– Он намекает, что цена становится все выше. Неужели это не доказывает вам, что я рассказала чистую правду, что я вынуждена была заниматься воровством для того, чтобы собрать выкуп за Стиви?
– Ну, под «добром» можно подразумевать все что угодно, Андреа. Может, он просто пишет про всякие диковинки, которые он надеется получить после вашего посещения выставки. А по поводу повышения цены он мог просто намекнуть о той плате, которую намерен стребовать с вас за попечение о Стиви в день вашего возвращения в Вашингтон.
– Да нет же! Неужели вы ничего не поняли! Ведь он все время обзывает Стиви крысенком и откровенно угрожает ему!
– Я, конечно, согласен, что вряд ли его можно назвать примерным отцом, с любовью заботящемся о своем сыне, – упрямо качая головой, возразил Брент. – Скорее он просто кажется вам чересчур строгим, но…
– Он грозился продать мальчика цыганам! – не выдержала Андреа его рассудительного тона.
– Ну, такие угрозы можно услышать от многих родителей, недовольных своим потомством, но ведь никому и в голову не приходит приводить их в действие, – не согласился Брент. – Да что уж, честно говоря, мой собственный брат неоднократно грозился повесить своих деток на первом же попавшемся суку, чтобы они наконец прекратили свои несносные шалости. Но ведь все это пустая болтовня, не подкрепленные ничем пустые угрозы. Откуда вы взяли, что он готов поступить именно так, как пообещал.
– Но Ральф именно так и поступит! – убеждала его Андреа, в отчаянии схватив его за рукав. – Пожалуйста, Брент! Я знаю, что вы ужасны злы на меня, и я сама во всем виновата, но не позволяйте гневу повлиять на ваше решение. Я умоляю вас, не заставляйте Стиви расплачиваться за мои выходки. Он в опасности, и я одна могу спасти его! – разрыдалась она. – И я должна была сделать все – все, что в моих силах, – чтобы вернуть ему свободу!
– Я верю ей, Брент, – тихонько сказала Мэдди. – Я знаю Андреа вот уже на протяжении более чем двух лет. Это заботливая, нежная натура и… она безусловно порядочная.
Несмотря на явное недоверие, сквозившее на лице Брента, Мэдди продолжала все тем же задушевным тоном:
– Я видела, как Андреа обращается со Стивеном, и тут нет никакого сомнения: она любит его как родного сына. Я не сомневаюсь также, что при необходимости она способна отдать за него свою жизнь. И только в последнее время, на протяжении нескольких недель или вроде того, она стала вести себя весьма странно: то парит в небесах, то разговаривает сама с собой, словно не в силах перенести снедавшее ее беспокойство, о причине которого так ничего мне и не сказала, хотя я долго ждала ее исповеди. Теперь я понимаю причину столь странного поведения и сожалею, что не проявила в свое время должной настойчивости и не добилась ее признания. Сделай она его раньше – нам, пожалуй, удалось бы избежать многих неприятных моментов вроде этого. Как бы то ни было, я не намерена изменить нашей дружбе, мои симпатии на ее стороне, и я в любом случае постараюсь помочь ей всем, чем могу… как, я надеюсь, поступите и вы, – закончила Мэдди, пытливо заглядывая Бренту в глаза.
– Да вы хоть имеете представление о том, что требуете от меня? – с нескрываемым возмущением воскликнул он. – Ради всего святого, Мэдди, ведь я – адвокат! И я потомок целой череды уважаемых всеми юристов!
– Да будь вы хоть потомком целой череды бабуинов! – презрительно парировала Мэдди. – Андреа, между прочим, ваша невеста, и помочь ей сейчас – для вас долг чести!
– В свете последних событий, я думаю, нашу помолвку можно считать расторгнутой, – тихо, но решительно вмешалась Андреа. Голос ее звенел от сдерживаемых слез. Она неохотно сняла с пальца бриллиантовое кольцо и протянула его Бренту. – Надеюсь, вам вернут уплаченные за него деньги. Как бы то ни было, все, что ни делается, – к лучшему, – попыталась пошутить она, но тут же рыдания подступили к самому горлу, и она молча смотрела на него, ожидая подтверждения их разрыва.
Его рука сжала ее пальцы так, что кольцо каким-то образом вновь оказалось на старом месте.
– Попрошу держать ваше кольцо при себе до той поры, пока я сам не скажу вам, что с ним делать, – рявкнул он. – И не надейтесь, что я потащу его скупщику!
