Это дорогой нож, складной. Он снова опускается на кровать рядом с халатом. Вытаскивает нож, открывает и втыкает в темно-зеленый шелк. Он разрезает халат, лезвие ножа скользит по шелку со звуком, напоминающим звук расстегивающейся застежки-молнии».
Глава 7
Ния объехала Санта-Фе по Пасео-де Паралта и направилась вдоль предгорья. Она почувствовала облегчение, оставив письма у Харма, избавившись от их груза. Как бы то ни было, ясно, что они каким-то образом связаны с Леонардом. Ей было стыдно перед собой, что она так долго хранила их в тайне. Она воздвигла целое королевство, в котором любила свой вымысел, свою собственную ложь.
Позади вспыхнули фары автомобиля. Ния резко пригнулась, сердце громко застучало. Грузовичок-пикап обогнал ее и скрылся впереди без всяких происшествий. Она успокоила дыхание, повернула к широкому выезду на дорогу и выключила фары. Было тихо. Звезды казались необычно крупными и белыми на черном ночном небе. Ния опустила стекло и вдохнула запах шалфея, влажного после дневного дождя.
Почему-то ей вспомнилось, как она возвращалась поездом в Париж из Барселоны. Это была прощальная поездка. Она шла одна, держа в руке корзинку с хлебом и сыром. Потом прислонилась к черному окну вагона в кляксах дождя. Ее собственное отражение расплывалось от набегавших слез. Леонард уехал в Италию без нее. Уехал, чтобы встретиться с Мириной. Он, конечно же, верил, что Ния вернется к нему. Он не воспринимал ее серьезно. Просто еще одна сумасбродная выходка, поездка такая же, как все предыдущие, из которых она всегда возвращалась к нему.
Но больше она не вернулась. В пыльном поезде она размышляла об обязательствах. О том, что их невозможно получить от Леонарда. Фактически, у него они уже есть перед Мириной. Значит, у нее могут быть обязательства только перед собой. Она должна придерживаться своего решения вопреки одиночеству, глупой надежде. Ей нужен был союзник, который помог бы ей, поддержал ее решение – оставить Леонарда навсегда.
Но в Париже она встретила не союзника, а врага. Врагом стала ее мать – Кэрол. Она жила в пансионе и потихоньку спивалась. Когда Ния рассказала, что произошло, она рассмеялась, упала на бархатный диван, налила себе стаканчик предланчевого хереса.
– Ты помнишь те великолепные статуи, которые не закончил Микеланджело? Те, во Флоренции? – спросила Кэрол. – Именно их ты мне и напоминаешь. Прекрасная глыба полуобработанного камня. Сейчас ты оставила Леонарда Джакобса, а это все равно, если бы камень ушел от Микеланджело.
– Мама, я не камень, Я не чье-то сырье. Не твое, и не Леонарда.
– Но, дорогая, ты в процессе формирования. Ты в развитии. Ты – черновой набросок, ты только наметка, проект, ты…
Ния повернулась и взглянула на мать, на ее черные чулки и красный костюм, розоватые волосы, отекшие глаза, большой рот, намазанный яркой помадой и обведенный карандашом. Перевела взгляд на комнату, вспомнила о билетах на концерт симфонического оркестра, о массажисте, который должен придти после обеда. За все это платит Ния. Она содержит свою мать уже несколько лет. И все это время мать проверяла ее, преуменьшала ее достоинства, оскорбляла ее.
Кэрол продолжала громко трещать, довольная своими собственными словами, вслушивалась в них, как упивающийся собственным красноречием политикан.
– Подумать только, Ния, ты – незавершенное произведение. Если ты решила остаться в этом полусделанном состоянии и отказаться от своего одного-единственного шанса на спасение, ты не просто глупа, ты – слабоумна.
Ния повернулась лицом к матери. Та съежилась перед ней, словно она смотрела через перевернутый бинокль. Стала маленькой, как пластмассовая кукла. На мгновение ей захотелось кинуться к матери, протащить ее к открытым стеклянным дверям, потом – через маленький балкон и сбросить вниз на мощенный камнем внутренний дворик.
Кэрол встала и погасила окурок в хрустальной пепельнице. На улице, в дождливом весеннем небе звонили колокола. Должно быть, пришло время для еще одной порции хереса. Но самым страшным была улыбка матери. Она произносила слова, полные злобы и ненависти, а потом улыбалась: «Я люблю тебя».
