Я спустился на палубу, потный и измученный, и нашел здесь сэра Джаспера, который крепил и задраивал все, что разболталось, было недостаточно прочно привязано и ненадежно укрыто, и Саймона, передававшего пленникам в трюм воду и пищу, поскольку, как он заявил: «Не известно, когда у нас будет время накормить их в следующий раз, так что лучше все предусмотреть заранее».
— Значит, ты опасаешься шторма? — спросил я.
— Боюсь, поднимется сильный ветер, Джереми: взгляни на вон ту черную тучу на горизонте; видишь серебристую полоску между нею и морем?
Я кивнул утвердительно.
— Это неспроста, приятель, и, хотя ветер стих, поднялось неприятное волнение и поверхность моря стала маслянистой, что мне очень не нравится. Я не большой знаток в морском деле, однако повидал достаточно, чтобы понимать: это затишье неспроста!
— Обидно было бы потерпеть кораблекрушение после того, как мы почти дошли до цели! — сказал я.
— Кто здесь болтает о кораблекрушении? — вмешался сэр Джаспер, оказавшийся поблизости. — Как, старый ворчун, ты опять за свое? Вот уж поистине: хочешь испортить свадьбу — пригласи шотландца! Но что это там такое?
Низкий рокочущий звук, словно отдаленный грохот тяжелых орудий, докатился до нас, и, обернувшись назад, мы увидели, что светлая линия на горизонте приобрела тусклый желтоватый цвет и все вокруг неожиданно померкло.
— Гром, — сказал Саймон. — А вот и молния!
Огненный зигзаг расчертил черное покрывало тучи, затянувшей полнеба, и снова раздалось зловещее громыхание; редкие тяжелые капли дождя со стуком упали в наступившей тишине на сразу потемневшие доски палубы. Сумерки быстро сгущались, пока едва заметная полоска земли слева по борту не слилась с мрачной чернотой небес и солнце не прекратило тщетных попыток борьбы с грозовыми тучами и не скрылось за ними, оставив едва заметный мерцающий отблеск на маслянисто-свинцовой поверхности моря. Дождь перестал, и в наступившей тишине слышалось лишь поскрипывание рангоута да позвякивание талей, и мы неожиданно поймали себя на том, что стараемся разговаривать шепотом и с тревогой поглядываем за корму.
— Мне все это напоминает тот день, когда «Морская фея» отстала от флотилии, — сказал я.
— Да, очень похоже, — согласился сэр Джаспер. — И как странно, что мы трое снова вместе после всех передряг, через которые мы прошли! Поистине, мне с трудом верится, что когда-либо существовали наяву такие чудовищные кошмары, как Железная Дева или Гигантская Змея!
— Сходите на полубак, и череп вам подтвердит, что это был не сон; но, кажется, начинается ливень!
Крупные капли забарабанили и заплескались по палубному настилу, и вместе с ними возникло первое дуновение ветра, теплое и нерешительное; за ним последовали короткие резкие порывы, заставившие барк тяжело зарыться носом в плавно вздымающуюся волну, в то время как из-под его кормового подзора пошла по воде круговая рябь, окаймленная с обеих сторон рядами пенистых пузырьков. Так продолжалось примерно с полчаса, а затем на гребнях волн начали появляться белые барашки и ветер принялся срывать с них клочья пены, посвистывая в такелаже и гоня перед собой водяную завесу дождя. Становилось все темнее и темнее, и воздух, казалось, наполнился какой-то мрачной желтизной, чем-то вроде удушливого тумана, окутавшего нас со всех сторон и закрывшего от нас море. Перегнувшись через высокий фальшборт барка, можно было подумать, будто смотришь в черную бездну без четких очертаний и границ, откуда то и дело поднимаются залитые кипящей пеной крутые валы, чтобы вновь исчезнуть в глубине с глухим ворчанием, словно расстроившись из-за неудачной попытки хлынуть на палубу и смыть за борт все, что на ней находится.
— Боже мой! — пробормотал я. — Ну и денек! Я не видел такого с той поры, как погибла «Сова», а де Кьюзака выбросило на берег!
— Упаси нас Господь от этого! — сказал сэр Джаспер. — Счастье наше, что мы далеко от берега, а то бы ты уж непременно накаркал нам несчастье!