– Хорошо, не буду, – покорно согласилась Андреа, слишком разбитая, чтобы усмотреть в его словах проблеск надежды.
Его ярость разгорелась, судя по всему, с новой силой, и он принялся упрекать ее:
– Вы хотя бы отдаленно представляете положение, в которое я угодил по вашей милости? Ведь я приглашен агентством Пинкертона специально для расследования этого дела! Понятно вам? Я призван стоять на страже закона, а не нарушать его – и не потакать в подобных попытках кому-то другому! – Он принялся метаться по комнате, словно тигр в клетке, взад и вперед. – Если я возьмусь помогать вам, я поставлю под угрозу свою карьеру, не говоря уж о жизненных принципах, которые исповедаю. Если для вас и этого мало, тогда будет вам известно, что две из ваших многочисленных жертв оказались клиентами нашей фамильной фирмы. Одного из них вы обокрали прошлой ночью. А другим был конгрессмен из Нью-Йорка, который не так давно поехал по делам в Вашингтон, где вы только начинали свою воровскую карьеру. Что же, скажите мне на милость, я должен теперь со всем этим делать?!
– Позабыть обо всем, – неожиданно предложила Мэдди. – По крайней мере на время, пока мы не составим своего рода план по вызволению Андреа из всей этой заварухи?
– И освободим Стиви? – со снова вспыхнувшей надеждой вмешалась Андреа.
– Если только нам удастся найти способ привлечь Ральфа Маттона к ответственности за все эти кражи – как оно на самом деле и есть, по большому счету, – продолжила Мэдди. – Возможно, если мы дадим себе труд подумать вместе, мы сможем найти выход из создавшегося положения без необходимости нарушать вам, Брент, слишком уж много законов. Возможно, нам лишь придется в некоторых случаях слегка исказить их в свою пользу, как это принято у вас, адвокатов. Я уверена, что если вы захотите, то вполне преуспеете в этом деле.
– Если это можно считать комплиментом, то он весьма двусмыслен, – заметил с недовольной гримасой Брент. – Однако в вашем предложении есть рациональное зерно – если только Андреа поведала нам правду о характере Ральфа Маттона и его угрозах.
– Я готова поклясться в том, – заверила она. – Он даже снабдил меня приспособлениями для воровского промысла и объяснил, как ими пользоваться.
– Преспособлениями? – переспросил Брент. – Что это еще такое?
– Натурально, это воровской инструмент. Им пользуются и взломщики, и карманники. Он дал мне отмычки, чтобы я могла справиться с любыми замками, и воровские кусачки, конечно.
– Кусачки? – в один голос повторили за нею Брент и Мэдди.
– Ну, те странные щипчики, про которые я сказала, что ими удобно распарывать швы, – кивая, поучительно произнесла Андреа. – Они предназначены для того, чтобы перекусывать цепочки и застежки украшений.
– И бывают очень кстати, когда надо кого-нибудь проткнуть насквозь, – осуждающе глядя на Андреа, напомнил Брент.
Тут он обратил внимание на то, что она нервическими движениями упорно старается разгладить бахрому на краю чехла, надетого на диванный валик, аккуратно выкладывая один к одному витые шнуры так, чтобы их края выстроились в ровную линию.
– Послушайте, будьте так любезны и оставьте наконец в покое эту несчастную тряпку! – нетерпеливо воскликнул он, вызывая у нее неподдельное изумление своей нетерпимостью к столь безобидным, на ее взгляд, действиям.
– Простите! – отвечала она. – Наверное, я делала это машинально. Я люблю, чтобы вещи выглядели аккуратно и занимали отведенные для них места.
– Я это слишком хорошо знаю! – со зловещей ухмылкой заверил Брент. – Если бы я не вляпался в сплетенную вами паутину и не почивал, как последний дурень, на розовых облаках, я бы с самого начала должен был заподозрить именно вас. Кому еще могло бы прийти в голову приводить в порядок обокраденную им шкатулку с драгоценностями или тратить время на уборку в помещении, ставшем местом преступления? Да к тому же вот это, – добавил он, кивая на множество миниатюрных резных и бронзовых изображений животных, валявшихся на полу вперемешку с драгоценностями, – могло послужить великолепной уликой. Умоляю вас, раскройте перед нами еще одну тайну. Почему вам приспичило красть эти никчемные игрушки столь же старательно, как и наиболее ценные вещи из вашей «коллекции»? Вам ни за что не удастся убедить меня, что Ральф мог бы на них позариться.
