На стук отозвался хриплый голос, приглашавший войти, и Царцароза вошел в маленькую переднюю комнату. Сара стояла у стола и при тусклом свете лампы считала монеты, завертывая их по счету в бумажки.Когда дверь отворилась, она оглянулась, сверкнув своими ястребиными глазами. «— Ну, что случилось опять? — воскликнула она, загораживая собою стол, чтоб скрыть свои сокровища.Палач вошел, а прегонеро затворил за ним дверь.— Это я, — сказал Царцароза.— Это ты, Тобаль, сынок мой милый, — запищала старуха, складывая руки, — хорошо, что пришел!— Ты написала, что незнакомый благородный дон хотел опять сегодня прийти!— Он уже пришел и ожидает тебя!Палач осмотрелся кругом — в темной, низенькой комнате никого не было.— Не здесь, — заметила старуха таинственно, — он там, напротив!— Знаешь ли ты уже, кто он? — спросил Царцароза.— Что ты, господь с тобой! Я ничего не знаю! Какое мне дело до этого, сынок! Он не хочет быть узнанным — на нем черная маска!— Проводи меня к нему!— Постой, одно словечко! — прошептала старуха и потянула палача к себе. — Одно словечко, Тобаль, сынок мой! О двухстах дуро не говори ему ничего, слышишь, ни слова!Палач, понимая причину этой просьбы, презрительно глянул на Сару — для него очевидно было, что она взяла с незнакомца гораздо большую сумму. Она хотела обмануть того, которого называла своим последним сыном.— Я не хочу никаких денег, — ответил он, — и не знаю ни о каких деньгах, Сара Кондоро.— Так, так, сынок, — проговорила с удовольствием старуха и потрепала палача по руке, так как ростом она была гораздо ниже его плеча. — Ты, должно быть, страшно богат! Возьми с него хороший куш и сделай то, о чем он просит, слышишь? Сделай же, смотри! Тебе ведь это не повредит. Он просит о сущем пустяке!— За пустяки не платят!— Да ведь, что для одного пустяк, то для другого может быть очень важно, Тобаль, сынок мой! Не будь же дураком, исполни его просьбу, да возьми хорошенькое вознаграждение. Я тебе добра желаю, ведь ты мой последний сынок! Из всех моих детей, насколько мне известно, ты один остался.— Где незнакомец? Отведи меня к нему!— Еще одно словцо! Обделай дело тихонько, слышишь? Не шуми, смотри! Все в доме спят!— Что ты хочешь сказать этим?— Я хочу сказать, чтобы ты не затевал ссоры с незнакомцем, пусть он идет своей дорогой! Это очень высокая, знатная особа! Он не хочет быть узнанным!— Где он?— Пойдем, пойдем, сынок, я тебя проведу! Он там, в моей парадной комнате, в приемной, — сказала старуха.— Вот тот, кого вы ожидали, благородный дон, — громко проговорила Сара, вводя Тобаля, своего сынка, в приемную, где у окна стоял человек в маске, в шляпе и закутанный в темный плащ. Слабый свет лампы освещал фигуру незнакомца. Увидя палача, он слегка поклонился ему.Царцароза посмотрел на него саркастическим, холодным взглядом.— Что вам угодно, сеньор? — спросил он наконец.— Вы Царцароза, мадридский палач, преемник старого Вермудеца, не так ли?— Верно, сеньор.— Так! А Сара Кондоро, герцогиня, ваша мать? — продолжал незнакомец, рассматривая с любопытством палача.— Так она вам сообщила и это, сеньор? Обычно она умалчивает об этом.— Она мне не сообщала, я узнал от других! Мне говорили о вас, как о человеке очень честном.— Насколько может быть честным человек, занимающийся нечестным ремеслом, — ответил Тобаль Царцароза серьезно.— Во всяком положении можно быть честным человеком, а равно и в вашем, хотя ваше занятие действительно не из приятных! Мне весьма интересно видеть вас и узнать поближе.— Многие, глядя на меня, не подозревают, что им придется когда-нибудь познакомиться со мной ближе, чем они сами того желали бы!— Как я должен понять вас?— Я хочу сказать, сеньор, что не каждый знает, где ему придется умереть и кто закроет ему глаза!— Это несомненно, но поговорим о деле, — сказал незнакомец, которому разговор палача не понравился, хотя самого его он продолжал рассматривать с большим интересом. — Вы пришли сюда по моей просьбе и, надеюсь, не откажетесь исполнить мое желание! Получили вы деньги?— Ничего не знаю ни о каких деньгах и не прошу никаких, не заслужив их!— А, стало быть, вы очень горды!— Не хотите ли вы сказать, сеньор, что палач не имеет права быть гордым? — спросил Царцароза высокомерно.