Забыл бедолага, что у него рот заклеен. Но в это время невероятно болезненный удар заставил его вздрогнуть. Мишка, извиваясь на веревке, яростно замычал, пытаясь что-то объяснить. Только его уже никто не слушал. А удары сыпались один за другим...
– ...Так ты будешь говорить или нет?! – опять закричал курильщик.
– Мужики, поймите, я... – Мишка плакал. От бессилия, от переполняющей его жалости к себе самому. – Мужики!..
Он был настолько напуган, что даже не пытался соврать и тем самым дать себе небольшую передышку – от всей души старался говорить одну только правду. Беда была в том, что эта правда не нужна была его палачам. Ему просто не верили.
– Мужики поле пашут, – мрачно сообщил курильщик. Пришлепнув пластырь на место, он раздавил окурок на голой Мишкиной груди и, отвернувшись, бросил своему полуголому напарнику: – Поехали дальше!
– Давай отойдем... – предложил тот.
Они отошли в дальний угол комнаты, и тот, что до этого поработал плетью, сказал:
– Знаешь, а сдается мне, что этот в натуре не при делах...
– Никитич сказал... – начал было курильщик, но полуголый перебил его:
– Никитич не бог... Он и ошибиться мог... Ты как хочешь, а я лучше туда пойду... – Он качнул подбородком в сторону двери.
– Ты думаешь, там еще что-то осталось? – презрительно скривил губы курильщик. – Стерли уже все по самое не могу!
– Посмотрим! – Полуголый бросил плеть на пол и вышел из комнаты.
Курильщик посмотрел ему вслед, поднял плеть и подошел к Мишке:
– Ну что?.. Продолжим?..
8
В соседней комнате все еще продолжали насиловать Гальку. Девушка уже не могла ни кричать, ни стонать, ни даже двигаться. Безучастная ко всему, она смотрела в потолок и кусала губы. А бандиты отрывались по полной программе, вертели ее и так и этак, пристраиваясь и по двое, и по трое... Их переполняло возбуждение...
И не то чтобы она была сногсшибательной красавицей... В другое время и в другом месте, ну, где-нибудь в приличном кабаке, никто из них и внимания бы на нее не обратил. "Чушка деревенская" – высшая оценка, которую она бы у них заслужила...
Но сейчас их возбуждало ощущение вседозволенности. Они прекрасно знали – из этого подвала ведет только одна дорога. Еще глубже... В могилу. Их жертва уже никому и ничего не сможет рассказать. И вот это чувство безнаказанности пьянило их крепче любого вина, заставляя браться за истерзанное девичье тело раз за разом, воплощая в жизнь свои самые гнусные и изощренные желания.
Глава 11
1
Василий не мог найти себе места в своей собственной квартире, в своей маленькой крепости.
Черт возьми, ну как же так могло получиться, что он потерял Татьяну и ребенка?! Эта мысль не давала ему покоя.
Он метался из кухни в комнату, из комнаты – назад в кухню. Несколько раз его посещала дикая мысль – а вдруг Татьяна просто не заметила его записки? И тогда он начинал названивать на телефон матери, надеясь услышать только одно короткое слово:
– Да?..
Но телефон отвечал протяжными гудками... И Василий опять бегал по своим "квадратам", сходя с ума от отчаяния, да курил сигарету за сигаретой. Это было все, что он сейчас мог сделать.
Неожиданный звонок в дверь вернул его к жизни. Почему-то он вообразил, что это Татьяна, и бегом бросился к двери. Из головы совершенно выскочил тот факт, что ни сам Федор Михайлович, ни тем более его дочь никогда раньше не бывали у него дома.
С улыбкой на губах Скопцов широко распахнул дверь и... замер. Улыбка медленно сползла с лица... За дверью не было ни Татьяны, ни Настеньки. Только какой-то незнакомый Василию мужик стоял и нахально скалился ему в лицо.
Скопцов чуть не заплакал от обиды. Заглянул за спину нежданному и незваному гостю, но и там никого не оказалось.
– Чего надо?! – грубо бросил пришельцу Василий.
– Здорово, Скопа! – Незнакомец демонстрировал великолепные зубы. Незнакомец?.. Или... Наверное, если бы Василий не был так озабочен возникшими у него проблемами, он бы узнал его сразу.
– Ты чего, старшой, своих не узнаешь? – насмешливо спросил... Нет! Не незнакомец! Василий прекрасно знал этого человека.