– Конечно нет, – согласилась она, краснея. – В этом виновата я одна. Я собирала их для Стиви. Он обожает всяческих зверушек. И я не могу ни объяснить, ни тем паче оправдать совершенных мною поступков, но, собирая этих зверей, я поддерживала в себе веру в успех. Веру в то, что я верну его. Эти милые фигурки стали своего рода талисманом, понимаете? Они поддерживали меня в минуты страха, в минуты горечи и неверия в свои силы, они помогали быть храброй несмотря ни на что.
– Ну что мне делать с вами, Андреа? – с глубоким вздохом произнес Брент. – Вы до того заморочили мне голову, что я уже не в состоянии сказать, где верх, а где низ – равным образом как и отличить хорошее от плохого, – и его взор вновь обратился к сверкавшей на полу куче. – И как прикажете поступить со всем этим? Ведь я не могу просто сделать вид, что всего этого не было, что вы не украли этих вещей.
– А что, если мы вернем все эти вещи владельцам? – предложила Мэдди.
– Но, Мэдди! Ведь мне надо выкупить Стиви!
– Стало быть, вы намерены продолжать вашу преступную жизнь? – подозрительно осведомился Брент. – Неужели вы и вправду поверили, что я способен простить вам ваше воровство, вместо того чтобы выполнить свой долг и сообщить обо всем в полицию?!
– Нет!!! Ах, Брент, пожалуйста, не делайте этого! Пожалуйста! Я навсегда покончила с воровством, и я обещаю и впредь вести себя исключительно честно. Как только Стиви будет на свободе и в безопасности, я стану примерной, законопослушной гражданкой до конца своих дней. Я клянусь вам жизнью Стиви! Я уверена, что здесь добра достаточно, чтобы немедленно выкупить его, но Ральф не отдаст мне малыша, если не получит эти вещи.
– Андреа, детка, но ведь теперь ты могла бы понять, что мы обязательно найдем какой-нибудь более приличный путь, – заверила ее Мэдди. – В крайнем случае, я не постесняюсь обратиться к Лиссу, и по пятам мистера Маттона устремится вся армия Штатов.
Она поколебалась, а потом добавила:
– Хотя, пожалуй, такой шум мог бы навлечь на ребенка дополнительные неприятности до того, как мы доберемся до него. Зато я не сомневаюсь, что, если объясню ситуацию кое-кому из моих друзей, мы сможем организовать нечто вроде фонда помощи. Тогда ты сможешь расплатиться с этим выродком звонкой монетой и не страдать от того, что дал тебе половину цены за добытые тобою вещи. А с другой стороны, можно будет безболезненно вернуть похищенные вещи их истинным владельцам.
– И как, скажите на милость, она это будет делать? – ехидно поинтересовался Брент. – Ведь здесь не одна сотня побрякушек, и все в восхитительном беспорядке! Как она сможет установить, что и у кого было ею украдено?
– У меня есть список, – смущенно сказала Андреа.
– У вас есть что?! – вскричал он в изумлении.
– Я вела список похищенных вещей – ну просто на всякий случай, если судьба предоставит мне когда-нибудь возможность возместить убытки или даже вернуть вещи владельцам.
– Да неужели вам в ваши куриные мозги ни разу не пришла мысль, что попади такой список в соответствующие руки – и вы угодите за решетку по меньшей мере на полвека?! Боже милостивый, о чем вы думали, женщина?
– Что бы вам ни было угодно думать обо мне, – отвечала она смущенно, но твердо, – я ни за что не стала бы красть по своей воле. Да, я воровала, но у меня попросту не было иного выхода. Кроме того, мне кажется, что вы изменили вашей хваленой логике, мистер адвокат. Вначале вы порицаете меня за кражи, а через пять минут порицаете за то, что у меня еще осталась совесть! Я бы хотела знать, чего конкретно вы добиваетесь от меня в данной ситуации – иначе, боюсь, нам не понять друг друга!
– Совершенно верно! – горячо вступилась за компаньонку Мэдди. – Вы действительно намерены помочь ей или нет? И будьте добры, прекратите мотаться по комнате, как жесть на ветру! У меня уже в глазах рябит!
– Боже, ну конечно, я хочу ей помочь! – в отчаянии вскричал Брент. – Неужели вы думаете, что я способен сложа руки сидеть и смотреть, как на нее наденут наручники?
Андреа прерывисто вздохнула, борясь с новым приступом рыданий, а Брент принялся составлять план конкретных действий.
