— Я пойду?— Иди и помни: надо все сделать, чтобы взять Авилу живым, — сказал Сергей озабоченно.Оперативник удалился. Никольский постоял, послушал ночную Москву и направился в Левшинский. Он прошел мимо шикарной частной гостиницы, имевшей в своем облике что-то интимное, во дворик жилого дома Вахтанговского театра. Лепилов ждал начальника, сидя на скамейке в позе слегка выпившего бонвивана на отдыхе.— Подробности, — скомандовал Никольский, присаживаясь рядом.— «А из зала мне кричат: „Давай подробности!“ — спел Лепилов из Галича и поспешно, чтобы отец-командир не успел осудить за развязность, приступил к докладу: — Мужичок, на которого вы нам указали, таскал нас по Москве целый день, никуда, в общем-то, не заходя. Пообедал, правда, в аргентинском ресторане у Павелецкого. Дважды звонил по телефону. Эти разговоры услышать не удалось. Ну, а в восемнадцать тридцать семь зашел в гостиницу и уселся в вестибюле, где и сидит до сих пор, журнал „Совершенно секретно“ читает. В двадцать два сорок шесть в вестибюле неожиданно появился Авила. В номере его до этого не было, мы проверили. Через главный вход он пройти не мог, там дежурили Шевелев с Вешняковым.— Черным ходом прошел? — недовольно уточнил Никольский.— Совершенно верно, — виновато кивнул Лепилов. — Там я водилу с «газона» поставил, а он по неопытности Авилу не срисовал. В вестибюле Авила говорил с тем мужиком. Поговорил четыре минуты и поднялся к себе на четвертый этаж. В апартаменте живет, сучий сын, под своей настоящей фамилией. Я вызвал всех, кто в отделении был, и обложил гостиницу. Потом позвонил вам. Все. Когда будем брать?— На выходе, — распорядился Сергей. — В апартаментах заблудиться можно, и он наверняка успеет пушку выхватить.— А если он не выйдет? — осторожно поинтересовался Миша.— Его этот мужичок вызовет, если вы с ним убедительно поговорите, — усмехнулся майор. — И позаботься, чтобы Шевелев и Вешняков коридор четвертого этажа перекрыли.
… — Интересный журнальчик? — благожелательно спросил у мужика Никольский. Тот дернулся, выскочил из кресла, но могучий Лепилов схватил его, скрутил, завалил на богатый гостиничный ковер…
…Авила собирался. Он укладывал самое необходимое в спортивную сумку. Не в спальне он это делал, не в гостиной и даже не в гардеробной. В прихожей, прямо у двери в номер. Он, видимо, не успел переодеться и трудился в смокинге, в лаковых штиблетах. Трудился и прислушивался. И вдруг услышал нечто. Рывком он оказался в кабинете у телефона и поспешно набрал три цифры.— Администратор?! Вы же говорили, что на моем этаже никто не живет! А за стеной шум, треск слышу. Как никого?! Откуда тогда шум?! — Авила бросил трубку.… — Он ребят просек! — крикнул Никольский. — Где группа захвата?— На третьем этаже, — ответил Лепилов.— Да брось ты этого говнюка! — рявкнул Сергей, кивнув на мужика, прижатого Лепиловым к ковру гостиничного холла. — Придется брать в номере! Наверх!Никольский рванул к лестнице. Лепилов отшвырнул своего пленника и кинулся вслед за начальником.
