Амаранта легла в постель. Он хотел подождать еще несколько минут и потом войти к ней, просить ее любви, любви женщины, которой он когда-то обладал и которую так бессовестно оттолкнул! Ему хотелось обнять ее, сказать, что он не знает покоя с той поры, как снова ее увидел. Он был так ослеплен, что надеялся вернуть любовь обманутой, брошенной им женщины, надеялся, что она выслушает и снова обнимет его! В случае же сопротивления этот человек решил овладеть ею насильно, потому что не в силах был справиться со своим желанием.Сознание близости молодой женщины наполняло его блаженством. Горя нетерпением, он подождал, пока графиня заснет, и наконец взялся за ручку двери. Она была только притворена, в этом городке никто не запирался на замок.Открыв дверь, дон Карлос остановился на пороге; слабый свет, проникнув с улицы, дал возможность разглядеть Амаранту. Она спала спокойно, ничего не подозревая, и была так хороша!Затворив за собой дверь, он с минуту стоял неподвижно; сердце у него замерло при мысли, что эта прекрасная женщина, цель его желаний, в его руках.В эту минуту он напоминал кровожадного тигра, склонившегося над своей жертвой, зная, что она не уйдет от него, и нарочно выжидая, чтобы распалить свой голод и увеличить наслаждение.Подойдя к постели Амаранты, дон Карлос прислушался к ее ровному дыханию. Невыразимое блаженство доставляла ему эта близость любимой женщины, но, наконец, бешеная страсть овладела им. Он прижался губами к ее губам…Раздался тихий, приглушенный крик.Амаранта, еще не вполне очнувшись от сна и грез, но инстинктивно чувствуя страшную опасность, отталкивала его.Кругом было темно. Она ничего не могла различить, а чьи-то руки уже обхватили, и кто-то привлек ее к себе. Невыразимый страх овладел ею, только теперь она начала ясно понимать, что случилось.— Святая Мадонна! — вскричала она. — Ступайте прочь! Кто вы, кого вам надо?— Тише, тише! — шептал Карлос. — Разве ты не узнаешь меня? Это я!Услышав его голос, Амаранта сначала подумала, что это во сне, а потом ею овладело невыразимое отчаяние.— Ты? Это ты? — вскричала она в ужасе. — Прочь от меня, презренный, или я позову на помощь!— Никого здесь нет! Отдайся мне, я с ума схожу от страсти!— Прочь! Когда я любила тебя, ты меня обманул, а теперь опять вернулся ко мне? Ступай вон!— Постой! Выслушай!— Прочь, или…— Не зови — выслушай!— Я проклинаю тебя, богоотступник! Вспомни, что ты сказал мне в монастыре Святой Марии! Ты отрекся от своего ребенка…— Я не могу жить без тебя!— Теперь моя любовь превратилась в ненависть! — вскричала Амаранта, изо всей силы оттолкнув дона Карлоса. Ей, наконец, удалось вскочить. — Я ненавижу тебя, презираю, негодяй! И ты смел прокрасться сюда, снова прийти ко мне?— Ты должна быть моей, хотя бы это стоило мне жизни! — прошептал он в диком порыве страсти и сжал в своих объятиях Амаранту.Она сопротивлялась, как могла; страх удесятерил ее силы. Но, наконец, молодая женщина почувствовала, что ей не устоять. Она громко закричала, зовя на помощь.— Молчи, — прошипел Карлос, — или ты умрешь. Выбирай — быть моей и жить или умереть!— Лучше умереть, — вскричала она, задыхаясь, и снова оттолкнула его, еще раз громко позвав на помощь.На этот раз ее зов услышали. Послышались шаги.— Змея! Так умри же! — сказал дон Карлос, вырвав из-за пояса кинжал.У ворот дома уже были слышны шаги бежавших на помощь.Обезумев от страсти и ярости, он ударил кинжалом Амаранту, бессильно упавшую на пол, выбежал из комнаты, оттолкнув кого-то, и исчез в темноте ночи. XII. Дукечито — Это славно! Рикардо Малеца, мне каждый день будут подавать шоколад на завтрак? — спрашивал бывший арфист Клементо, с удовольствием прихлебывал шоколад из золоченой чашки.На нем было нарядное темное бархатное утреннее платье, панталоны самого тонкого сукна и красные кожаные сапожки.— Ваша светлость все изволите забывать, что вы дукечито, единственный сын и наследник богатого герцога Кондоро, — отвечал Рикардо.