— Черт возьми, я ничего не заплачу, если провалюсь здесь, — проговорил Олимпио, осматривая пол.Хозяин с улыбкой уверял, что бояться нечего и что половицы плотно прилегают одна к другой.— Спите спокойно, благородный дон, — сказал наконец хозяин, прощаясь со своим гостем, при этом он бросил взгляд на оружие и Другие предметы, — здесь никто не нарушит вашего сна. Не нужно ли вам еще чего-нибудь?— Ничего, кроме ключа от этой двери, ведущей в коридор, — отвечал Олимпио.— Вот он, благородный дон! Едва ли вам нужно запираться!— Я делаю это не ради меня, между нами говоря, — объяснял Олимпио с величайшим спокойствием, вынимая кошелек и некоторые Другие предметы, — я этим более предостерегаю другого от опасности.— Другого? — спросил хозяин, как будто не понимая значения слов.— Я для того запираю двери, чтобы не вздумалось кому-нибудь войти ночью в мою спальню. Я имею привычку стрелять в подобных непрошенных гостей из револьвера, лежащего всегда возле моей кровати. Поэтому я запираюсь, чтобы никого не подвергать подобной опасности.— Так, так, — сказал хозяин с принужденной улыбкой.— Впрочем, я предупреждаю об этом в каждой гостинице, где ночую, — заключил Олимпио разговор. — Спокойной ночи, завтра утром я расплачусь с вами.Хозяин исчез; ясно было слышно, как он удалялся по коридору. Затем воцарилась глубокая тишина.Олимпио запер дверь и еще раз внимательно осмотрел комнату. Он так часто жил и ночевал во всевозможных гостиницах, что был, так сказать, опытен во впечатлениях, которые производили на него Последние. Хотя ему казалось здесь что-то подозрительным, но однажды он уже останавливался в подобной гостинице в южной Франции и не мог пожаловаться.Комната была со сводами и с одной дверью; круглое окно на противоположной стороне выходило, как убедился Олимпио, во двор.Обстановка комнаты была скромная и старинная, но при этом опрятная и чистая, что производило приятное впечатление. Как кровать, хотя низкая и узкая, но довольно длинная, так и скатерть на столе, были безукоризненно чисты.Весьма старинный диван, зеркало над ним, образ Божьей Матери и несколько стульев дополняли меблировку, удовлетворявшую скромным требованиям.Ничто не возбуждало в Олимпио недоверия и подозрительности. Кроме того, он вообще был беззаботен. Он не знал страха, ибо в случае нужды мог надеяться на свою исполинскую силу и на оружие.Он разделся, погасил свечу и лег в постель. Утомленный трудным путешествием, он скоро заснул таким крепким сном, что тихий шум едва ли мог его разбудить.В комнате было темно; слабый косой луч месяца проникал через окно, постепенно продвигаясь по полу и стене к кровати спящего.Оставив гостя и заметив его туго набитый кошелек, хозяин возвратился в нижние комнаты и, не найдя там слуги, отправился в конюшню.Тихо отворил он дверь, везде было темно; хозяин осторожно прокрался в соседнюю с конюшней комнату и убедился, что Валентине» крепко заснул на стоявшей там кровати.Потом хозяин «Гранады» возвратился в дом.Войдя через заднюю дверь в темный коридор, который вел к нише в общем зале, он заметил человека, стоявшего у лестницы, которая вела в подвал со сводами.— Ого, кто там? — спросил он вполголоса.— Тише, разве вы меня не узнали?— Вы тот самый сеньор, который был у меня недавно с честными братьями.— Второпях я забыл заплатить вам за вино! Незнакомец и его слуга еще внизу?— Нет, сеньор, оба отправились спать.— Хорошо, мне нужно с вами переговорить.— Потрудитесь войти со мной в гостиницу.— С условием запереть все двери, чтобы нас никто не застал врасплох, — сказал Эндемо, понижая голос.— Я исполню ваше желание, сеньор! Вы возвратились в монастырь по той же дороге? — спросил тихо хозяин, идя вперед по коридору, чтобы отворить дверь в освещенную гостиницу.Эндемо не отвечал и пошел за ним тогда только, когда хозяин запер дверь в коридор, откуда вела лестница на верхний этаж; потом сам закрыл дверь ниши.Теперь они были одни в комнате.— Я буду говорить прямо, — начал Эндемо. — У незнакомца наверху много денег…Хозяин пытливо посмотрел на сеньора, знакомого с монахами; он думал, что этот человек метит на деньги незнакомца и следовательно делается его соперником, потому что и его прельщали деньги Олимпио.— Так вы говорите?.. — спросил он.