Этот колокол, как говорит предание, звонит сам собой, если стране угрожает несчастье или предвидятся тяжелые времена.Звуки Виллильского колокола потрясли ночной воздух.Всадники, ехавшие по гранадской дороге, также услышали его.Они удержали своих скакунов. Им обоим было известно значение этого звона.Один из всадников был десятью годами старше другого. Их превосходные лошади, утомленные долгим путем, и богатое платье показывали, что они принадлежат к высшему сословию.— Виллильский колокол, — сказал наконец младший, прерывая глубокую, наводящую страх тишину. — Слышите, принц?— Да спасет Пресвятая Дева Испанию, — отвечал набожно старший.— Что означает этот звон, когда кончилась кровавая война между Францией и Пруссией, возникшая по поводу Испании? — спросил другой, в котором мы узнаем Рамиро Теба.— Вы знаете, дон Рамиро, что мой отец и, следовательно, я отказались от испанской короны, и что итальянский принц Амедей вступил на трон. Мы не желаем нового кровопролития, не хотим снова затеять войну, — говорил спутник Рамиро, сын того дона Карлоса, за права которого прежде сражались Олимпио Агуадо, маркиз и Филиппо. — Испании необходим мир! Довольно пролито крови!Рамиро молчал.Между тем вдали все еще продолжали раздаваться звуки таинственного колокола.Что означали эти загадочные звуки?Сын итальянского короля прибыл в столицу Испании, когда разгорелась страшная война между Францией и Пруссией по поводу кандидатуры принца Леопольда Гогенцоллернского.Будет ли несчастлив новый выбор для Испании, которая послужила, по-видимому, поводом к ужасному кровопролитию? Неужели не окончатся несчастья и междоусобные войны в этой благословенной стране?Сын дона Карлоса схватил руку Рамиро.— Мои намерения и планы чисты, я спешу вместе с вами в Гранаду, чтобы исправить зло, происшедшее, может быть, по причине устранения династии моего отца.— Вы едете к инфанте Инессе Барселонской, принц?— Да, чтобы предложить ей свою руку, — впрочем, вы это знаете, дон Рамиро! Этим союзом я заглажу старый проступок, тяжелую вину моих предков! Инесса — дочь Черной Звезды, которого лишили престола и короны только потому, что у него на лбу было черное пятно! Черная Звезда был законный наследник короля Карла, а не король Фердинанд и не мой отец дон Карлос! Несчастного инфанта сослали в отдаленный монастырь и отняли у него права первородства и законного наследования престола. Фердинанд, брат Черной Звезды, получил корону и передал ее Изабелле, своей единственной дочери!— Ваши слова удивляют меня, принц…— Несправедливо приобретенный трон принес дурные плоды моему дяде и его дочери, — продолжал инфант. — Король Фердинанд умер, страдая ужасной болезнью, а Изабелла должна была бежать от преследования своих собственных фаворитов и искать убежища на чужой стороне, подобно императрице Евгении. Черная Звезда уже давно переселился к предкам, и теперь остался только один потомок, только одна отрасль этого несчастного, лишенного отечества королевского сына, это — инфанта Инесса Барселонская.— Она живет во дворце по ту сторону Гранады?— Да, дон Рамиро.— Друг Олимпио и его жены?— Это она! Быть может, колокол Виллильский, который мы слышали по дороге, не пророчит на этот раз бедствий Испании; может быть, он возвещает, если инфанта примет мое предложение, празднование мира, отмечаемое потомками тех, которые некогда взяли на свою душу ужасный грех!— Дай Бог, — сказал Рамиро Теба, который прибыл издалека и вместе с сыном дона Карлоса ехал теперь из Лиссабона в Гранаду. — Теперь мне понятна вся тайна Черной Звезды и вашей скрытности!— Виллильский колокол сделал меня откровенным, дон Рамиро! Вы приехали из Бразилии навестить дона Олимпио Агуадо, и совет короля, дона Педро, побудил меня отправиться вместе с вами в путь, когда я решился предложить свою руку инфанте Барселонской.— Но любите ли вы действительно инфанту? — спросил искренно Рамиро.— Я видел ее несколько лет тому назад в Мадриде, когда, на обратном пути из Франции, она ехала в свою виллу в Гранаде. Я увидел ее, и ее образ зажег пламя в моем сердце. Притом я вспомнил о нашей наследственной— вине, и когда я разговаривал с инфантой, то ясно понял, что жизнь нисколько не изменила ее печального взгляда на людей. Подумайте, дон Рамиро, где она жила…— Я все знаю, принц, — сказал сын Евгении серьезно и мрачно.