— Нет; сэр. Здесь всегда сквозняк, когда вечером открываешь дверь.
— Почему?
— Не знаю, сэр. Так было всегда. Надо зажечь свечу. Не двигайтесь, сэр. У меня всегда с собой спички.
Джон Блэйн застыл в темноте. Он услышал, как из-под двери завывал ветер, затем послышался звук зажигаемой спички. Свеча загорелась. Повернувшись спиной к двери, Уэллс загородил рукой пламя.
— Не угодно ли сэру подержать свечу... Я войду спиной, чтобы помешать двери захлопнуться. Пусть сэр держит свечу как можно ближе ко мне и не шумит!
Джон Блэйн, деланно смеясь, взял свечу и спросил:
— Что с вами, Уэллс? В какую игру вы играете?
Они уже были в комнате. Дверь все-таки захлопнулась, и свеча вновь погасла, сдовно чьи-то пальцы сжали фитилек. В
темноте Джон Блэйн услышал, как Уэллс бормочет:
— Как вы мне надоели! Кончайте свои штучки! Угодно ли сэру подать мне свечу, я поставлю ее на стол.
Джон почувствовал на своих руках холодные и влажные пальцы Уэллса и поторопился отдать ему свечу. Дуновения ветра больше не чувствовалось. Чиркнула спичка, и свеча вновь загорелась.
— Вот так-то! — торжествующе воскликнул Уэллс. — У сэра больше не будет неприятностей. ОНИ знают, что я не шучу...
— Кто ОНИ?
— Сэр хорошо знает, что речь идет о НИХ. ОНИ не будут беспокоить незнакомого человека. ИХ шутки касаются только нас. Впрочем, возможно, что это ИХ дети балуются. В давние времена умирало очень много детей, в том числе и в замке.
Дети? О чем говорит этот старик?
— Если свеча все-таки погаснет, у изголовья есть лампа... — Уэллс суетливо шаркал по комнате, любезно приговаривая:
— Я разобрал постель и приготовил грелку с горячей водой на тот случай, если простыни отсыреют. Грелка сохраняет тепло всю ночь. Здесь, в восточном крыле, нет ванной комнаты, пусть сэр изволит нас извинить. Но завтра утром, после того как Кэт подаст сэру чай и тосты на завтрак, я принесу сюда большой таз горячей воды, чтобы сэр мог привести себя в порядок. Спокойной ночи, сэр.
В дверях он повернулся. Не было ни малейшего дуновения ветерка, и свеча горела ровным пламенем.
— Надеюсь, что колокольный звон не помешает сэру хорошо выспаться. Его часто можно услышать в четыре часа утра.
— Колокольный звон? Ах, да, совсем забыл, мне говорила ваша... — Он остановился, не зная, как назвать Кэт, но Уэллс невозмутимо продолжал:
— Давным-давно, когда замок еще служил королевской резиденцией, на месте нынешнего большого зала для танцев была расположена часовня, как раз под этой комнатой, сэр. Кое-кто слышит колокольный звон. Лично со мной это случа-
лось несколько раз. Леди Мэри тоже слышала... Думаю, что и сэр Ричард... но он ведь никогда не скажет. Еще раз спокойной ночи, мистер Блэйн.
Тяжелая дверь с жутким скрипом закрылась, и наступила тишина, такая глубокая, что она казалась Джону почти осязаемой. Что там говорила леди Мэри? Что нужно сконцентрироваться на маленький удаленный свет в другом конце тоннеля и выразить свою просьбу. Абсурд! Да и какие у него могут быть пожелания? У него есть все. И тем не менее он начинал сознавать, что у него есть страстное желание, которое невозможно приобрести за деньги.
Он разделся и подошел к туалетному столику, давно уже вышедшему из моды. Высокий серебряный кувшин, наполненный горячей водой, стоял в широком фарфоровом тазу. Налив воды в таз и натянув туалетную перчатку на ладонь, он полностью вымылся и облачился в ночную пижаму. «Вот ритуал, — весело думал он, — который совершали все короли и королевы, не говоря уже о герцогах».
— Ну, что, хорошо повеселился, мой старый герцог? — громко спросил он и, окончательно развеселившись, начал насвистывать песенку.
Прежде чем задуть свечу, он поставил ее на ночной столик рядом с кроватью на тот случай, если что-то вдруг произойдет с электричеством.
Напевая песенку, он взгромоздился на высокую и широкую кровать под балдахином из ярко-красного атласа. Но тут он вспомнил, что забыл спички на большом столе, и, думая, что лучше было бы иметь их под рукой на всякий случай, вынужден был сходить за ними.