Ния взяла со стола сумку и вышла, пока мать подкрашивала губы перед шикарным зеркалом в резной раме. Ощущения были такими же, как при расставании с Леонардом в Барселоне. Она не существует для них как личность. Он – их идея и оправдывает свое существование только как их воплотившийся замысел. Но она твердо решила – с прошлым покончено навсегда.
Уходя из пансиона, Ния сообщила консьержу, что плата за номер-люкс прекратится через неделю, считая с сегодняшнего дня. Мадам будет сама платить за свои комнаты. Она пообедала в небольшом кафе. После обеда матери не было дома. Ния собрала свои вещи и сняла номер в гостинице.
Вот тогда-то, устраиваясь в комнате, она нашла визитную карточку женщины, с которой встретилась несколько недель назад в Каннах. Той женщиной была Сюзанна Сколфильд. Их познакомил Леонард. Сколфильд была личным импресарио, специализировалась на руководстве карьерой в театре и кино. Офис размещался недалеко от Вествуда в Лос-Анджелесе. В Каннах Сколфильд находилась лишь во время кинофестиваля, потом отправлялась в Париж, Рим, на встречу с европейскими профессионалами.
Ния хорошо помнила первую встречу с Сюзанной Сколфильд. Сюзанна не относилась к женщинам прекрасным, но была красива. У нее было узкое лицо с четко очерченными бровями и светло-серыми глазами, постоянно находящимися в движении. Разговаривая с Нией, она быстро посматривала поверх ее плеча, оглядывая зал и словно прислушиваясь сразу к нескольким беседам, в то же время самую важную вела с Нией.
Черты лица Сюзанны были изменчивы, в зависимости, от того, как Ния смотрела на нее. Нежно-женственная и почти хорошенькая, если смотреть ей прямо в лицо, со стороны она выглядела несколько угловатой. Длинные, почти по пояс, каштановые волосы блестящей волной падали на хорошо сшитый белый костюм, колыхались переливчатой рябью, когда Сюзанна поворачивалась и наклонялась. Элегантные золотые украшения позвякивали на запястьях. Цепочка блестела на шее в открытом вороте. У Сюзанны была, чистая нежная кожа и тонкая дразнящая улыбка. Она отличалась общительностью, трезвым умом, была оживлена, когда она жестикулировала во время разговора, браслеты на запястьях мелодично позванивали. Нии показалось, что музыкальный, живой голос Сюзанны не гармонирует с ней. Она была настолько уравновешенной, профессионально подготовленной, а голос звучал изнеженно и немного соблазняюще. Во время разговора она склонялась к Нии, словно они давно знают друг друга и не просто знакомые, а задушевные подруги, учились вместе где-нибудь в школе-интернате и приехали сюда на деньги, выигранные на скачках в Кентукки.
Леонард представил их и восторженно заговорил о Нии, как о будущей Изабель Аджани.
– Но ей никогда не придется избавляться от своего акцента, – сказал он Сюзанне. – Европейская звезда, по происхождению – американка. Блистательно, не так ли?
Конечно, Сюзанна сказала, что давно следит за работами Нии во французских фильмах Леонарда и Мирины, давно стала ее поклонницей. О надеждах, которые Ния подавала еще в юношеском возрасте.
– Естественная сексуальность, – сказала она, – в сочетании с нежностью, сдержанностью. Конечно, – подчеркнула Сюзанна, – многим Ния обязана изумительному режиссерскому таланту Леонарда. Его взгляду, наметанному на открытия.
В Леонарде неожиданно проснулся собственник. Он не слишком тонко намекнул Сюзанне держать руки подальше от Нии, добавив, что та чрезвычайно довольна тем, как Леонард направляет ее творческий путь.
– Не правда ли, дорогая? – добавил он, прижимая ее к себе, хотя в тот день с утра они едва разговаривали друг с другом.
– Нии, – заявил Леонард, – совершенно не нужен импресарио, – он рассмеялся, – ее мать и я планируем для нее жизнь. Все решается в семье, – он смеялся, отводя Нию в сторону, чтобы познакомить с итальянским финансистом в костюме от Армани.