— Что эти деньги принадлежат вам, если вы исполните мое желание! Этот незнакомец не должен выйти из вашего дома.— Как, сеньор, так ли я вас понимаю?— Я уверен, что вы меня понимаете, и знаю также, что вы желаете обладать деньгами, — отвечал Эндемо тихо. — Незнакомец должен умереть, он враг монахам Сайта Пиедра, враг королевы.— Ваши слова достойны уважения, но подумайте об исполинском незнакомце, который сейчас же убьет своего противника; подумайте также о славе моего дома! Дело может обнаружиться.— Слуга спит около незнакомца? — спросил Эндемо, как бы не слыша последних слов хозяина.— Нет, сеньор, слуга спит в задней комнате конюшни, господин же его — наверху, в последней комнате.— Вы хорошо распорядились, и я полагаю, что не нужно было приходить сюда! Вы и без моего требования погубили бы этих двух гостей…Хозяин увидел, что Эндемо знал больше, чем он предполагал.— Однако, сеньор… — прервал он.— Подобные вещи неохотно высказываются, — засмеялся мнимый герцог, обнаруживая всю грязь своей души. — Вы думаете, что этот широкоплечий незнакомец убьет одного противника, а я полагаю напротив, что двое его убьют!— Может быть, вы правы! Будете ли вы…— Я готов быть вторым, если вы будете первым.Глаза хозяина, убившего уже многих богатых путешественников, засверкали.— Я согласен, сеньор!— У вас в доме есть приспособления, которые облегчат наше предприятие, — не отрекайтесь, я все знаю! Вы легко можете скрыть всякий след незнакомца и его слуги!— Вы думаете, что о них будут справляться?— Не думаю, но впрочем, кто же может доказать, куда исчезли два всадника, если уничтожить все, что могло бы выдать.— Вы правы, сеньор.— Давно ли спит незнакомец?— С час!— А Валентино, слуга?— Также около того времени; недавно он крепко спал на своей кровати.Эндемо видел, что хозяин уже разузнал обо всем.— Еще одно, — сказал он тихо, — есть у дона подле кровати оружие?— Да, сеньор, заряженный револьвер и шпага! Он запер дверь и объявил мне, что делает так всегда потому, что имеет обыкновение стрелять в того, кто приближается к нему ночью!— Гм! Он проснется, если мы каким бы то ни было образом отворим дверь! Нет ли другого входа в спальню?— В недавно сложенной тонкой стене есть низкое отверстие.— Заметил незнакомец этот вход?— Нет, сеньор, вход скрыт кроватью.— А из соседней комнаты можно пробраться в это отверстие?— Не иначе как ползком, потому что оно не более двух футов в вышину и трех в ширину. Отверстие не предназначалось для людей. У меня в доме много крыс, и потому, если комнаты свободны, я отворяю все двери внизу, чтобы мои большие коты могли охотиться.— Понимаю. Однако посмотрим этот ход, теперь самое лучшее время. Вы ползите вперед и осторожно унесите оружие, потом и я последую за вами; все же остальное уже устроится.— А слуга в конюшне? — спросил хозяин.— Прежде покончим с господином, а потом очередь дойдет и до слуги, — отвечал Эндемо.— Ладно, сеньор, примемся за дело! Вы говорили, что это очень хорошее дело?— Да, если вы желаете успокоить совесть! Кроме того, вы получите деньги — я уверен, что дон везет их с собой немало.Эндемо заметил, что хозяин спрятал в карман какой-то блестящий предмет.— Я этим также запасся, — сказал он, желая дать понять хозяину, гасившему лампу, чтобы после совершения преступления он не рассчитывал освободиться от своего соучастника: подобные мошенники никогда не доверяют друг другу, а они чувствовали, что весьма сходны между собой и способны на все.Вскоре они осторожно вышли из совершенно темной гостиницы.Хозяин бесшумно запер переднюю дверь дома; запирать заднюю дверь он считал ненужным, ибо избегал всякого лишнего шума; кроме того, отсюда нельзя было ожидать нападения, потому что слуга, как он убедился, спал в комнате возле конюшни.— Наверху идите осторожно, чтобы не скрипнула половица, — шептал хозяин мнимому герцогу, — следуйте за мной по пятам, я знаю, какие половицы трещат.— Кроме вас и незнакомца в доме никого нет, ни слуг, ни служанок? — спросил Эндемо едва слышно.— Никого, сеньор!— Все очень умно устроено, — одобрил Эндемо, не перестававший удивляться своему сообщнику в то время, как они оба осторожно поднимались по лестнице в комнату незнакомца. XXIX. СТРАШНАЯ НОЧЬ Олимпио видел во сне Долорес, то прекрасное, бедное существо, которое так много страдало и которое он так горячо и искренно любил! Это был блаженный сон.