Снова послышалось глухое бормотание грома, сопровождавшееся яростной вспышкой молнии, и огромная волна накрыла нас с кормы, с громким шипением захлестнув палубу; барк некоторое время, точно отчаянный наездник на дикой лошади, несся вперед на ее пенистом гребне, затем медленно сполз в глубокую ложбину между двумя исполинскими валами, истекая водой, заливавшей его палубу и фонтанами струившейся из всех его шпигатов. К этому времени мы плотно задраили все трюмы, и нам оставалось лишь следить за тем, чтобы удерживать судно на курсе. Саймон и я стояли за штурвалом, а сэр Джаспер отправился на нос впередсмотрящим, так как в здешних водах нетрудно было напороться в темноте на встречное судно или обломки кораблекрушения. Уже глубокой ночью буря набросилась на нас с полной силой, и наш прочный маленький барк несся вверх по Ла-Маншу, дрожа каждым бимсом, когда тяжелые волны нагоняли его с кормы и подбрасывали на свой крутой гребень, точно пустую ореховую скорлупу. Ночь была черна как сажа, если не считать вспышек молний, после которых тьма казалась еще более непроницаемой, и мы вслепую, наобум, сломя голову неслись сквозь мрак, изо всех сил стараясь удержать судно на ветре и напряженно прислушиваясь к предупреждающим крикам сэра Джаспера. Казалось, день никогда не наступит, но, когда это все-таки произошло, он не принес нам облегчения, ибо, хоть ветер немного поутих, огромные водяные горы, налетая сзади, заставляли судно опасно зарываться носом в волну, так что в конце концов мне пришлось подняться на фок-мачту и попытаться поставить один из марселей; меня едва не сдуло с реи как пушинку, но я тем не менее справился с задачей и спустился вниз.
Мы продолжали нестись вперед в тучах пены и соленых брызг, промокшие и промерзшие до костей, все дальше и дальше, пока снова не наступила ночь; тусклый, серенький дневной свет погас, и сэр Джаспер, весь мокрый и дрожащий, снова занял свое место на носу, хоть и не видел в кромешном мраке ни судов, ни земли. Время от времени до нас доносились вопли и молитвы пленных испанцев, запертых в трюме, не ведавших, какая судьба их ждет в следующую минуту; собственно говоря, мы тоже этого не знали, однако находиться на свободе, лицом к лицу с грозой, вовсе не одно и то же, что сидеть взаперти и пассивно ожидать своей участи.
Так или иначе, но миновала вторая ночь, и буря постепенно утихла, хотя она занесла нас в опасное место, поскольку в нашей бешеной гонке мы проскочили Дуврский пролив, и теперь на востоке нам открылись страшные песчаные мели Гудвина, где, вслед за великим эрлом, немало моряков отдали Богу душу. И в самом деле, стоило рассвету начаться чуть позже, нас бы тоже вынесло на эти предательские пески и разбило в щепки; однако мы вовремя свернули на север и, миновав в опасной близости Кентские утесы, подошли к устью Темзы в самом начале прилива, воспользовавшись которым, благополучно поднялись против течения, проплывая мимо низких топких берегов и многочисленных мелких суденышек, благодаря Господа за спасение, а Саймона Гризейла — за знакомство с местным фарватером.
Как только мы очутились в спокойных водах, сэр Джаспер первым делом принялся приводить в порядок свой туалет, и после обильной трапезы, устроенной нам в честь прибытия, ничто не могло доставить ему большего удовольствия, чем вывесить на грот-мачте английский флаг над приспущенным флагом Испании; правда, во время этой процедуры его постигло несчастье: он оступился на выбленках и свалился с вант, вывихнув себе лодыжку, которая распухла и болела.
Оказавшись свидетелем подобного героического проявления патриотизма, я отправился в форпик и, найдя там большое синее полотнище без всяких эмблем и гербов, перекрестил его из угла в угол двумя белыми полосами и вывесил этот флаг на корме, ибо я недаром был рожден к северу от Твида и счел недопустимым для шотландца, чтобы флаг святого Георгия развевался над «Санта-Марией», не разделяя компанию со святым Андреевским флагом. Сэр Джаспер попытался было сорвать флаг, но Саймон усмехнулся и одобрительно кивнул.
— Ты прав, приятель, — сказал он. — Этот крест — символ отважных, и он с честью прошел по всем морям! Дай Бог, чтобы оба флага когда-нибудь соединились, и горе тогда их врагам!
— Аминь, — отозвался я, — хоть я и боюсь, что для этого мало шансов!