Чуть позже Сюзанне удалось затащить Нию в угол, пока Леонард на террасе выклянчивал деньги. Сюзанна сунула Нии визитную карточку, говоря с подчеркнутой медлительностью приторно-сладким голосом:
– Итак, если вы когда-нибудь устанете выслушивать реплики насчет вашей мамы и Леонарда по поводу управления вашей жизнью, не позвоните ли вы мне? О, Леонард такой собственник. Я знаю его уже много лет. Он хотел бы жить иллюзиями, будто заправляет всем в этом диком мире. Не руководят же на самом деле вашей жизнью родственники? Актрису с вашим талантом обязательно должны увидеть в Америке. Вам следовало бы иметь гораздо более широкую зрительскую аудиторию, чем представляет «Визион фильм». Не позволяйте своей маме или Леонарду Джакобсу удерживать вас. Вы могли бы сделать блистательную карьеру. Не бойтесь пробовать себя в других направлениях, воспользуйтесь шансом. Иногда вся эта европейская сцена очень уж напоминает мне претензию на художественность. Мне действительно приятно, если мои клиенты получают прибыль. Вы понимаете, что я имею в виду? Я просто верю в старую американскую мечту. И в то, что талант нельзя скрывать от большого мира. Обязательно позвоните, если надумаете обговорить детали.
Леонард заметил, что они подозрительно близко склонились друг к другу, уединившись, и бросился к ним, едва не сбивая с ног попадавшихся на его пути людей. Он схватил Нию, грубо оттащил от Сюзанны, требуя ответить, каким гнусным вздором та пичкала ее.
– Почему ты ее не любишь? – спросила Ния.
– Она – хищник, – ответил он.
«Конечно, хищник, – подумала Ния, – неправдоподобно грациозный и добродушный, что позволяет ей прекрасно справляться со своим делом».
Ния взглянула на визитную карточку Сюзанны, поставленную на край комода в гостиничном номере, посмотрела на парижский горизонт, красные крыши, серые решетки улиц, голубей, круживших над городом. Услышала гудки «Ситроенов» на узкой улочке внизу. Она позвонила в офис Сюзанны Сколфильд, оставив послание на автоответчике. Сюзанна перезвонила на следующий же день. Как оказалось, она снова в Париже, только что приехала из Рима. Она с восторгом ждет встречи.
Всю вторую половину дня они гуляли вдоль Сены по Монмартру, мимо цветочных рынков и крошечных книжных киосков. В тот день Сюзанна стянула волосы в тугой пучок. Серьги с жемчугом радужно переливались в солнечных лучах, подчеркивая ее худое лицо. Плечи она прикрыла шерстяной накидкой цвета слоновой кости. Во время разговора они выяснили, что Сюзанна не намного старше Нии, но гораздо увереннее в себе, хладнокровней и искушенней в житейских делах. Сюзанна говорила о сценариях, которые ей хотелось бы дать прочитать Нии. Обещала более высокую оплату, чем в «Визионфильме».
– И творческую власть, – подчеркнула Сюзанна. – Не ограничивай себя только фантазиями Леонарда Джакобса. Ты можешь кончить тем, что до сорока лет будешь играть одну и ту же роль. Пойми, ты уже не в том возрасте, чтобы играть простодушных обаятельных молодых девушек.
Вдобавок Сюзанна уверила ее, что если Ния подпишет договор с «Сколфильд Менеджмент», она сможет разрабатывать свои собственные проекты и получить доступ к более широкому амплуа – комедии, драме, детективам, триллерам.
– И шанс работать с более известными людьми, чем актеры, которыми Леонард ограничивает тебя в своей труппе, какими бы блистательными они ни были. Благодаря французским вещицам у тебя есть необходимый престиж. Возвращайся домой, Ния. Не слишком ли долго тобой распоряжались другие люди? Нет причин тебе самой или твоей матери вести дела. Сказать по правде, – доверительно произнесла Сюзанна, – создается впечатление, что они живут за счет твоего таланта, не говоря уже о деньгах. Ты им нужна. Они тебе – нет!
Все, что говорила Сюзанна, напоминало гармоничный аккорд, который Ния настраивала в своей душе много лет. Рассудок говорил ей: «Иди! Распрощайся навсегда с диссонансом, в котором ты жила так долго. Расстанься с матерью, Леонардом, Мириной». Странно, больше всего она будет скучать по Мирине. Та меньше всех давила на нее, оставляла пространство для движения, позволяла оставаться самой собой, писала для нее.