… — И долго нам еще здесь кантоваться? — спросил даже не у Паршикова, а вообще спросил Климов. Они дежурили во дворе.— Я думаю, скоро его возьмем. Никольский что-нибудь придумает, — не Климову — себе ответил Паршиков. Он привычно глянул на выходящую во двор стену гостиницы и вдруг зашипел яростно: — Смотри!По балконной балюстраде осторожно, как канатоходец по канату, ступал черный человек. Климов выхватил из-за пазухи пистолет и бросился к стене с криком:— Стоять! Ни с места!Человек с конца балюстрады уже тянулся к пожарной лестнице.…В апартаментах группа захвата, Никольский и Лепилов стояли в растерянности: Авилы нигде не было. И вдруг услышали выстрел со двора. Никольский распахнул балконную дверь и заорал вниз:— Не стрелять!Но было уже поздно: Климов выстрелил во второй раз. Он не попал, пуля щелкнула рядом с головой Авилы, но твердые брызги облицовки ударили бандита по глазам. Потеряв равновесие, Никита замахал руками и рухнул вниз.…Никольский в своем вечернем пиджаке, с галстуком-бабочкой стоял над распластанным на асфальте Авилой, рассматривая смокинг, пластрон, галстук-бабочку, закатившиеся глаза, разбитый затылок…Джентльмен склонился над джентльменом. Внезапно Никольский оглянулся и встретился взглядом с Климовым — тот не выдержал взгляда шефа, отвернулся…
…В вечернем костюме, уронив голову на бабочку, Сергей спал в кресле у себя дома, перед включенным телевизором, который уже ничего не показывал. Разбудил Никольского звонок в дверь. Он моргнул, ничего не соображая, зевнул, лязгнул зубами и пошел в прихожую. Милиционер не должен бояться, он и не боялся, спросил только, открывая:— И кого это черти носят?— Меня! — звонко сообщила из-за двери Анна, а когда дверь открылась, добавила: — Но не черти, а боги. Греческих цариц боги носят.— Который час? — сонно поинтересовался Никольский.— Где-то около четырех, — ответила Анюта. — Только что банкет закончился. Для меня. А для тебя он как раз начинается.Она легонько отстранила Никольского и прошла в столовую-кабинет, поставила тяжелую сумку на пол, скинула на кресло легкий плащ и оказалась в вечернем платье.— Как ты меня нашла? — тупо спросил Никольский.— А еще сыщик! — Анюта уже доставала из сумки коробки с закусками, пакеты с бутербродами, бутылки. — Наш Адам Андреевич твой адрес знает, в отделении по телефону ответили, что ты домой направился. А внимательный господин Китаин меня на лимузине подвез.Никольский заспешил на кухню за бокалами и приборами, а Анюта подошла к книжному шкафу, за стеклом которого был женский портрет. За ее спиной зазвенели ножи-вилки. Не оборачиваясь, она спросила:— Дама сердца?— Бывшая. Даже скорей, отбывшая, — без надрыва, с привычной светлой грустью — отголоском давно отболевших душевных ран — ответил Сергей.— И куда она отбыла? — полюбопытствовала Анна.— В Париж. В ЮНЕСКО трудится, — спокойно сообщил он.— Ну и Бог с ней, — решила Анюта. — Давай начнем?… — Ты в бабочке, а я декольте. Завтрак аристократов, — девушка подняла рюмку. — За что выпьем, Сергей?— За здоровье присутствующих дам! — провозгласил Никольский и поднял свою. Выпили, помолчали. Анюта не выдержала:— О чем думаешь, сыщик неустанный?Никольский расплылся в улыбке:— О тебе, Анюта, исключительно о тебе. С премьерой! Ты была замечательна.Сергей взял руку девушки и галантно поцеловал. Не отпуская ее, он обнял Анюту за талию и произнес только одно слово: — Вальс!Никольский плавно повел свою даму в вальсе без музыки. Анюта смотрела на него с нескрываемым интересом…— …Кружится, вертится шар голубой,Кружится, вертится над головой, — полудекламировал, полунапевал Сергей, танцуя с Анютой.И как будто зазвучала здесь хорошо знакомая мелодия…— Крутится, вертится — хочет упасть,Кавалер барышню хочет украсть… ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. «ГОЛУБЫЕ ДОРОГИ». Лихо возят генералов. Милицейский «Мерседес» с ухарского разворота мягко тормознул у самого входа в 108-е отделение. Генерал Колесников хозяйским толчком распахнул дверь в дежурную часть и, не останавливаясь, поздоровался-осведомился:— Здорово, Паршиков, как дела?