– Юрка!.. Глаз!.. – Скопцов шагнул вперед и обнял пришельца. – Здорово, братишка!..
На какой-то миг он забыл обо всех своих заботах – к нему пришел не знакомый и не друг... Произнося слово "братишка", Василий был совершенно искренен. Именно так они обращались друг к другу там... В армии...
2
– ...Спортсмены есть?.. – Щупловатый капитан в мятом камуфляже красными похмельными глазами ощупал неровный строй призывников.
– В спортроту набирают! – толкнул Василия в бок Володька Шварц, стоящий рядом. С Володькой они познакомились здесь, на призывном. Веселый и общительный парень, называвший себя немцем, но ни единого слова на родном языке не знавший и отличавшийся поистине русской бесшабашностью.
Из строя не спеша, с чувством собственного достоинства вышли несколько качков, пара ребят помельче и какой-то заморыш-очкарик.
– Пошли! – продолжал дергаться Володька. Шварц занимался боксом, причем достаточно серьезно, и его первый спортивный разряд был ярким тому свидетельством. А так называемая "спортрота" – светлая мечта любого призывника, имеющего хоть какое-нибудь отношение к спорту.
Василий колебался – капитан не был похож на спортсмена. Хотя... кто его знает. Может, стрелок какой или по спортивному ориентированию мастер...
– Все?.. – Капитан-"покупатель" явно стремился побыстрее закончить все дела. – Больше спортсменов нет?
– Есть! – Шварц сделал два шага вперед, потянув за собой Скопцова.
Вышедшие из строя по команде капитана отошли немного в сторону и сомкнулись. После этого "покупатель" прошелся перед небольшой командой. Перед каждым останавливался и спрашивал:
– Вид? Разряд? Среди тех, кого Скопцов про себя окрестил "качками", двое оказались тяжелоатлетами, один – борцом-вольником и еще один – дзюдоистом. Пятый был просто боди-билдером, и капитан ему сказал:
– Давай, малый, в общий строй... Ты мне не подходишь...
То же самое он сказал еще одному призывнику, у которого образование не превышало девяти классов средней школы.
Остановился перед заморышем:
– А ты, юноша, какому виду отдаешь предпочтение?
– Шахматы! – гордо сообщил тот. – Первый разряд! Чемпион города!
– О-хо-хо!.. – тяжело вздохнул капитан. – Куда тебе в армию, сынок! Тем более к нам! Шел бы ты...
Заморыш-шахматист попытался было протестовать, но капитан легко, как репку из грядки, выдернул его из строя и толкнул в сторону:
– Иди! Потом сам мне спасибо скажешь!
С остальными четырьмя, среди которых были и Шварц со Скопцовым, капитан почти не задерживался. Его вполне удовлетворили ответы: легкая атлетика, бокс и баскетбол. Особое расположение "покупателя" вызвал биатлонист Юра Шепелев:
– Вот это хорошо! Вот это нормально! Тебе у нас самое место!
Но где именно находится и чем занимается это самое "у нас", не сказал. Посмотрел на команду, сокрушенно покачал головой:
– Маловато будет... Ладно, пока никуда не расходиться... Вечером отправка.
– А куда ехать? – солидно поинтересовался вольник.
– Куда? – Капитан почесал потный лоб, сдвинул мятую пятнистую кепочку на затылок. – На Северный Кавказ.
– Спортрота? – высунулся любопытный Шварц.
– Ну, можно сказать и так... – уклончиво ответил капитан.
Но Володька опять толкнул Скопцова локтем в бок и посмотрел гордо – видишь, я был прав!
...Почти недельное путешествие сначала поездом, а потом армейским тентованным "Уралом" завершилось командой покинуть машину.
Призывники попрыгали из высокого кузова на землю, точнее, на асфальт. Машина стояла перед аккуратным двухэтажным домиком, на котором глазастый Шварц сразу разглядел табличку "Штаб".
Капитан, который всю дорогу пил не просыхая и позволял призывникам некоторые вольности, сразу стал официален и суетлив:
– Так! Построились! В темпе, солдаты! В темпе!
– Откуда дровишки, Агафонов? – Из-за борта "Урала" вывернул старший лейтенант – высокий, подтянутый, широкоплечий, но в то же время гибкий как хлыст.
– Из Красногорска, – отозвался капитан, не оборачиваясь. Он в это время был занят тем, что пересчитывал команду, шевеля губами.
– О! – обрадовался старший лейтенант. – Земляки, значит! Ну, будем служить вместе!..