Гуляя по Монмартру, Ния незаметно рассказала Сюзанне всю свою историю. На следующей неделе Сюзанна устроила вечеринку для молодых актрис и актеров, которых встретила во Франции, во время своего набега в Европу. Некоторые из них были полны надежд, радуясь возможности подписать контракт с «Сколфильд Менеджмент». К другим Сюзанна сама питала интерес. Джаз-трио играл в углу небольшой квартиры, стеклянные двери были распахнуты настежь. Ния надела короткое черное платье; постриженные чуть ниже подбородка светлые волосы зачесала назад. Темная помада на губах, чуть-чуть косметики. Сюзанна ворвалась на вечеринку в коротком розовом выходном платье, локоны уложила в высокую прическу по моде шестидесятых годов.
В тот вечер Сюзанна была в ударе. Собрав в центре своего салона молодых артистов французской киноиндустрии, она умело сочетала бизнес с развлечениями. Нечто иное, как разговоры о потрясающей возможности самой развивать свои способности, убедили Нию подписать контракт.
Сюзанна покорила Нию своими манерами быть одновременно сплетничающей школьницей и заговорщицей, напоминала добрую старшую сестру, которой у Нии никогда не было. Первый раз в жизни она почувствовала себя защищенной и независимой.
Ния встретила Джека Дризера именно на той вечеринке. Сюзанна притащила его за руку. Он был в блестящем смокинге и очках с металлической оправой. Волосы спадали на один глаз, серьга сбилась назад.
– Вам следует познакомиться, вы – мои любимые совершенно новые клиенты. Только не влюбляйтесь в нее, Джек. У нее строгие правила: никакой любви, – Джек округлил глаза. – Я просто хочу сказать, – добавила Сюзанна, – что ей не нужны никакие сложности в ее новой усовершенствованной жизни, верно, Ния? Но я позволяю вам потанцевать, на это я согласна.
В тот вечер Ния почувствовала, что новый мир открыл перед ней новых друзей, новые возможности. Она так долго была с Леонардом, что даже не осознавала, что давно превратилась в тень. Если она была незавершенной, как осуждающе произнесла ее мать, то только потому, что позволяла им удерживать себя в таком состоянии. Вырвавшись из мрачной хватки Леонарда, его власти и манипуляций, она могла говорить что хочет, и ее при этом не прерывали, не учили воспринимать, думать, чувствовать. Вдали от осуждающего взгляда матери она могла смеяться и спокойно дышать. Тяжесть детства исчезла в ту ночь, когда она до изнеможения танцевала с Джеком, смеялась, когда он передразнивал всех остальных гостей на вечеринке и даже Сюзанну. Королева-тюльпан, – назвал он ее.
– Неужели она похожа?
– Не знаю, как может женщина быть такой умной, а выглядеть такой глупой. Я хочу сказать: обычно она выглядит столь ограниченной в своей спроектированной одежде. Но иногда она дает волю своим чувствам. И, пожалуйста, вы видите перед собой дебютантку Лексингтона на светской вечеринке в тиаре с фальшивыми бриллиантами. А уроки гольфа она получила в лиге юниоров.
После этого они с Джеком много времени проводили вместе. Оказалось, что он знал Мирину, учился у нее в Сорбонне. Для Нии была приятна дружба с ним – первым мужчиной, просто другом в ее жизни. Катались на велосипедах, пили кофе в кафе-экспресс, читали вместе Джеймса Болдвина и Маргэрит Дюра, слушали американский джаз в ночных клубах. Это был Париж, которого она совершенно не знала.
Однажды они съездили на неделю в Пиренеи. Друг Джека, Дэн Хоув, пристрастил того к чтению Хемингуэя. Джека очаровала мысль о корзинке с форелью, переложенной прохладными листьями папоротника. Ему захотелось выпить местного вина возле стремительных горных потоков. Это было задолго до того, как Дэн перешел работать в «Визионфильм». Дэн всегда носил рыбацкий жилет цвета хаки с сотней карманчиков, заполненных сигаретами, ручками, свернутыми в трубочку бумажками и смешными маленькими рыболовными мухами, которых он постоянно мастерил из перышек и разноцветных ниток. Когда они сидели в кафе, Дэн, словно женщина, занимался вязанием.