— Далее, вспомните, что инфанта при жизни своих родителей вела кочевую жизнь и научилась избегать людей. Черная Звезда был отверженник, дон Рамиро; не мог ли он завещать свое воззрение, свою ненависть не только жене, которая так скорбела у его трупа, но и своему единственному дитяти? О, инфанта прекрасна! Инфанта будет походить на ангела, если найдет существо, которое твердой рукой поведет ее ко всему честному и благородному. Инфанта — звезда моей жизни, но не темная, а ярко сияющая, чудная звезда, которую я в состоянии обожать и которой готов молиться.— Вы любите инфанту, принц, — сказал Рамиро, — ваши слова доказывают это. Вы безумно и от всей души любите эту благородную донну!Сын дона Карлоса, не выпускавший руки Рамиро, посмотрел на него светлым взглядом и сказал нежно и тихо:— Да, дон Рамиро, я горячо и страстно люблю Инессу, но не знаю, есть ли в ее сердце хоть капля любви ко мне. Вы видите, что эта неуверенность страшно мучает меня. Я охотно уступаю другому трон Испании, нет ничего завидного в настоящее время носить корону этой страны, но я хочу насладиться любовью, истинной любовью и загладить тот грех, наказание за который, как сказано в Библии, будет преследовать до тысячного поколения. Это цель моей жизни, дон Рамиро, и я тогда только буду ликовать, когда инфанта с истинной любовью протянет мне руку!— Вы говорите, как будто сомневаетесь, принц!— Не забывайте прежней жизни инфанты. Она ненавидит людей!— Но вы подходите к ней с честными намерениями и с чистой истинной любовью.— А если она не поверит?— Вы правы, принц. Прошедшее и тяжкие испытания могли печально подействовать на инфанту и совершенно охладить ее душу. Но я знаю, что инфанта верит Олимпио Агуадо и уважает его жену, — что если бы вы сообщили прежде ваше намерение и вашу благородную тайну этим любимым инфантой людям!— Я хотя слышал, что дон Агуадо был преданным генералом моему отцу, но я не знаком ни с ним, ни с его женой!— В таком случае предоставьте это мне, принц. Я не только знаю благородного дона и его супругу, но и люблю их; поэтому могу заранее обещать вам, что вы найдете в них обоих самых верных советников и преданных друзей, как только вы скажете, кто вы. Дон Олимпио Агуадо проливал кровь за вашего отца, дона Карлоса, и, конечно, не откажется, если это будет необходимо, замолвить словечко за вас. Я уверен в этом. Но уже начинает светать; отправимся.Виллильский колокол умолк во время этого разговора. Глубокая тишина распространилась по равнине Вега. Утренний полусвет разливался по Гранадским долинам и наполнял все окрестности теми таинственными сумерками, которые предшествуют восходу солнца.Оба всадника, прочтя краткую молитву, поехали дальше. Перед ними расстилалась зеленая равнина, освещенная наступающим весенним утром. Они приехали к стенам Альгамбры, кое-где украшенным башнями.Наконец появилось солнце, и всадники увидели у подножия холма спрятавшийся дворец Олимпио Агуадо, а напротив него, отделявшуюся одним только парком, прелестную дачу инфанты Барселонской, скрытую за великолепными пальмами.Сияющее утреннее солнце освещало эту дивную страну. Растопленным золотом оно сияло на окнах дворца и лелеяло цветы в садах, с которыми разлучилось на ночь.В этом дворце Олимпио вкушал счастье и мир со своей женой, скрывшись от мирской суеты. Здесь он нашел покой, которого давно желал для себя и Долорес. Здесь нашел он то, чего в своих мечтах просил у Бога для счастья своей жизни.Долорес, это много страдавшее существо, нашла со своим дорогим Олимпио счастье, которое она заслужила в борьбе с тяжкими ударами судьбы.Золотистый утренний свет уже освещал парк и дом, когда оба всадника остановились у ворот дворца. Ночная свежесть еще лежала на вершинах деревьев; роса словно жемчуг покрывала кустарники и траву. Великолепные гранатные и апельсиновые деревья росли вокруг зеленой площади, посреди которой фонтан выбрасывал вверх струи холодной воды, распространяя вокруг блестящую пыль. По обеим сторонам аллей, ведущих к террасе, цвели каштаны, а внизу тянулись гряды с благоухающими цветами.