– Андреа, постарайтесь взять себя в руки и с помощью вашего ужасного списка начинайте разбирать и упаковывать вещи для того, чтобы поскорее разослать их владельцам. Только ради всего святого, подумайте хоть раз головой и не надписывайте обратного адреса, – мрачно пошутил он. – И постарайтесь избавиться от этого отчаяния во взоре. Мучитель вашего племянника получит свои деньги – а скорее всего, то, что он заслуживает, это я вам обещаю.
– Я бы хотела внести свою долю в выкуп, – деликатно напомнила Мэдди.
– Вам нет нужды делать это, – возразил Брент. – Я в состоянии взять на себя все расходы.
– Это так мило с твоей стороны, Мэдди, – добавила Андреа, тоже не желавшая принимать столь великодушный дар, – но я не могу и не хочу злоупотреблять твоей добротой. Ведь у тебя не так много денег – их хватит лишь на то, чтобы обеспечить тебе безбедное существование на старости лет.
– Ох, перестань болтать ерунду! – фыркнула Мэдди. – Ты ведь не надеешься, что я буду жить вечно, и, уж раз я все равно собиралась все оставить тебе, не будет большой разницы, если ты, Андреа, получишь их сейчас. По крайней мере в данный момент они нужнее тебе, чем мне: мы сможем заткнуть пасть Ральфу и сделать тебя счастливой. Ну а коль скоро я окажусь совсем без средств к существованию, то что мешает тебе позаботиться о моей старости? Или это не устраивает тебя?
– Конечно, устраивает, – хором отвечали Брент и Андреа.
– Отлично, – важно кивнула Мэдди. – Итак, решено. Стало быть, я могу предположить, что вы двое по-прежнему намерены пожениться?
– Я не уверена… – начала было Андреа, но ее слова заглушил возглас Брента:
– Да!
Андреа обернулась к нему, и в ее глазах, еще полных слез, зажегся огонь удивления и надежды, а сердце затрепетало от невыразимого счастья.
– Неужели? – прошептала она, не в силах поверить этому. – Неужели вы все еще хотите взять меня в жены?
– Как это ни невероятно, но я все еще этого хочу! Несомненно, мне придется нести бремя по меньшей мере в три раза более тяжкое, чем мог предполагать, мне придется до конца дней своих спать вполглаза, чтобы вы не похитили у меня одеяло и подушку… но я хочу видеть вас своей женой.
Он склонился перед нею, взял за руки и заставил подняться, а потом заключил в нежные объятия и поцеловал в губы. И она, как и прежде, с радостью ответила на его поцелуй.
– Я люблю вас, Брент Синклер, люблю всем сердцем, – поклялась она шепотом.
– И я тоже люблю вас, Андреа, люблю до безумия, ибо безумцем сделали вы меня за последние дни. И вам чертовски повезло, моя милая воровка, поскольку муж не имеет права свидетельствовать против своей жены. Имея в виду это обстоятельство, нам стоит выправить специальное разрешение и жениться немедленно, пока кто-то еще, кроме меня, не докопался до вашего участия в преступлениях.
– Ох, какой ужас, ведь это будет катастрофой! – воскликнула Мэдди. – А как же я, Брент? Если это все же случится, меня могут заставить давать присягу и все такое?
– По счастью, Мэдди, – успокоил ее Брент, впервые за все утро весело улыбнувшись, – вы заработали себе прочную репутацию старой балаболки, взбалмошной, словно утренний бриз. Не обижайтесь, милая леди, но я боюсь, что ваши показания лишь позабавят членов суда, а скорее всего, вас изначально признают личностью, не отвечающей за свои слова, – по крайней мере в роли свидетельницы, – и это наверняка облегчит вашу участь.
– Хотя кое-кто может счесть меня слабоумной старухой, я гораздо меньше склонна впасть в маразм, чем многие юнцы, – яростно возразила Мэдди, наградив Брента соответствующим взглядом. – И я бы посоветовала и вам, и прочим судейским крючкотворам поостеречься, прежде чем болтать о моей безответственности!
