«А что, если поселиться в Болонье вместе с Леонардо? — родилась еще неясная мысль. — Из меня получится толковый учитель математики, владеющий к тому же тайнами арабского исчисления. Можно подналечь на латынь, и я смогу преподавать в университете, о котором рассказывал Леонардо. Или стану каким-нибудь счетоводом, наверняка они существуют и здесь. Я должен выстоять, чтобы на склоне дней поведать потомкам о судьбе странника, затерянного во времени».Долф еще не отдавал себе в этом отчета, а мозг его напряженно работал, подготавливая мальчика к новой жизни.Наконец перед ними открылось поле. Можно устроиться на ночлег. Те, кто еще был в состоянии двигаться, рассыпались по полю в поисках хвороста, иные направились на речку, чтобы, как водится, разжиться ужином, но скоро вернулись ни с чем. Путь к воде преграждало болото, заросшее камышами. Значит, рыбы сегодня не будет.Ребята утоляли жажду в ручейке, который перерезал поле и медленно струился к реке. Поле было топким, хотя жара стояла уже несколько дней. Верно, и здесь прошлой ночью бушевала гроза. Долф осмотрелся вокруг и понял, что место для стоянки выбрано крайне неудачно.Еще один такой ливень — и они застрянут по колено в грязи.Леонардо проследил за взглядом друга и угадал его опасения.— Не волнуйся, Рудолф, сегодня погода не испортится. Смотри, какое ясное небо, значит, ночь будет прохладной, но без дождя.Долф ровным счетом ничего не понимал в этих приметах. Дома, когда случалось отправляться с друзьями в поход, не было ничего проще: открой газету или посмотри телевизор, вот тебе и прогноз на завтра. А здесь оставалось полагаться на познания Леонардо, и Долф, не тревожась больше, побрел за хворостом.Сухостоя здесь почти не было, те немногие ветки и сучья, что собрали ребята, были еще сырыми. Некоторые мальчишки складывали и зажигали костры так сноровисто, словно всю жизнь провели на лесных тропах. Те же, кому не повезло, просто наломали толстых веток и долго возились с ними, пытаясь разжечь костер. Долф притащил столько хворосту, сколько мог унести. Он не боялся за себя и Леонардо: холодная ночь им не страшна. А каково Марике в легком платьице и больным малышам, которые весь день тряслись на ослике, — у них зуб на зуб не попадает от холода. «Простудились ночью во время грозы, — подумал Долф. — Если их не согреть сейчас, они схватят воспаление легких, тогда им конец — сопротивляемости у этих крох никакой».Когда разгорелся их костер, Леонардо вынул из своей котомки остатки съестного: мешочек с сухим горохом, немного зелени и краюху хлеба. Имей они кастрюльку, приготовили бы суп, подумал Долф.— Пойду взгляну, нет ли у кого-нибудь котелка. Посмотри пока за малышами и давай им пить, — сказал он Марике.Он осторожно пробирался по громадному лагерю. Большинство ребят уже спали. Кто-то еще хлопотал у костра, поджаривая неизвестно откуда взявшееся мясо. И многое другое открылось его взору. Он видел изувеченных детей, их разбитые ноги некому было перевязать. Мухи роились над незаживающими, покрытыми грязной коркой коленями. Разбитые лбы, гнойники, расквашенные носы, воспаленные глаза, разбухшие лодыжки… Никому не было до них дела.Впрочем, многие все-таки оставались здоровы и веселы.Они пытались справиться с едва разгоравшимися кострами, готовили нехитрый ужин, пуская в дело то, что оставалось от провизии, принесенной жителями Спирса.Они дурачились, играли, напевали песни. Издалека доносились звуки диковинных инструментов: флейты, свирели, простенькой скрипки. Вдалеке зазвонили колокола. А кругом, куда ни брось взгляд, ни деревушки, ни единого дома.Возле одного из костров Долф разглядел четверых ребят, которые еще и не думали ложиться. Перед ними стоял остывший котелок. Его-то Долф и попросил у них на время.— Вы ведь уже поели…Но выяснилось, что ребята не ели.— Берто отдал наш последний хлеб, — пояснил один из них. Странная одежда Долфа, по-видимому, настораживала его.— Пошли к нам, — предложил Долф, — приготовим суп.В одном из мальчиков он узнал смелого пловца, которого заметил накануне вечером. Ребята пошептались между собой, затем поднялись и пошли за Долфом, который привел всю компанию к Леонардо. Марике поспешила за водой для супа.