И вот в такой торжественной и горделивой манере мы поднялись с первым утренним приливом вверх по реке. Я приготовил на носу большой якорь, проследив, чтобы все было в полном порядке, и по сигналу Саймона бросил его за борт; никогда еще до моего слуха не доносился более приятный звук, чем грохот якорной цепи, прочно соединившей нас с английской землей.
28. Об ударе шпагой и о лице в толпе
Мы бросили якорь с южной стороны, напротив небольшой деревушки под названием Гринвич, которую Саймон знал, как собственную ладонь, и вскоре заметили, что наше прибытие вызвало на берегу немалое замешательство. Видно было, как люди сбегаются к воде и целая толпа собирается у большого продолговатого здания, одного из королевских дворцов, как объяснил Саймон, и мы отсалютовали ему выстрелом из пушки и приспустив наши флаги.
Убрав паруса, мы с Саймоном спустили на воду маленькую лодку, избежавшую повреждений во время шторма, и, поскольку сэр Джаспер не мог сойти на берег из-за своей больной лодыжки, а Саймон не хотел оставлять его одного с пленными испанцами и Базаном на борту, пришлось мне отправляться с новостью о нашем призе, чтобы зарегистрировать его в судовом реестре, ибо я давно понял, что все дела следует исполнять «аккуратно, честно и со старанием», как говорится в Писании. Сэр Джаспер был ужасно огорчен необходимостью оставаться на борту, так как он очень любил находиться в центре внимания и быть первым глашатаем новостей, однако я сказал, что так ему и надо и что Бог наказал его за попытку сорвать мой флаг; в конце концов маленькому рыцарю пришлось смириться с неизбежностью и извлечь из нее как можно больше выгоды. Саймон подробно объяснил мне, что я должен делать и куда пойти, а сэр Джаспер, прежде чем я оттолкнулся от борта, вручил мне небольшой кошелек с деньгами, который он нашел в ящике стола в капитанской каюте.
— Ради Бога, Джереми, — взмолился он, — раздобудь мне, если сможешь, коробку романтизированной помады, потому что эти варвары-испанцы при завивке усов обходятся лишь собственными слюнями и больше ничем, а мои прежние запасы уже кончились!
Я рассмеялся и пообещал доставить ему все, что он пожелает, после чего вставил весла в уключины и направился к широким каменным ступеням на берегу, спускающимся к самой воде. Подплыв поближе, я, к моему немалому изумлению, увидел рядом со ступенями большую черную барку, пышно декорированную шелковыми тканями, сверкающую позолотой и украшенную тонкой резьбой; подле нее были пришвартованы еще две, поменьше и не так богато разукрашенные. Роскошный балдахин из плотной пурпурной материи прикрывал корму барки, на которой находились всего два человека: один из них, хмурого вида здоровенный увалень, стоял на носу с тяжелым веслом в руке, следя за тем, чтобы барка не колотилась о нижнюю ступеньку причала. Когда я подогнал сюда лодку и зацепил швартовый конец за врезанное в гранитный парапет кольцо, он сердито обернулся ко мне.
— Эй, держись-ка отсюда подальше, деревенщина! — окликнул он меня.
— Сам катись отсюда подальше! — огрызнулся я.
Он замахнулся на меня веслом, но я вовремя перехватил его и, дернув на себя, заставил парня потерять равновесие и кубарем свалиться в реку. Он поднялся из воды, отплевываясь и ругаясь на чем свет стоит, но я больше не обращал внимания ни на него, ни на других, а, привязав лодку, шагнул из нее на широкие ступени лестницы. Но, пока я занимался всем этим, а злополучный лодочник выбирался из воды, промокший до нитки и проклинающий меня почем зря, где-то поблизости раздались звуки фанфар, и, к моему ужасу, на верхней площадке лестницы появилась яркая красочная процессия. Едва я успел отступить в сторону, толпа окружила меня так, что на широком спуске к воде просто некуда было деться от нарядных дам и кавалеров, среди которых я, обросший щетинистой бородой, грязный, нечесаный, в разорванном платье, выглядел последним бродягой.
— Дорогу! Дорогу королеве! — послышался крик, сопровождаемый очередным трубным звуком фанфар. Вперед вышли два герольда, и за ними потянулась длинная цепочка людей; однако я был настолько ошеломлен и захвачен врасплох, что стоял неподвижно посреди широких ступеней, точно каменный истукан, пока до меня не донесся резкий голос:
— Что это значит, сударь? Так-то вы обращаетесь с моими верными слугами?