— Да, да, дукечито! Это правда! Видите ли, чтобы привыкнуть к такой перемене, нужны не одни день, не одна неделя! Дукечито! Так, так! Но право, я никогда не думал, что буду каждый день пить шоколад и есть за обедом по десять блюд, право, никогда не думал, Рикардо! Но теперь я дукечито! Ха-ха-ха! — смеялся дурачок Клементо, ощупывая свое платье, глядясь в зеркало и необычайно радуясь сам себе. — Этим я обязан моей матери, дукезе. Очень благодарен ей, что она моя мать, Сара Кондоро. Вы говорите, герцог Кондоро мой отец? Похоже, очень похоже!— Когда ваша светлость прикажете готовиться к отъезду? — спросил Рикардо, всеми силами стараясь приучить дукечито к новой обстановке.— О каком отъезде вы говорите, Рикардо?— Об отъезде к светлейшему герцогу, которому очень хочется увидеть дукечито.— Так, так, к герцогу! Так ему хочется увидеть меня? Это замечательно, Рикардо, ему хочется меня видеть, а между тем он ведь меня совсем не знает!— О, как можно! Светлейший герцог знает дукечито, — отвечал старый дворецкий, сильно радуясь, что пропавший сын герцога, наконец, найден.— Будто? — сказал Клементо, с удивлением взглянув на Рикардо. — А я его совсем не знаю!В каждом слове, во всех манерах этого арфиста, так внезапно превратившегося в сына герцога, видно было отсутствие не только всякого воспитания, но и всякого природного развития. Нельзя сказать, что Клементо вовсе был лишен разума, но его круглое лицо и бессмысленный взгляд без всякого выражения указывали на очень слабые умственные способности. В народе его иначе не называли, как «дурачок Клементо».Стоило взглянуть, как он радовался своему новому положению, с каким удовольствием рассматривал себя, чтобы тотчас заметить недостаток его ума. Часто даже страшно было слышать его бессмысленный смех и видеть его кривлянье перед зеркалом.— Я не знаю герцога, — повторил он, — а он меня знает, говорите вы? Да, меня знают многие!— Светлейший герцог — отец ваш, и ему очень бы хотелось видеть вашу светлость.Клементо задумался на минуту.— Мой отец… а дукеза — моя мать, — пробормотал он, — но почему же мать Кондоро я знаю, а отца Кондоро — нет?— Светлейший герцог живет не в Мадриде.— А! Так где же он? — спросил с удивлением Клементо.— Светлейший герцог с нетерпением ждет дукечито, поэтому я осмелился спросить, когда мы будем собираться, — отвечал Рикардо.На лице Клементо выразилось неудовольствие.— Собираться? — спросил он. — Мне бы хотелось остаться здесь, мне нравится, как я теперь живу!— Но светлейший герцог!— Пусть он сюда приедет! Отчего его здесь нет?— Он слишком слаб для путешествия, мы должны сами ехать к светлейшему герцогу.— Только не сегодня, милый Рикардо, только не сегодня, — просил дукечито.— Ваша светлость говорили это вчера и третьего дня.— Говорил, Рикардо? Уж я этого не помню теперь!— Бедный герцог, — прошептал старый дворецкий, грустно глядя на дукечито, жадно допившего шоколад и вылизавшего даже блюдечко. — С позволения вашей светлости, — остановил его старик, — этого не надо делать, лучше я велю подать вам еще чашку, но с блюдечка не годится…— Еще чашку! — вскричал обрадованный Клементо. — Отлично, милый Рикардо, принесите мне еще чашку! Я прежде никогда не пил шоколада, я пил только воду из колодца.Дворецкий позвонил и велел вошедшему слуге принести еще чашку, а сам между тем обдумывал, как бы ему уговорить дукечито поскорее уехать из Мадрида.Пока Клементо жадно пил принесенный шоколад, Рикардо начал так:— Вот уж у светлейшего герцога, вашего отца, будет вдоволь шоколада и разных сластей!Дукечито поднял голову.— Что же еще такое у него есть? — спросил он.— Все, что вам так нравится есть и пить, ваша светлость, — и прекрасное пухеро, и конфеты из апельсинов, и вино!— И вино?— Какое только пожелаете, ваша светлость!— Ну, так мы лучше отправимся туда, — решил Клементо.— Значит, завтра можно, не правда ли?— Да, завтра, Рикардо! Только мне кажется, я не смогу идти так далеко, у меня разболятся ноги, — сказал дукечито, вообразивший, что они пойдут пешком.— Но мы ведь поедем по железкой дороге, — объяснил Рикардо.— Я еще никогда не ездил в этих летящих вагонах!— Но так удобнее и быстрее ехать, ваша светлость!— Я боюсь, милый Рикардо!Новое препятствие. Клементо не хотел ехать по железной дороге, а ехать на лошадях было гораздо дольше.— Все ездят так, ваша светлость, и не боятся, — успокаивал Рикардо, — и вам понравится, когда вы попробуете.