.. Не простит ей Паша ничего: ни ключа, ни элькиного развода... - ничего. Глава 30
Клим выскочил из проклятого дома как ошпаренный кот.
Его трясла злая лихомань.
Голова чиста от алкоголя, но как же забита другой грязью!
... Сей минут такси и в Москву! Как к очагу спасения.
Он бежал по малоосвещенному, пустынному Пушкино.
Совсем недалеко свистнула электричка.
... Последняя! Сверкнуло в мозгу, а такси тут хрен найдешь!
Он помчался в сторону зова электрички. И скоро оказался на привокзальной площади.
И, - о счастье! - поблескивали зелеными огоньками два такси.
Клим плюхнулся в одно из них.
- Куда? - Спросил таксист.
- В Москву, - Выдохнул Клим.
- Москва большая... - усмехнулся пожилой водила, - там-то куда?
Клим буркнул, - вези сначала в Москву, там разберемся и заискивающе спросил, - командир, выпить есть? Плачу.
Таксист внимательно осмотрел его, - прикинул видно его материальные возможности... Нашел, что есть и достал из бардачка бутылку водки.
- На, себе купил... Но теперь с этим делом хорошо, - где хошь, когда хошь, - на тебе пожалуйста...
Водила продолжал ещё что-то говорить, но Клим не слушал.
Желанная острая влага благословенно льется в горло...
Клим отглотнул треть бутылки и мысли пришли в кое-какой порядок.
... Действительно, - куда в Москве? Домой? Уплакаться от смеха! К Берлинскому? Выгонит. Сейчас два часа ночи.
А больше, собственно, у него никого нет. Осталась одна. Элька.
Засвербило в том месте, где возможно находится душа, - в середине груди... И эту одну-единственную, которая прощала ему все его штуки, какая-то мразь, за бабки, предложила убить!.. И аванс выдала.
Он в полном прояснении осознал чудовищность этого.
... Может, рвануть к Стаху?
Но кто ему - Стах? И кто он - Климу?..
- Командир, давай в кабакеллу! - Тронул он водилу за плечо.
Тот удивился, - что-то я такого не знаю... Может в "Каравелу"?
- Давай в "Каравеллу", - безнадежно кинул Клим.
Потом был какой-то кабак с парусниками и официантами-пиратами. Какие-то красотки-девки, сгрудившиеся за его столиком...
Очнулся Клим там, куда совсем не хотел.
Дома. Утром.
По коридору шлепали такие знакомые шажки маман.
Он застонал от безысходности.
... Может, на счастье, она не слышала, как он пришел?..
И сразу же, чуть продрав глаза, обшарил карманы.
Ни ломаной копейки! Идиот! Мразь! Что он будет делать? Что???
Маман влезла в комнату без стука, чего никогда раньше не делала. И стала у двери. На лице было брезгливое презрение.
- С Элей, конечно, ты расстался. - Язвительно-насмешливо заявила она, - сам. Она, скорее всего, рыдала и не отпускала тебя.
У Клима и так раскалывалась голова и все было отвратительно... А тут ещё маман с её нотациями!
- Мама! - Заорал он, - замолчи! Уйди, прошу тебя!..
Он готов был заплакать.
Но при маман лучше сразу помереть, чем пустить слезу.
Она скорчила гримасу, означающую ядовитую усмешку.
- Я-то уйду. И пойду на работу. Чтобы было на что тебе пожрать, покурить, выпить! Я покупаю тебе как новорожденному, все! Вплоть до исподнего! А ты что будешь делать? До чего ты дошел. И Эля тебя прогнала... Елена горько вздохнула, - как я могла даже подумать, что у тебя что-то с ней сладится! Ты наверное такого там наворотил, я себе представляю!
Она ещё горше вздохнула и заговорила неожиданно умоляюще, чуть не со слезами.
