему не разоружился? — спросил меня подъехавший кавар.— Я не подчиняюсь Фаруку.— Ты едешь с караваном, разве не так?— Мы идем в одну сторону, — сказал я.— Бросай оружие и слезай на землю! — приказал он.— Нет.— Мы не хотим тебя убивать, — сказал кавар.— Мне приятно это слышать, — ответил я. — И у меня нет планов убивать вас.— Если это аретай, убей его! — распорядился проезжающий мимо всадник.— Ты аретай? — спросил меня воин.— Нет.Я видел, как некоторых кайилов отвели в сторону. Других оставили с погонщиками.Топчущиеся животные подняли страшную пыль. Она покрывала щиколотки и икры выстроенных в шеренгу рабынь. Девушки прикрывали глаза от палящего солнца и пыли. Двое тяжело кашляли, некоторые приплясывали, их маленькие босые ножки не выдерживали жжения раскаленного песка. Вдоль шеренги разъезжал видный кавар, осматривая добычу. Он выкрикнул команду, и первой из строя вытолкали Алейну.Я был безмерно доволен, что кавары посчитали ее достойной добычей.— Встань сюда, девушка, — приказал кавар.Меня это не удивляло. Она с каждым днем становилась все лучше и лучше. Рано или поздно она должна была возрадоваться своему состоянию рабыни и по-настоящему возлюбить ошейник. На Земле ее приучали подражать противоестественному поведению и совершать поступки, противные собственной природе. На Земле больше всего боялись, что мужчины и женщины станут самими собой и женщинам захочется быть рабынями. На Горе это как раз считалось нормой. Как ни странно, но основным чувством живущей в рабстве женщины является благодарность. Иногда мне не ясно, за что 'могут испытывать такую благодарность полностью зависящие от чужой воли люди.Рядом с Алейной стояли уже восемь девушек. Шестерых кавары забраковали.— Бегите к своим хозяевам, — приказали им воины, и те в слезах покинули шеренгу. Я видел, что Алейне нравится возглавлять колонну отобранных рабынь. Еще больше ей понравилось, что Айя, которая успела попортить ей немало крови, была отвергнута каварами. Алейна выпрямилась и гордо ожидала, пока ее закуют в цепи. До этого, естественно, не дойдет.— Я тебе советую бросить оружие и слезть на землю, — повторил кавар.— А я тебе советую забирать своих дружков и подобру-поздорову сматываться, — ответил я.— Не понимаю, — нахмурился он.— Если бы ты был аретаем, — спросил я, — сдал бы ты караван без боя?— Конечно нет, — ответил он и побледнел.— Несмотря на то что я вижу пыль на востоке, я бы не стал на вашем месте бежать на запад. Это было бы наиболее естественной реакцией испуганных, растерявшихся людей. Там вас и станут ждать. Учитывая протяженность территории и количество воинов, которых могут собрать аретаи, они попытаются окружить вас вместе с караваном. Так вот, я бы вам рекомендовал, хотя и я могу ошибиться, бросать все и уходить на юг.— На юг! — опешил он. — Да там же земля аретаев!— Зато там они точно не устроят засады. А вы всегда можете свернуть в сторону.Кавар привстал на стременах, затем подозвал проезжающего мимо начальника. Они вдвоем вглядывались в растянувшееся на несколько пасангов облако пыли, которое, словно клинок огромного ятагана, двигалось в нашу сторону.— Бежим! — крикнул начальник.— Вначале узнайте, сколько их, — сказал я. Начальник уставился на меня.— Ну и сколько же их? — спросил он.— Точно не знаю. Полагаю, достаточно для того, чтобы осуществить задуманное.— Кто ты?— Тот, кто направляется в оазис Девяти Колодцев.Начальник поднялся в стременах и поднял копье. Всадники выстраивались к маршу. Сердито пиная кайилов, кавары покинули лагерь.Они поскакали на юг. Командовал ими умный человек. Я подъехал к Алейне. Она взглянула на меня.— Похоже, тебя не закуют в цепи, — сказал я.— Я так рада, — ответила девушка.— Не расстраивайся, — успокоил я ее. — Они еще успеют тебе надоесть. Тебя будут заковывать часто и надолго.— Вот как? — вздернула она носик.— Посмотришь, — заверил я рабыню. Она лукаво улыбнулась.— Они хотели заковать меня самую первую, — засмеялась она. — Я стояла самой первой в шеренге. Мне пришлось бы вести за собой всех рабынь!— Тебе бы никуда не пришлось их вести, — сказал я. — По пустыне рабынь не водят. Их сковывают попарно и перебрасывают через седло кайила.— Если бы мы пошли пешком, — упрямо повторила она, — я бы шла первой.— Конечно, — сказал я и поднял ее в седло.— А я между тем не самая высокая, — заметила она. — Там были девушки выше меня ростом.— Ты случаем не наглеешь? — поинтересовался я.