— На тот случай, — сказал он громко и доверительно, — если ты вдруг появишься, дорогой герцог, чтобы продолжить свои проделки.
Вновь взгромоздившись на кровать, он уютно устроился на мягком матрасе и огромных перьевых подушках. Легкий запах плесени навел его на воспоминания. Он принюхался, стараясь сосредоточиться и вспомнить, где он уже оказывался в подобной обстановке? Ах, да, в Камбодже! Храм Ангкор. Кро-
вать в гостинице имела такой же запах затхлости. Тогда у него тоже появилось ощущение, что в полуразвалившемся храме кто-то живет — не привидения, нет, эта идея казалась ему смешной — а что-то неведомое, образовавшееся на протяжении веков человеческой жизни. Возможно ли, чтобы материя после исчезновения своей телесной оболочки сохраняла бы движущуюся энергию?
Размышляя над этой проблемой, он вдруг почти физически ощутил какое-то прикосновение, заставившее его вздрогнуть. Чтобы подавить в себе нарастающее чувство страха, он громко высмеял себя и постарался переключиться на другие, более приятные мысли.
К концу второго дня пребывания в замке произошло много странных событий. Какое же из них было наиболее приятное? Мгновенно перед ним всплыло лицо Кэт: улыбающееся, невинное, очаровательное. Ее синие глаза светились теплым и откровенным взглядом. Вот что явилось действенным талисманом против всех усопших правителей и герцогов-весельчаков! Обволакиваемый этой благодатной мыслью, он уснул.
Леди Мэри ворочалась в своей огромной кровати под балдахином. Она открыла глаза и долго лежала так в темноте, не двигаясь. Ее что-то разбудило: не то шум, не то чей-то голос. Может, ее звал Ричард? Она села, зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой, и включила лампу у изголовья. Белые занавески на окнах тихонько шевелились, в воздухе пахло сыростью. Наверняка после дождя с реки поднимался туман.
Она встала с кровати, ногой нашарила свои атласные комнатные туфли. Нужно было сходить к Ричарду и узнать, не нужна ли ему ее помощь. Накинув белый пеньюар, она зажгла свечу и неслышно вышла из спальни. Ни ее дверь, ни дверь Ричарда не заскрипели, открываясь. Она подошла к кровати, загораживая ладонью пламя свечи, чтобы не разбудить спящего мужа.
— Ричард, — позвала она.
Он не ответил. Его дыхание оставалось ровным и глубоким. Значит, это не он ее звал? Кто же тогда? На цыпочках она вышла из комнаты мужа и вернулась к себе, тихонько прикрывая двери. Она остановилась в нерешительности. Стоит ли ложиться? Сырость пробрала ее до костей. Тогда, как обычно в случае неуверенности, она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться... Через некоторое время она увидела свет в конце длинного тоннеля, который и подсказал ей решение. Привычное чувство спокойствия и облегчения теплом разлилось по ее телу. Нет, она не будет больше спать. Сейчас она тепло оденется. Где ее теплый фланелевый халат? Ах, вот он.
Что теперь? Ходить по комнате и ждать, пока ОНИ появятся? Возможно, она и не услышит никакого голоса. У нее иногда возникало ощущение прикосновения невидимых рук, таких легких, словно тумак, к ее губам, щекам, плечам. Они по-своему ее ориентировали. Вот и сейчас она почувствовала
ИХ. Да, да, это были ОНИ! ОНИ указывали ей путь к большому залу! Она послушно шла, пока не оказалась в середине зала под центральной люстрой. Остановившись, она ждала, пока раздастся голос, возможно, голос короля Джона. Бедняжка! Он умер ночью, в этом замке, объевшись свежими персиками и выпив слишком много сидра. Она всегда имела к нему слабость, несмотря ни на что. Однажды в библиотеке ей попалось на глаза описание его внешности: «Это был высокий, хорошо сложенный молодой человек с повелительным взглядом голубых глаз и пышной копной светлых волос, поздно познавший любовь; он был постоянно голоден и не испытывал чувства стыда оттого, что мог есть и пить день и ночь...»
Это описание всегда наводило ее на мысли о Ричарде, тоже «поздно познавшем любовь». Когда она выходила за него замуж, ему уже было много лет, и она, естественно, задавалась вопросом, была ли у него уже женщина. Она не осмеливалась его об этом спрашивать, и ревность сжигала ее, поскольку он не делал ей никаких признаний.
Она подняла глаза на люстру и увидела, что все ее хрустальные подвески отражают свет свечи, которую она держала в руке, подобно лицу с тысячами пар глаз.