— И не говорите об этом, мне страшно подумать, — говорил Клементо с невыразимым страхом на лице, — я хотел однажды посмотреть на эти вагоны, да пришлось скорей убежать — не могу их видеть!— Но я буду с вами, ваша светлость, попробуйте!— Ах, не говорите об этом, милый Рикардо! — просил Клементо, и лицо его исказилось от страха.— Святой Антонио, — шептал старик, — что я теперь буду делать?— Доставьте-ка мне лучше удовольствие, Рикардо, — сказал снова просиявший Клементо, подходя к нему.— Что прикажете, ваша светлость?— Вы взяли у меня мою арфу — отдайте мне ее, мою старую, милую арфу!— Она была расстроена, ваша светлость, — отвечал Рикардо и прибавил, принеся ему из другой комнаты прекрасную, новую: —Вот эта лучше!— О, нет, не эту!— Но эта лучше, ваша светлость!— Дайте мне мою старую, я не хочу новую! — кричал Клементо, отворачиваясь от красивого инструмента в богатой золоченой отделке.Рикардо покачал головой и принес старую арфу.— О, благодарю вас, добрый Рикардо! — вскричал Клементо, засмеявшись и радостно захлопав в ладоши.Он схватил грязную, расстроенную арфу, в которой недоставало половины струн, осмотрел ее со всех сторон и, забившись в угол прекрасно убранной комнаты, принялся сначала тихо трогать струны, потом громче и громче бить по ним.Рикардо стоял поодаль, смотрел и слушал — грусть и сожаление выразились на морщинистом лице старого слуги. Так вот он, дукечито, наследник миллионов, надежда и последняя отрада больного старого герцога! А дукечито и не знал, и не понял бы того, что чувствовал Рикардо. Сидя в углу со своей ободранной арфой, он вспоминал о старой жизни, которая, несмотря на все ее лишения, была мила ему. Хотя теперь у него было все, чего бы он ни пожелал, его опять тянуло на улицу, потому что эта перемена не давала ему истинного удовольствия, он почти не понимал ее!Старый Рикардо с тайной грустью думал о герцоге. Его потерянный сын найден, но в каком виде!Горькие думы дворецкого были прерваны стуком в дверь. Он отворил.— Это я, я, Рикардо, — сказала, входя, сгорбленная дукеза. — Мне хотелось посмотреть, как идет дело! Вот он — играет, милый человек этот Клементо, такой кроткий, непритязательный — и такой богатый! — Сара Кондоро указывала удивленному и смущенному ее появлением Рикардо на Клементо, который не видел и не слышал ее, продолжая спокойно играть. — Мое сердце не выдержало, — продолжала дукеза, — я не могла больше скрывать истину. Пусть мальчуган будет счастлив! А герцог не заслуживал, чтобы я отдала ему сына. Но я не злопамятна. Прошлое забыто и похоронено! Но что же это у вас такой вид, как будто надо горевать, а не радоваться?Рикардо не решился высказать свои мысли и чувства. Он молча пожал плечами.— Вы не благодарите меня, что я открыла вам свою тайну, — продолжала Сара Кондоро, — а?— Я сожалею, сеньора дукеза, что воспитание дукечито было так заброшено! Это очень огорчит светлейшего герцога!— Да кому же было заботиться о его воспитании, уж не мне ли? — горячо спросила Сара Кондоро. — Я сама нуждалась во всем, рада, что он хоть жив-то остался! А вы еще с выговорами!— Я думаю только о светлейшем герцоге. — Светлейший герцог, все герцог! — с неудовольствием сказала дукеза. — Прежде говорили, что герцог умер бы, если б не нашел своего сына! А теперь его же жалеете, когда этот сын возвращен ему!В эту минуту Клементо услышал наконец голос старухи и обратился к ней.— Матушка Кондоро! — вскричал он, протягивая ей одну руку, а другой держа арфу. — Ты здесь, матушка Кондоро?— Пришла взглянуть, каково тебе здесь, сыночек!— Хорошо, очень хорошо, матушка Кондоро, у меня и моя старая арфа, видишь? Только знаешь ли, — прибавил он, дружески подмигнув ей, — надо ехать по железной дороге, спроси старого Рикардо, вот история-то будет!— Уж я знаю, вам не сладить с ним.— Отчего нам не остаться здесь, матушка Кондоро? Здесь так славно!— Уговорите, пожалуйста, дукечито, ради герцога, сеньора дукеза, — тихонько попросил Рикардо старуху, — времени нельзя терять.— Что делать! — сказала Сара Кондоро. — Клементо, несмотря на свою кротость, тоже бывает настойчив!— Я просто не знаю, что делать!— Верю, верю, Рикардо, да ничего поделать нельзя. Уговоры ни к чему не приведут, уж я его знаю.