Растрепанная, размахивая широкими рукавами халата, она была так похожа на разъяренную наседку, что не могла не вызвать улыбки. Тем не менее она продолжала выговаривать Бренту абсолютно серьезно:
– На сей раз вы переступили все границы приличий, молодой человек, и позвольте мне заверить вас, что я запомню вашу дерзость с тем, чтобы воздать вам за нее по заслугам в будущем. Я вовсе не так забывчива и неразумна, как вам бы хотелось думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Ну, под «добром» можно подразумевать все что угодно, Андреа. Может, он просто пишет про всякие диковинки, которые он надеется получить после вашего посещения выставки. А по поводу повышения цены он мог просто намекнуть о той плате, которую намерен стребовать с вас за попечение о Стиви в день вашего возвращения в Вашингтон.
– Да нет же! Неужели вы ничего не поняли! Ведь он все время обзывает Стиви крысенком и откровенно угрожает ему!
– Я, конечно, согласен, что вряд ли его можно назвать примерным отцом, с любовью заботящемся о своем сыне, – упрямо качая головой, возразил Брент. – Скорее он просто кажется вам чересчур строгим, но…
– Он грозился продать мальчика цыганам! – не выдержала Андреа его рассудительного тона.
– Ну, такие угрозы можно услышать от многих родителей, недовольных своим потомством, но ведь никому и в голову не приходит приводить их в действие, – не согласился Брент. – Да что уж, честно говоря, мой собственный брат неоднократно грозился повесить своих деток на первом же попавшемся суку, чтобы они наконец прекратили свои несносные шалости. Но ведь все это пустая болтовня, не подкрепленные ничем пустые угрозы. Откуда вы взяли, что он готов поступить именно так, как пообещал.
– Но Ральф именно так и поступит! – убеждала его Андреа, в отчаянии схватив его за рукав. – Пожалуйста, Брент! Я знаю, что вы ужасны злы на меня, и я сама во всем виновата, но не позволяйте гневу повлиять на ваше решение. Я умоляю вас, не заставляйте Стиви расплачиваться за мои выходки. Он в опасности, и я одна могу спасти его! – разрыдалась она. – И я должна была сделать все – все, что в моих силах, – чтобы вернуть ему свободу!
– Я верю ей, Брент, – тихонько сказала Мэдди. – Я знаю Андреа вот уже на протяжении более чем двух лет. Это заботливая, нежная натура и… она безусловно порядочная.
Несмотря на явное недоверие, сквозившее на лице Брента, Мэдди продолжала все тем же задушевным тоном:
– Я видела, как Андреа обращается со Стивеном, и тут нет никакого сомнения: она любит его как родного сына. Я не сомневаюсь также, что при необходимости она способна отдать за него свою жизнь. И только в последнее время, на протяжении нескольких недель или вроде того, она стала вести себя весьма странно: то парит в небесах, то разговаривает сама с собой, словно не в силах перенести снедавшее ее беспокойство, о причине которого так ничего мне и не сказала, хотя я долго ждала ее исповеди. Теперь я понимаю причину столь странного поведения и сожалею, что не проявила в свое время должной настойчивости и не добилась ее признания. Сделай она его раньше – нам, пожалуй, удалось бы избежать многих неприятных моментов вроде этого. Как бы то ни было, я не намерена изменить нашей дружбе, мои симпатии на ее стороне, и я в любом случае постараюсь помочь ей всем, чем могу… как, я надеюсь, поступите и вы, – закончила Мэдди, пытливо заглядывая Бренту в глаза.
– Да вы хоть имеете представление о том, что требуете от меня? – с нескрываемым возмущением воскликнул он. – Ради всего святого, Мэдди, ведь я – адвокат! И я потомок целой череды уважаемых всеми юристов!
– Да будь вы хоть потомком целой череды бабуинов! – презрительно парировала Мэдди. – Андреа, между прочим, ваша невеста, и помочь ей сейчас – для вас долг чести!
– В свете последних событий, я думаю, нашу помолвку можно считать расторгнутой, – тихо, но решительно вмешалась Андреа. Голос ее звенел от сдерживаемых слез. Она неохотно сняла с пальца бриллиантовое кольцо и протянула его Бренту. – Надеюсь, вам вернут уплаченные за него деньги. Как бы то ни было, все, что ни делается, – к лучшему, – попыталась пошутить она, но тут же рыдания подступили к самому горлу, и она молча смотрела на него, ожидая подтверждения их разрыва.
Его рука сжала ее пальцы так, что кольцо каким-то образом вновь оказалось на старом месте.
– Попрошу держать ваше кольцо при себе до той поры, пока я сам не скажу вам, что с ним делать, – рявкнул он. – И не надейтесь, что я потащу его скупщику!
– Хорошо, не буду, – покорно согласилась Андреа, слишком разбитая, чтобы усмотреть в его словах проблеск надежды.