Он видел Долорес возле себя, хотел приблизиться с ней к алтарю; она бросилась к нему на грудь, проливая слезы радости, и шептала слова верной любви; это так подействовало на него, что сердце его стало сильнее биться.«Наконец ты моя, вполне моя, — говорил он ей, радостно глядя в ее прекрасное лицо, в ее чудесные глаза, наполненные слезами, — теперь ничто не разлучит нас, мы навечно принадлежим друг другу!— Я всегда была твоей, хотя находилась вдали от тебя, моя душа стремилась к тебе, и я была уверена, что мы наконец соединимся после долгого, трудного испытания! Без борьбы не может быть истинного счастья, веры и спокойствия; теперь только узнаем мы, какое наступило для нас блаженство.— И ты прощаешь мне все неприятности, которые я нанес тебе раньше! Да, я читаю прощение в твоих любящих глазах…»И он представил милую Долорес у своей груди и как он обвивает ее стан своими руками.Это был прекрасный сон! Месяц так высоко взошел на небе, что его свет, проникая через стрельчатое окно, падал на постель и освещал спящего.Но сновидение и спокойствие вскоре нарушились внезапным и ужасным образом.В коридоре прокрадывались тихо и едва слышно; наконец шаги остановились у двери, которую Олимпио запер; потом направились Дальше, но так тихо, что спящий не мог их слышать.Полночь миновала.Теперь, внимательно прислушиваясь, можно было слышать, что тихо и осторожно отворили дверь возле комнаты, где спал Олимпио.Тихие шаги приблизились к стене, где стояла кровать. Потом вдруг наступила мертвая тишина.Генерал Агуадо не шевелился; он не предчувствовал, что находится в вертепе разбойников и в руках своих врагов!Обе кровожадные гиены желали напасть на него во время сна, чтобы легче и быстрее убить его.А Валентино? — Он не знал о происходившем в доме; нигде не было заметно шума или огонька.Что-то затрещало у стены, внизу кровати, но так тихо, как будто там пробежала мышь, затем опять восстановилась глубочайшая тишина.Но вдруг в тени под кроватью показалась фигура и лицо хозяина, бледное, страшное, со сверкающими глазами, как у хищного зверя, готового броситься на свою жертву.Он поднял голову, желая посмотреть на спящего и потом начать дело.В это время Олимпио пошевелился. Что, если он проснется! Не услышал ли он шума, не разбудил ли его жадный взгляд хозяина?Он приподнялся на кровати.Голова и руки убийцы скрылись.Быть может, Олимпио проснулся, томимый предчувствием страшной опасности.— Кто там? — спросил он громким, сильным голосом, осматривая комнату; но ничего не было видно; ответа не последовало, он опять лег на подушку, говоря себе, что все было в прежнем порядке.— Бедная Долорес, — прошептал он, вспоминая свой сон, и вскоре глубокое, тяжелое ровное дыхание свидетельствовало, что он снова крепко заснул.Не более чем через четверть часа показалась лежащая под кроватью фигура. С кошачьей гибкостью подполз хозяин к стулу, где лежали шпага и револьвер Олимпио; его рука медленно приблизилась к оружию, осторожно взяла револьвер, положила на пол подальше от спящего; потом рука вторично протянулась к стулу и схватила шпагу Олимпио; осторожно, боясь толкнуть стул и произвести шум, хозяин поднял шпагу и точно также положил в сторону на пол.Приготовления удались; спящий был обезоружен! Но он все еще был опасен, потому что, проснувшись и увидев хозяина, который наполовину выполз из-под кровати, он мог бы одним ударом сделать его калекой!Однако Олимпио не проснулся!Хозяин тихонько встал; под кроватью показалась фигура Эндемо, его лицо было лихорадочно бледно.На этот раз его смертельный враг находился в его руках и не мог надеяться на спасение; хозяин стоял уже возле подушек Олимпио, готовый при первом его движении броситься на него, как дикий зверь. Он только ждал Эндемо, чтобы вместе с ним совершить преступление и сделать его своим соучастником, чтобы таким образом оградить себя от измены. Готовый к нападению, с острым ножом в руках, он был страшен; его лицо выражало кровожадность и служило доказательством того, что он уже не в первый раз совершал подобное дело.