Дэн Хоув так увлеченно и поэтично расписывал прелесть ловли форели, что они купили билеты и уехали в горы. Они рыбачили в чистых и холодных горных реках, ночевали в маленьких гостиницах, ели черствый хлеб. От красного вина Ния постоянно ощущала похмелье, ее это не заботило. Но схлынуло счастье и безмятежность первых дней дружбы с Джеком, Ния затосковала о Леонарде. Джек, казалось бы, заполнял это место, но она не любила его. Просто ей было хорошо от его глупых шуток, умных разговоров, любви к литературе, его присутствия и общения с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Глава 7
Ния объехала Санта-Фе по Пасео-де Паралта и направилась вдоль предгорья. Она почувствовала облегчение, оставив письма у Харма, избавившись от их груза. Как бы то ни было, ясно, что они каким-то образом связаны с Леонардом. Ей было стыдно перед собой, что она так долго хранила их в тайне. Она воздвигла целое королевство, в котором любила свой вымысел, свою собственную ложь.
Позади вспыхнули фары автомобиля. Ния резко пригнулась, сердце громко застучало. Грузовичок-пикап обогнал ее и скрылся впереди без всяких происшествий. Она успокоила дыхание, повернула к широкому выезду на дорогу и выключила фары. Было тихо. Звезды казались необычно крупными и белыми на черном ночном небе. Ния опустила стекло и вдохнула запах шалфея, влажного после дневного дождя.
Почему-то ей вспомнилось, как она возвращалась поездом в Париж из Барселоны. Это была прощальная поездка. Она шла одна, держа в руке корзинку с хлебом и сыром. Потом прислонилась к черному окну вагона в кляксах дождя. Ее собственное отражение расплывалось от набегавших слез. Леонард уехал в Италию без нее. Уехал, чтобы встретиться с Мириной. Он, конечно же, верил, что Ния вернется к нему. Он не воспринимал ее серьезно. Просто еще одна сумасбродная выходка, поездка такая же, как все предыдущие, из которых она всегда возвращалась к нему.
Но больше она не вернулась. В пыльном поезде она размышляла об обязательствах. О том, что их невозможно получить от Леонарда. Фактически, у него они уже есть перед Мириной. Значит, у нее могут быть обязательства только перед собой. Она должна придерживаться своего решения вопреки одиночеству, глупой надежде. Ей нужен был союзник, который помог бы ей, поддержал ее решение – оставить Леонарда навсегда.
Но в Париже она встретила не союзника, а врага. Врагом стала ее мать – Кэрол. Она жила в пансионе и потихоньку спивалась. Когда Ния рассказала, что произошло, она рассмеялась, упала на бархатный диван, налила себе стаканчик предланчевого хереса.
– Ты помнишь те великолепные статуи, которые не закончил Микеланджело? Те, во Флоренции? – спросила Кэрол. – Именно их ты мне и напоминаешь. Прекрасная глыба полуобработанного камня. Сейчас ты оставила Леонарда Джакобса, а это все равно, если бы камень ушел от Микеланджело.
– Мама, я не камень, Я не чье-то сырье. Не твое, и не Леонарда.
– Но, дорогая, ты в процессе формирования. Ты в развитии. Ты – черновой набросок, ты только наметка, проект, ты…
Ния повернулась и взглянула на мать, на ее черные чулки и красный костюм, розоватые волосы, отекшие глаза, большой рот, намазанный яркой помадой и обведенный карандашом. Перевела взгляд на комнату, вспомнила о билетах на концерт симфонического оркестра, о массажисте, который должен придти после обеда. За все это платит Ния. Она содержит свою мать уже несколько лет. И все это время мать проверяла ее, преуменьшала ее достоинства, оскорбляла ее.
Кэрол продолжала громко трещать, довольная своими собственными словами, вслушивалась в них, как упивающийся собственным красноречием политикан.
– Подумать только, Ния, ты – незавершенное произведение. Если ты решила остаться в этом полусделанном состоянии и отказаться от своего одного-единственного шанса на спасение, ты не просто глупа, ты – слабоумна.
Ния повернулась лицом к матери. Та съежилась перед ней, словно она смотрела через перевернутый бинокль. Стала маленькой, как пластмассовая кукла. На мгновение ей захотелось кинуться к матери, протащить ее к открытым стеклянным дверям, потом – через маленький балкон и сбросить вниз на мощенный камнем внутренний дворик.
Кэрол встала и погасила окурок в хрустальной пепельнице. На улице, в дождливом весеннем небе звонили колокола. Должно быть, пришло время для еще одной порции хереса. Но самым страшным была улыбка матери. Она произносила слова, полные злобы и ненависти, а потом улыбалась: «Я люблю тебя».