— Здравия желаю, товарищ генерал! — Майор вскочил, вытянулся. — У всех одно дело: вас ждем!А генерал уже серо-синей птицей — молодой, молодой еще! — взлетел вверх по лестнице. Паршиков с непонятной интонацией признал:— Орел.— Генерал… — философски-всеобъемлюще подытожил тоже вытянувшийся в струнку сержант.В кабинете начальника отделения Колесников радостно приветствовал вскочивших на ноги Белякова, Котова, Никольского:— Здорово, гвардейцы!— Здравия желаем! Здравия желаем, товарищ генерал! — малость вразнобой, но зато громко откликнулись гвардейцы.— Что ж, начнем, — генерал сурово оглядел присутствовавших. — Где личный состав?— В красном уголке, товарищ генерал, — сообщил Никольский.— В красном уголке! — передразнил генерал и скомандовал: — Пошли!Менты в форме стояли строем, менты в штатском — компактной кучкой.Генерал произносил речь оглушительно, как на митинге.— Сегодня мы провожаем на заслуженный отдых подполковника Белякова Виталия Петровича. За тридцать лет безупречной службы в органах он проявил себя как добросовестный и принципиальный офицер, дисциплинированный и требовательный руководитель. Благодаря его стараниям преступность на территории вашего отделения значительно снизилась, а процент раскрываемости увеличился. Ты, Виталий Петрович, безусловно, заработал свое право на отдых, но нам будет очень не хватать тебя! — Генерал сделал паузу, глянул на дверь, от которой тотчас отделился его шофер с бордовой папкой в руках. — Приказом по Управлению тебе выражена благодарность с сопутствующим поощрением. Позволь мне вручить этот приказ, — он, не оборачиваясь, протянул руку, и в руке оказалась папка. — Будь здоров и счастлив, Виталий Петрович!Генерал обнял Белякова, Беляков обнял генерала, печально похлопав по спине начальства бордовой папкой. Личный состав зааплодировал.Генерал оторвался от Белякова. Аплодисменты прекратились.— Время не стоит на месте, — уже раздумчиво поведал Колесников. — На смену нам, ветеранам, приходит молодая смена. Позвольте вам, товарищи милиционеры, представить нового вашего начальника. Котов, иди сюда! — Котов покорно приблизился. — Многие из вас знают подполковника Котова как смелого и решительного сотрудника МУРа, но мы в Управлении уверены, что на новом ответственном посту он, помимо смелости и решительности, сумеет проявить такие свои качества, как дисциплинированность, ответственность, мудрость и строгость. Будете держать ответное слово, виновники торжества? — вопросил генерал величественно.Беляков шмыгнул носом, смахнул набежавшую слезу и сказал с чувством:— А что тут говорить? Вы за нас все сказали, товарищ генерал!Генерал соколиным оком окинул собравшихся и объявил:— Все свободны!Менты, стараясь не топать, повалили к выходу. Колесников же добавил уже не громовым трибунным голосом, а скорее свойски:— Беляков, Котов, Никольский, останьтесь.Вскоре они остались вчетвером. Беляков еще раз шмыгнул носом и осторожно приступил к ненавязчивому зондажу:— Если вы не возражаете, товарищ генерал, то у нас есть предложение…— Не предложение, а приглашение, которое я с удовольствием принимаю! — Колесников победоносно засмеялся. — Твоя отвальная и котовская прописка. Я правильно вас понял?— Так точно, товарищ генерал. Прошу, — Беляков сделал приглашающий жест рукой.— У тебя же ничего не готово, — усомнился генерал.— Стол накрыт в кабинете Никольского, — пояснил Котов.От паршиковской стойки Лепилов почтительно наблюдал за неторопливым шествием: первым поднимался на второй этаж генерал Колесников, за ним — Котов и Никольский. Замыкающим был Беляков. Он, задержавшись на лестнице, строго предупредил Паршикова:— Вася, по пустякам нас не беспокой. Важное совещание, — и скрылся за поворотом.— Важное совещание! — передразнил Лепилов. — Скажи мне, Антоныч, почему начальство трескает водку всегда втайне от подчиненных?— Потому что подчиненные трескают ее, родимую, втайне от начальства! — хихикнул майор.— Остроумный софизм — еще не доказательство, — сказал Лепилов.