Его ярость разгорелась, судя по всему, с новой силой, и он принялся упрекать ее:
– Вы хотя бы отдаленно представляете положение, в которое я угодил по вашей милости? Ведь я приглашен агентством Пинкертона специально для расследования этого дела! Понятно вам? Я призван стоять на страже закона, а не нарушать его – и не потакать в подобных попытках кому-то другому! – Он принялся метаться по комнате, словно тигр в клетке, взад и вперед. – Если я возьмусь помогать вам, я поставлю под угрозу свою карьеру, не говоря уж о жизненных принципах, которые исповедаю. Если для вас и этого мало, тогда будет вам известно, что две из ваших многочисленных жертв оказались клиентами нашей фамильной фирмы. Одного из них вы обокрали прошлой ночью. А другим был конгрессмен из Нью-Йорка, который не так давно поехал по делам в Вашингтон, где вы только начинали свою воровскую карьеру. Что же, скажите мне на милость, я должен теперь со всем этим делать?!
– Позабыть обо всем, – неожиданно предложила Мэдди. – По крайней мере на время, пока мы не составим своего рода план по вызволению Андреа из всей этой заварухи?
– И освободим Стиви? – со снова вспыхнувшей надеждой вмешалась Андреа.
– Если только нам удастся найти способ привлечь Ральфа Маттона к ответственности за все эти кражи – как оно на самом деле и есть, по большому счету, – продолжила Мэдди. – Возможно, если мы дадим себе труд подумать вместе, мы сможем найти выход из создавшегося положения без необходимости нарушать вам, Брент, слишком уж много законов. Возможно, нам лишь придется в некоторых случаях слегка исказить их в свою пользу, как это принято у вас, адвокатов. Я уверена, что если вы захотите, то вполне преуспеете в этом деле.
– Если это можно считать комплиментом, то он весьма двусмыслен, – заметил с недовольной гримасой Брент. – Однако в вашем предложении есть рациональное зерно – если только Андреа поведала нам правду о характере Ральфа Маттона и его угрозах.
– Я готова поклясться в том, – заверила она. – Он даже снабдил меня приспособлениями для воровского промысла и объяснил, как ими пользоваться.
– Преспособлениями? – переспросил Брент. – Что это еще такое?
– Натурально, это воровской инструмент. Им пользуются и взломщики, и карманники. Он дал мне отмычки, чтобы я могла справиться с любыми замками, и воровские кусачки, конечно.
– Кусачки? – в один голос повторили за нею Брент и Мэдди.
– Ну, те странные щипчики, про которые я сказала, что ими удобно распарывать швы, – кивая, поучительно произнесла Андреа. – Они предназначены для того, чтобы перекусывать цепочки и застежки украшений.
– И бывают очень кстати, когда надо кого-нибудь проткнуть насквозь, – осуждающе глядя на Андреа, напомнил Брент.
Тут он обратил внимание на то, что она нервическими движениями упорно старается разгладить бахрому на краю чехла, надетого на диванный валик, аккуратно выкладывая один к одному витые шнуры так, чтобы их края выстроились в ровную линию.
– Послушайте, будьте так любезны и оставьте наконец в покое эту несчастную тряпку! – нетерпеливо воскликнул он, вызывая у нее неподдельное изумление своей нетерпимостью к столь безобидным, на ее взгляд, действиям.
– Простите! – отвечала она. – Наверное, я делала это машинально. Я люблю, чтобы вещи выглядели аккуратно и занимали отведенные для них места.
– Я это слишком хорошо знаю! – со зловещей ухмылкой заверил Брент. – Если бы я не вляпался в сплетенную вами паутину и не почивал, как последний дурень, на розовых облаках, я бы с самого начала должен был заподозрить именно вас. Кому еще могло бы прийти в голову приводить в порядок обокраденную им шкатулку с драгоценностями или тратить время на уборку в помещении, ставшем местом преступления? Да к тому же вот это, – добавил он, кивая на множество миниатюрных резных и бронзовых изображений животных, валявшихся на полу вперемешку с драгоценностями, – могло послужить великолепной уликой. Умоляю вас, раскройте перед нами еще одну тайну. Почему вам приспичило красть эти никчемные игрушки столь же старательно, как и наиболее ценные вещи из вашей «коллекции»? Вам ни за что не удастся убедить меня, что Ральф мог бы на них позариться.