Призывники, приоткрыв рот, во все глаза смотрели на офицера-земляка. В нем не было ничего необычного. Стандартный камуфляж, который на нем смотрелся как-то особенно шикарно, высокие ботинки, начищенные до зеркального блеска. Лишь немного смущал головной убор...
Вместо стандартной армейской кепочки или фуражки на голове старшего лейтенанта каким-то чудом удерживался лихо сдвинутый к правому уху яркий малиновый берет.
Вопросов по поводу головного убора офицера никто не задавал – к тому времени уже все знали, что такое части специального назначения внутренних войск. И какая деталь обмундирования является характерной для элитных бойцов этих частей...
Биатлонист Шепелев стал снайпером. Причем одним из лучших снайперов в бригаде, за что и был удостоен боевого прозвища "Глаз".
Во время прохождения курса молодого бойца, да и потом, когда их распределили по ГСН – группам специального назначения, – Василию и Юре удавалось общаться редко: день бойца частей спецназа расписан не то что по минутам – по секундам. Тем более попали они в разные ГСН. Скопцов – в первую, которой и командовал тот самый старший лейтенант, встретивший их у штаба бригады. Марков...
Шепелев – в третью, к капитану Турчину.
Тем не менее в Чечне они оказались оба... И вот там с хорошим, добрым и воспитанным парнем Юрой Шепелевым произошло, наверное, самое страшное, что может произойти с человеком на войне... Ему понравилось убивать...
Это не значит, что он стал бросаться на всех без разбора, неважно, свой это или чужой. Он оставался таким же спокойным, внешне добродушным парнем, готовым поделиться с сослуживцами куском хлеба. Братишкой... Но вот на той стороне... Для него были только враги, и никого более. "Дух", женщина или ребенок – не имело значения. Он всегда стрелял только в голову. В лоб. Он ласкал и начищал винтовку, он придумал ей имя, он облизывал каждый патрон. На прикладе появились зарубочки... Перспективный спортсмен превратился в обыкновенного убийцу...
Когда Скопцов уволился в запас, Шепелев остался в армии – подписал контракт. Приезжал один раз в отпуск, несколько лет назад, заходил к Скопцову и к Шварцу – тот тогда еще в России жил. Выпили немного... А потом Юра уехал назад, в Чечню и, как говорится, "потерялся"...
...И вот сейчас, после стольких лет, Юра стоял на пороге квартиры Скопцова.
– Я не понял, старшой, ты меня так и будешь на пороге держать?.. – все с той же насмешкой спросил он.
– Извини! – спохватился Василий и, приобняв Юру за плечи, повлек его внутрь жилища. – Конечно, заходи!
Усадив Юру в кресло, Василий метнулся на кухню. Открыл холодильник... М-да... В холодильнике было пусто. В растерянности огляделся по сторонам. Придется бежать в магазин. Гостя надо чем-то угостить...
– Не суетись, старшой! – В дверях кухни стоял Шепелев. – У меня все с собой...
Он встряхнул объемистым пластиковым пакетом, который держал в руке. В пакете что-то явственно булькнуло.
– Давай накроем на стол да посидим, поговорим... Сколько лет мы не виделись, а?.. – С этими словами Юра подошел к кухонному столу и начал выкладывать на него всевозможные яства, которыми изобилуют полки супермаркетов.
3
На даче было явно заметно оживление – окна дома освещены, за стеклами мелькали темные силуэты, плевалась искрами в темное небо труба бани...
– Хорошо живем... – как бы между прочим бросил спикер Зубу, выбираясь из его джипа.
"Авторитет" промолчал... Вообще-то эта дача не принадлежала официально ни ему самому, ни кому-нибудь из его "ближних". Никаких личностных "привязок"... Владелицей значилась мать одного из пацанов, погибших на разборках еще в середине девяностых. Кстати, после смерти сына она попыталась было заявить свои права на недвижимость, но ее быстро вразумили, что так поступать – нехорошо. Посланцы братвы были настолько убедительны, что женщина сразу оставила все свои притязания и вообще забыла о существовании какой-то там недвижимости.
Дача в основном использовалась как гостиница... Или тюрьма?.. Зуб предпочитал все же первое слово. Нерадивых "коммерсов", которые "не всасывали", какое им выпало счастье – "оказывать внимание" пацанам из "бригады" Зубцова, – иногда "приглашали в гости". Силой или хитростью вытаскивали из дома и отвозили сюда. Здесь, на лоне природы, вдали от суеты цивилизации, им отечески внушали, что мир устроен совсем не так, как написано в многочисленных законах, а немного иначе...