Я поднял глаза и понял в ту же минуту, что нахожусь в присутствии Елизаветы, королевы Англии. К счастью, у меня хватило присутствия духа, чтобы прийти в себя и низко поклониться, после чего я прямо взглянул на нее, так как знал, что не совершил никаких поступков, которых мог бы стыдиться. Королева была женщина высокая, очень величественная и красивая к тому же, однако в глазах у нее не было ни капли милосердия или сострадания; взгляд их был гордый и высокомерный, что очень шло ее удлиненному и суровому липу и соответствовало представлению о женщине, руководившей государством. Лоб у нее был высокий, нос прямой и четко очерченный, губы тонкие, а подбородок маленький, острый и выдающийся вперед. Она была явно рассержена, и яркие пятна гневного румянца выступили на ее щеках, когда она, стоя на ступенях причала, нетерпеливо постукивала по камню ногой в изящной туфельке. Я не могу сказать, как она была одета, но вспоминаю огромный веерообразный воротник, окружавший ее шею, и сверкание усыпанной драгоценностями застежки, придерживавшей спереди ее плащ. Я глядел на нее в оцепенении, пока она не нахмурилась и не повторила вопрос более суровым тоном.
— Умоляю простить меня, Ваше Величество, — сказал я, ибо время, проведенное вместе с сэром Джаспером, не прошло для меня даром и я имел представление о том, как подобает вести речь с коронованной особой. — Но здесь свободная страна, а вон тот парень попытался помешать мне высадиться на берег.
— И тут вы решились на самоуправство?
Не зная, что ответить, я промолчал.
— Откуда вы здесь появились, сударь?
— Мы только что бросили здесь якорь, — сказал я, обернувшись и указывая на «Санта-Марию», стоявшую посреди реки.
— Что такое? — воскликнула королева. — Судно с английским флагом, поднятым над испанским?
— Совершенно верно, Ваше Величество.
— А что это за флаг на корме?
— Крест святого Андрея, с позволения Вашего Величества.
— Перестаньте донимать меня загадками, сударь! — сердито сказала она. — Извольте объяснить все по порядку! Нет-нет, — добавила она в ответ придворному кавалеру, что-то тихо проговорившему ей на ухо. — Я хочу услышать обо всем здесь, и немедленно!
Стараясь по мере сил, я, запинаясь, вкратце изложил историю, начиная с того момента, когда нас захватили в плен в Тринидаде, и кончая штормом, едва не погубившим «Санта-Марию» у берегов Англии; однако я предусмотрительно не стал называть сэра Джаспера по имени, чтобы не навлечь на него неприятности; он как-то признался мне, что не слишком уверен в благосклонном приеме при дворе.
— Как! — удивленно сказала королева, выслушав меня до конца. — Вы хотите уверить меня, будто с двумя товарищами захватили хорошо вооруженное и оснащенное испанское судно и привели его сюда?
— Именно так, Ваше Величество, — с упавшим сердцем виновато проговорил я.
— Поистине, — сказала она, — эту историю следует выслушать со всеми подробностями! Как ваше мнение, джентльмены?
Одобрительный ропот пронесся по толпе, тесно сгрудившейся вокруг, поскольку каждому хотелось придвинуться поближе, чтобы получше меня рассмотреть.
— Ваше имя, сударь? — спросила королева.
— Джереми Клефан, — ответил я.
— Ничего подобного! — возразила она.
Я с удивлением взглянул на нее.
— Ваше Величество ошибается, — осмелился я заметить.
— Ничего подобного! — снова повторила она, загадочно улыбаясь уголками очаровательных губ.
Я уставился на нее, не понимая, к чему она клонит, а толпа придворных захохотала над моим испуганным и озадаченным выражением.
— На колени, сударь!
Я повиновался, не зная, что и подумать, а она вытащила шпагу у одного из кавалеров и довольно сильно огрела ею меня по спине.
— Встаньте, сэр Джереми Клефан! — произнесла она громким голосом, чтобы все могли ее слышать.
Я поднялся на ноги, с трудом веря в то, что это не сон, который сейчас развеется как дым, и я очнусь на палубе «Санта-Марии», заснув от усталости на вахте, уцепившись за рукоятки штурвала. Но нет! Все это оказалось явью, ибо тот же голос проговорил;
— Жду вас завтра при дворе, сэр Джереми, так как хочу подробнее услышать о ваших подвигах, и не забудьте захватить с собой и ваших товарищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Значит, ты опасаешься шторма? — спросил я.