- Клим, ты же был таким способным, послушным, красивым мальчиком! Ты подавал надежды! Тебя любили такие замечательные женщины! Хизер, Зля!.. Та прима из театра Советской Армии, красотка, талант!.. И что?.. Где они? И все это сделал ты сам! Ты сам испоганил себе жизнь, как я ни боролась за тебя! Ты же фактически бомж, только пока ещё с квартирой, потому что меня ещё ноги по земле носят и я могу работать!.. А вот умру я? Я об этом часто думаю, - тебя твои дружки споят, за копейки купят у тебя квартиру, а тебя двинут по башке и все, - решение проблемы. И будет здесь гужеваться всякая мерзость... Клим, что мне с тобой делать? Скажи...
У Клима только прошептал, - я не знаю...
Она заплакала и вышла из комнаты.
Он сидел, не шевелясь, опустив голову на руки, и думал о том, что маман ещё не знает всего, она видит лишь десять процентов из того, чем живет её сын... А если б знала?
Бешеная мысль пронеслась в мозгу, а что если сказать маман обо всем? Может быть, она найдет выход?
Но тут же представил себе её состояние, - давление, криз, врачи... Какие уж там советы! Самому надо выбираться.
Маман пошастала по коридору и ушла.
Клим посидел немного, но почувствовал, что сидеть так, бездейственно, невмоготу, и вышел на кухню.
Надежда, что маман оставит хотя бы на сигареты, - не оправдалась. Стол был девственно чист и пуст.
Клим полез в холодильник, - иногда маман там держала винную заначку для посиделок с подружками. но и этого не было.
Возможно, если он нашел хотя бы глоток, ему бы так не хотелось опохмелиться. Но теперь...
Он ощущал все усиливающееся жжение в груди, головная боль разрасталась, разрывая черепушку, а сердце начало давать сбои.
... Это психоз, уговаривал он себя.
Клим затрясся. Сказались все нервные напряги.
Из глаз потекли слезы, - то ли от ужаса, то ли не держали уже слезные мешочки скопившуюся влагу.
Клим вспомнил Хизер, о которой давно позабыл.
В безумном его мозгу возникла идея: позвонить Хизер. Пожаловаться на жизнь и судьбу. Может, попроситься к ней?.. И умотать в Америку. И забыть обо всех и обо всем. Хизер не даст ему пропасть и не будет воспитывать как Элька и маман. У америкашек другие взгляды. У них - главное! - защита свободы отдельной личности. То есть, личность эта может делать, что захочет. В рамках закона. А пить ли, шляться ли до утра, жить за чужой счет или бомжевать по стране... - Да за ради Бога, сколько душе угодно!
Так понял Клим из рассказов Хизер об Американском обществе.
А ему другого ничего и не надо.
Набрал бостонский номер.
Трубку взяла Хизер.
Когда она узнала Клима, то чисто по-американски завопила, о, нет, нет!
Как будто бы не Клим позвонил, а его призрак.
Но все утряслось и она спросила (опять таки по-американски), - ты в порядке?
Клим знал эту систему. Надо ответить, - о, да, я в порядке!
Желательно, - восторженно.
Но не за этим пустым трепом он позвонил, и потому ответил не по правилам.
- Нет, Хизер, я не в порядке.
У неё упал голос, стал вялым.
- Что с тобой?
- Я болен. Душевно, - сообщил Клим, понимая, что он навешивает на простенькую америкашку непосильный для неё груз, - свои российские беды.
Но она все-таки знала как-то Россию и потому стала его расспрашивать.
Клим, естественно, не стал ей подробно размазывать про свои дела, а только таинственно сообщил, что если она захочет, то сможет его спасти...
Она помолчала и потом сказала, что скоро собирается быть в Москве, пока беременность маленькая ( пятый ребенок? Клим приел в ужас, но она сказала о своем состоянии, как о чем-то вполне естественном и не требующем внимания). - Тогда ты мне все расскажешь и я постараюсь... - Пообещала она.