— Очень хорошо, — заговорила она, — если пришло время, то я прошу вас, Джон, скажите что-нибудь, укажите, умоляю вас, где спрятаны сокровища.
С закинутой назад головой, так что ее серебристые волосы рассыпались по спине, она пристально вглядывалась в люстру, напрягая органы слуха.
— Тогда что же вы хотите от меня? — спросила она.
Кэт тоже спала, но сон ее был чуток. Как всегда по вечерам, она оставила на туалетном столике зажженную свечу на тот случай, если ее вдруг позовет леди Мэри. Она спокойно спала. Ее черные волосы разметались по подушке, согнутая рука покоилась рядом с головой. Спящая она была так же прекрасна, но Никто не любовался ею! На губах у нее играла легкая улыбка — она наверняка переживала во сне свои не-
давние приключения: пруд с лягушкой на листе кувшинки, горящий огонь в камине большого зала и, конечно, высокий силуэт Джона у окна.
Скрипнула дверь, и она открыла глаза. Она мгновенно просыпалась при малейшем звуке потому, что даже во сне не прекращала думать о двух самых дорогих ее сердцу существах.
— Кто там? — спросила она.
Никто не ответил. Опершись на локоть, она приподнялась и посмотрела в сторону двери. Там кто-то стоял. Затаив дыхание, она прикрыла рукой рот, чтобы заглушить крик, готовый сорваться с ее губ. Вошла леди Мэри.
— Это я, Кэт. У меня погасла свеча, а я забыла положить в карман спички.
Она подошла к кровати и увидела, что Кэт смотрит на нее широко открытыми глазами, в которых затаился страх.
— Что случилось, дитя мое? Ты тоже заметила что-то необычное?
— Нет, миледи, просто я не ожидала вас здесь увидеть.
— Я тоже не ожидала, что окажусь здесь. Меня позвали. Теперь мне все ясно, Кэт. Это призыв к действию.
Вглядываясь в лицо леди Мэри, Кэт вдруг испугалась. Кого? Конечно, не этого доброго стареющего создания. Она знала ее лучше, чем свою собственную импульсивную натуру. Но у леди Мэри был сейчас такой странный, почти неземной, полупрозрачный вид, что,..
— Вам послышался голос, миледи?
— Я не знаю. Мне показалось, что я слышу, но не совсем уверена в этом. Я его ощущаю в себе. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Не совсем, — ответила Кэт, ошеломленная.
Леди Мэри, слегка раздражаясь, нетерпеливо сказала:
— Я не могу оставаться здесь и все тебе объяснить, Кэт. Но я ИХ чувствую. Вот и все. Я знаю, что ОНИ живут рядом с нами. В воздухе есть какое-то напряжение. Вставай быстрее, Кэт. Иногда ОНИ становятся невыносимыми, когда хотят сказать нам что-то, а мы оказываемся не в состоянии ИХ понять. ОНИ очень легко оскорбляются, когда не могут достучаться до
нас. Мне кажется, ОНИ прилагают столько же усилий, что и мы.
Кэт встала, надела свой розовый халат, пригладила рукой волосы и подавила дрожь. Действительно, леди Мэри быда сейчас очень странной, не похожей на себя: серьезная, решительная и какая-то далекая; особенно странными были ее глаза.
— Не нужно ли взять с собой кого-нибудь, миледи? Хотите, я позову дедушку?
— Ни за что! — запротестовала леди Мэри. — Он слишком стар. Мы не знаем, куда ОНИ нас поведут, возможно, в подвальные темницы. Вдруг он поскользнется на влажных плитах! Тогда нам придется его нести.
- Я могу позвать сэра Ричарда, или мистера Уэбстера, или, если хотите, американца.
— Они все скептики! — обранила леди Мэри. — Будут только распространять отрицательные волны, и нам не удастся больше восстановить контакт. Нет, нет! Только мы вдвоем, Кэт! Поторопись, пожалуйста! Возьми свечу и спички.
Ей ничего не оставалось, как повиноваться. Надев домашние туфли из белого меха, она направилась по коридору вслед за леди Мэри, пересекла большой зал и спустилась в подвал. Там леди Мэри остановилась у застекленной витрины с ключами и открыла ее. Выбрав один из них — позеленевший от времени бронзовый ключ — она открыла узкую дверь, выходящую в узкий извилистый коридор.
— Миледи, — сказала молчавшая до сих пор Кэт, — я боюсь, что вы простудитесь. Никто очень давно не ходил туда, и там страшный холод.
— Смерти на самом деле не существует, это всего лишь перевоплощение, я тебе уже говорила. Это другая плоскость того, что мы называем жизнью, понимаешь? Кэт, прошу тебя, попытайся понять. Мне стало бы гораздо легче, если бы меня кто-нибудь понимал.