— Боюсь, поднимется сильный ветер, Джереми: взгляни на вон ту черную тучу на горизонте; видишь серебристую полоску между нею и морем?
Я кивнул утвердительно.
— Это неспроста, приятель, и, хотя ветер стих, поднялось неприятное волнение и поверхность моря стала маслянистой, что мне очень не нравится. Я не большой знаток в морском деле, однако повидал достаточно, чтобы понимать: это затишье неспроста!
— Обидно было бы потерпеть кораблекрушение после того, как мы почти дошли до цели! — сказал я.
— Кто здесь болтает о кораблекрушении? — вмешался сэр Джаспер, оказавшийся поблизости. — Как, старый ворчун, ты опять за свое? Вот уж поистине: хочешь испортить свадьбу — пригласи шотландца! Но что это там такое?
Низкий рокочущий звук, словно отдаленный грохот тяжелых орудий, докатился до нас, и, обернувшись назад, мы увидели, что светлая линия на горизонте приобрела тусклый желтоватый цвет и все вокруг неожиданно померкло.
— Гром, — сказал Саймон. — А вот и молния!
Огненный зигзаг расчертил черное покрывало тучи, затянувшей полнеба, и снова раздалось зловещее громыхание; редкие тяжелые капли дождя со стуком упали в наступившей тишине на сразу потемневшие доски палубы. Сумерки быстро сгущались, пока едва заметная полоска земли слева по борту не слилась с мрачной чернотой небес и солнце не прекратило тщетных попыток борьбы с грозовыми тучами и не скрылось за ними, оставив едва заметный мерцающий отблеск на маслянисто-свинцовой поверхности моря. Дождь перестал, и в наступившей тишине слышалось лишь поскрипывание рангоута да позвякивание талей, и мы неожиданно поймали себя на том, что стараемся разговаривать шепотом и с тревогой поглядываем за корму.
— Мне все это напоминает тот день, когда «Морская фея» отстала от флотилии, — сказал я.
— Да, очень похоже, — согласился сэр Джаспер. — И как странно, что мы трое снова вместе после всех передряг, через которые мы прошли! Поистине, мне с трудом верится, что когда-либо существовали наяву такие чудовищные кошмары, как Железная Дева или Гигантская Змея!
— Сходите на полубак, и череп вам подтвердит, что это был не сон; но, кажется, начинается ливень!
Крупные капли забарабанили и заплескались по палубному настилу, и вместе с ними возникло первое дуновение ветра, теплое и нерешительное; за ним последовали короткие резкие порывы, заставившие барк тяжело зарыться носом в плавно вздымающуюся волну, в то время как из-под его кормового подзора пошла по воде круговая рябь, окаймленная с обеих сторон рядами пенистых пузырьков. Так продолжалось примерно с полчаса, а затем на гребнях волн начали появляться белые барашки и ветер принялся срывать с них клочья пены, посвистывая в такелаже и гоня перед собой водяную завесу дождя. Становилось все темнее и темнее, и воздух, казалось, наполнился какой-то мрачной желтизной, чем-то вроде удушливого тумана, окутавшего нас со всех сторон и закрывшего от нас море. Перегнувшись через высокий фальшборт барка, можно было подумать, будто смотришь в черную бездну без четких очертаний и границ, откуда то и дело поднимаются залитые кипящей пеной крутые валы, чтобы вновь исчезнуть в глубине с глухим ворчанием, словно расстроившись из-за неудачной попытки хлынуть на палубу и смыть за борт все, что на ней находится.
— Боже мой! — пробормотал я. — Ну и денек! Я не видел такого с той поры, как погибла «Сова», а де Кьюзака выбросило на берег!
— Упаси нас Господь от этого! — сказал сэр Джаспер. — Счастье наше, что мы далеко от берега, а то бы ты уж непременно накаркал нам несчастье!