Большинство "гостей" понимали то, что им внушали, и искренне раскаивались в своем поведении. Конечно же, раскаяние выражалось некоей суммой в рублях или долларах, которая вносилась в "общую кассу" команды.
Непонимающие – а попадались и такие! – находили упокоение на своего рода небольшом кладбище. Благо дача стояла на отшибе, вдали от лишних глаз, и сразу же за оградой начинался глухой лес. Сколько там уже было безымянных могил – никто никогда не считал...
Разумеется, и "гостиница", и комнаты, где проводились "собеседования", были расположены несколько ниже уровня земли. Проще говоря, в подвале, крепком, просторном и сухом. Верхние помещения использовались братвой по их прямому назначению.
Сюда приезжали отмечать дни рождения и праздники, "покувыркаться" со шлюхами, просто выпить водки и расслабиться. Проблема уборки помещений решалась очень просто – ехали в город, брали у какого-нибудь сутенера проституток и заставляли их прибираться в доме, стирать постельное белье, немалый запас которого хранился в шкафах, пылесосить паласы...
Пару раз заставляли убираться и внизу, где после "собеседований" кое-что оставалось на полу и на стенах. Но только после этого приходилось отправлять в лесок и самих уборщиц. Общеизвестно, что если даже сама проститутка не работает на ГБ или милицию, то работает ее сутенер. А пацаны Зуба, да и сам "авторитет" рекламы не искали...
Но после того, как по ночному городу поползли нехорошие слухи о "зубовских" и проститутки стали бояться их как огня, "авторитет" использовать шлюх на уборке "гостиницы" запретил.
– Сами насрали – сами убрали, – решил Зуб. – Не хера из-за вашей лени блядей переводить. Они еще пригодятся.
Пацаны не спорили. Понимали – себе дороже выйдет.
Вопрос с охраной всего этого решался чрезвычайно просто. Те из пацанов, кому по каким-либо причинам некоторое время было бы лучше не светиться на публике, отдыхали пару-тройку неделек здесь, попутно выполняя обязанности по охране и обороне особо важного объекта. Впрочем, насчет обороны тоже сказано громко... После того, как пара бомжей, желающих поживиться чем-нибудь в богатом с виду домике, оказалась под электричкой – видимо, шли вдоль путей, да и поскользнулись, – со стороны окружающих никаких поползновений на "общаковское" имущество не наблюдалось.
Такая вот дачка... И именно сюда сейчас приехали Зуб и Мезенцев.
– Здорово, Никитич! – К "авторитету" степенно подошел Тима – один из доверенных "бригадиров". Не настолько, как Аким, но тоже...
– Здорово. – Разумеется, в этом случае о каких-то там объятиях даже речи идти не могло. Уровни, как справедливо заметил в свое время Мезенцев, бывают разные... Поэтому Зуб и "бригадир" просто пожали друг другу руки.
– Что там у нас? – поинтересовался Зуб.
– Непонятка, бля буду! – развел руками Тима.
– В смысле?! – нахмурился "авторитет".
– Никитич, по ходу получается, что этот фраер вообще не при делах.
– То есть как это?! – вмешался Мезенцев. – Он же, сука, деньги вымогал!
– По деньгам он весь расклад дает. – Тима даже глазом не повел в сторону спикера – для него он был никто. Фраер... Точно такой же, как и тот, в подвале... – Он в ту ночь стоял на посту на складах. Ну и полез, мурло любопытное. Вот и вся тема.
– Это точно? – нахмурился Зуб.
– Точно! – уверенно ответил "бригадир". – Его Деник опознал! Этот лох ему тогда еще какую-то шнягу прогнал – типа чего-то нажрался и обосрался.
– Так он что, точно про диск не знает?! – встревоженно спросил спикер.
Тима этот вопрос просто проигнорировал, а Зуб, как радушный хозяин, предложил:
– Пошли, Валерьевич, ты сам его и спросишь. Ты же хотел?
– Пошли! – Сейчас Мезенцеву было наплевать на какую бы то ни было конспирацию. Все его честолюбивые планы могли полететь к чертям из-за одной поганой видеозаписи.
Мезенцев не боялся, что может вскрыться его причастность к хищению северного завоза. В этой стране нужно украсть булку хлеба или кусок колбасы – тогда тебя будут судить показательным судом, дадут немалый срок и всему свету расскажут в газетах и по телевидению, какая же ты бяка.