Вдали виднелись конюшни и жилища слуг и работников, с той же стороны, где находилась вилла инфанты, был разбит великолепный парк.Когда оба всадника приблизились к воротам, к ним подошел слуга, узнать о причине их посещения и принять их лошадей.— Я очень желал бы обрадовать вашего благородного дона, — сказал Рамиро, платье которого, так же как и платье инфанта, запылилось от долгого пути, — но мне кажется, что еще очень рано!В эту минуту с террасы быстро сошел высокий, широкоплечий слуга, который заметил всадников из великолепно украшенного и величественного замка.Он с любопытством посмотрел на обоих гостей, прибывших так рано, но когда подошел ближе, его благообразные черты прояснились. Он поклонился с большим уважением инфанту и Рамиро, который, соскочив с лошади, протянул ему руку.— Да благословит вас Бог, Валентине, вы еще узнали меня?— Как же мне не узнать вас, граф Рамиро Теба! Вот что называется приятный сюрприз! Но как же вы переменились, лицо загорело, выросла великолепная борода!.. Я должен доложить дону Олимпио…— Нет, нет, Валентино, — вскричал молодой граф Теба, удерживая слугу, совершенно растерявшегося от радости и теперь только вспомнившего, как обрадуется его господин приезду гостей. — Принц и я, мы хотим явиться неожиданно к вашему господину!— О, это счастливый день, праздник, — вскричал Валентино. — Эй, люди, скорее ведите лошадей в конюшню! А как обрадуется дон Олимпио и его супруга. Вы слышали о новом счастье, граф?— Нет, мой друг, что случилось?..— О Господи! Пять месяцев тому назад родился маленький дон Олимпио, — рассказывал Валентино с сияющим лицом. — Вы все увидите, все узнаете! Что за мальчик!— Может быть, мы их обеспокоим своим ранним приходом, — заметил инфант.— О, нет, избави Господи! Благородный дон уже давно в парке, а донна Долорес с ребенком сейчас выйдет! Идите скорее! Это будет такая радость, что я не могу и передать!Оба гостя обменялись взглядом, в котором выразилось удовольствие от радостного приема Валентино, и последовали за ним по тенистой дорожке к тому месту, на которое им указывал верный слуга.Приближаясь к парку по аллеям с цветниками, они увиделиОлимпио Агуадо. Он стоял, разговаривая с садовниками; его величественное, прекрасное лицо нисколько не изменилось, он остался таким же, как был прежде! В светлой одежде испанского помещика, в широкой плетеной шляпе, владелец этого маленького рая отдавал приказания работникам.Все кругом дышало радостью, миром и счастьем, и инфант с Рамиро невольно остановились при виде этого великолепного имения, между тем как Валентино окликнул своего господина, не будучи в состоянии сдержать своего волнения.Олимпио взглянул на неожиданно появившуюся перед ним группу; он, конечно, не мог сразу узнать гостей и торопливо направился к ним.Его загорелое и сияющее счастьем лицо с темной бородой и большими, добродушными голубыми глазами, вся его фигура говорили о силе и здоровье. Он приподнял с поклоном свою шляпу.— Дон не узнает вас, — говорил улыбаясь Валентино, — ну, вот, вот!Олимпио радостно вскрикнул и протянул обе руки идущему к нему навстречу Рамиро.Инфант отстал на несколько шагов.— Ради всех святых, это наш милый дон Рамиро, — вскричал Олимпио. — Сколько лет уже ничего о нем не слышал и думал даже, что он совершенно забыл и нас и Старый Свет. Будьте радостным гостем, — продолжал он, дружески обнимая графа Теба.— Я привез гостя, — сказал Рамиро, освободясь от дружеских объятий. — Инфант Карлос!Олимпио взглянул на принца, которого знавал еще мальчиком.— Я сердечно рад видеть вас, — сказал он, пожимая руку инфанта, — теперь я припоминаю ваше лицо! Помните ли вы, что я когда-то научил вас обращаться с ружьем?Олимпио радостно смеялся, припоминая прошлое.— Я хорошо помню вас и ваших знаменитых друзей, которые были лучшими и самыми храбрыми генералами моего отца! Как часто я думал о вас, маркизе и генерале Филиппе Буонавита; моему воображению всегда представлялись герои, когда я вызывал ваши образы.