В ту минуту, когда Эндемо направился к кровати, случилось нечто, остановившее на мгновение обоих мошенников: до них дошел звук, заставивший их содрогнуться и прислушаться; оба слышали, что внизу, во дворе или в доме, отворили со скрипом дверь; ночной ли ветер произвел этот шум или входил кто-нибудь так поздно в дом?Неподвижно, точно каменные, стояли оба преступника, освещенные лучами месяца, прислушиваясь и желая понять, что это было.Хозяину, знавшему каждый звук, казалось, что отворили дверь в конюшню; но этого не могло случиться, так как слуга еще недавно крепко спал, а назначенный час для седлания лошадей еще не наступил. Не принял ли Валентино лунный свет за утреннюю зарю и не встал ли с постели, не вышел ли из конюшни, желая убедиться, что еще была глубокая ночь?Нельзя было терять ни секунды, потому что Олимпио, проснувшись, увидел бы обе грозные фигуры у самой кровати. Хозяин сделал знак, показывая на спящего, и это значило: начнём!Оба мошенника бросились почти в одно время на Олимпио. Хозяин схватил его обеими руками за горло, Эндемо же вонзил в него свой кинжал. Удар был сильный, убийца уже поднял оружие, чтобы нанести Олимпио второй удар, как хозяин закричал:— Старайтесь не проливать много крови! Подумайте о кровати! Я его задушу! Потом бросим его в яму!Хозяин так беспокоился о кровати, что Эндемо не нанес второго удара; он слышал хрипение Олимпио и схватил его, чтобы препятствовать его бешеным движениям и попыткам освободиться.Это была ужасная, неравная борьба! Двое вооруженных напали на спящего.Несмотря на геркулесовские силы, Олимпио не мог освободиться от рук своих убийц по причине превосходства их сил и тех выгод, которые они имели в сравнении с лежащим на постели! Правда, ему удалось правой рукой схватить Эндемо за волосы, но хозяин так сильно сдавил ему горло, что он едва дышал; его лицо сделалось багровым, хриплые звуки с трудом вылетали из его широкой груди, губы судорожно ловили воздух, глаза были широко раскрыты, на лбу выступили капли пота, кровь текла ручьем из раны, нанесенной ему Эндемо кинжалом.— Проклятый, — шипел хозяин, увидев, что кровать была запачкана кровью, — подобные пятна никогда не уничтожаются! Помогите мне! На полу нельзя оставить ни одной капли крови! Он умер!— Куда же его девать? — поспешно спросил Эндемо, так как ему послышался шум за дверью.— Сейчас увидите! Сойдите с этой половицы! Он без вашей помощи провалится в подвал, — проговорил хозяин, подняв доски пола.Эндемо сперва пристально взглянул вниз, потом на хозяина, схватившего безжизненное, тяжелое тело Олимпио.— Он умер? — спросил герцог.— Я думаю! А если и осталось в нем хоть искра жизни, то и она вскоре потухнет от падения и беспомощности! Только кровать беспокоит меня!— Бросьте и ее туда, — сказал Эндемо глухим голосом, бросая в подвал запачканные кровью подушки, потом схватил Олимпио за ноги, между тем как хозяин взял его за плечи; они подняли вдвоем тяжелое тело с кровати.В эту минуту постучались, кто-то стоял за дверью комнаты.— Скорее его вниз, — произнес хозяин, сохраняя присутствие духа, — это слуга, он должен разделить участь хозяина!Эндемо просунул в отверстие ноги Олимпио, хозяин опустил верхнюю часть туловища, дон Агуадо, походивший на труп, исчез в темной глубине. Часть 4 I. АДСКАЯ МАШИНА Наступил 1858 год. Императорское правительство было занято раздачей работ простому народу, заставляя его перестраивать дома и целые кварталы и желая предупредить этим смуты и волнения.Сидя на своем блестящем троне, Людовик Наполеон вечно опасался за свое будущее. Прежде всего он старался удовлетворить честолюбие французов, так как хорошо знал слабую сторону нации. С помощью приближенных он удалил из своего государства всех недовольных лиц; Африка и Кайена населялись несчастными, казавшимися опасными подозрительному императору.Понятно, что все эти обстоятельства не давали покоя Евгении и Наполеону, к тому же их мучила нечистая совесть.Всюду следовали за ними переодетые полицейские, которые оглашали воздух радостными приветствиями, обманывая таким образом народ и императора, утешавшего себя мыслью, что под этими ликующими блузами скрываются не одни только наемные полицейские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58