— Мне здесь дают вкусный шоколад, матушка Кондоро, — продолжал Клементо. — А посмотри только, как я нарядно одет!— Совсем не узнать тебя, сынок!— А когда мне теперь отдали мою старую арфу, так мне больше ничего и не надо, я совершенно доволен!— Как он скромен! — расхваливала Сара Кондоро. — Милый Клементо! Его можно вокруг пальца обвести! Рада, рада твоему счастью, сыночек! Но о путешествии и не заикайтесь, — прибавила она, обращаясь к Рикардо, — на это и не рассчитывайте.— Так что же это будет? Я в большом затруднении, сеньора дукеза! Будьте добры, посоветуйте.— Ну уж в этом мне нечем помочь вам, Рикардо! Но, послушайте, отчего бы вам не поехать на лошадях?— Путешествие заняло бы не один месяц!— Кроме того, Клементо не выдержит жизни в чужой стороне. Он затоскует. Не правда ли, сыночек, ведь ты не хочешь уезжать из Мадрида?— Нет, матушка Кондоро, здесь лучше всего!— Но светлейший герцог, ваш отец… — проговорил Рикардо, взглянув на Сару, как бы ожидая от нее совета.— Поезжай с добрым Рикардо к герцогу, — сказала она, — а потом вернешься в Мадрид.— Да, да! Вот это славно, милый Рикардо! — согласился Клементо. — Мы вернемся сюда после! Ведь и арфу я возьму с собой?— Ваша светлость, можете взять все, что хотите, вам стоит только приказать.— Что хочу? — с довольным смехом сказал Клементо. — Э! Да это хорошо! Но мы ведь вернемся?— Ну, вот вам, — обратилась дукеза к дворецкому, — долго жить у вас он не останется! Во всем же остальном он настоящий ягненок! Ну, сынок, теперь я видела тебя, знаю, что тебе хорошо, прощай же, мне пора идти.— Прощай, матушка Кондоро! — равнодушно отвечал Клементо, снова взявшись за арфу и наигрывая на ее немногих оставшихся струнах.Дукеза ушла, поклонившись старому слуге и унося с собой убеждение, что Клементо надолго не уедет из Мадрида. А это входило в ее тайные планы.На следующий день все повторилось. Клементо опять давал обещание уехать завтра, хотя сначала, по-видимому, вполне осознал необходимость ехать к отцу, к герцогу.Старый Рикардо был в отчаянии, он отправился к себе в комнату, чтобы придумать какой-нибудь решительный план, как вдруг к дому подъехал экипаж, и старик услышал, что слуги побежали встречать приезжего.Подойдя к окну посмотреть, что за знатный гость приехал, он остановился в изумлении, не веря своим глазам. С запяток соскочили двое слуг герцога и откинули подножку. Во втором экипаже были чемоданы.— Его светлость, сам… — пробормотал в испуге Рикардо.Слуги высадили между тем болезненного старика, и тут только дворецкий, опомнившись, бросился встречать его.Герцог Кондоро был высокий, худощавый гранд, правда, годы сильно согнули его. На нем был широкий сюртук, плед, меховые сапоги и серо-зеленая дорожная шапка с огромным козырьком.У него было морщинистое лицо, впалые щеки, заострившийся нос, седые усы и длинные бакенбарды.Увидев Рикардо, он оживился, даже глаза заблестели, так ему не терпелось узнать, что же с дукечито.— А, и ты здесь! Помоги-ка мне, — крикнул он Рикардо.— Ваша светлость… приехали… — сказал Рикардо.— Нашел ты его? — спросил герцог, опираясь на своего поверенного и поднимаясь с ним по лестнице, между тем как слуги спешили приготовить для него комнаты и суетились около чемоданов.— Точно так, ваша светлость, — отвечал Рикардо, знавший наперед, какое горе предстояло старику.Неописуемая радость выразилась на лице герцога при этих словах.— Нашел!.. Дукечито здесь! Слава пресвятой Мадонне! Я предчувствовал это и не мог спокойно ждать, сам поехал сюда!— Но болезнь вашей светлости!— Я ее теперь и не чувствую, Рикардо! Где же он? Где дукечито?— На верхнем этaжe!— Веди меня к нему, Рикардо! Мое старое сердце дрожит от нетерпения увидеть дукечито!Рикардо не отвечал, помогая герцогу подниматься по ступеням. Он не решился подготовить его к предстоящему удару и вместе с тем боялся той минуты, которая должна будет разочаровать его!Отец надеялся увидеть цветущего юношу, если и бедного, то все-таки одаренного всеми умственными способностями, и вдруг встретит несчастное существо, обиженное и природой, и воспитанием!— Что это за странные звуки? — спросил герцог. — Уличная песня, но какая скверная, крикливая музыка, и инструмент совсем расстроен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50