Если ты украл миллионы бюджетных, проще говоря, ничьих денег, тебя тут же переведут в разряд "известных предпринимателей" и "видных политиков".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– ...Так ты будешь говорить или нет?! – опять закричал курильщик.
– Мужики, поймите, я... – Мишка плакал. От бессилия, от переполняющей его жалости к себе самому. – Мужики!..
Он был настолько напуган, что даже не пытался соврать и тем самым дать себе небольшую передышку – от всей души старался говорить одну только правду. Беда была в том, что эта правда не нужна была его палачам. Ему просто не верили.
– Мужики поле пашут, – мрачно сообщил курильщик. Пришлепнув пластырь на место, он раздавил окурок на голой Мишкиной груди и, отвернувшись, бросил своему полуголому напарнику: – Поехали дальше!
– Давай отойдем... – предложил тот.
Они отошли в дальний угол комнаты, и тот, что до этого поработал плетью, сказал:
– Знаешь, а сдается мне, что этот в натуре не при делах...
– Никитич сказал... – начал было курильщик, но полуголый перебил его:
– Никитич не бог... Он и ошибиться мог... Ты как хочешь, а я лучше туда пойду... – Он качнул подбородком в сторону двери.
– Ты думаешь, там еще что-то осталось? – презрительно скривил губы курильщик. – Стерли уже все по самое не могу!
– Посмотрим! – Полуголый бросил плеть на пол и вышел из комнаты.
Курильщик посмотрел ему вслед, поднял плеть и подошел к Мишке:
– Ну что?.. Продолжим?..
8
В соседней комнате все еще продолжали насиловать Гальку. Девушка уже не могла ни кричать, ни стонать, ни даже двигаться. Безучастная ко всему, она смотрела в потолок и кусала губы. А бандиты отрывались по полной программе, вертели ее и так и этак, пристраиваясь и по двое, и по трое... Их переполняло возбуждение...
И не то чтобы она была сногсшибательной красавицей... В другое время и в другом месте, ну, где-нибудь в приличном кабаке, никто из них и внимания бы на нее не обратил. "Чушка деревенская" – высшая оценка, которую она бы у них заслужила...
Но сейчас их возбуждало ощущение вседозволенности. Они прекрасно знали – из этого подвала ведет только одна дорога. Еще глубже... В могилу. Их жертва уже никому и ничего не сможет рассказать. И вот это чувство безнаказанности пьянило их крепче любого вина, заставляя браться за истерзанное девичье тело раз за разом, воплощая в жизнь свои самые гнусные и изощренные желания.
Глава 11
1
Василий не мог найти себе места в своей собственной квартире, в своей маленькой крепости.
Черт возьми, ну как же так могло получиться, что он потерял Татьяну и ребенка?! Эта мысль не давала ему покоя.
Он метался из кухни в комнату, из комнаты – назад в кухню. Несколько раз его посещала дикая мысль – а вдруг Татьяна просто не заметила его записки? И тогда он начинал названивать на телефон матери, надеясь услышать только одно короткое слово:
– Да?..
Но телефон отвечал протяжными гудками... И Василий опять бегал по своим "квадратам", сходя с ума от отчаяния, да курил сигарету за сигаретой. Это было все, что он сейчас мог сделать.
Неожиданный звонок в дверь вернул его к жизни. Почему-то он вообразил, что это Татьяна, и бегом бросился к двери. Из головы совершенно выскочил тот факт, что ни сам Федор Михайлович, ни тем более его дочь никогда раньше не бывали у него дома.
С улыбкой на губах Скопцов широко распахнул дверь и... замер. Улыбка медленно сползла с лица... За дверью не было ни Татьяны, ни Настеньки. Только какой-то незнакомый Василию мужик стоял и нахально скалился ему в лицо.
Скопцов чуть не заплакал от обиды. Заглянул за спину нежданному и незваному гостю, но и там никого не оказалось.
– Чего надо?! – грубо бросил пришельцу Василий.
– Здорово, Скопа! – Незнакомец демонстрировал великолепные зубы. Незнакомец?.. Или... Наверное, если бы Василий не был так озабочен возникшими у него проблемами, он бы узнал его сразу.
– Ты чего, старшой, своих не узнаешь? – насмешливо спросил... Нет! Не незнакомец! Василий прекрасно знал этого человека.
– Юрка!.. Глаз!.. – Скопцов шагнул вперед и обнял пришельца. – Здорово, братишка!..