— Погляди-ка, — позвал его Леонардо, который, казалось, не имел ничего против появления еще четверых едоков. На ладони у него лежали два крапчатых яйца.— Где ты их нашел?— В камышах. Там полно гнезд, только целых яиц мало.Четверка мальчишек отправилась в заросли камыша на поиски гнезд. Спустя полчаса они возвратились, неся штук шесть яиц и мертвую уточку, почти цыпленка.Суп представлял собой непривычную смесь, густую от гороха и яичных желтков, пахнущую пряными травами, но все вместе получилось гораздо вкуснее, чем предполагал Долф. У Леонардо была деревянная ложка, при помощи которой Марике удалось влить в рот больным малышам немного горячей жидкости. Дети не сводили с Марике благодарного щенячьего взгляда. Только после этого сама девочка, студент и все остальные доели остатки супа, по очереди поднося к губам котелок. Получилось не так много, но еда согрела их.— Замечательно, — удовлетворенно протянул Долф, когда все уютно устроились вместе.Теперь он мог как следует рассмотреть ребят. Они познакомились. Самый рослый из них по имени Франк (лет четырнадцати, должно быть, прикинул Долф) был из семьи кельнского кожевника. Что потянуло его в поход, неясно. Парня, который хорошо плавал, звали Петер.Небольшого роста, но коренастый, с крепкими кулаками, он уверял, что ему уже двенадцать лет. Он вырос на берегу моря, восточнее Кельна, где простирались владения архиепископа. Третьего, самого младшего по виду, звали Эверарт. Его отец был дровосеком, и за всю свою жизнь мальчишка не видел ничего, кроме чащи да господской охоты, но зато знал уйму интересного о лесе и его обитателях.Четвертый, плечистый, крепкий малый, знался Берто. Он наотрез отказался говорить о своем прошлом.— Сейчас я крестоносец, и этим все сказано, — бросил он. Берто понравился Долфу.Долф назвал себя так, как уже стало привычным для него: Рудолф Вега ван Амстелвеен. Это имя явно производило впечатление на собеседников.Мальчик показал на окружающую их низину:— Не лучшее место для стоянки.Его тут же поддержал Эверарт:— Лучше всего пройти еще вперед. — Он повернулся к югу: — Там и берег повыше, и места лесистые.— А кто выбирает место для привала? — поинтересовался Долф.— Николас, — тут же ответил Франк, — он же нас ведет. Но обычно он поступает по совету дона Ансельма.— Монаха?Ребята закивали.Долф поднялся.— Настало время мне поговорить с вашим Николасом, — сказал он.Потрясенный Берто уставился на Долфа, приоткрыв рот.— Кто проводит меня к нему? — продолжал Долф.— Но ты же не смеешь… — нерешительно начал Берто.— Смеет! — горячо вступилась Марике. — Рудолф благородной крови.Никто не мог бы разубедить ее в этом.Тогда поднялся Франк.— Пошли, — коротко сказал он, — его шатер вон там, за рощей.Мальчики шагали по лагерю, стараясь держаться поближе друг к другу. Почти все ребята уже спали. Костры еще дымились и потихоньку гасли. Вдалеке снова послышался колокольный звон. Колокола звонили тут, по всей видимости, в течение целого дня, но Долф больше полагался на свои водонепроницаемые, ударостойкие часы с автоматическим заводом. Они показывали уже почти половину девятого. Как обычно на исходе жаркого дня, над рекой и долиной поднимался влажный туман, окутавший спящих детей. Взгляд с трудом проникал сквозь пелену тумана.— Красивый у тебя браслет, — заметил Франк, от которого не ускользнуло, как Долф посмотрел на часы.— Подарок отца.— Серебро, наверно?— Нержавеющая сталь.— Дамасская?— Вроде того.— Богатый у тебя отец.— Да не то чтобы очень, — ответил Долф, которому стало не по себе. Конечно, в сравнении со средневековыми простолюдинами его отец сказочно богат. Ну а в масштабах двадцатого века доктор Вега располагал обычным жалованьем научного работника.— Почему же ты сбежал из дому, если тебе там неплохо жилось? — продолжал свои расспросы Франк.— А что особенного? Приключений захотелось.Франк удовлетворенно кивнул. Сам он, по-видимому, увязался в поход именно по этой причине.Они шли довольно долго и наконец выбрались на возвышенность. Земля здесь уже не была такой топкой. Миновав рощицу, они увидели яркий костер, вокруг которого разместилась группа ребят и взрослые.