И Клим заявил: я хочу уехать отсюда. Ты сможешь мне помочь в этом?..
- Поговорим, когда я приеду. - довольно жестко ответила Хизер и уже снова сладко-вялым голоском спросила, - что тебе привезти?
- Мне ничего не надо, - раздражился он.
... Ну и дура! Нужны ему её подарки, - шмутки, книжки, банки...
Но. Но требовалось терпение и умение играть в чужие игры. Поэтому Клим спросил, - а ты любишь меня? Помнишь?
На что Хизер радостно выдохнула: О, Клим, я люблю тебя.
- И я тебя... - Бормотнул он. - И жду...
На этом разговор закончился, в общем, не дав ощутимых результатов. хх
хх
хх
хх
Паша проснулся с больной головой.
Вообще-то он почти никогда не напивался, так, очень редко.
В комнате никого не было, а у него даже не хватало сил на то, чтобы позвать Надьку или Клима.
Паша застучал кулаком по стене. Прибежала Надюшка.
- Что тебе, Пашенька? Плохо да? Скажи, чего надо, я - мигом, забормотала она, а глаза прятала, потому что в глазах стояли страх и тоска. А на шее кокетливо повязан яркий шарфик.
- Скажи Климу, пусть быстро за похмелом... - Прохрипел он.
Надюшка затушевалась ещё больше.
- Так нет его, Пашенька. Ушел он...
Паша даже сел в постели. Так его обескуражила новость.
- Куда ушел? За водкой?
Он не мог и не хотел понять, как человек, в положении Клима, может уйти куда-то дальше ларька с питвом.
- Ночью ушел... Уехал, наверное... - Сообщила Надюшка и осмелилась взглянуть на Пашу. У того был странный вид: то ли расстроенный, то ли сильно удивленный.
Пока он не мог взять это событие в разум.
Вор, которого схватили за руку, которого, как говорится, простили в долг... - посмел сбежать??
И от кого? От Паши, которого он обокрал! Ну, дела!
- А ты чего? Куда гляделками зыркала? Не могла меня пробудить? Заорала бы, я бы и проснулся... Или постращала его, что ли... Сказала б, что я его под землей достану!
Паша забыл о головной боли. Он озверел.
... Молюска! Дура! Ну, как с ней иметь дело?
Да и не будет он иметь! Дай только само дело совершить...
- Я хотела... Я сказала ему... А он...
Надюшка замолчала, потому что не собиралась сообщать Паше, по крайней мере сейчас, как и что говорил Клим.
Паша крутой парень.
- А он ушел, - закончила она.
Паша задумался, но не надолго.
Его очень смутило бегство Клима.
По всем данным он этого не должен был делать.
... Но вот как искать эту сволочь? Где он? Что не дома, точно. Детективы, небось, читал, не станет подставляться по-дурному! У друзей-товарищей схоронится... Что Клима разыскать, - не штука, Паша был уверен. Но кто будет его разыскивать?
Надо исходить из того, что имеются он и эта курица.
- Ну, и где будем искать Клима? Ты виновата, что он ушел, начал Паша, - вот и подскажи, что делать!
- Пашенька, откуда мне знать! Домой он, наверно, поехал...
Паша подошел к ней, резко и крепко схватил за подбородок, так, что у неё к щекам сразу разлилась краснота.
- Все Паша, все Паша! Привыкли, курицы отмороженные! А денежки потом пополам? Так, что ли? Вот если ты сейчас ничего не придумаешь, - придумаю я, но тогда - ухват тебе в нос! Тебе и твоей семейке ничего не обломится! Я тут в поту изгаляюсь, на работе меня заменяют, деньги другому идут, а ты задницу отращиваешь?
Он отшвырнул её от себя.
Она упала на тахту и залилась слезами.
- Только и умеешь, - сырость разводить. Куда тебе, дуре, с серьезными делами связываться! Отваливай домой. Уволена.
