В знак приветствия хозяин гостиницы радостно завопил:
— А вот и он собственной персоной! И в самый подходящий момент! Что вам налить, сэр Ричард?
— Пожалуйста, стакан пива, — холодно ответил тот. — Спасибо.
В баре находились некоторые из его фермеров. Они вежливо опустили глаза под его взглядом. Но не американцы! Они выдержали его взгляд с такой веселой фамильярностью, что сэр Ричард повернулся к ним спиной и, стоя перед стойкой, посмотрел на Джорджа.
— Ну и нахалы! Я бы давно выставил их за дверь, если бы они не были такими хорошими клиентами. Ручаюсь вам за это, сэр Ричард! Говорят, что хотят купить и увезти замок к себе в Америку! Грабители... вот кто они!..
Он отличался исключительной тучностью, и с каждым годом пространство за стойкой становилось все уже и уже для его разбухающего живота. Он с трудом дотянулся до особого шкафчика, достал оттуда бутылку и, задыхаясь, сказал:
— Да-а-а, совсем мало места осталось. Либо я, либо стойка. Пора ее передвинуть или уменьшить брюхо.
— Эй, Джордж! — окликнул его самый смелый из американцев. — Что ты там вытащил из своего тайника?
Джордж с трудом повернулся, сохраняя свое достоинство, открыл бутылку, наполнил светлым золотистым пквом огромную кружку и поставил ее перед сэром Ричардом, а уже потом соизволил ответить:
— Я бы попросил американцев не склонять мое имя, — бросил он выспренним тоном. — Им нелишне было бы вспомнить, что они находятся в Англии и что стоящий со мной рядом господин является владельцем деревни и этих земель. В некотором роде мы все ему здесь принадлежим. Мы знаем, что он нас защитит. Он всегда это делал, так же как и его предки. Моя семья живет в поместье Седжелеев вот уже пять веков и будет' жить еще дольше; я не устаю повторять это молодому Джорджу... Спасибо вам, сэр Ричард.
Тот кивнул головой, но не произнес ни слова. Он поднял свою кружку левой рукой, на указательном пальце ярким огнем сверкнул его фамильный Перстень.
— Иди к черту, Джорджи, — крикнул американец с грубым добродушием. — Мы были здесь во время войны, но не воевали с вами, так же как и сейчас ничего не имеем против. Я даже ходил тут к одной англичаночке — сам понимаешь зачем. Ну и длинны же были у нее зубы! — Он замолчал, затем продолжил, обращаясь к другим американцам: — Вы думаете, она с ними что-нибудь сделала? Поди вырви их, говорю я ей. Я оплачу все расходы. Вставь себе искусственные, чтобы они не торчали у тебя изо рта, моя крошка, они мне мешают. И что же вы думаете, она это сделала? Нет! Держу пари, что она до сих пор в том же состоянии, хотя теперь-то могла бы вырвать их бесплатно. Но англичане — такие упрямцы, ужас! Я был чертовски рад вернуться домой!
— Ну, уж не больше, чем мы, — съязвил Джордж. — Сейчас я так же был бы рад, если бы вы все отправились восвояси, и чем быстрее, тем лучше. Мне пора уже убираться, а пока вы тут, я не могу этого сделать.
Американец поднял свой стакан, осушил его, затем сказал:
— Ну, парни, пора и честь знать. Нечего здесь больше
прохлаждаться. Но ты, Джорджи, будешь в убытке, когда мы отчалим. Мистер Джон Блэйн вложит свои денежки в другое место... До свидания, сэр Ричард Седжелей! Очень жаль, что дело не выгорело.
В течение всего этого времени сэр Ричард стоял у стойки, потягивая свое пиво маленькими глотками, и, казалось, даже не прислушивался к тому, что происходило вокруг него. Но на этот раз взглянул на молодого американца и холодно сказал:
— Не я вас выгоняю. Вы работаете на Джона Блэйна, не так ли? Это вы были вчера утром в замке. Я не знаю...
— Вы многое еще не знаете, — весело перебил его американец, удаляясь с непринужденным видом. — До свидания, Джорджи! Прощай, Англия!
— Гангстеры, вот кто они такие! — заявил хозяин гостиницы, когда они вышли. — Слава богу, отделались! Не торопитесь, сэр Ричард.
— Нет, мне пора возвращаться в замок, — сказал он, но не тронулся с места.
Фермеры, припозднившиеся в баре гостиницы, стали потихоньку расходиться. Многие из них играли в кости, они тоже, побросав все, даже не подсчитывая очков, поспешили за уходящими. Поравнявшись с сэром Ричардом, они ограничились короткими фразами:
— Спокойной ночи, сэр Ричард...