На какой-то миг он забыл обо всех своих заботах – к нему пришел не знакомый и не друг... Произнося слово "братишка", Василий был совершенно искренен. Именно так они обращались друг к другу там... В армии...
2
– ...Спортсмены есть?.. – Щупловатый капитан в мятом камуфляже красными похмельными глазами ощупал неровный строй призывников.
– В спортроту набирают! – толкнул Василия в бок Володька Шварц, стоящий рядом. С Володькой они познакомились здесь, на призывном. Веселый и общительный парень, называвший себя немцем, но ни единого слова на родном языке не знавший и отличавшийся поистине русской бесшабашностью.
Из строя не спеша, с чувством собственного достоинства вышли несколько качков, пара ребят помельче и какой-то заморыш-очкарик.
– Пошли! – продолжал дергаться Володька. Шварц занимался боксом, причем достаточно серьезно, и его первый спортивный разряд был ярким тому свидетельством. А так называемая "спортрота" – светлая мечта любого призывника, имеющего хоть какое-нибудь отношение к спорту.
Василий колебался – капитан не был похож на спортсмена. Хотя... кто его знает. Может, стрелок какой или по спортивному ориентированию мастер...
– Все?.. – Капитан-"покупатель" явно стремился побыстрее закончить все дела. – Больше спортсменов нет?
– Есть! – Шварц сделал два шага вперед, потянув за собой Скопцова.
Вышедшие из строя по команде капитана отошли немного в сторону и сомкнулись. После этого "покупатель" прошелся перед небольшой командой. Перед каждым останавливался и спрашивал:
– Вид? Разряд? Среди тех, кого Скопцов про себя окрестил "качками", двое оказались тяжелоатлетами, один – борцом-вольником и еще один – дзюдоистом. Пятый был просто боди-билдером, и капитан ему сказал:
– Давай, малый, в общий строй... Ты мне не подходишь...
То же самое он сказал еще одному призывнику, у которого образование не превышало девяти классов средней школы.
Остановился перед заморышем:
– А ты, юноша, какому виду отдаешь предпочтение?
– Шахматы! – гордо сообщил тот. – Первый разряд! Чемпион города!
– О-хо-хо!.. – тяжело вздохнул капитан. – Куда тебе в армию, сынок! Тем более к нам! Шел бы ты...
Заморыш-шахматист попытался было протестовать, но капитан легко, как репку из грядки, выдернул его из строя и толкнул в сторону:
– Иди! Потом сам мне спасибо скажешь!
С остальными четырьмя, среди которых были и Шварц со Скопцовым, капитан почти не задерживался. Его вполне удовлетворили ответы: легкая атлетика, бокс и баскетбол. Особое расположение "покупателя" вызвал биатлонист Юра Шепелев:
– Вот это хорошо! Вот это нормально! Тебе у нас самое место!
Но где именно находится и чем занимается это самое "у нас", не сказал. Посмотрел на команду, сокрушенно покачал головой:
– Маловато будет... Ладно, пока никуда не расходиться... Вечером отправка.
– А куда ехать? – солидно поинтересовался вольник.
– Куда? – Капитан почесал потный лоб, сдвинул мятую пятнистую кепочку на затылок. – На Северный Кавказ.
– Спортрота? – высунулся любопытный Шварц.
– Ну, можно сказать и так... – уклончиво ответил капитан.
Но Володька опять толкнул Скопцова локтем в бок и посмотрел гордо – видишь, я был прав!
...Почти недельное путешествие сначала поездом, а потом армейским тентованным "Уралом" завершилось командой покинуть машину.
Призывники попрыгали из высокого кузова на землю, точнее, на асфальт. Машина стояла перед аккуратным двухэтажным домиком, на котором глазастый Шварц сразу разглядел табличку "Штаб".
Капитан, который всю дорогу пил не просыхая и позволял призывникам некоторые вольности, сразу стал официален и суетлив:
– Так! Построились! В темпе, солдаты! В темпе!
– Откуда дровишки, Агафонов? – Из-за борта "Урала" вывернул старший лейтенант – высокий, подтянутый, широкоплечий, но в то же время гибкий как хлыст.
– Из Красногорска, – отозвался капитан, не оборачиваясь. Он в это время был занят тем, что пересчитывал команду, шевеля губами.
– О! – обрадовался старший лейтенант. – Земляки, значит! Ну, будем служить вместе!..
Призывники, приоткрыв рот, во все глаза смотрели на офицера-земляка. В нем не было ничего необычного. Стандартный камуфляж, который на нем смотрелся как-то особенно шикарно, высокие ботинки, начищенные до зеркального блеска. Лишь немного смущал головной убор...