Паша, конечно, врал, что Надюшка ему не нужна.
Но баб надо держать в ежовых. Особенно Надюшку. Чтобы она привыкала к мысли, что ей ничего не достанется, - не за что!
На коротком поводке должна бегать Надюшка, - а вдруг она сообразит, что Паша-то ей вовсе не нужен, когда выйдет замуж за Клима?.. Тогда Паша, и ей, и ему, - покажет, где раки зимуют.
Паша встал, вынул кобур из шкапа и надел на предплечье.
Втихаря глянул на Надюшку.
Та замерла.
... Вот так.
Он пришел в благодушное состояние.
- Ну, золотая моя, теперь давай поговорим всерьез. Ты, конечно, своей башкой ничего не придумаешь, это ясно. Придется тебе действовать по моему плану.
Надюшка вся сжалась.
... Что он ещё придумал? Она так устала ото всего!
Ей захотелось уйти домой, лечь в постель, накрыться с головой одеялом, - чтобы ничего не слышать и не видеть. И лежать, пока не умрет. Или пока кто-то добрый не скажет, что все кончилось по-доброму. Пусть без денег! Она их уж не хочет. Даже без Паши... Мелькнула крамольная мысль. Он стал такой злой и чужой!
А раньше?..
... Раньше он был добрый, подумала она и тут же ей пришло в голову, что Паша был ВСЕГДА ТАКИМ!
А тот объяснял ей, что она должна делать.
Она должна поехать на дачу и повиниться перед Элькой. Просить прощения, плакать-рыдать, что хочет, но чтоб та простила. И узнать, где Клим. Может просто - на даче?.. Тогда дать знать ему, Паше. Он будет неподалеку, пусть она не сомневается...
- Если же его нет... - Паша приостановился, - опять же выпроси, выспроси его адрес.
- Чего же я ей скажу? Зачем мне его адрес? Чего придумать-то... Пролепетала совсем убитая Надюшка.
- Да, вот, что придумать? - Издевательски спросил Паша, вот, что? Ну-ка, попробуй пошевели мозгами, если они у тебя ещё остались.
Он что-то смешное вдруг вспомнил и смеясь, сказал, - конечно, с мозгами у тебя напряг. Ты хоть знаешь, с кем у писателя гуляла?
Паша прямо-таки давился от смеха.
- С голубым! Это все знают, Клим сказал! Нашла!.. - Паша валялся от хохота, а Надюшка стояла оплеванная и униженная.
... Вот почему Юрий Николаевич какой-то не такой! А они с матерью решили, что Надюшка его запросто окрутит!
От обиды перехватило дыхание и горючие слезы зарождались уже где-то совсем близко от глаз.
... Врут они все, подумала она. Но в том ли, в ином варианте новость добавила гадости в душе.
- Значит, не знаешь, что сказать Эльке. Совсем соображение отшибло. Ставку, паскуда, на того хмырюгу делала? Не вышло...
Паша перестал смеяться и утер смешные слезы.
- Запомним. - Констатировал казалось бы добродушно Паша. - А теперь послушай. Скажешь Эльке, что ты дала Климу кошелек, расплачиваться в автобусе... И забыла взять. Или не кошелек, а любимые перчатки сунула ему в карман? Или зонтик забыла в автобусе, а он подобрал? Или ещё какую-нибудь хрень. - Добродушие утекало из Паши как вода из худой посудины, - он становился, как обычно, - злобным. - Ну, что молчишь? Или что-то тебе не нравится? Скажи, Надюша, не стесняйся. Давай!
- Паша, - взмолилась Надюшка, - она же не поверит! Зонта у меня не было. Перчаток - тоже... А кошелек... Вроде бы я Клима, её мужа, вором считаю?.. Да не смогу я соврать! Она увидит!
- Сможешь. - Жестко заявил Паша, - А - нет, пеняй на себя.