Снова послышалось глухое бормотание грома, сопровождавшееся яростной вспышкой молнии, и огромная волна накрыла нас с кормы, с громким шипением захлестнув палубу; барк некоторое время, точно отчаянный наездник на дикой лошади, несся вперед на ее пенистом гребне, затем медленно сполз в глубокую ложбину между двумя исполинскими валами, истекая водой, заливавшей его палубу и фонтанами струившейся из всех его шпигатов. К этому времени мы плотно задраили все трюмы, и нам оставалось лишь следить за тем, чтобы удерживать судно на курсе. Саймон и я стояли за штурвалом, а сэр Джаспер отправился на нос впередсмотрящим, так как в здешних водах нетрудно было напороться в темноте на встречное судно или обломки кораблекрушения. Уже глубокой ночью буря набросилась на нас с полной силой, и наш прочный маленький барк несся вверх по Ла-Маншу, дрожа каждым бимсом, когда тяжелые волны нагоняли его с кормы и подбрасывали на свой крутой гребень, точно пустую ореховую скорлупу. Ночь была черна как сажа, если не считать вспышек молний, после которых тьма казалась еще более непроницаемой, и мы вслепую, наобум, сломя голову неслись сквозь мрак, изо всех сил стараясь удержать судно на ветре и напряженно прислушиваясь к предупреждающим крикам сэра Джаспера. Казалось, день никогда не наступит, но, когда это все-таки произошло, он не принес нам облегчения, ибо, хоть ветер немного поутих, огромные водяные горы, налетая сзади, заставляли судно опасно зарываться носом в волну, так что в конце концов мне пришлось подняться на фок-мачту и попытаться поставить один из марселей; меня едва не сдуло с реи как пушинку, но я тем не менее справился с задачей и спустился вниз.
Мы продолжали нестись вперед в тучах пены и соленых брызг, промокшие и промерзшие до костей, все дальше и дальше, пока снова не наступила ночь; тусклый, серенький дневной свет погас, и сэр Джаспер, весь мокрый и дрожащий, снова занял свое место на носу, хоть и не видел в кромешном мраке ни судов, ни земли. Время от времени до нас доносились вопли и молитвы пленных испанцев, запертых в трюме, не ведавших, какая судьба их ждет в следующую минуту; собственно говоря, мы тоже этого не знали, однако находиться на свободе, лицом к лицу с грозой, вовсе не одно и то же, что сидеть взаперти и пассивно ожидать своей участи.
Так или иначе, но миновала вторая ночь, и буря постепенно утихла, хотя она занесла нас в опасное место, поскольку в нашей бешеной гонке мы проскочили Дуврский пролив, и теперь на востоке нам открылись страшные песчаные мели Гудвина, где, вслед за великим эрлом, немало моряков отдали Богу душу. И в самом деле, стоило рассвету начаться чуть позже, нас бы тоже вынесло на эти предательские пески и разбило в щепки; однако мы вовремя свернули на север и, миновав в опасной близости Кентские утесы, подошли к устью Темзы в самом начале прилива, воспользовавшись которым, благополучно поднялись против течения, проплывая мимо низких топких берегов и многочисленных мелких суденышек, благодаря Господа за спасение, а Саймона Гризейла — за знакомство с местным фарватером.
Как только мы очутились в спокойных водах, сэр Джаспер первым делом принялся приводить в порядок свой туалет, и после обильной трапезы, устроенной нам в честь прибытия, ничто не могло доставить ему большего удовольствия, чем вывесить на грот-мачте английский флаг над приспущенным флагом Испании; правда, во время этой процедуры его постигло несчастье: он оступился на выбленках и свалился с вант, вывихнув себе лодыжку, которая распухла и болела.
Оказавшись свидетелем подобного героического проявления патриотизма, я отправился в форпик и, найдя там большое синее полотнище без всяких эмблем и гербов, перекрестил его из угла в угол двумя белыми полосами и вывесил этот флаг на корме, ибо я недаром был рожден к северу от Твида и счел недопустимым для шотландца, чтобы флаг святого Георгия развевался над «Санта-Марией», не разделяя компанию со святым Андреевским флагом. Сэр Джаспер попытался было сорвать флаг, но Саймон усмехнулся и одобрительно кивнул.
— Ты прав, приятель, — сказал он. — Этот крест — символ отважных, и он с честью прошел по всем морям! Дай Бог, чтобы оба флага когда-нибудь соединились, и горе тогда их врагам!
— Аминь, — отозвался я, — хоть я и боюсь, что для этого мало шансов!