— Чего, чего? — удивился Паршиков и предостерег: — Ты полегче со словами-то. Одно непонятное слово такого наделать может… Помнишь «волюнтаризм»?— Я «консенсус» помню, — сказал Лепилов. — У них там наверху консенсус, Антоныч?— Полный, — твердо заверил Паршиков.…Действительно, наверху наблюдался полный консенсус. Генерал в расстегнутом мундире и с приспущенным галстуком предложил очередной тост:— За Сережу Никольского. За всех пили, а за него не пили. Непорядок. Никольский, ты замечательный сыщик, я бы даже сказал, талантливый, но характер… Заносчивость и дерзость — это еще не принципиальность, а всегдашняя оппозиция к мнению начальства — не доказательство твоей безусловной и каждодневной правоты. Ты не нам жизнь осложняешь, ты себе ее осложняешь.— По-моему, товарищ генерал, это не тост, а критика сверху, — воспользовавшись небольшой паузой в этом тосте-разносе, заметил Никольский.— Вот, опять дерзишь! — почему-то обрадовался Колесников.— Это не дерзость, а критика снизу, — объяснил Никольский.— Лишь бы укусить, лишь бы укусить! — опять возликовал генерал. — Ну, да черт с тобой. За такого, каков ты есть, за тебя, Сережа.Выпили, закусили, чем Бог послал. Генерал помотал башкой, слегка задумавшись, взгляд его затуманился. Колесников понял: требуется лирическая пауза.— Пацаны, а гитара у вас есть? — спросил он.— Я сбегаю! — опередил всех Беляков.— Сбегают, которые помоложе! — осадил его генерал.— У меня ключи от шкафа! — на ходу извлекая из кармана связку ключей в кожаном футлярчике, пояснил Беляков и убежал — в полном смысле этого слова.Генерал посмотрел на Котова, посмотрел на Никольского.— Я очень на вас надеюсь, ребята. Старая школа есть старая школа, но наше время уже вовсю требует нового. Новых решений, новых подходов, новой методики, наконец. У вас свежие мозги, молодая энергия, хорошее нахальство. Действуйте, а я вас поддержу. Пора, давно пора…Фразу не дал закончить быстроногий Беляков: он уже победно стоял в дверях с гитарой в руках.Генерал попробовал струны, подтянул колки и запел с хрипотцой. Из Окуджавы:
Ах, какие замечательные ночи!Только мама моя в грусти и тревоге:Что же ты гуляешь, мой сыночек,Одинокий, одинокий?Из конца в конец апреля путь держу я.Стали ночи и короче и теплее…
Гром среди ясного неба прервал песню — резкий пронзительный звонок телефона. Никольский нажал кнопку громкой связи:— Я слушаю.— Сергей Васильевич, убийство на Большой Бронной, в доме шестнадцать! — на весь кабинет грянул голос Паршикова.— Готовь бригаду. Сейчас выезжаем, — ответил Никольский. И вдруг, вспомнив, допел за генерала:
Мама, мама, это я дежурю,Я дежурный по апрелю.Хорошо допел, музыкально.Труп уже увезли. Следователь и Никольский сидели в низких креслах в новомодной, необъятных размеров кухне-столовой-гостиной. Такие помещения сооружают ныне бегущие впереди прогресса:— Да вы и сами все прекрасно видите и ясно понимаете, Сергей Васильевич, — устало говорил немолодой следователь. — Ящики письменного стола, комодов, горок безжалостно вскрыты, маленький сейф открыт ключом из связки, которая, надо полагать, находилась в кармане убитого. В квартире нет ни денег, ни каких-либо ценностей и ценных вещей. А следы от них наличествуют. Вывод напрашивается только один: убийство с целью ограбления.— Но ко всему этому убитый Андрианов был начальником службы безопасности крупнейшего концерна «Кибо» и полковником запаса КГБ… — то ли не соглашаясь, то ли просто размышляя, заметил Никольский.— И начальников службы безопасности убивают с целью грабежа, — возразил следователь и добавил с улыбкой: — Если это богатые начальники. Наш — богатый.— За ним числился служебный пистолет, — припомнил Сергей. — Где пистолет?— Скорее всего, служебный пистолет в служебном сейфе, — предположил следователь.— Или у убийцы, — предложил свой вариант Никольский.— Тоже может быть, — согласился следователь. — Боже, как я устал! Если у вас ко мне нет вопросов, то я пойду.— Счастливого пути, — пожелал Никольский. Следователь ушел. Сергей подождал, пока захлопнется за ним входная дверь, и позвал: — Лепилов!