Вместо стандартной армейской кепочки или фуражки на голове старшего лейтенанта каким-то чудом удерживался лихо сдвинутый к правому уху яркий малиновый берет.
Вопросов по поводу головного убора офицера никто не задавал – к тому времени уже все знали, что такое части специального назначения внутренних войск. И какая деталь обмундирования является характерной для элитных бойцов этих частей...
Биатлонист Шепелев стал снайпером. Причем одним из лучших снайперов в бригаде, за что и был удостоен боевого прозвища "Глаз".
Во время прохождения курса молодого бойца, да и потом, когда их распределили по ГСН – группам специального назначения, – Василию и Юре удавалось общаться редко: день бойца частей спецназа расписан не то что по минутам – по секундам. Тем более попали они в разные ГСН. Скопцов – в первую, которой и командовал тот самый старший лейтенант, встретивший их у штаба бригады. Марков...
Шепелев – в третью, к капитану Турчину.
Тем не менее в Чечне они оказались оба... И вот там с хорошим, добрым и воспитанным парнем Юрой Шепелевым произошло, наверное, самое страшное, что может произойти с человеком на войне... Ему понравилось убивать...
Это не значит, что он стал бросаться на всех без разбора, неважно, свой это или чужой. Он оставался таким же спокойным, внешне добродушным парнем, готовым поделиться с сослуживцами куском хлеба. Братишкой... Но вот на той стороне... Для него были только враги, и никого более. "Дух", женщина или ребенок – не имело значения. Он всегда стрелял только в голову. В лоб. Он ласкал и начищал винтовку, он придумал ей имя, он облизывал каждый патрон. На прикладе появились зарубочки... Перспективный спортсмен превратился в обыкновенного убийцу...
Когда Скопцов уволился в запас, Шепелев остался в армии – подписал контракт. Приезжал один раз в отпуск, несколько лет назад, заходил к Скопцову и к Шварцу – тот тогда еще в России жил. Выпили немного... А потом Юра уехал назад, в Чечню и, как говорится, "потерялся"...
...И вот сейчас, после стольких лет, Юра стоял на пороге квартиры Скопцова.
– Я не понял, старшой, ты меня так и будешь на пороге держать?.. – все с той же насмешкой спросил он.
– Извини! – спохватился Василий и, приобняв Юру за плечи, повлек его внутрь жилища. – Конечно, заходи!
Усадив Юру в кресло, Василий метнулся на кухню. Открыл холодильник... М-да... В холодильнике было пусто. В растерянности огляделся по сторонам. Придется бежать в магазин. Гостя надо чем-то угостить...
– Не суетись, старшой! – В дверях кухни стоял Шепелев. – У меня все с собой...
Он встряхнул объемистым пластиковым пакетом, который держал в руке. В пакете что-то явственно булькнуло.
– Давай накроем на стол да посидим, поговорим... Сколько лет мы не виделись, а?.. – С этими словами Юра подошел к кухонному столу и начал выкладывать на него всевозможные яства, которыми изобилуют полки супермаркетов.
3
На даче было явно заметно оживление – окна дома освещены, за стеклами мелькали темные силуэты, плевалась искрами в темное небо труба бани...
– Хорошо живем... – как бы между прочим бросил спикер Зубу, выбираясь из его джипа.
"Авторитет" промолчал... Вообще-то эта дача не принадлежала официально ни ему самому, ни кому-нибудь из его "ближних". Никаких личностных "привязок"... Владелицей значилась мать одного из пацанов, погибших на разборках еще в середине девяностых. Кстати, после смерти сына она попыталась было заявить свои права на недвижимость, но ее быстро вразумили, что так поступать – нехорошо. Посланцы братвы были настолько убедительны, что женщина сразу оставила все свои притязания и вообще забыла о существовании какой-то там недвижимости.
Дача в основном использовалась как гостиница... Или тюрьма?.. Зуб предпочитал все же первое слово. Нерадивых "коммерсов", которые "не всасывали", какое им выпало счастье – "оказывать внимание" пацанам из "бригады" Зубцова, – иногда "приглашали в гости". Силой или хитростью вытаскивали из дома и отвозили сюда. Здесь, на лоне природы, вдали от суеты цивилизации, им отечески внушали, что мир устроен совсем не так, как написано в многочисленных законах, а немного иначе...