— Ну, конечно нет, господин, — замотала она головой. — Но ведь все это означает, что я самая красивая!— Среди тарсков даже слин в цене.— О, господин, — вздохнула она, и я посадил ее в курдах. Она встала на колени. Кончиком копья я поднял с песка ее чадру и бросил к ее ногам.— Почини и прикрой свой ротик. Что-то последнее время он стал очень часто открываться.— Хорошо, господин.Я посмотрел на восток. В сторону каравана скакало не менее четырехсот всадников.— Господин, — позвала девушка.— Что еще?— Я знаю, что я красивая.— Кто тебе сказал? — спросил я.Алейна стояла в курдахе на коленях, положив чадру на ноги. Потом она выпрямилась и гордо вскинула подбородок. Шея у нее действительно была великолепна, длинная, белая, аристократическая. Даже металлические застежки ошейника смотрелись на ней как дорогое украшение. Глаза ее сверкали поразительным голубым цветом, а по плечам рассыпалась роскошная белокурая грива.— С чего ты взяла, что ты красивая? — спросил я.Она встряхнула головой, а потом взглянула мне прямо в глаза. Пальцы ее поглаживали металлический ошейник.— Потому что меня взяли в рабство.Я вытащил ятаган, намереваясь закрыть полог курдаха.Аретаи неслись в направлении каравана. До них оставалось не более двух пасангов. Теперь я видел, что с запада в нашу сторону тоже скакало человек двести всадников. Рассчитано было неплохо, только каваров к этому времени уже и след простыл.— Разве я не права, господин?— Конечно, права, рабыня. Если бы мужчины не посчитали тебя красивой, они бы с радостью оставили тебя на свободе. Только самые красивые девушки удостаиваются клейма и ошейника. Чем красивее и оригинальнее выглядит женщина, тем больше у нее шансов угодить в рабство.Она смотрела на меня широко открытыми голубыми глазами.— Когда настоящий мужчина видит красивую женщину, ему хочется ею обладать.— В этом мире они могут себе это позволить.— В этом мире они так и живут.— Бедные женщины! — вздохнула Алейна. Я пожал плечами.— Господин, — позвала она. — Да?— Можно, чтобы Алейна, твоя послушная девушка, твоя исполнительная рабыня, начала учиться танцевать?— Ты еще не забыла молодого кочевника? — спросил я. Она мрачно потупила взор.— Не умея танцевать, тебе будет трудно его покорить.— Да он просто скотина! — взорвалась она. — Он ужасный! Ужасный! Ты видел, как он меня оскорбил?— А ведь ты можешь попасть к такому же.— Ужасно, — простонала она и заплакала.Невзирая на ее возмущение, я ощупал ее тело. Оно было горячим и влажным.— Хорошо, маленькая Алейна, — сказал я. — Я научу тебя танцевать, ибо в твоем теле горит огонь рабыни.— Нет!— Огонь рабыни, — повторил я и захлопнул полог курдаха.С востока и с запада на караван налетели визжащие аретаи с копьями и ятаганами. Ни каваров, ни та'кара они не нашли.
Сулейман был умным и рассудительным человеком. К тому же он обладал большим вкусом. Он внимательно изучал камни. Он подготовил мне ловушку. — Двадцать пять весов финиковых кирпичей, — сказал он.— Девяносто, — ответил я.— Ты назвал слишком высокую цену.— Но твоя цена, великий паша, показалась мне чересчур низкой.— Где кавары? — заорал Шакар, предводитель аретаев, когда его отряд окружил караван. Рядом с ним восседал на кайиле его сподвижник Хамид.— Уехали, — пожал я плечами. Если бы они попались в ловушку, живым не ушел бы никто.Таких людей, как Сулейман, надо уважать.Реальная стоимость камней, как я выяснил в Торе, составляла от шестидесяти до восьмидесяти весов финиковых кирпичей. Естественно, меня интересовал не торг, а возможность встретиться с Сулейманом. Прошел уже месяц с тех пор, как я приехал в оазис. И только сегодня паша согласился принять меня. Не так давно сюда же прибыл с караваном Ибн-Саран. Всего в Девяти Колодцах проживало около двадцати тысяч человек, в основном мелкие фермеры и ремесленники с семьями. Это был один из самых крупных оазисов в Тахари. Для меня было очень важно повидать Сулеймана. В подтверждение своей легенды я хотел продать ему камни. Кроме того, получив за камни финиковые кирпичи, я мог бы по дороге на восток с успехом выдавать себя за торговца финиковыми кирпичами. Меня не оставляло подозрение, что согласие Сулеймана предоставить мне аудиенцию как-то связано с прибытием в оазис Ибн-Сарана. Похоже, он решил защищать мои интересы. Конечно, он помнил меня по дому Самоса. Я уже решил, что, если не удастся увидеть Сулеймана в ближайшее время, надо отправляться дальше. Без проводника это было чрезвычайно