Ния взяла со стола сумку и вышла, пока мать подкрашивала губы перед шикарным зеркалом в резной раме. Ощущения были такими же, как при расставании с Леонардом в Барселоне. Она не существует для них как личность. Он – их идея и оправдывает свое существование только как их воплотившийся замысел. Но она твердо решила – с прошлым покончено навсегда.
Уходя из пансиона, Ния сообщила консьержу, что плата за номер-люкс прекратится через неделю, считая с сегодняшнего дня. Мадам будет сама платить за свои комнаты. Она пообедала в небольшом кафе. После обеда матери не было дома. Ния собрала свои вещи и сняла номер в гостинице.
Вот тогда-то, устраиваясь в комнате, она нашла визитную карточку женщины, с которой встретилась несколько недель назад в Каннах. Той женщиной была Сюзанна Сколфильд. Их познакомил Леонард. Сколфильд была личным импресарио, специализировалась на руководстве карьерой в театре и кино. Офис размещался недалеко от Вествуда в Лос-Анджелесе. В Каннах Сколфильд находилась лишь во время кинофестиваля, потом отправлялась в Париж, Рим, на встречу с европейскими профессионалами.
Ния хорошо помнила первую встречу с Сюзанной Сколфильд. Сюзанна не относилась к женщинам прекрасным, но была красива. У нее было узкое лицо с четко очерченными бровями и светло-серыми глазами, постоянно находящимися в движении. Разговаривая с Нией, она быстро посматривала поверх ее плеча, оглядывая зал и словно прислушиваясь сразу к нескольким беседам, в то же время самую важную вела с Нией.
Черты лица Сюзанны были изменчивы, в зависимости, от того, как Ния смотрела на нее. Нежно-женственная и почти хорошенькая, если смотреть ей прямо в лицо, со стороны она выглядела несколько угловатой. Длинные, почти по пояс, каштановые волосы блестящей волной падали на хорошо сшитый белый костюм, колыхались переливчатой рябью, когда Сюзанна поворачивалась и наклонялась. Элегантные золотые украшения позвякивали на запястьях. Цепочка блестела на шее в открытом вороте. У Сюзанны была, чистая нежная кожа и тонкая дразнящая улыбка. Она отличалась общительностью, трезвым умом, была оживлена, когда она жестикулировала во время разговора, браслеты на запястьях мелодично позванивали. Нии показалось, что музыкальный, живой голос Сюзанны не гармонирует с ней. Она была настолько уравновешенной, профессионально подготовленной, а голос звучал изнеженно и немного соблазняюще. Во время разговора она склонялась к Нии, словно они давно знают друг друга и не просто знакомые, а задушевные подруги, учились вместе где-нибудь в школе-интернате и приехали сюда на деньги, выигранные на скачках в Кентукки.
Леонард представил их и восторженно заговорил о Нии, как о будущей Изабель Аджани.
– Но ей никогда не придется избавляться от своего акцента, – сказал он Сюзанне. – Европейская звезда, по происхождению – американка. Блистательно, не так ли?
Конечно, Сюзанна сказала, что давно следит за работами Нии во французских фильмах Леонарда и Мирины, давно стала ее поклонницей. О надеждах, которые Ния подавала еще в юношеском возрасте.
– Естественная сексуальность, – сказала она, – в сочетании с нежностью, сдержанностью. Конечно, – подчеркнула Сюзанна, – многим Ния обязана изумительному режиссерскому таланту Леонарда. Его взгляду, наметанному на открытия.
В Леонарде неожиданно проснулся собственник. Он не слишком тонко намекнул Сюзанне держать руки подальше от Нии, добавив, что та чрезвычайно довольна тем, как Леонард направляет ее творческий путь.
– Не правда ли, дорогая? – добавил он, прижимая ее к себе, хотя в тот день с утра они едва разговаривали друг с другом.
– Нии, – заявил Леонард, – совершенно не нужен импресарио, – он рассмеялся, – ее мать и я планируем для нее жизнь. Все решается в семье, – он смеялся, отводя Нию в сторону, чтобы познакомить с итальянским финансистом в костюме от Армани.