— Случилось что, Сергей Васильевич? — обеспокоенно спросил Лепилов, появившийся в дверях спальни.— Случилось. Следователь ушел. Что там у тебя?Сергей давно усвоил несколько высокомерную начальственную манеру общения с подчиненными. Но они ему это прощали — за его справедливость, за его патологическую честность, за недюжинную оперативную смекалку да и за обычную смелость наконец.— Спальня там… — Лепилов закатил глаза под потолок. — Не спальня даже, а мечта Дон-Жуана!..— Впечатления потом, — перебил его Никольский. — Интересное что-нибудь есть?— Два альбома фотографий, — Лепилов спустился с небес на землю. — Счастливое советское детство, боевая комсомольская юность, уверенная в себе зрелость. Но не это интересно, Сергей Васильевич. Интересно, что из последнего альбома исчезло несколько фотографий.— А был ли мальчик? — засомневался Сергей. — Может, мальчика и не было?— Был мальчик, — заверил Лепилов. — В пазах для вставки карточек — надрывы.— Считаешь, что кто-то из своих его по-дружески замочил? — недоверчиво усмехнулся Никольский.— Иначе быть не может! — заволновался Миша. — Дверь не взламывали, эксперт не обнаружил в замке следов отмычки, да и признаков борьбы никаких!— Все-то тебе ясно, Лепилов, — Никольский протяжно зевнул, потянулся в кресле, покряхтел: — Башка раскалывается.— Это после беляковских проводов пар выходит, — поставил диагноз Лепилов.— Распустил я тебя, Михаил, — парировал Никольский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
… — Интересный журнальчик? — благожелательно спросил у мужика Никольский. Тот дернулся, выскочил из кресла, но могучий Лепилов схватил его, скрутил, завалил на богатый гостиничный ковер…
…Авила собирался. Он укладывал самое необходимое в спортивную сумку. Не в спальне он это делал, не в гостиной и даже не в гардеробной. В прихожей, прямо у двери в номер. Он, видимо, не успел переодеться и трудился в смокинге, в лаковых штиблетах. Трудился и прислушивался. И вдруг услышал нечто. Рывком он оказался в кабинете у телефона и поспешно набрал три цифры.— Администратор?! Вы же говорили, что на моем этаже никто не живет! А за стеной шум, треск слышу. Как никого?! Откуда тогда шум?! — Авила бросил трубку.… — Он ребят просек! — крикнул Никольский. — Где группа захвата?— На третьем этаже, — ответил Лепилов.— Да брось ты этого говнюка! — рявкнул Сергей, кивнув на мужика, прижатого Лепиловым к ковру гостиничного холла. — Придется брать в номере! Наверх!Никольский рванул к лестнице. Лепилов отшвырнул своего пленника и кинулся вслед за начальником.
… — И долго нам еще здесь кантоваться? — спросил даже не у Паршикова, а вообще спросил Климов. Они дежурили во дворе.— Я думаю, скоро его возьмем. Никольский что-нибудь придумает, — не Климову — себе ответил Паршиков. Он привычно глянул на выходящую во двор стену гостиницы и вдруг зашипел яростно: — Смотри!По балконной балюстраде осторожно, как канатоходец по канату, ступал черный человек. Климов выхватил из-за пазухи пистолет и бросился к стене с криком:— Стоять! Ни с места!Человек с конца балюстрады уже тянулся к пожарной лестнице.…В апартаментах группа захвата, Никольский и Лепилов стояли в растерянности: Авилы нигде не было. И вдруг услышали выстрел со двора. Никольский распахнул балконную дверь и заорал вниз:— Не стрелять!Но было уже поздно: Климов выстрелил во второй раз. Он не попал, пуля щелкнула рядом с головой Авилы, но твердые брызги облицовки ударили бандита по глазам. Потеряв равновесие, Никита замахал руками и рухнул вниз.…Никольский в своем вечернем пиджаке, с галстуком-бабочкой стоял над распластанным на асфальте Авилой, рассматривая смокинг, пластрон, галстук-бабочку, закатившиеся глаза, разбитый затылок…Джентльмен склонился над джентльменом. Внезапно Никольский оглянулся и встретился взглядом с Климовым — тот не выдержал взгляда шефа, отвернулся…