— Но в настоящем случае дело идет не о подарке, деньги предлагались не даром, вас просят оказать услугу, а услуги даром никто не оказывает.— Смотря по тому, какого рода услуга, сеньор!— Разве Сара Кондоро ничего не сказала вам об этом? И не дала вам даже понять, в чем дело?— Она говорила об отсрочке одной казни.— Алано Тицона!— Поджигателя и разбойника!— Извините, — прервал палача незнакомец, — о разбойничестве Тицона ничего не сказано в приговоре, так как доказательств нет. Алано Тицон заподозрен только в поджоге!— В поджоге с намерением кражи!— В приговоре это значится, об этом не спорю, но ведь всегда так говорится в подобных случаях.— А при поджоге погибли люди, — продолжал Царцароза.— Не будем больше говорить об этом! Обвинения против Алано Тицона ничем не подтверждены и не доказаны. И потому по делу его будет проведено новое следствие, но для этого необходимо, чтоб исполнение приговора, которое, как я слышал, должно состояться на днях, было отсрочено.— Казнь назначена на послезавтра!— Ее нужно оттянуть на несколько дней или недель! Подумайте, ведь дело идет о спасении человеческой жизни! За эту услугу я предлагаю вам тысячу дуро, — сказал незнакомец и вынул из кармана пачку ассигнаций.— Оставьте при себе ваши деньги, сеньор!— Вы слишком поспешно отказываетесь. Не торопитесь, подумайте хорошенько.— О подобных вещах нечего думать!— Все зависит от отсрочки казни! Если это удастся, тогда Алано Тицон будет оправдан, правота его будет доказана! Вы поможете в этом случае правому, хорошему делу, а не дурному, мастер Царцароза.— Каким бы правым и справедливым оно ни было, сеньор, не в моей власти его отложить! Обратитесь в верховный суд, к министру, там могут разрешить эту отсрочку!— Это не привело бы к цели, невозможно ничего добиться за такой короткий срок. Вы один можете спасти приговоренного, сказавшись больным и таким образом отсрочив его казнь!— Вы ошибаетесь во мне, сеньор, я принадлежу к числу людей, считающих всякий обман, всякую ложь за грех!— Мастер Царцароза, убеждения ваши хороши, но вы доводите их до крайности!— Я жалею каждого, кто не доводит их до такой крайности, сеньор, — ответил палач. — Только строго придерживаясь этого правила, можно быть во всяком положении честным человеком, в чем, впрочем, нет никакого особенного достоинства и что составляет не более как долг каждого человека, сеньор!— Стало быть, вы наотрез отказываетесь исполнить мою просьбу, отказываетесь от моего предложения? — спросил незнакомец.— Вы должны были ожидать этого, сеньор, по отзывам, дошедшим до вас обо мне. Если вы слышали, что я человек честный, как же вы могли думать, что я соглашусь на дело нечестное, на услугу нечестную? А согласитесь, что вы от меня требуете нечестной услуги!Слова эти, очевидно, неприятно подействовали на незнакомца, он сделал резкое движение.— Стало быть, ничто не может заставить вас отступить от вашего решения?— Ничто, сеньор.— Даже если б вам угрожала опасность?— Какая же опасность может мне угрожать, сеньор?— Мало ли что случается на свете, можно ли знать, что ожидает нас завтра…— Если вы так говорите, то, вероятно, знаете о каком-то злом умысле против меня!— Я хотел лишь вас предостеречь.— Благодарю вас и приму свои меры, чтобы ваше предостережение не сбылось.— Итак, вы остаетесь при вашем решении, мастер Царцароза?— Оно непреклонно и неизменно, сеньор.— И Алано Тицон должен, стало быть, умереть послезавтра?— Так указано в предписании, данном мне!— Он будет казнен официально, открыто на площади Кабада?— Да, это так.— Алано Тицон уже передан в ваши руки?— Да, сегодня вечером он был передан мне.— Благодарю вас, мастер Царцароза, и сожалею, что мы с вами не нашли общего языка, — сказал в заключение незнакомец, протягивая руку палачу. — Будьте счастливы.— Вы не сказали мне вашего имени, сеньор.— Имя тут ни при чем, оно не имеет отношения к делу, я предложил вам оказать мне услугу, вы отказались, ну и прощайте, Господь с вами.Царцароза поклонился незнакомцу, который, пройдя поспешно через комнату Сары, направился к выходу, видимо, торопясь скрыться в ночной тьме.