— Всего хорошего, сэр Ричард...
— Пора поторопиться домой...
— Хозяйка небось думает, куда это я запропастился...
Он приветствовал каждого кивком головы. Да, он знал их всех, знал их семьи. Это было всегда. Еще с тех времен, когда он совсем мальчишкой объезжал верхом имение вместе с отцом. Он помнил свою первую лошадь — это была черная кобыла — и то тайное удовольствие, которое он испытывал, когда взрослые мужчины кланялись и снимали шляпы при его приближении. Самые старые делали это и сейчас, и он испытывал еще большее удовольствие, усиленное годами ответственности — царствования, как он любил про себя называть это.
— Повторить, сэр Ричард? — спросил Джорджи.
— Нет, благодарю, уже поздно.
Он оплатил по счету и вышел на порог.
— Вы знаете, Джордж, а ведь американцы правы. Под каким углом теперь ни рассматривай, мы в убытке. Если замку суждено исчезнуть, что вам больше по душе: тюрьма или атомный завод?
Джордж внимательно на него посмотрел, потом сказал:
— Что вы говорите, сэр? Сэр Ричард улыбнулся.
— Что ни говорите, а благодаря туристам ваше заведение процветает. А замок — это уже другое дело. Постарайтесь изменить свое отношение к американцам, когда они вернутся, Джордж. Боюсь, что дело далеко еще не в шляпе, как они говорят.
Он вышел, а Джордж продолжал сверлить дверь своими круглыми глазами.
Из внутренней двери показалась его жена — маленькая худенькая женщина с длинным носом и редкими седыми волосами.
— Джордж! Ужин готов. Что это тут за шум? Джо-о-рдж! Ты меня слышишь? Ну, что ты стоишь как истукан? С ума, что ли, сошел?
— Не я с ума сошел, а он, — отозвался наконец Джордж. — Сэр Ричард совсем потерял голову, говорит о тюрьмах, об атомных заводах.
— Только и знаешь, что пить целыми днями, — язвительно проговорила жена. — Ну, хватит! Иди, положи себе в брюхо чего-нибудь получше, чем это паршивое пиво. У тебя все доходы проваливаются туда!
Она исчезла на кухне. И он, постояв немного в нерешительности, последовал за ней.
На другом конце деревни сэр Ричард медленно приближался к замку. Он отпустил поводья и рассеянно смотрел вдаль, на мирно раскинувшиеся поля и леса. Вечерний свет съедал тени, подчеркивая золотое одеяние ив и зеленеющие всходы ржи. На фоне садящегося солнца во всей своей величественной красоте вырисовывался замок. Это был его очаг, его наследство. Как он мог отказаться от него? Он попытался представить себе, что замка уже нет, а на его месте появилась современная ферма с новыми высокими домами, новой тех-
никой, хорошо обработанными полями, дающими высокие урожаи, и модернизированными ригами, короче, ферма, о которой можно лишь мечтать.
По грунтовой дороге пешком возвращались домой фермеры. Они заметили его, но слишком большое расстояние, разделявшее их, не давало им возможности поприветствовать его. Тогда они запели:
«Потому что он отличный парень...»Слезы навернулись у него на глазах: они все-таки его любили. Он поднял руку в знак благодарности вслед удаляющимся голосам. Да, он очень хорошо представлял себе образцовую ферму, раскинувшуюся на его древних землях, хорошо ухоженные леса и плодородные пашни, простирающиеся до горизонта, и всех своих фермеров, наслаждающихся счастливой жизнью.
А как же он? Как вновь обрести счастье, когда замок исчезнет? Король без замка больше не король.Дикая боль вновь заколотила его по вискам, и он пришпорил лошадь. Скорее бы вернуться в замок. Солнце уже село, и в сумерках, на фоне затянутого тучами неба, замок стоял грустный и одинокий.
— Извините меня, мистер Блэйн, мне не следовало бы звать вас к телефону, но звонит ваш отец из Нью-Йорка. По крайней мере, мне так показалось, судя по голосу.
Джон Блэйн одиноко стоял у окна и наблюдал, как солнце садилось за башни замка. Он увидел ее миниатюрный силуэт в светлом, цвета диких нарциссов, платье, вырисовывающийся в дверном проеме.
— И что же это был за голос? — с улыбкой спросил он.
— По правде говоря, это был зычный голос, раскатами летящий через океан.
Он рассмеялся и последовал за ней в библиотеку.