Леди Мэри остановилась в темном коридоре. Лицо ее пылало, делая ее еще более прекрасной, в глазах светилась нежность. Кэт испытывала огромное желание верить ей, и в то же время ей страшно хотелось убежать, вернуться в большом зал, оказаться в обществе молодого существа, лишенного всех этих
странностей, кого-нибудь похожего на нее саму. Однако в замке нет никого из молодежи, кроме Джона Блэйна. Но ведь он иностранец, человек, прибывший из Нового Света.
— Я повторяю тебе, это похоже на радио, — продолжала ее убеждать леди Мэри. — У каждого из нас внутри находится передатчик, но мало кто из людей умеет им пользоваться. Когда-нибудь мы этому научимся и никто не будет считать странным такое общение, прекратятся все разговоры о привидениях.
Кэт снова испугалась. Неужели леди Мэри сошла с ума? Инстинктивно она подняла свечу повыше, чтобы осветить лицо леди Мэри. Та резко отпрянула, воскликнув:
— Не делай этого! Мне больно!
«Да, точно, она сходит с ума!» — подумала Кэт, и сердце ее сжалось. Глазами, полными слез, она увидела, а может быть, ей только показалось, что леди окружает какой-то ореол, словно мадонну на картинах художников. Поставив свечу в глубокую оконную нишу, она обняла леди Мэри.
— Дорогая леди Мэри, вы плохо себя чувствуете. Вы так странно смотрите на меня. Наверняка вы устали от всех этих волнений. Это естественно.
Леди Мэри легко, но твердо высвободилась из ее объятий.
— Не дрожи так, малышка, я не схожу с ума. Я читаю твои мысли. В этом нет ничего странного, и все это легко объясняется, но давай больше не будем об этом говорить. Вспомни лучше, зачем мы сюда пришли. Мы должны попросить ИХ показать нам сокровище, если оно существует.
С этими словами она повернулась и двинулась дальше по узкому извилистому коридору, медленно уходящему вниз. Она шла как сомнамбула и разговаривала, но не с Кэт и не сама с собой, а словно обращаясь к кому-то, идущему перед ней:
— Нам нужен миллион долларов. Как раз столько, сколько предлагает нам американец. Сколько это будет в ливрах? Да, много, действительно много, гораздо больше, чем мы можем собрать, а правительство отказывает нам в помощи. Но только, пожалуйста, не надо колец с рубинами на теннисном корте. На этот раз все гораздо серьезнее. Речь идет о замке, о целом замке. Куда мы денемся, если его у нас отберут? А вы?
Задыхаясь от жалости и тревоги, Кэт воскликнула:
— Леди Мэри, дорогая моя, давайте вернемся и позовем кого-нибудь.
— Нет, ни за что, — упрямо возразила леди Мэри. — Мы пойдем вперед. ОНИ заговорят, как только смогут.
Сэр Ричард открыл глаза и попытался пронзить взглядом густую темноту, предвестницу рассвета. Голос все еще отчетливо звучал в его ушах, женский голос.
— Кто там? — крикнул он.
Ответа не было, но ему казалось, что он слышит дыхание, шуршание платья со стороны северного окна. Он наугад протянул руку за спичками, лежащими на туалетном столике, и уронил коробку на пол.
— Черт подери! — громко выругался он.
Зная, что ему все равно нужно найти спички на тот случай, когда придется воспользоваться свечой, он зажег лампу в изголовье. Встав с постели, он опустился на колени. От соприкосновения с холодными плитами пола колени сразу замерзли. Он пошарил под кроватью, но спичек не было.
— Черт возьми! — снова выругался он, стиснув зубы.
Он с трудом поднялся, нашарил свои тапочки и подошел к окну, больно ударившись ногой о край письменного стола. Окно было открыто. Бледнеющая луна освещала заросли тисса в аллее и лужайку. Издали слоны вырисовывались очень четко и казались огромными на фоне своих черных теней. Больше ничего не было видно. Высунувшись наружу, он позвал:
— Эй, вы, там! Говорите!
Никто ему не ответил, лишь стая маленьких пичужек испуганно вспорхнула из тиссовых зарослей.
— Так это были вы, шпана! — ухмыльнувшись, пробормотал он.
Некоторое время он стоял у окна, с наслаждением вдыхая влажный воздух, очищенный недавним дождем, затем зевнул и шаркающей походкой вернулся в постель, наткнувшись по дороге на пропавшие спички. Он долго и старательно пытался уснуть, но тщетно. События последних двух дней проплывали
в его памяти, и он восстанавливал каждую их деталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21