Палач твердо решил узнать, с кем он имел дело, кто был этот таинственный незнакомец, видимо, знатный человек, располагавший большими средствами и принимавший такое непосредственное участие… в ком же? В бездельнике! А потому, когда он вышел, Царцароза, намереваясь последовать за ним, незаметно направился через маленькую комнату Сары к выходу, но вдруг в ночлежном зале раздался такой ужасный, страшный крик, призыв о помощи, что он остановился как вкопанный в темном коридоре, где никого, кроме него, не было. Прегонеро, обычно находившийся тут, куда-то исчез.Крик усиливался, за ним вдруг раздался свирепый рев, похожий на рычание дикого зверя.Палач не мог понять, что происходит в ночлежке, и стоял в недоумении, как вдруг дверь из зала распахнулась под напором множества женщин, вырвавшихся оттуда с воплями и криками, давившихся и толкавших друг друга, чтоб поскорей выскочить на улицу. Одна из бежавших, заметив палача, крикнула ему:— Он всех перебьет, помогите, он убивает направо и налево!Царцароза запер дверь перед бежавшими.— Что случилось? — спросил он. — Что там происходит?В эту минуту в коридоре послышался голос герцогини. Она выходила из ночлежного зала с воздетыми руками, держа в одной из них горевшую свечу.— Ах, я несчастная, — кричала она, — теперь все погибло! Он увидел кровь, все кончено, все пропало!В эту минуту из зала вслед за женщинами повалили и мужчины, тоже с неистовыми криками, давя друг друга.— Да что случилось, объясните мне, наконец? — спросил Царцароза у одного из них, обезумевшего и бледного от страха.— Прегонеро! Прегонеро режет всех подряд, он бешеный! — закричали в ответ палачу несколько голосов.— Прегонеро? Так что ж вы его не схватите?— Да десять человек не удержат его, не сладят с ним с безоружным, а теперь у него в руках топор, он размахивает им направо и налево, рубит все, что попадет ему под руку! Поссорился каменщик с нищим и ранил его; прегонеро прибежал на шум и, как увидал кровь, словно взбесился, схватил топор, сперва убил каменщика и нищего, а там и пошел бить кого попало, с пеной у рта бросается на всех, как дикий зверь!— Тобаль, сынок мой! — воскликнула старуха, пробиваясь сквозь толпу к Царцарозе. — Спаси меня, спаси мой дом! Ты один можешь сделать это! Он одержимый, как увидит кровь — кончено, всех перебьет! Два трупа под его ногами, он не остановится теперь, крови он не может видеть, он становится безумным!— Пропустите меня! — громко проговорил палач.— Что вы делаете? Вы безоружны! — воскликнуло несколько голосов. — Не подходите к нему, он совсем как дикий зверь!Царцароза, не слушая предостережений, начал пробираться сквозь толпу, теснившуюся в дверях и в проходах между койками.— Пропустите! — закричал опять Царцароза, с силой расталкивая толпу и пробираясь к тому месту, где стоял прегонеро.Вид его был действительно ужасен.В смрадном зале, при мерцающем свете ламп, между пустыми койками стоял он с топором в правой руке и сжав в кулак левую. Мускулы его сводили судороги, глаза налились кровью и вылезли из орбит, перед ним лежали в крови два трупа, и он, видимо, намеревался продолжить убийства; отвратительная, ужасная страсть его, возбужденная видом крови, овладела всем его существом. Обыкновенно смирный и тихий, он превращался в кровожадное, плотоядное животное, как только видел кровь.Напрасно Сара Кондоро звала его и старалась увести, когда началась драка между каменщиком и нищим, поплатившимися жизнью за свою ссору. Прегонеро стиснул их в своих мощных руках и, не дав им опомниться, изрубил в куски. Тут уж им окончательно овладела его мания, и он с пеной у рта осматривался кругом, отыскивая новую жертву и рыча, как дикий зверь.Припадок у него проходил только тогда, когда, утомившись от страшной работы, он падал в изнеможении на землю, но сейчас до усталости было далеко, так как с двумя своими первыми жертвами он расправился без всякого сопротивления с их стороны.Размахивая топором, бросился он к мужчинам, столпившимся в проходе между койками, те с криком и воплями старались пробиться через толпу, никто не хотел оставаться последним.В эту самую минуту Тобаль успел протиснуться сквозь толпу и встать лицом к лицу с сумасшедшим. Без всякого оружия, без угрожающих слов или жестов встал он перед бесновавшимся. Но на лице его было такое хладнокровное, спокойное мужество, такая железная, твердая воля, что прегонеро вдруг остановился, увидев его перед собой, в ту самую минуту, когда уже готов был броситься на ближайшего к нему человека.