— Это и впрямь голос моего отца. — Он взял трубку. — Алло? Алло? — Ответа не было. — Наверное, он положил трубку, обидевшись, что я не сижу рядом с телефонным аппаратом и не жду его звонка.
— О, нет! Скорее это поломка на линии из-за шторма.
Кэт взяла у него из рук трубку и сказала в нее:
— Мисс, соедините меня, пожалуйста, с Нью-Йорком. Там ждут нашего звонка... Хорошо, я передам ему, что нужно подождать.
Она положила трубку и повернулась к нему. Глаза ее блестели голубым светом.
— Телефонистка сказала, что соединит, как только освободится линия. Кроме того, она добавила, что у нее приказ не соединять до тех пор, пока «оболтус-сын» не будет у аппарата. Ваш отец всегда такой?
— Всегда. И останется таким до своей смерти. Аминь!
— Как же ваша мать... — Кэт прикусила себе губу. Слишком смело с ее стороны. По какому праву она задает вопросы?
— ...Могла выносить его? — закончил он за нее. — Она обожала его, подтрунивала над ним и совсем не боялась. И он был совершенно без ума от нее. Когда она умерла, я думал, он потеряет рассудок. Все ее вещи стали в доме священными. Никто не имел права прикоснуться к ним. Картины, например. Он хотел запереть их.
— Мне нравится, как вы говорите об их любви, — тихо сказала она.
Кэт опиралась на массивный письменный стол из красного дерева и смотрела, как он взял со стола маленького слоника из слоновой кости и молча разглядывал его. Не отрывая глаз от его рук — тонких и мускулистых, хорошо очерченных, красивых рук, — она продолжала говорить своим нежным мечтательным голосом:
— Я мало знаю о своих родителях, мне о них только рассказывали. Моя мать любила отца, иначе она ни за что бы не вышла за него замуж, ведь он был ниже ее в социальном положении. — Немного поколебавшись, она робко добавила: — Это была «леди». Не знаю, почему я вам все это рассказываю.
Он живо и с интересом взглянул на нее.
— А почему бы и нет? Я знаю, что вы не та, за кого вас здесь пытаются выдать.
— Но ведь это правда. Мой отец был сыном дворецкого, вы его уже видели.
— Уэллса? — спросил он недоверчивым тоном. Она утвердительно кивнула головой.
— Это мой дед.
Они обменялись долгим взглядом. Джон Блэйн отвернулся первым, воскликнув:
— Какое это имеет значение?
— Здесь, в замке, это имеет большое значение. — тихо ответила она, — но не для меня.
Джон Блэйн ходил взад-вперед по комнате, осознав наконец причину, заставлявшую его задержаться в замке. Он почти сожалел о том, что она рассказала ему о своих родителях, но в то же время он хотел знать о них как можно больше.
— Как они выглядели?
— Как мне рассказывали, мой отец был высокий, красивый и очень гордый. Я видела много его фотографий: когда он был ребенком, юношей, затем в солдатской форме. Он не хотел быть слугой, поэтому удрал из дома в Лондон, когда ему исполнилось двадцать лет. Он очень любил живопись и занимался ею. Однажды у него даже была выставка в Лондоне. На большинстве его картин был изображен наш замок.
— Вы их видели?
— Нет, они все погибли... Потом он женился и... Внезапно она остановилась.
— Ну, и...
— Это почти конец всей истории, не считая моего существования.
— Что представляла из себя ваша мать?
— Ее звали Диана Ноуэлс. Я никогда не видела ее фотографий и не задавала вопросов: дедушка отказывается о ней говорить. Мне кажется, что она была невысокого роста, худенькой брюнеткой, характер у нее был необщительный.
— Почему?
— По рассказам дедушки, семья ее была высокомерной и не одобряла ее замужества с Колэном Уэллсом.
Кэт говорила опустив глаза. Закончив фразу, она подняла их и взглянула на него. Он улыбнулся ей, затем пересек комнату и подошел к окну. Кэт следила за ним задумчивым взглядом. «Он слишком красив», — подумала она. Женщина всегда должна быть настороже, особенно такая, как она, ведь ее положение в замке было двусмысленным — то почти дочь, то горничная и внучка дворецкого.
«Что ж, — подумала она, — по крайней мере, он знает правду. Он сам хотел этого. А теперь мне все равно, пусть думает что хочет».
Поворачивая нож в собственной ране, она молча продолжала наблюдать за ним: высокий, стройный, элегантный, несмотря на полотняный костюм и рубашку с открытым воротом, он здорово смотрелся в интерьере замка.