Несмотря на сумрак, позади костра Долф приметил старинного образца круглый походный шатер.Два белых вола, расположившись на лужайке, мирно щипали траву. Чуть поодаль белел крытый верх повозки, которую охраняли не меньше двадцати ребят с дубинками. Николас, как видно, не желает рисковать.Вся компания ужинала. От запаха еды у Долфа и Франка слюнки потекли. Те несколько ложек похлебки, что им удалось проглотить, не утолили голод. Над костром на вертеле что-то жарилось. Похоже, птица. Значит, они тоже подманили уток.Вокруг огня расположились: мальчишка, одетый во все белое, двое монахов и еще восемь подростков; их знатное происхождение угадывалось по нарядной одежде и манерам. Среди них был и тот вертлявый, который и раньше попадался на глаза Долфу.Все они застыли с набитыми ртами, не сводя изумленных глаз с этого высокого парня, внезапно выросшего перед ними. Долф, однажды приняв решение, шел к своей цели напролом, сохраняя при этом способность трезво оценивать обстановку.— Я Рудолф Вега ван Амстелвеен, — четко и с достоинством представился он.Как всегда, его имя возымело действие. Тощий монах, которого называли дон Ансельм, едва заметно приподнял руку. Дон Йоханнес, помоложе, здоровее на вид и приветливее, кивнул Долфу. Николас сделал движение, словно собирался привстать, но передумал. Разряженные дети с нескрываемым любопытством наблюдали за происходящим, позабыв о еде.— И я тоже голоден, — спокойно продолжал Долф, указывая на жареную дичь. Примелькавшийся Долфу неугомонный мальчишка тут же протянул ему кусок жаркого, освобождая место.— Садись, Рудолф Вега ван Амстелвеен. Мы рады приветствовать тебя.Понятно, этот кружок избранных принимал его за такого же, как и они сами, отпрыска знатных родителей, хотя одежда мальчика удивляла их. Долф знаком пригласил Франка подойти и сесть рядом с ним. Присутствующие обменялись неодобрительными взглядами — им это явно не понравилось.— Кто ты таков? — строго спросил дон Ансельм.Франк назвался, и тут Долф сообразил, что должен объяснить разницу в общественном положении между сыном вольного горожанина и этими господскими детьми.Он опустил руку на плечо Франка со словами:— Это мой друг.Все в замешательстве молчали. Все тот же непоседа предложил мясо Франку, и Долф подумал, что не так уж он плох, этот парень.Насытившись, Долф принялся рассматривать юных аристократов, которые тоже во все глаза разглядывали своих гостей. Любопытство на их лицах смешивалось с подозрительностью. Долф обратил внимание на хорошенькую девочку в длинном платье из тонкого льна, со множеством украшений. Шею девочки охватывала серебряная цепочка, с которой свисал крест, сверкающий драгоценными камнями. Сосед Долфа был облачен в багряный плащ, желтые чулки; шитый серебром пояс был украшен великолепным кинжалом с богато отделанной рукояткой.Одежда других ребят отличалась не меньшей пышностью.Мальчик, закутанный в белоснежное покрывало, по-видимому, и был Николас.Долф начал говорить. Он понизил голос, чтобы не так чувствовался акцент и чтобы сразу заставить слушать себя. Когда говоришь негромко, к тебе волей-неволей вынуждены прислушиваться.— Вчера я вступил под знамена крестового похода. Хочу дойти с вами вместе до Святой земли и помочь вам отвоевать Белокаменный Город, — заявил Долф, чтобы рассеять сомнения относительно своих намерений.Монахи кивали, оценивающий взгляд Ансельма скользнул по крепкой фигуре мальчика.— Родом я из Голландии, там люди и говорят по-другому, и одеваются не так, как у вас, — продолжал Долф, объясняя тем самым все, что могло показаться странным в его облике. А странностей было с лихвой! Его слушали внимательно. — Но то, что я здесь у вас повидал, — Долф перешел к самому главному, — мне вовсе не по душе. Благополучие этих детей не безразлично мне. Мне попадались больные, о которых некому позаботиться. Видел я и малышей, падавших от истощения прямо на дорого…. Сколько их скончалось в пути, утонуло в реке! Отец, — он обратился к Ансельму, — этот поход организован из рук вон плохо. Нужно устроить все по-другому.Мрачный Ансельм сдвинул брови, но не проронил ни слова. Йоханнес же, напротив, проявил живой интерес к словам Долфа. Николас воздел руку:— Господь заботится о нас и хранит нас, — заученно, словно автомат, пробубнил он.