— Только один я остался, принц, — сказал Олимпио, сделавшись вдруг серьезным. — Все они давно умерли, и я могу жить с. ними только в воспоминаниях, до тех пор пока сам не пойду по указанной ими дороге. Мир их праху! Они были лучшими моими друзьями и защитниками вашего отца! Где то время, когда мы исполняли смелые замыслы, которых боялся сам двор! Где те дни и ночи, в которые мы мчались по степям и горам, не чувствуя усталости! Где то время, когда, прикрываясь масками во время карнавала, мы пробирались ко двору и всегда исчезали в минуту опасности, точно так, как в эту последнюю войну прусские уланы, храбрость которых мне нравится… все прошло, все миновало…Валентино незаметно удалился.Вероятно, он сообщил своей госпоже, кто так внезапно приехал к ним в гости.— Воспоминания отрадны, дон Агуадо, — сказал Рамиро и пошел с инфантом и Олимпио по парку.— Это наслаждение усиливается еще и тем, что в воспоминаниях восстают только светлые образы. Все темные стороны прошлого исчезают. И однако грустно, что все эти радости более не воротятся! Становишься старше и старше и приближаешься к вечному покою! Семейное счастье…— Поздравляю вас от всего сердца с наследником вашего рода, — перебил Рамиро.— Благодарю вас! Этот мальчик сильно радует меня; семейное счастье, конечно, имеет свои радости, но они совершенно иные, чем те, которые я некогда делил с Филиппо и маркизом! Цель моей жизни достигнута, и было бы несправедливо требовать более чем мирного конца! Оставим же эти мысли!— Вы довольно трудились и могли вполне насладиться военной славой, дон Агуадо, — сказал Рамиро. — Дон Олоцага много рассказывал мне об этом, когда я был мальчиком!— Кто совершал такие подвиги, как вы, благородный дон, — прибавил инфант, — тот, кажется, вполне заслуживает отдыха на лаврах!— Я не заслуживаю такой похвалы, принц, но должно применяться ко всякому образу жизни и не отказываться от счастья, если оно является в другом виде! Счастье, конечно, то, что вы здесь найдете, господа, спокойное, мирное, счастье в собственном семействе! Я соединился со своей женой после сильных бурь, во время которых постоянно носил ее образ в своем сердце. Выдержав испытания, мы удалились от мирской суеты и живем для самих себя! Скажите, дон Рамиро, видели вы дона Олоцага?— Я видел его, а также маршала Серрано, прежде чем отправиться сюда, — отвечал граф.— Знаете ли, какое известие я получил ночью по телеграфу? — спросил Олимпио.— Нет, мы четыре дня пробыли в дороге!— Маршал Прим убит вчера — тяжелая потеря для Испании!— Так вот что значит звон Виллильского колокола, — прошептал инфант.— Вы слышали его?— Да, ночью, по дороге сюда!— Он прозвонил также и по маршалу. В стране не будет мира, если подобные убийства останутся безнаказанными.— Может быть, лучше, дон Агуадо, — сказал серьезно инфант, — удалиться от общественной деятельности и найти себе такое же счастье в собственном семействе, какое вы нашли. Подальше от трона, подальше от ложных слуг церковных интересов, подальше от фальшивых друзей, можно найти счастливое тайное местечко, где живут, не заботясь о переменах колеблющегося трона!— Вы говорили с Серрано, дон Рамиро?— Он еще не предчувствовал гибели Прима, своего друга, но предсказывал новому королю незавидную будущность. Серрано, подобно вам, дон Олимпио, желает удалиться от света и забот, со своей супругой Энрикой и детьми. Он ищет спокойствия и думает уехать в свой прекрасный наследственный замок Дельмонте, который я сравниваю с вашим уголком, хотя они внешне и не сходны! Но самое важное: чувства и впечатления те же самые, независимо от внешних обстоятельств.Разговаривая таким образом, три сеньора дошли до старого, ветвистого каштана на краю парка. Его ветви и густая зелень давали превосходную защиту от лучей солнца. Под этим деревом стояло несколько садовых стульев около накрытого стола, за которым, как казалось, обедали в доме Олимпио.Само место было весьма красиво. Свежий лесной воздух, пение птиц, запах цветов и вид лежащего вдали замка делали его идиллически прекрасным. Казалось, что под этими ветвями природа устроила себе престол; кругом все зеленело и цвело; здесь не могло быть ни недовольных, ни противников, ни врагов!Верные слуги и работники, занимавшиеся своим делом, так же мало думали о коммунизме и мятежах, как пернатые певцы на ветках или цветущие деревья и кустарники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58