И ушел на кухню готовить себе завтрак.
Туда же вползла Надюшка.
- Пашенька, миленький, - запричитала она, - она ведь тоже не дура, поймет. Возьмет и вызовет кого...
- Кого? - Паша еле сдерживал бешенство. - И как успеет? И что ты такого спрашиваешь, чтоб ментов вызывать, а? Мозгов у тебя совсем нету!
... Ох, как же чесались у него руки! Вмазать бы ей по высшему разряду! Но нельзя фингалы сегодня ставить. Пока. Но вот наподдать так, чтобы не заметно для других, - это можно. И надо собираться на дело. Там видно будет, как. Эта дура ничего без него не сможет.
Паша с криком - кийя! - отмахнул Надюшку своей толстой ножищей.
Она этого не ожидала, но как-то инстинктивно сжалась, и все равно отлетела как пух. Упала на спину, плечом ударившись о кресло. Дикая боль в лопатке пронзила её. Но она не заплакала, только вскрикнула.
И лежала, не шевелясь.
Она ждала, когда он будет убивать её.
Молила только, чтоб было не очень больно.
Глаза у неё были закрыты, а из-под ресниц лилась вода, - не слезы, - а слезная вода...
Убивать Надюшку Паша не собирался. Она ему была нужна.
Он подошел к ней, приподнял её, положил на диван.
Она застонала.
- Вот ты меня до чего довела. Я ведь женщину никогда пальцем не тронул, закон у меня такой, - женщин не бить. Все ты... Ну, ладно, обойдешься. Выпей винца с анальгином и все будет хокей. Думаешь, я тебя в полную силу? - Паша рассмеялся, - Ты че! В полную силу б, - тогда от тебя ошметки бы летели! Давай-ка не притворяйся.
Он попытался усадить её на диван. Она вскрикнула и рука у неё повисла как плеть.
Паша замандражил: неужели у неё что-то сломалось? Ни хрена себе! Подумаешь, отмашку сделал!
Надюшка смотрела на него остановившимися газами. И дрожала.
Таким Пашу она ещё не видела.
Ничего ей не нужно, если это оплачивать здоровьем... Между прочим, Элька-то - жизнью.
Ее вдруг окатило как кипятком.
До сегодня она не задумывалась, что и как. И только когда почувствовала на себе, что такое дикая боль от удара и ужас, что удар повторится, - внезапно просветлела и ощутила до конца, что они задумали. Душегубство! И разве Паша оставит её, Надюшку, в живых после всего?.. Нет, отчетливо прозвучало в ней.
Но Паша! Отец Викочки! Ну и что, так же холодно звучало в ней.
Паша собирался быстро, по-военному.
Бросил в сумку какую-то коробку, ножик в кожаном футляре, кошелек, папку для бумаг почему-то. Надел куртку и темные очки и, повернувшись к Надюшке, коротко кинул, - ну?
Она наблюдала его сборами как бы со стороны. Будто её это не касалось. И стоило ей только двинуться, как острая боль пронзала руку и спину.
... У меня что-то сломано, думала она. Не с ужасом, а с каким-то странным остановившимся любопытством, - рука или лопатка? Как же я поеду? А не поеду я! Скажу, - не могу и все.
Но это были, как говорится, досужие мысли.
Как это она не поедет? Разве Паша ей позволит?
Конечно, он ей не позволил.
- Ты что? - Заорал он, - издеваешься? Вставай! Нечего притворяться!
Она покорно попыталась встать, но в руку отдало болью и Надюшка со стоном свалилась на диван.
По лицу Надюшки, по враз разлившей синеватой бледности, Паша понял, что дело - кисло, но виду подавать не собирался.
Полез нервно в шкаф, достал длинный шарф и начал неуклюже наматывать его на надюшкину руку.
Надюшка стоически терпела боль. Но когда он протянул шарф ей за шею и завязал концы, почувствовала некоторое облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29