…В вечернем костюме, уронив голову на бабочку, Сергей спал в кресле у себя дома, перед включенным телевизором, который уже ничего не показывал. Разбудил Никольского звонок в дверь. Он моргнул, ничего не соображая, зевнул, лязгнул зубами и пошел в прихожую. Милиционер не должен бояться, он и не боялся, спросил только, открывая:— И кого это черти носят?— Меня! — звонко сообщила из-за двери Анна, а когда дверь открылась, добавила: — Но не черти, а боги. Греческих цариц боги носят.— Который час? — сонно поинтересовался Никольский.— Где-то около четырех, — ответила Анюта. — Только что банкет закончился. Для меня. А для тебя он как раз начинается.Она легонько отстранила Никольского и прошла в столовую-кабинет, поставила тяжелую сумку на пол, скинула на кресло легкий плащ и оказалась в вечернем платье.— Как ты меня нашла? — тупо спросил Никольский.— А еще сыщик! — Анюта уже доставала из сумки коробки с закусками, пакеты с бутербродами, бутылки. — Наш Адам Андреевич твой адрес знает, в отделении по телефону ответили, что ты домой направился. А внимательный господин Китаин меня на лимузине подвез.Никольский заспешил на кухню за бокалами и приборами, а Анюта подошла к книжному шкафу, за стеклом которого был женский портрет. За ее спиной зазвенели ножи-вилки. Не оборачиваясь, она спросила:— Дама сердца?— Бывшая. Даже скорей, отбывшая, — без надрыва, с привычной светлой грустью — отголоском давно отболевших душевных ран — ответил Сергей.— И куда она отбыла? — полюбопытствовала Анна.— В Париж. В ЮНЕСКО трудится, — спокойно сообщил он.— Ну и Бог с ней, — решила Анюта. — Давай начнем?… — Ты в бабочке, а я декольте. Завтрак аристократов, — девушка подняла рюмку. — За что выпьем, Сергей?— За здоровье присутствующих дам! — провозгласил Никольский и поднял свою. Выпили, помолчали. Анюта не выдержала:— О чем думаешь, сыщик неустанный?Никольский расплылся в улыбке:— О тебе, Анюта, исключительно о тебе. С премьерой! Ты была замечательна.Сергей взял руку девушки и галантно поцеловал. Не отпуская ее, он обнял Анюту за талию и произнес только одно слово: — Вальс!Никольский плавно повел свою даму в вальсе без музыки. Анюта смотрела на него с нескрываемым интересом…— …Кружится, вертится шар голубой,Кружится, вертится над головой, — полудекламировал, полунапевал Сергей, танцуя с Анютой.И как будто зазвучала здесь хорошо знакомая мелодия…— Крутится, вертится — хочет упасть,Кавалер барышню хочет украсть… ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. «ГОЛУБЫЕ ДОРОГИ». Лихо возят генералов. Милицейский «Мерседес» с ухарского разворота мягко тормознул у самого входа в 108-е отделение. Генерал Колесников хозяйским толчком распахнул дверь в дежурную часть и, не останавливаясь, поздоровался-осведомился:— Здорово, Паршиков, как дела?— Здравия желаю, товарищ генерал! — Майор вскочил, вытянулся. — У всех одно дело: вас ждем!А генерал уже серо-синей птицей — молодой, молодой еще! — взлетел вверх по лестнице. Паршиков с непонятной интонацией признал:— Орел.— Генерал… — философски-всеобъемлюще подытожил тоже вытянувшийся в струнку сержант.В кабинете начальника отделения Колесников радостно приветствовал вскочивших на ноги Белякова, Котова, Никольского:— Здорово, гвардейцы!— Здравия желаем! Здравия желаем, товарищ генерал! — малость вразнобой, но зато громко откликнулись гвардейцы.— Что ж, начнем, — генерал сурово оглядел присутствовавших. — Где личный состав?— В красном уголке, товарищ генерал, — сообщил Никольский.— В красном уголке! — передразнил генерал и скомандовал: — Пошли!Менты в форме стояли строем, менты в штатском — компактной кучкой.Генерал произносил речь оглушительно, как на митинге.— Сегодня мы провожаем на заслуженный отдых подполковника Белякова Виталия Петровича. За тридцать лет безупречной службы в органах он проявил себя как добросовестный и принципиальный офицер, дисциплинированный и требовательный руководитель. Благодаря его стараниям преступность на территории вашего отделения значительно снизилась, а процент раскрываемости увеличился. Ты, Виталий Петрович, безусловно, заработал свое право на отдых, но нам будет очень не хватать тебя! — Генерал сделал паузу, глянул на дверь, от которой тотчас отделился его шофер с бордовой папкой в руках. — Приказом по Управлению тебе выражена благодарность с сопутствующим поощрением. Позволь мне вручить этот приказ, — он, не оборачиваясь, протянул руку, и в руке оказалась папка. — Будь здоров и счастлив, Виталий Петрович!