Большинство "гостей" понимали то, что им внушали, и искренне раскаивались в своем поведении. Конечно же, раскаяние выражалось некоей суммой в рублях или долларах, которая вносилась в "общую кассу" команды.
Непонимающие – а попадались и такие! – находили упокоение на своего рода небольшом кладбище. Благо дача стояла на отшибе, вдали от лишних глаз, и сразу же за оградой начинался глухой лес. Сколько там уже было безымянных могил – никто никогда не считал...
Разумеется, и "гостиница", и комнаты, где проводились "собеседования", были расположены несколько ниже уровня земли. Проще говоря, в подвале, крепком, просторном и сухом. Верхние помещения использовались братвой по их прямому назначению.
Сюда приезжали отмечать дни рождения и праздники, "покувыркаться" со шлюхами, просто выпить водки и расслабиться. Проблема уборки помещений решалась очень просто – ехали в город, брали у какого-нибудь сутенера проституток и заставляли их прибираться в доме, стирать постельное белье, немалый запас которого хранился в шкафах, пылесосить паласы...
Пару раз заставляли убираться и внизу, где после "собеседований" кое-что оставалось на полу и на стенах. Но только после этого приходилось отправлять в лесок и самих уборщиц. Общеизвестно, что если даже сама проститутка не работает на ГБ или милицию, то работает ее сутенер. А пацаны Зуба, да и сам "авторитет" рекламы не искали...
Но после того, как по ночному городу поползли нехорошие слухи о "зубовских" и проститутки стали бояться их как огня, "авторитет" использовать шлюх на уборке "гостиницы" запретил.
– Сами насрали – сами убрали, – решил Зуб. – Не хера из-за вашей лени блядей переводить. Они еще пригодятся.
Пацаны не спорили. Понимали – себе дороже выйдет.
Вопрос с охраной всего этого решался чрезвычайно просто. Те из пацанов, кому по каким-либо причинам некоторое время было бы лучше не светиться на публике, отдыхали пару-тройку неделек здесь, попутно выполняя обязанности по охране и обороне особо важного объекта. Впрочем, насчет обороны тоже сказано громко... После того, как пара бомжей, желающих поживиться чем-нибудь в богатом с виду домике, оказалась под электричкой – видимо, шли вдоль путей, да и поскользнулись, – со стороны окружающих никаких поползновений на "общаковское" имущество не наблюдалось.
Такая вот дачка... И именно сюда сейчас приехали Зуб и Мезенцев.
– Здорово, Никитич! – К "авторитету" степенно подошел Тима – один из доверенных "бригадиров". Не настолько, как Аким, но тоже...
– Здорово. – Разумеется, в этом случае о каких-то там объятиях даже речи идти не могло. Уровни, как справедливо заметил в свое время Мезенцев, бывают разные... Поэтому Зуб и "бригадир" просто пожали друг другу руки.
– Что там у нас? – поинтересовался Зуб.
– Непонятка, бля буду! – развел руками Тима.
– В смысле?! – нахмурился "авторитет".
– Никитич, по ходу получается, что этот фраер вообще не при делах.
– То есть как это?! – вмешался Мезенцев. – Он же, сука, деньги вымогал!
– По деньгам он весь расклад дает. – Тима даже глазом не повел в сторону спикера – для него он был никто. Фраер... Точно такой же, как и тот, в подвале... – Он в ту ночь стоял на посту на складах. Ну и полез, мурло любопытное. Вот и вся тема.
– Это точно? – нахмурился Зуб.
– Точно! – уверенно ответил "бригадир". – Его Деник опознал! Этот лох ему тогда еще какую-то шнягу прогнал – типа чего-то нажрался и обосрался.
– Так он что, точно про диск не знает?! – встревоженно спросил спикер.
Тима этот вопрос просто проигнорировал, а Зуб, как радушный хозяин, предложил:
– Пошли, Валерьевич, ты сам его и спросишь. Ты же хотел?
– Пошли! – Сейчас Мезенцеву было наплевать на какую бы то ни было конспирацию. Все его честолюбивые планы могли полететь к чертям из-за одной поганой видеозаписи.
Мезенцев не боялся, что может вскрыться его причастность к хищению северного завоза. В этой стране нужно украсть булку хлеба или кусок колбасы – тогда тебя будут судить показательным судом, дадут немалый срок и всему свету расскажут в газетах и по телевидению, какая же ты бяка.
Если ты украл миллионы бюджетных, проще говоря, ничьих денег, тебя тут же переведут в разряд "известных предпринимателей" и "видных политиков".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34