И вот в такой торжественной и горделивой манере мы поднялись с первым утренним приливом вверх по реке. Я приготовил на носу большой якорь, проследив, чтобы все было в полном порядке, и по сигналу Саймона бросил его за борт; никогда еще до моего слуха не доносился более приятный звук, чем грохот якорной цепи, прочно соединившей нас с английской землей.
28. Об ударе шпагой и о лице в толпе
Мы бросили якорь с южной стороны, напротив небольшой деревушки под названием Гринвич, которую Саймон знал, как собственную ладонь, и вскоре заметили, что наше прибытие вызвало на берегу немалое замешательство. Видно было, как люди сбегаются к воде и целая толпа собирается у большого продолговатого здания, одного из королевских дворцов, как объяснил Саймон, и мы отсалютовали ему выстрелом из пушки и приспустив наши флаги.
Убрав паруса, мы с Саймоном спустили на воду маленькую лодку, избежавшую повреждений во время шторма, и, поскольку сэр Джаспер не мог сойти на берег из-за своей больной лодыжки, а Саймон не хотел оставлять его одного с пленными испанцами и Базаном на борту, пришлось мне отправляться с новостью о нашем призе, чтобы зарегистрировать его в судовом реестре, ибо я давно понял, что все дела следует исполнять «аккуратно, честно и со старанием», как говорится в Писании. Сэр Джаспер был ужасно огорчен необходимостью оставаться на борту, так как он очень любил находиться в центре внимания и быть первым глашатаем новостей, однако я сказал, что так ему и надо и что Бог наказал его за попытку сорвать мой флаг; в конце концов маленькому рыцарю пришлось смириться с неизбежностью и извлечь из нее как можно больше выгоды. Саймон подробно объяснил мне, что я должен делать и куда пойти, а сэр Джаспер, прежде чем я оттолкнулся от борта, вручил мне небольшой кошелек с деньгами, который он нашел в ящике стола в капитанской каюте.
— Ради Бога, Джереми, — взмолился он, — раздобудь мне, если сможешь, коробку романтизированной помады, потому что эти варвары-испанцы при завивке усов обходятся лишь собственными слюнями и больше ничем, а мои прежние запасы уже кончились!
Я рассмеялся и пообещал доставить ему все, что он пожелает, после чего вставил весла в уключины и направился к широким каменным ступеням на берегу, спускающимся к самой воде. Подплыв поближе, я, к моему немалому изумлению, увидел рядом со ступенями большую черную барку, пышно декорированную шелковыми тканями, сверкающую позолотой и украшенную тонкой резьбой; подле нее были пришвартованы еще две, поменьше и не так богато разукрашенные. Роскошный балдахин из плотной пурпурной материи прикрывал корму барки, на которой находились всего два человека: один из них, хмурого вида здоровенный увалень, стоял на носу с тяжелым веслом в руке, следя за тем, чтобы барка не колотилась о нижнюю ступеньку причала. Когда я подогнал сюда лодку и зацепил швартовый конец за врезанное в гранитный парапет кольцо, он сердито обернулся ко мне.
— Эй, держись-ка отсюда подальше, деревенщина! — окликнул он меня.
— Сам катись отсюда подальше! — огрызнулся я.
Он замахнулся на меня веслом, но я вовремя перехватил его и, дернув на себя, заставил парня потерять равновесие и кубарем свалиться в реку. Он поднялся из воды, отплевываясь и ругаясь на чем свет стоит, но я больше не обращал внимания ни на него, ни на других, а, привязав лодку, шагнул из нее на широкие ступени лестницы. Но, пока я занимался всем этим, а злополучный лодочник выбирался из воды, промокший до нитки и проклинающий меня почем зря, где-то поблизости раздались звуки фанфар, и, к моему ужасу, на верхней площадке лестницы появилась яркая красочная процессия. Едва я успел отступить в сторону, толпа окружила меня так, что на широком спуске к воде просто некуда было деться от нарядных дам и кавалеров, среди которых я, обросший щетинистой бородой, грязный, нечесаный, в разорванном платье, выглядел последним бродягой.
— Дорогу! Дорогу королеве! — послышался крик, сопровождаемый очередным трубным звуком фанфар. Вперед вышли два герольда, и за ними потянулась длинная цепочка людей; однако я был настолько ошеломлен и захвачен врасплох, что стоял неподвижно посреди широких ступеней, точно каменный истукан, пока до меня не донесся резкий голос:
— Что это значит, сударь? Так-то вы обращаетесь с моими верными слугами?