— Внешне вы очень похожи на англичанина, — нежно сказала она. — Глядя на вас, можно подумать, что вы сын хозяйка замка.
— Я часто бываю в Англии. Моя мать привозила меня сюда почти каждое лето. У нас вилла в Котсуолде. Отец продал ее после смерти матери, потому что не мог там жить без нее. Родители моей матери были англичанами, уроженцами этой области. По-моему, они там и познакомились.
— Теперь понятно, почему вы похожи на англичанина.
— Не совсем. Я все-таки больше американец.
— Не понимаю, почему вы это подчеркиваете. Разве зазорно быть англичанином?
— Конечно, нет. Но мне больше нравятся взгляды американцев, их простота, откровенность, даже их эгоизм, если хотите, невинный детский эгоизм. Мой отец, — он засмеялся, и в этом смехе чувствовалась сдерживаемая нежность, — всегда знает, что ему нужно, и умудряется сделать так, чтобы об этом знали все.
— В таком случае, вы очень похожи на своего отца, — сказала она с теплотой в голосе.
— Я? Похож на отца? Ну, уж и скажете!
— Да, да. Вы, конечно, вежливы... но не прячете своих намерений. Я не удивлюсь, если вы всегда добиваетесь своего.
Он обернулся и слушал, как она говорила. Потом взгляды их встретились и легкая улыбка осветила их лица. Как она была мила со своими черными кудряшками и ярко-синими глазами — истинная английская красота, родившаяся от столь противоречивых корней!
На фоне старинной обстановки замка все выглядело очень красивым: и этот маленький выразительный рот, и этот прямой нос, и эти тонко очерченные брови.
Он почувствовал, как опасно забилось его сердце, как разгорячилась его кровь, и он испугался. Ситуация, в которой он оказался, и так уже была слишком сложной. Не хватало еще только любовной истории, пусть даже мимолетной. Он давно знал, что нравится женщинам. После одной или двух любовных историй в университете он приобрел очень умную и полезную тактику самозащиты улыбкой.
Увы! В данный момент трудность состояла не в том, чтобы оттолкнуть Кэт. Он не видел в ней ничего, что могло бы его привлечь. Наоборот. Она настойчиво повторяла, что является всего лишь горничной, и он, к своему великому беспокойству, находил эту мысль все более и более неприятной. Ему было стыдно оттого, что он испытывал удовольствие, зная, что ее мать, по крайней мере, была... Он заставил себя подавить эти мысли. Как будто все эти тонкости имели значение в его стране!
Нет! Он должен был думать о Луизе! Имел ли он перед ней обязательства? Вот что надо было выяснить! Их отцы были старыми друзьями, несмотря на соперничество в коммерческих делах. Всегда считалось само собой разумеющимся, что единственный сын и единственная дочь, вместе проведя детские годы, должны будут в один прекрасный день пожениться. Употребляя термин Блэйна-отца, должно произойти «слияние». Вспоминая о Луизе, Джон понял, что никогда не целовал ее с таким жгучим желанием, которое испытывал сейчас по отношению к Кэт.
Он повернулся к ней.
— Ваша мать была случайно не принцессой? — спросил он, безуспешно пытаясь придать голосу игривый тон.
Она села на диван рядом с камином.
— Может быть.
Она хотела сказать: «Все возможно. Никогда не знаешь, что можно ждать от принцессы». Но подавила в себе эту робкую попытку пошутить.
— Мы говорили о вас, а не обо мне, — сказала она. — Я утверждала, что вы похожи на вашего отца.
— А я утверждаю, что нет. Впрочем...
Он на мгновение забыл о ней, восстанавливая образ своего замечательного отца. Засунув руки в карманы и сдвинув брови, он пытался воскресить в памяти наиболее характерные детали.
— По мере того как я рос, мне очень хотелось быть похожим на него. Я старался интересоваться делами, конкуренцией, даже футболом, к которому равнодушен. Я очень боялся показаться странным в его глазах, так как не испытывал радости от выигранного матча. А для него, наоборот, это было огромной радостью. Именно потому, что я хотел на него походить, мне нужно было ему сопротивляться, иначе он крутил бы мной, как пешкой. Из-за этого я стал упрямым, склонным к противоречивым поступкам.
Он остановился и посмотрел на Кэт так, словно видел ее впервые.
— Вы очень умны, — сказал он медленно. — Конечно, я похож на отца, но по-своему. Вам это не нравится?
Она подняла голову и поразилась тому огромному желанию, которое вдруг в ней проснулось... в сущности, желание чего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21