– Конечно нет, – согласилась она, краснея. – В этом виновата я одна. Я собирала их для Стиви. Он обожает всяческих зверушек. И я не могу ни объяснить, ни тем паче оправдать совершенных мною поступков, но, собирая этих зверей, я поддерживала в себе веру в успех. Веру в то, что я верну его. Эти милые фигурки стали своего рода талисманом, понимаете? Они поддерживали меня в минуты страха, в минуты горечи и неверия в свои силы, они помогали быть храброй несмотря ни на что.
– Ну что мне делать с вами, Андреа? – с глубоким вздохом произнес Брент. – Вы до того заморочили мне голову, что я уже не в состоянии сказать, где верх, а где низ – равным образом как и отличить хорошее от плохого, – и его взор вновь обратился к сверкавшей на полу куче. – И как прикажете поступить со всем этим? Ведь я не могу просто сделать вид, что всего этого не было, что вы не украли этих вещей.
– А что, если мы вернем все эти вещи владельцам? – предложила Мэдди.
– Но, Мэдди! Ведь мне надо выкупить Стиви!
– Стало быть, вы намерены продолжать вашу преступную жизнь? – подозрительно осведомился Брент. – Неужели вы и вправду поверили, что я способен простить вам ваше воровство, вместо того чтобы выполнить свой долг и сообщить обо всем в полицию?!
– Нет!!! Ах, Брент, пожалуйста, не делайте этого! Пожалуйста! Я навсегда покончила с воровством, и я обещаю и впредь вести себя исключительно честно. Как только Стиви будет на свободе и в безопасности, я стану примерной, законопослушной гражданкой до конца своих дней. Я клянусь вам жизнью Стиви! Я уверена, что здесь добра достаточно, чтобы немедленно выкупить его, но Ральф не отдаст мне малыша, если не получит эти вещи.
– Андреа, детка, но ведь теперь ты могла бы понять, что мы обязательно найдем какой-нибудь более приличный путь, – заверила ее Мэдди. – В крайнем случае, я не постесняюсь обратиться к Лиссу, и по пятам мистера Маттона устремится вся армия Штатов.
Она поколебалась, а потом добавила:
– Хотя, пожалуй, такой шум мог бы навлечь на ребенка дополнительные неприятности до того, как мы доберемся до него. Зато я не сомневаюсь, что, если объясню ситуацию кое-кому из моих друзей, мы сможем организовать нечто вроде фонда помощи. Тогда ты сможешь расплатиться с этим выродком звонкой монетой и не страдать от того, что дал тебе половину цены за добытые тобою вещи. А с другой стороны, можно будет безболезненно вернуть похищенные вещи их истинным владельцам.
– И как, скажите на милость, она это будет делать? – ехидно поинтересовался Брент. – Ведь здесь не одна сотня побрякушек, и все в восхитительном беспорядке! Как она сможет установить, что и у кого было ею украдено?
– У меня есть список, – смущенно сказала Андреа.
– У вас есть что?! – вскричал он в изумлении.
– Я вела список похищенных вещей – ну просто на всякий случай, если судьба предоставит мне когда-нибудь возможность возместить убытки или даже вернуть вещи владельцам.
– Да неужели вам в ваши куриные мозги ни разу не пришла мысль, что попади такой список в соответствующие руки – и вы угодите за решетку по меньшей мере на полвека?! Боже милостивый, о чем вы думали, женщина?
– Что бы вам ни было угодно думать обо мне, – отвечала она смущенно, но твердо, – я ни за что не стала бы красть по своей воле. Да, я воровала, но у меня попросту не было иного выхода. Кроме того, мне кажется, что вы изменили вашей хваленой логике, мистер адвокат. Вначале вы порицаете меня за кражи, а через пять минут порицаете за то, что у меня еще осталась совесть! Я бы хотела знать, чего конкретно вы добиваетесь от меня в данной ситуации – иначе, боюсь, нам не понять друг друга!
– Совершенно верно! – горячо вступилась за компаньонку Мэдди. – Вы действительно намерены помочь ей или нет? И будьте добры, прекратите мотаться по комнате, как жесть на ветру! У меня уже в глазах рябит!
– Боже, ну конечно, я хочу ей помочь! – в отчаянии вскричал Брент. – Неужели вы думаете, что я способен сложа руки сидеть и смотреть, как на нее наденут наручники?
Андреа прерывисто вздохнула, борясь с новым приступом рыданий, а Брент принялся составлять план конкретных действий.