Чуть позже Сюзанне удалось затащить Нию в угол, пока Леонард на террасе выклянчивал деньги. Сюзанна сунула Нии визитную карточку, говоря с подчеркнутой медлительностью приторно-сладким голосом:
– Итак, если вы когда-нибудь устанете выслушивать реплики насчет вашей мамы и Леонарда по поводу управления вашей жизнью, не позвоните ли вы мне? О, Леонард такой собственник. Я знаю его уже много лет. Он хотел бы жить иллюзиями, будто заправляет всем в этом диком мире. Не руководят же на самом деле вашей жизнью родственники? Актрису с вашим талантом обязательно должны увидеть в Америке. Вам следовало бы иметь гораздо более широкую зрительскую аудиторию, чем представляет «Визион фильм». Не позволяйте своей маме или Леонарду Джакобсу удерживать вас. Вы могли бы сделать блистательную карьеру. Не бойтесь пробовать себя в других направлениях, воспользуйтесь шансом. Иногда вся эта европейская сцена очень уж напоминает мне претензию на художественность. Мне действительно приятно, если мои клиенты получают прибыль. Вы понимаете, что я имею в виду? Я просто верю в старую американскую мечту. И в то, что талант нельзя скрывать от большого мира. Обязательно позвоните, если надумаете обговорить детали.
Леонард заметил, что они подозрительно близко склонились друг к другу, уединившись, и бросился к ним, едва не сбивая с ног попадавшихся на его пути людей. Он схватил Нию, грубо оттащил от Сюзанны, требуя ответить, каким гнусным вздором та пичкала ее.
– Почему ты ее не любишь? – спросила Ния.
– Она – хищник, – ответил он.
«Конечно, хищник, – подумала Ния, – неправдоподобно грациозный и добродушный, что позволяет ей прекрасно справляться со своим делом».
Ния взглянула на визитную карточку Сюзанны, поставленную на край комода в гостиничном номере, посмотрела на парижский горизонт, красные крыши, серые решетки улиц, голубей, круживших над городом. Услышала гудки «Ситроенов» на узкой улочке внизу. Она позвонила в офис Сюзанны Сколфильд, оставив послание на автоответчике. Сюзанна перезвонила на следующий же день. Как оказалось, она снова в Париже, только что приехала из Рима. Она с восторгом ждет встречи.
Всю вторую половину дня они гуляли вдоль Сены по Монмартру, мимо цветочных рынков и крошечных книжных киосков. В тот день Сюзанна стянула волосы в тугой пучок. Серьги с жемчугом радужно переливались в солнечных лучах, подчеркивая ее худое лицо. Плечи она прикрыла шерстяной накидкой цвета слоновой кости. Во время разговора они выяснили, что Сюзанна не намного старше Нии, но гораздо увереннее в себе, хладнокровней и искушенней в житейских делах. Сюзанна говорила о сценариях, которые ей хотелось бы дать прочитать Нии. Обещала более высокую оплату, чем в «Визионфильме».
– И творческую власть, – подчеркнула Сюзанна. – Не ограничивай себя только фантазиями Леонарда Джакобса. Ты можешь кончить тем, что до сорока лет будешь играть одну и ту же роль. Пойми, ты уже не в том возрасте, чтобы играть простодушных обаятельных молодых девушек.
Вдобавок Сюзанна уверила ее, что если Ния подпишет договор с «Сколфильд Менеджмент», она сможет разрабатывать свои собственные проекты и получить доступ к более широкому амплуа – комедии, драме, детективам, триллерам.
– И шанс работать с более известными людьми, чем актеры, которыми Леонард ограничивает тебя в своей труппе, какими бы блистательными они ни были. Благодаря французским вещицам у тебя есть необходимый престиж. Возвращайся домой, Ния. Не слишком ли долго тобой распоряжались другие люди? Нет причин тебе самой или твоей матери вести дела. Сказать по правде, – доверительно произнесла Сюзанна, – создается впечатление, что они живут за счет твоего таланта, не говоря уже о деньгах. Ты им нужна. Они тебе – нет!
Все, что говорила Сюзанна, напоминало гармоничный аккорд, который Ния настраивала в своей душе много лет. Рассудок говорил ей: «Иди! Распрощайся навсегда с диссонансом, в котором ты жила так долго. Расстанься с матерью, Леонардом, Мириной». Странно, больше всего она будет скучать по Мирине. Та меньше всех давила на нее, оставляла пространство для движения, позволяла оставаться самой собой, писала для нее.
Гуляя по Монмартру, Ния незаметно рассказала Сюзанне всю свою историю. На следующей неделе Сюзанна устроила вечеринку для молодых актрис и актеров, которых встретила во Франции, во время своего набега в Европу. Некоторые из них были полны надежд, радуясь возможности подписать контракт с «Сколфильд Менеджмент». К другим Сюзанна сама питала интерес. Джаз-трио играл в углу небольшой квартиры, стеклянные двери были распахнуты настежь. Ния надела короткое черное платье; постриженные чуть ниже подбородка светлые волосы зачесала назад. Темная помада на губах, чуть-чуть косметики. Сюзанна ворвалась на вечеринку в коротком розовом выходном платье, локоны уложила в высокую прическу по моде шестидесятых годов.