— Думаю, Господь не будет в обиде, если мы поможем ему позаботиться о нас, — не удержался Долф.У костра воцарилось молчаливое замешательство.— Рудолф ван Амстелвеен, уж не явился ли ты сюда учить нас? — угрожающе спросил дон Ансельм.— Именно так. Стоило мне пожаловаться на голод, вы тут же предложили мне кусок мяса. За это я благодарю вас. Но ведь здесь, на этом поле, еще восемь, а то и десять тысяч детей, которые голодны не меньше моего. Кто же накормит их?— Господь подаст им, — поспешно ответил Николас.Долф повернулся к бывшему подпаску.— Николас, послушай меня, — медленно и серьезно убеждал он. — Господь повелел тебе привести этих детей в Святую землю. Значит, на твои плечи возложил он ответственность за их судьбу. Он поручил тебе встать со своим воинством перед вратами Белокаменного Города, но воинство должно проделать этот путь здоровым и невредимым. Путь долог и опасен. Можно не допустить беды, руководствуясь здравым смыслом да при хорошем устройстве похода. Бог не пожелает, чтобы маленькие воины гибли в дороге. Бог поставил тебя во главе похода, но разве вести за собой не означает и заботиться о пастве, доверенной твоей опеке?— А ведь Рудолф ван Амстелвеен прав, — неожиданно отозвался богато одетый мальчик рядом с Долфом. — Когда мой отец собирался на войну, он всегда заботился о том, чтобы его люди были хорошо накормлены в пути.Дон Ансельм отрезал:— Помолчи, Каролюс!Но Каролюс и не думал молчать.— Вы ничего не знаете, потому что едете впереди! — вскричал он. — Но хаос, царящий в конце колонны, ужасен. Я же говорил вам об этом, и я очень рад, что теперь на моей стороне Рудолф ван Амстелвеен.«Удача! По крайней мере, один союзник уже есть», — с благодарностью подумал Долф.— Рудолф ван Амстелвеен заблуждается, — холодно возразил дон Ансельм. — Наш крестовый поход не обычный. Мы не затем отправились в путь, чтобы проливать кровь, завоевывая Иерусалим огнем и мечом. Мы победим сарацинов безгрешностью и чистотой нашего воинства.— Знаю, — спокойно парировал Долф, — но думаю, мы вышли в путь вовсе не для того, чтобы погибнуть от голода, холода и невзгод. Все эти ребята, — он обвел рукой вокруг, — все до единого мечтают увидеть Иерусалим своими собственными глазами. А если дело пойдет так и дальше, то вряд ли десятая доля вашей колонны достигнет цели. И только потому, что те, кому доверено вести их, плохо заботятся о своей армии, в то время как сами не терпят нужды ни в чем.И он с нескрываемым упреком показал на остатки трапезы, на шатер и повозку.— Вам не нужно идти пешком — вас везут. Вы не голодаете, не простужаетесь, когда льет дождь и ветер свистит над лагерем. Выбираете место для ночлега, не задумываясь, удобно ли оно для тысяч детей, которые не смогут укрыться в шатрах вместе с вами…— Мы остановились потому, что волы не могли идти дальше, — произнесла нарядная девочка.— Места здесь для всех хватает, вон какое поле огромное, — оправдывался Николас.— Ну да, болотистое и открытое всем ветрам. Вчера ночью многие простыли, завтра они будут совсем больны. Как быть с ними? Кто позаботится о них? Кто будет отпаивать их горячим настоем из трав? Кто разожжет для них жаркий костер? — Мало-помалу терпению Долфа наступал конец. Он начал выходить из себя. — Послушай, Николас, Господу угодно ниспослать этим детям великое множество испытаний, но не затем, чтобы погубить всех нас. Значит, те, кто ведет крестоносцев, должны позаботиться о безопасности своего воинства, о том, чтобы оно, не потеряв в числе, предстало пред вратами иерусалимскими. А раз на то есть Божья воля, следует исполнить ее наилучшим образом. А пока — что ни день — дети гибнут от голода, жажды, истощения. И это еще начало… Такое не может быть угодно Богу, Николас. Если он испытывает нас страданиями, то для того лишь, чтобы, поддерживая друг друга в трудную минуту, мы все-таки исполнили его волю. Значит, необходимо, не жалея сил, наводить порядок в наших рядах. Хвала Господу!— Аминь, — отозвался мальчик, стоявший рядом с ним.«Ух, проповедую, точно пастор перед телекамерой! — смущенно подумал Долф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36