опасно. В Тахари принято убивать тех, кто пришел составлять карты этой страны. Местные жители хорошо знают пустыню и не хотят, чтобы ее узнали другие. Без проводника, знающего, где искать воду, отправляться в Тахари — самоубийство. Я предлагал проводникам хорошие деньги, но ни один человек до сих пор не откликнулся. Все ссылались на угрозу войны, утверждая, что в такое время отправляться в путь чрезвычайно опасно. Я подозревал, что им просто запретили соглашаться. Удалось вроде бы уговорить одного парня, но на следующее утро он явился ко мне и сказал, что передумал. Слишком опасно в такое время пускаться в путь по пустыне. Иногда мне попадался Хамид, помощник Шакара, предводителя отряда аретаев. Он по-прежнему был уверен, что я каварский шпион. Но как только в оазис прибыл Ибн-Саран, меня допустили к Сулейману. Может быть, Сулейман ждал Ибн-Сарана? У меня создалось впечатление, что Ибн-Саран пользовался в Девяти Колодцах влиянием большим, чем можно было ожидать от простого торговца солью. Я видел, как люди отступают в сторону перед его кайилом и приветственно поднимают руки.Танцуя, Алейна почувствовала силу и власть Ибн-Сарана. Полураздетой танцовщице, демонстрирующей свою красоту, нетрудно определить, кто из смотрящих на нее обладает силой и властью. Я даже не знаю, как им это удается. Конечно, в определенной степени многое зависит от одежды, но гораздо важнее, как я понимаю, манера держаться, уверенность в себе, взгляды, которые мужчина бросает на понравившуюся ему женщину. Рабыня чувствует, обладает ли желающий ее мужчина силой и властью. На подсознательном уровне взгляд властного мужчины потрясает женщину, и она начинает лезть из кожи вон, чтобы понравиться ему еще больше. К рабыням это относится в особой степени, поскольку у них женское начало оголено самым бесстыдным и наглым образом. Ибн-Саран равнодушно взирал на танцовщицу и потягивал горячее черное вино.Алейна бросилась перед ним на пол, подергиваясь в такт музыке. Мне показалось, что она увидела в нем богача, который сумеет обеспечить ей жизнь, свободную от унизительных трудов обычной женщины. Она надеялась, что с ним ей не придется размалывать зерна тяжелым пестиком, шить одежды, взбивать молоко в бурдюках и выпасать скот на жаре.Я наблюдал, как она извивается, ползает на животе, дергается, стонет и простирает к нему руки.За уроки танцев, которые начались сразу же после нашего прибытия в оазис Девяти Колодцев, я заплатил сущие гроши, а между тем стоимость Алейны возросла раза в два или три. Плата за уроки была, с моей точки зрения, неплохим вложением денег. Моя собственность росла в цене. Но самое главное — уроки принесли неоценимую пользу самой девушке. Она окунулась в учебу с невероятной энергией и прилежанием, часами отрабатывая такие простые движения, как вращение кистью.Ее учила танцовщица из кофейни по имени Селейна. Вместе с ней я взял в аренду флейтиста, а чуть позже игрока на каске.Как-то раз я зашел посмотреть, как идут дела. Алейна лежала на песке, вся мокрая от пота и увешанная колокольчиками.— Часто тебе приходится ее бить? — поинтересовался я у Селейны.— Что вы, — откликнулась рабыня. — Никогда не видела таких усердных учениц.— Играйте, — приказал я музыкантам.Они играли до тех пор, пока я не остановил их, подняв кверху палец. В ту же секунду Алейна замерла, высоко подняв правую руку и положив левую на бедро. Взгляд ее замер на пальцах левой руки, словно она не могла поверить, что они осмелятся погладить ее кожу. Затем она вышла из позы, встряхнула головой и, тяжело дыша, спросила:— Нравится ли господину его девочка?— Очень, — ответил я. — Вне всякого сомнения, ты понравишься и молодому кочевнику.Она презрительно фыркнула.— Такие, как он, для меня больше не существуют. — Она тут же склонила головку и прикусила губу — Конечно, господин сделает так, как сочтет нужным, но ведь богатый человек даст за меня больше денег.Она опустилась на колени, пот струился по ее гладкому телу и капал на песок.— Пожалуйста, господин, продай меня богатому человеку.Я жестом приказал ей подняться и дал знак музыкантам.Начался новый танец.Я наблюдал за ее движениями. Не исключено, что она сумеет заинтересовать и солидного покупателя.А что, если, подумал я, продать ее Сулейману? Танцевала она хорошо.— Первый раз вижу, чтобы рабыня так быстро и естественно усваивала науку танцев, — похвалила ее Селейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39