Я поднял глаза и понял в ту же минуту, что нахожусь в присутствии Елизаветы, королевы Англии. К счастью, у меня хватило присутствия духа, чтобы прийти в себя и низко поклониться, после чего я прямо взглянул на нее, так как знал, что не совершил никаких поступков, которых мог бы стыдиться. Королева была женщина высокая, очень величественная и красивая к тому же, однако в глазах у нее не было ни капли милосердия или сострадания; взгляд их был гордый и высокомерный, что очень шло ее удлиненному и суровому липу и соответствовало представлению о женщине, руководившей государством. Лоб у нее был высокий, нос прямой и четко очерченный, губы тонкие, а подбородок маленький, острый и выдающийся вперед. Она была явно рассержена, и яркие пятна гневного румянца выступили на ее щеках, когда она, стоя на ступенях причала, нетерпеливо постукивала по камню ногой в изящной туфельке. Я не могу сказать, как она была одета, но вспоминаю огромный веерообразный воротник, окружавший ее шею, и сверкание усыпанной драгоценностями застежки, придерживавшей спереди ее плащ. Я глядел на нее в оцепенении, пока она не нахмурилась и не повторила вопрос более суровым тоном.
— Умоляю простить меня, Ваше Величество, — сказал я, ибо время, проведенное вместе с сэром Джаспером, не прошло для меня даром и я имел представление о том, как подобает вести речь с коронованной особой. — Но здесь свободная страна, а вон тот парень попытался помешать мне высадиться на берег.
— И тут вы решились на самоуправство?
Не зная, что ответить, я промолчал.
— Откуда вы здесь появились, сударь?
— Мы только что бросили здесь якорь, — сказал я, обернувшись и указывая на «Санта-Марию», стоявшую посреди реки.
— Что такое? — воскликнула королева. — Судно с английским флагом, поднятым над испанским?
— Совершенно верно, Ваше Величество.
— А что это за флаг на корме?
— Крест святого Андрея, с позволения Вашего Величества.
— Перестаньте донимать меня загадками, сударь! — сердито сказала она. — Извольте объяснить все по порядку! Нет-нет, — добавила она в ответ придворному кавалеру, что-то тихо проговорившему ей на ухо. — Я хочу услышать обо всем здесь, и немедленно!
Стараясь по мере сил, я, запинаясь, вкратце изложил историю, начиная с того момента, когда нас захватили в плен в Тринидаде, и кончая штормом, едва не погубившим «Санта-Марию» у берегов Англии; однако я предусмотрительно не стал называть сэра Джаспера по имени, чтобы не навлечь на него неприятности; он как-то признался мне, что не слишком уверен в благосклонном приеме при дворе.
— Как! — удивленно сказала королева, выслушав меня до конца. — Вы хотите уверить меня, будто с двумя товарищами захватили хорошо вооруженное и оснащенное испанское судно и привели его сюда?
— Именно так, Ваше Величество, — с упавшим сердцем виновато проговорил я.
— Поистине, — сказала она, — эту историю следует выслушать со всеми подробностями! Как ваше мнение, джентльмены?
Одобрительный ропот пронесся по толпе, тесно сгрудившейся вокруг, поскольку каждому хотелось придвинуться поближе, чтобы получше меня рассмотреть.
— Ваше имя, сударь? — спросила королева.
— Джереми Клефан, — ответил я.
— Ничего подобного! — возразила она.
Я с удивлением взглянул на нее.
— Ваше Величество ошибается, — осмелился я заметить.
— Ничего подобного! — снова повторила она, загадочно улыбаясь уголками очаровательных губ.
Я уставился на нее, не понимая, к чему она клонит, а толпа придворных захохотала над моим испуганным и озадаченным выражением.
— На колени, сударь!
Я повиновался, не зная, что и подумать, а она вытащила шпагу у одного из кавалеров и довольно сильно огрела ею меня по спине.
— Встаньте, сэр Джереми Клефан! — произнесла она громким голосом, чтобы все могли ее слышать.
Я поднялся на ноги, с трудом веря в то, что это не сон, который сейчас развеется как дым, и я очнусь на палубе «Санта-Марии», заснув от усталости на вахте, уцепившись за рукоятки штурвала. Но нет! Все это оказалось явью, ибо тот же голос проговорил;
— Жду вас завтра при дворе, сэр Джереми, так как хочу подробнее услышать о ваших подвигах, и не забудьте захватить с собой и ваших товарищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41