Генерал обнял Белякова, Беляков обнял генерала, печально похлопав по спине начальства бордовой папкой. Личный состав зааплодировал.Генерал оторвался от Белякова. Аплодисменты прекратились.— Время не стоит на месте, — уже раздумчиво поведал Колесников. — На смену нам, ветеранам, приходит молодая смена. Позвольте вам, товарищи милиционеры, представить нового вашего начальника. Котов, иди сюда! — Котов покорно приблизился. — Многие из вас знают подполковника Котова как смелого и решительного сотрудника МУРа, но мы в Управлении уверены, что на новом ответственном посту он, помимо смелости и решительности, сумеет проявить такие свои качества, как дисциплинированность, ответственность, мудрость и строгость. Будете держать ответное слово, виновники торжества? — вопросил генерал величественно.Беляков шмыгнул носом, смахнул набежавшую слезу и сказал с чувством:— А что тут говорить? Вы за нас все сказали, товарищ генерал!Генерал соколиным оком окинул собравшихся и объявил:— Все свободны!Менты, стараясь не топать, повалили к выходу. Колесников же добавил уже не громовым трибунным голосом, а скорее свойски:— Беляков, Котов, Никольский, останьтесь.Вскоре они остались вчетвером. Беляков еще раз шмыгнул носом и осторожно приступил к ненавязчивому зондажу:— Если вы не возражаете, товарищ генерал, то у нас есть предложение…— Не предложение, а приглашение, которое я с удовольствием принимаю! — Колесников победоносно засмеялся. — Твоя отвальная и котовская прописка. Я правильно вас понял?— Так точно, товарищ генерал. Прошу, — Беляков сделал приглашающий жест рукой.— У тебя же ничего не готово, — усомнился генерал.— Стол накрыт в кабинете Никольского, — пояснил Котов.От паршиковской стойки Лепилов почтительно наблюдал за неторопливым шествием: первым поднимался на второй этаж генерал Колесников, за ним — Котов и Никольский. Замыкающим был Беляков. Он, задержавшись на лестнице, строго предупредил Паршикова:— Вася, по пустякам нас не беспокой. Важное совещание, — и скрылся за поворотом.— Важное совещание! — передразнил Лепилов. — Скажи мне, Антоныч, почему начальство трескает водку всегда втайне от подчиненных?— Потому что подчиненные трескают ее, родимую, втайне от начальства! — хихикнул майор.— Остроумный софизм — еще не доказательство, — сказал Лепилов.— Чего, чего? — удивился Паршиков и предостерег: — Ты полегче со словами-то. Одно непонятное слово такого наделать может… Помнишь «волюнтаризм»?— Я «консенсус» помню, — сказал Лепилов. — У них там наверху консенсус, Антоныч?— Полный, — твердо заверил Паршиков.…Действительно, наверху наблюдался полный консенсус. Генерал в расстегнутом мундире и с приспущенным галстуком предложил очередной тост:— За Сережу Никольского. За всех пили, а за него не пили. Непорядок. Никольский, ты замечательный сыщик, я бы даже сказал, талантливый, но характер… Заносчивость и дерзость — это еще не принципиальность, а всегдашняя оппозиция к мнению начальства — не доказательство твоей безусловной и каждодневной правоты. Ты не нам жизнь осложняешь, ты себе ее осложняешь.— По-моему, товарищ генерал, это не тост, а критика сверху, — воспользовавшись небольшой паузой в этом тосте-разносе, заметил Никольский.— Вот, опять дерзишь! — почему-то обрадовался Колесников.— Это не дерзость, а критика снизу, — объяснил Никольский.— Лишь бы укусить, лишь бы укусить! — опять возликовал генерал. — Ну, да черт с тобой. За такого, каков ты есть, за тебя, Сережа.Выпили, закусили, чем Бог послал. Генерал помотал башкой, слегка задумавшись, взгляд его затуманился. Колесников понял: требуется лирическая пауза.— Пацаны, а гитара у вас есть? — спросил он.— Я сбегаю! — опередил всех Беляков.— Сбегают, которые помоложе! — осадил его генерал.— У меня ключи от шкафа! — на ходу извлекая из кармана связку ключей в кожаном футлярчике, пояснил Беляков и убежал — в полном смысле этого слова.Генерал посмотрел на Котова, посмотрел на Никольского.— Я очень на вас надеюсь, ребята. Старая школа есть старая школа, но наше время уже вовсю требует нового. Новых решений, новых подходов, новой методики, наконец. У вас свежие мозги, молодая энергия, хорошее нахальство. Действуйте, а я вас поддержу. Пора, давно пора…Фразу не дал закончить быстроногий Беляков: он уже победно стоял в дверях с гитарой в руках.Генерал попробовал струны, подтянул колки и запел с хрипотцой. Из Окуджавы:
Ах, какие замечательные ночи!Только мама моя в грусти и тревоге:Что же ты гуляешь, мой сыночек,Одинокий, одинокий?Из конца в конец апреля путь держу я.Стали ночи и короче и теплее…
Гром среди ясного неба прервал песню — резкий пронзительный звонок телефона. Никольский нажал кнопку громкой связи:— Я слушаю.— Сергей Васильевич, убийство на Большой Бронной, в доме шестнадцать! — на весь кабинет грянул голос Паршикова.— Готовь бригаду. Сейчас выезжаем, — ответил Никольский. И вдруг, вспомнив, допел за генерала:
Мама, мама, это я дежурю,Я дежурный по апрелю.Хорошо допел, музыкально.Труп уже увезли. Следователь и Никольский сидели в низких креслах в новомодной, необъятных размеров кухне-столовой-гостиной. Такие помещения сооружают ныне бегущие впереди прогресса:— Да вы и сами все прекрасно видите и ясно понимаете, Сергей Васильевич, — устало говорил немолодой следователь. — Ящики письменного стола, комодов, горок безжалостно вскрыты, маленький сейф открыт ключом из связки, которая, надо полагать, находилась в кармане убитого. В квартире нет ни денег, ни каких-либо ценностей и ценных вещей. А следы от них наличествуют. Вывод напрашивается только один: убийство с целью ограбления.— Но ко всему этому убитый Андрианов был начальником службы безопасности крупнейшего концерна «Кибо» и полковником запаса КГБ… — то ли не соглашаясь, то ли просто размышляя, заметил Никольский.— И начальников службы безопасности убивают с целью грабежа, — возразил следователь и добавил с улыбкой: — Если это богатые начальники. Наш — богатый.— За ним числился служебный пистолет, — припомнил Сергей. — Где пистолет?— Скорее всего, служебный пистолет в служебном сейфе, — предположил следователь.— Или у убийцы, — предложил свой вариант Никольский.— Тоже может быть, — согласился следователь. — Боже, как я устал! Если у вас ко мне нет вопросов, то я пойду.— Счастливого пути, — пожелал Никольский. Следователь ушел. Сергей подождал, пока захлопнется за ним входная дверь, и позвал: — Лепилов!— Случилось что, Сергей Васильевич? — обеспокоенно спросил Лепилов, появившийся в дверях спальни.— Случилось. Следователь ушел. Что там у тебя?Сергей давно усвоил несколько высокомерную начальственную манеру общения с подчиненными. Но они ему это прощали — за его справедливость, за его патологическую честность, за недюжинную оперативную смекалку да и за обычную смелость наконец.— Спальня там… — Лепилов закатил глаза под потолок. — Не спальня даже, а мечта Дон-Жуана!..— Впечатления потом, — перебил его Никольский. — Интересное что-нибудь есть?— Два альбома фотографий, — Лепилов спустился с небес на землю. — Счастливое советское детство, боевая комсомольская юность, уверенная в себе зрелость. Но не это интересно, Сергей Васильевич. Интересно, что из последнего альбома исчезло несколько фотографий.— А был ли мальчик? — засомневался Сергей. — Может, мальчика и не было?— Был мальчик, — заверил Лепилов. — В пазах для вставки карточек — надрывы.— Считаешь, что кто-то из своих его по-дружески замочил? — недоверчиво усмехнулся Никольский.— Иначе быть не может! — заволновался Миша. — Дверь не взламывали, эксперт не обнаружил в замке следов отмычки, да и признаков борьбы никаких!— Все-то тебе ясно, Лепилов, — Никольский протяжно зевнул, потянулся в кресле, покряхтел: — Башка раскалывается.— Это после беляковских проводов пар выходит, — поставил диагноз Лепилов.— Распустил я тебя, Михаил, — парировал Никольский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33