В тот вечер Сюзанна была в ударе. Собрав в центре своего салона молодых артистов французской киноиндустрии, она умело сочетала бизнес с развлечениями. Нечто иное, как разговоры о потрясающей возможности самой развивать свои способности, убедили Нию подписать контракт.
Сюзанна покорила Нию своими манерами быть одновременно сплетничающей школьницей и заговорщицей, напоминала добрую старшую сестру, которой у Нии никогда не было. Первый раз в жизни она почувствовала себя защищенной и независимой.
Ния встретила Джека Дризера именно на той вечеринке. Сюзанна притащила его за руку. Он был в блестящем смокинге и очках с металлической оправой. Волосы спадали на один глаз, серьга сбилась назад.
– Вам следует познакомиться, вы – мои любимые совершенно новые клиенты. Только не влюбляйтесь в нее, Джек. У нее строгие правила: никакой любви, – Джек округлил глаза. – Я просто хочу сказать, – добавила Сюзанна, – что ей не нужны никакие сложности в ее новой усовершенствованной жизни, верно, Ния? Но я позволяю вам потанцевать, на это я согласна.
В тот вечер Ния почувствовала, что новый мир открыл перед ней новых друзей, новые возможности. Она так долго была с Леонардом, что даже не осознавала, что давно превратилась в тень. Если она была незавершенной, как осуждающе произнесла ее мать, то только потому, что позволяла им удерживать себя в таком состоянии. Вырвавшись из мрачной хватки Леонарда, его власти и манипуляций, она могла говорить что хочет, и ее при этом не прерывали, не учили воспринимать, думать, чувствовать. Вдали от осуждающего взгляда матери она могла смеяться и спокойно дышать. Тяжесть детства исчезла в ту ночь, когда она до изнеможения танцевала с Джеком, смеялась, когда он передразнивал всех остальных гостей на вечеринке и даже Сюзанну. Королева-тюльпан, – назвал он ее.
– Неужели она похожа?
– Не знаю, как может женщина быть такой умной, а выглядеть такой глупой. Я хочу сказать: обычно она выглядит столь ограниченной в своей спроектированной одежде. Но иногда она дает волю своим чувствам. И, пожалуйста, вы видите перед собой дебютантку Лексингтона на светской вечеринке в тиаре с фальшивыми бриллиантами. А уроки гольфа она получила в лиге юниоров.
После этого они с Джеком много времени проводили вместе. Оказалось, что он знал Мирину, учился у нее в Сорбонне. Для Нии была приятна дружба с ним – первым мужчиной, просто другом в ее жизни. Катались на велосипедах, пили кофе в кафе-экспресс, читали вместе Джеймса Болдвина и Маргэрит Дюра, слушали американский джаз в ночных клубах. Это был Париж, которого она совершенно не знала.
Однажды они съездили на неделю в Пиренеи. Друг Джека, Дэн Хоув, пристрастил того к чтению Хемингуэя. Джека очаровала мысль о корзинке с форелью, переложенной прохладными листьями папоротника. Ему захотелось выпить местного вина возле стремительных горных потоков. Это было задолго до того, как Дэн перешел работать в «Визионфильм». Дэн всегда носил рыбацкий жилет цвета хаки с сотней карманчиков, заполненных сигаретами, ручками, свернутыми в трубочку бумажками и смешными маленькими рыболовными мухами, которых он постоянно мастерил из перышек и разноцветных ниток. Когда они сидели в кафе, Дэн, словно женщина, занимался вязанием.
Дэн Хоув так увлеченно и поэтично расписывал прелесть ловли форели, что они купили билеты и уехали в горы. Они рыбачили в чистых и холодных горных реках, ночевали в маленьких гостиницах, ели черствый хлеб. От красного вина Ния постоянно ощущала похмелье, ее это не заботило. Но схлынуло счастье и безмятежность первых дней дружбы с Джеком, Ния затосковала о Леонарде. Джек, казалось бы, заполнял это место, но она не любила его. Просто ей было хорошо от его глупых шуток, умных разговоров, любви к литературе, его присутствия и общения с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45