— Назад! — воскликнул Царцароза. — Взмахни только еще раз своим топором, и в ту же минуту ты свалишься мертвым у моих ног!— А, палач! — вскричал бесноватый, и по выражению, мелькнувшему на его лице, было ясно видно, что несчастный не впервые затевал такие кровавые сцены и что ему нелегко отступить от своей мании.Он взмахнул топором с такой ужасной, зловещей улыбкой, что сам Царцароза содрогнулся, но в тот же момент нанес прегонеро такой удар кулаком, что тот повалился навзничь на перегородки, разделявшие койки, и голова его попала между окровавленными трупами, изрубленными им.Тогда Царцароза, бросившись к нему, вырвал из рук топор и швырнул в сторону. Вслед за тем велел принести ведро холодной воды и вылил его на голову маньяка.Радостный крик раздался со всех сторон, палача приветствовали, как героя, а он, ухватив своего противника за пояс и за рубашку, потащил его из зала. Прегонеро не оказывал никакого сопротивления.Царцароза вытащил его на улицу, бросив на плиты мостовой, и пошел прочь от дома, где совершил такой геройский поступок.Старая герцогиня, позаботившись прежде всего о том, чтобы спрятать в надежное место кружку, вернулась в ночлежный зал и начала уговаривать своих гостей не рассказывать о случившемся и не навлекать на ее дом несчастья.Но следствие было неминуемо. В ее заведении лежало двое убитых людей, а, значит, ночлежному заведению Сары Кондоро грозила большая опасность.Прегонеро, брошенный палачом на мостовую, исчез. Опомнившись, он, вероятно, счел за лучшее скрыться и избежать таким образом всяких следствий, суда и расправы. XXVII. Гостиница у подножия гор Глубокая тишина царила у подножия горной цепи, только ночной ветерок нарушал ее, играя листьями вверхушках тополей и каштанов.Над этой горной цепью, над лесом блестели звезды, и на безоблачное, ясное небо тихо, как будто вовсе не двигаясь, выплывала молодая луна.Внизу темные тени скрывали уединенную гостиницу, возле которой совсем недавно толпилось множество погонщиков со своими вьючными ослами и путешественников, пробиравшихся в Мадрид. Были шум, движение и крик.Теперь все было тихо, ослы и экипажи были поставлены в надежные места, погонщики и проезжие путешественники спали крепким сном под гостеприимным кровом.Гостиница эта была устроена в старом большом доме, внутри было множество маленьких комнат и чуланчиков, разделенных темными коридорами.Везде было темно и тихо. Хозяин и прислуга, погасив огни и заперев часть дверей, тоже отправились на покой. Один только гость, старый цыган, не спал. Он лежал один в комнате хозяина, лежал и думал об одном: что если тот сыщик, которого он видел вечером возле гостиницы, заметил Инес и его! В том, что это был действительно один из двух агентов инквизиции, разговаривавших в трактире близ улицы Толедо, старик не сомневался, он узнал его.После всего слышанного он не сомневался также и в том, что девушка, отдавшаяся под его защиту, была именно молодая графиня Инес, которую разыскивали эти агенты; чем больше он раздумывал о том, что они могли ее видеть и узнать, тем беспокойнее становилось у него на душе.Долго лежал он в раздумьях, внимательно прислушиваясь ко всему, но в доме не слышно было ни малейшего шума, ни малейшего движения. Попытайся кто-нибудь пробраться к молодой графине, успокаивал он сам себя, Кан почует врага издалека и поднимет лай. Мысль о верном стороже, оставленном им наверху, так успокоила цыгана, что он заснул наконец крепким сном после дневных трудов и забот.Глубокая тишина, царившая вокруг гостиницы и в ней самой, была вдруг нарушена в какой-то момент звуком, похожим на скрип двери, но затем опять наступила безмолвная, ночная тишина.Скрип этот был действительно произведен отворенной дверью одного из низких сараев, окружавших гостиницу. Из этой двери вышел человек и, внимательно осмотревшись кругом, взглянув на окна дома, проворно исчез во мраке ночи. Скоро, выйдя из-под деревьев, к нему присоединился еще кто-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50