И я, вспомнив, что мой пес умел неплохо ловить мышей в поле и в лесу, стал забирать его в комнату.
Да, действительно, мой четвероногий друг принялся было за охоту на мышей, день-другой поносился по комнате, по кухне за нахальными грабителями, сваливая на своем пути лавки и табуреты, роняя постоянно кочергу, стоявшую у печки, и опрокидывая ведра с водой. Но уже на третий день эта охота собаке, видимо, надоела, а на четвертый или на пятый я увидел своего пса, мирно спящим на полу возле миски с кашей, и тут же, в собачьей миске, увидел мышонка, преспокойно выбиравшего что-то для себя...
Уж не знаю, как долго продолжалась бы эта мышиная осада, если бы однажды к нам в гости не пришел соседский кот.
Правда, в дом этот кот не просился. Он пробрался ко мне в подпол, и очень скоро после такого визита мои оккупанты-мыши заметно приутихли...
О визитах соседского кота я узнавал по следам на снегу. Снег выпал совсем недавно, и теперь на этом свежем снегу оставались следы всех моих прошеных и непрошеных гостей.
День, другой - новых следов кота возле моего дома не появлялось, и мыши снова предпринимали яростное наступление на мое хозяйство. Но стоило мышам снова разойтись, как соседский кот, будто специально ждавший, когда разбойники забудут про него, опять являлся к нам в гости и опять здорово пугал мышей.
Так и повелось у нас: кот-спаситель вовремя являлся к нам на помощь и быстро наводил порядок.
Чтобы не спугнуть нашего избавителя, я стал совсем редко отпускать свою собаку бегать по двору. Теперь она почти все время проводила у меня в комнате, а на прогулку отправлялась только вместе со мной, да и то по вечерам.
Так бы и прожили мы всю зиму, так бы мирно и дождались весны, если бы у меня под крышей, на чердаке, не поселились на зиму синицы.
Зима стояла холодная, снежная, ветреная. Птицам приходилось совсем плохо. Вот и догадались две синички забраться ко мне под крышу, на чердак, и здесь проводить холодные и метельные дни.
На чердаке птички ночевали, прижавшись к теплой печной трубе. Здесь они и разыскивали себе пищу: бабочек, пауков, мух, забившихся на зиму в щели и трещины досок, стропил. Отсюда синички пробирались и ко мне на сеновал, и в дровяник, где были сложены дрова и где под отставшей с поленьев корой можно было отыскать жирных короедов. Ну а потом я сам стал подкармливать птичек - устроил для них под крышей птичью столовую и был очень рад, что помог синичкам пережить трудное для них время года.
Вот об этих синичках, живущих у меня под крышей, на чердаке, и прознал как-то соседский кот, которого до этого я считал своим избавителем.
Уж почему именно охота за мышами показалась этому коту менее интересной, не знаю. Только однажды застали мы усатого разбойника на месте преступления, и, опоздай мы хоть на минуту, плохо пришлось бы доверчивым птичкам, поселившимся у нас под крышей.
Вечером, как обычно, я отправился с собакой на прогулку к соседнему леску. Мы немного побродили по глубокому снегу и повернули обратно. Я шел к дому медленно, мне некуда было особенно торопиться, а вот мой четвероногий друг всегда несся к дому сломя голову, вскакивал на ходу на крыльцо и тут нетерпеливо ожидал меня. Уж такая у него была привычка...
Я подходил к крыльцу, открывал дверь, впускал в дом собаку. Собака тут же неслась к своей миске, будто эту миску у нее кто-то мог украсть за время нашей прогулки, с радостью находила ее, но если не обнаруживала там ничего съестного, то садилась у пустой посуды и, от нетерпения переступая передними лапами, начинала подскуливать и повизгивать, торопя меня с ужином, который давно был приготовлен для нее и теперь стоял на плите в большой кастрюле.
Вот и на этот раз я не торопясь шел к своему крыльцу и уже представлял себе, как откроется дверь в дом и как в дом вместе с проголодавшейся собакой ворвется клубами морозный пар... Но на крыльце собаки не оказалось.
Я недоуменно огляделся, но нигде ничего подозрительного не заметил. Тогда я поднялся на крыльцо и попробовал дверь. Нет, дверь, как обычно, была плотно закрыта, и войти в дом без моей помощи собака вряд ли бы смогла.
Но на всякий случай, чтобы рассеять сомнения, я открыл дверь, вошел в дом и позвал собаку. Нет, в доме собаки не было...
Я снова вернулся на крыльцо и не очень громко позвал:
- Дружок, Дружок.
Дружок не откликался. Я еще раз, и на этот раз громче, произнес:
- Дружок, Дружок.
И тут же услышал откуда-то из глубины сарая нетерпеливое повизгивание собаки...
В сарае, у лестницы, поднимавшейся на чердак, сидел мой пес, смотрел наверх и нетерпеливо скулил, будто очень хотел достать что-то там, вверху.
Я посветил наверх фонариком и на самом верху лестницы увидел соседского кота...
Этот кот как ни в чем не бывало, распушившись и раздувшись, словно пуховой шар, сидел на верхней ступеньке лестницы и зло поблескивал своими зелеными глазами в нашу сторону.