– Андреа, постарайтесь взять себя в руки и с помощью вашего ужасного списка начинайте разбирать и упаковывать вещи для того, чтобы поскорее разослать их владельцам. Только ради всего святого, подумайте хоть раз головой и не надписывайте обратного адреса, – мрачно пошутил он. – И постарайтесь избавиться от этого отчаяния во взоре. Мучитель вашего племянника получит свои деньги – а скорее всего, то, что он заслуживает, это я вам обещаю.
– Я бы хотела внести свою долю в выкуп, – деликатно напомнила Мэдди.
– Вам нет нужды делать это, – возразил Брент. – Я в состоянии взять на себя все расходы.
– Это так мило с твоей стороны, Мэдди, – добавила Андреа, тоже не желавшая принимать столь великодушный дар, – но я не могу и не хочу злоупотреблять твоей добротой. Ведь у тебя не так много денег – их хватит лишь на то, чтобы обеспечить тебе безбедное существование на старости лет.
– Ох, перестань болтать ерунду! – фыркнула Мэдди. – Ты ведь не надеешься, что я буду жить вечно, и, уж раз я все равно собиралась все оставить тебе, не будет большой разницы, если ты, Андреа, получишь их сейчас. По крайней мере в данный момент они нужнее тебе, чем мне: мы сможем заткнуть пасть Ральфу и сделать тебя счастливой. Ну а коль скоро я окажусь совсем без средств к существованию, то что мешает тебе позаботиться о моей старости? Или это не устраивает тебя?
– Конечно, устраивает, – хором отвечали Брент и Андреа.
– Отлично, – важно кивнула Мэдди. – Итак, решено. Стало быть, я могу предположить, что вы двое по-прежнему намерены пожениться?
– Я не уверена… – начала было Андреа, но ее слова заглушил возглас Брента:
– Да!
Андреа обернулась к нему, и в ее глазах, еще полных слез, зажегся огонь удивления и надежды, а сердце затрепетало от невыразимого счастья.
– Неужели? – прошептала она, не в силах поверить этому. – Неужели вы все еще хотите взять меня в жены?
– Как это ни невероятно, но я все еще этого хочу! Несомненно, мне придется нести бремя по меньшей мере в три раза более тяжкое, чем мог предполагать, мне придется до конца дней своих спать вполглаза, чтобы вы не похитили у меня одеяло и подушку… но я хочу видеть вас своей женой.
Он склонился перед нею, взял за руки и заставил подняться, а потом заключил в нежные объятия и поцеловал в губы. И она, как и прежде, с радостью ответила на его поцелуй.
– Я люблю вас, Брент Синклер, люблю всем сердцем, – поклялась она шепотом.
– И я тоже люблю вас, Андреа, люблю до безумия, ибо безумцем сделали вы меня за последние дни. И вам чертовски повезло, моя милая воровка, поскольку муж не имеет права свидетельствовать против своей жены. Имея в виду это обстоятельство, нам стоит выправить специальное разрешение и жениться немедленно, пока кто-то еще, кроме меня, не докопался до вашего участия в преступлениях.
– Ох, какой ужас, ведь это будет катастрофой! – воскликнула Мэдди. – А как же я, Брент? Если это все же случится, меня могут заставить давать присягу и все такое?
– По счастью, Мэдди, – успокоил ее Брент, впервые за все утро весело улыбнувшись, – вы заработали себе прочную репутацию старой балаболки, взбалмошной, словно утренний бриз. Не обижайтесь, милая леди, но я боюсь, что ваши показания лишь позабавят членов суда, а скорее всего, вас изначально признают личностью, не отвечающей за свои слова, – по крайней мере в роли свидетельницы, – и это наверняка облегчит вашу участь.
– Хотя кое-кто может счесть меня слабоумной старухой, я гораздо меньше склонна впасть в маразм, чем многие юнцы, – яростно возразила Мэдди, наградив Брента соответствующим взглядом. – И я бы посоветовала и вам, и прочим судейским крючкотворам поостеречься, прежде чем болтать о моей безответственности!
Растрепанная, размахивая широкими рукавами халата, она была так похожа на разъяренную наседку, что не могла не вызвать улыбки. Тем не менее она продолжала выговаривать Бренту абсолютно серьезно:
– На сей раз вы переступили все границы приличий, молодой человек, и позвольте мне заверить вас, что я запомню вашу дерзость с тем, чтобы воздать вам за нее по заслугам в будущем. Я вовсе не так забывчива и неразумна, как вам бы хотелось думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39