- Нет, братец, ты не случайно забрался сюда, - произнес я вслух и тут же в свете фонарика под крышей увидел своих синичек. Они проснулись и испуганно вертели головками. А кот, видимо чувствуя себя в полной безопасности - мол, разве добраться сюда, к нему, собаке, - то и дело жадно поглядывал на птичек.
- Нет, так дело не пойдет. Хочешь - лови в нашем доме мышей, но дорогу на чердак, к синичкам, напрочь забудь, - грозно произнес я и полез по лестнице наверх.
Все-таки этот соседский кот был ужасно наглым созданием. Нет, он не убежал от меня. Дождавшись, когда я почти добрался до чердака, он неторопливо приподнялся на лапах, выгнул дугой спину, воинственно поднял хвост, зло растопырил усы и не слишком поспешно отступил в другой угол чердака. И отсюда он не собирался сразу уходить. Только после того, как я подошел к нему и снова принялся громко ругать его за птиц, кот шмыгнул в сторону, оказался там, где я увидел его, у входа на чердак, и оттуда стрелой скользнул вниз мимо растерявшейся собаки.
Так посреди зимы мне неожиданно прибавилось хлопот.
Во-первых, наши серьезные переговоры с котом, застигнутым на месте преступления, могли привести к тому, что кот вообще позабудет наш дом, и тогда мыши тут же возьмут реванш за все прошлые поражения. Во-вторых, если кот не испугается и не покинет наш дом, то не станет ли он теперь, прознав дорогу на чердак, охотиться только за птичками?
И мои худшие опасения подтвердились.
Прошло три дня с того злополучного вечера, когда собака обнаружила кота, забравшегося на чердак. Кот к нам в гости больше не приходил, и мыши снова стали вести себя так же вызывающе, как в самые тяжелые для меня дни мышиных нашествий. Я опять мог надеяться только на помощь собаки. Собака теперь целыми днями сидела в доме, и, конечно, занятые отражением атак грызунов, мы пропустили очередной набег кота на наш чердак.
К счастью, этот набег пришелся на светлое время суток. Я сидел у окна, что-то делал. За окном густой стеной несло снег. В такую слепую от густого снега погоду на улице обычно не встретишь ни одной птички, и я был спокоен за своих синиц, которых прочная крыша спасала от любой непогоды.
И как раз тут под окном на снегу через полосы снега увидел я темное пятнышко. Пятнышко появилось неожиданно, пошевелилось. И почти тут же около первого пятнышка появилось второе...
Птички. Синички. Откуда они? Где были до этого? Как очутились здесь в такую непогоду?
А синички испуганно жались под снегом и никуда почему-то не улетали.
Беспокойная мысль заставила меня очнуться и броситься на чердак. И на чердаке, рядом с печной трубой, увидел я соседского кота.
В этот раз кот не стал испытывать мое терпение, не стал прикидываться невиновным и играть со мной в кошки-мышки. Он, видимо, чувствовал свою вину и тут же кинулся прочь с чердака.
А там, где он только что сидел, увидел я на доске зеленоватое перышко.
Нет, кот не мог съесть птиц - птички живы, они только что были у меня под окном. Они вовремя почувствовали опасность и улетели с чердака. Наверное, кот только хватил лапой по синичьему хвостику - вот перышко и выпало.
Я обошел весь чердак, но других следов преступления не обнаружил. А очень скоро в щель под крышей одна за другой проскользнули мои птички и долго озирались по сторонам, долго и беспокойно крутили своими головками, прежде чем снова подлетели к трубе.
Я задумался: что же теперь делать? Очень не хотелось мне оставаться в доме один на один с полчищами прожорливых грызунов, но я все-таки решил собаку больше не держать возле себя - пусть она снова живет на улице, гоняет этого негодного кота и стережет наших птичек.
С тех пор путь к нашему дому соседскому коту, да и всем другим котам и кошкам, был заказан. Моя собака недолюбливала этих проныр и разбойников и зорко следила за каждым непрошеным гостем. И мои синички снова спокойно жили на чердаке, под крышей.
А вот мне самому пришлось худо. Порой мыши так одолевали меня, что я готов был уже идти к разбойному соседскому коту и молить его о помощи. Но я сдержал себя и к негодному коту за помощью не пошел.
А помог мне один умный человек. Он был садоводом и тоже недолюбливал мышей, которые не раз портили его яблони. Он-то и подсказал мне, что мыши, оказывается, ужасно боятся запаха чернокорня.
Чернокорень - это такая трава. Я часто видел ее летом и осенью недалеко от своего дома, но не знал, что корешки чернокорня хорошо отпугивают мышей.
Кусочки корней чернокорня я разложил по всем углам комнаты, положил даже на печку, в шкаф и на кухонную полку, куда тоже забирались мыши, и, даю вам честное слово, с тех пор мыши стали вести себя в моем доме куда приличнее.
СТАРАЯ СКВОРЕЧНЯ
У меня под окном долго висела старая-престарая скворечня. Эту скворечню повесили здесь, наверное, очень давно - прочно прибили ее большими гвоздями к высокому столбу, подарив скворцам и воробьям новую уютную квартиру.
Но шло время, дожди и ветры терзали безжалостно и столб, и птичий домик, и со временем скворечня потемнела, крыша ее покоробилась, приподнялась краем над стенками, стенки кое-где потрескались, трещины разошлись, и теперь в прошлом ладный, аккуратный домик-скворечник больше походил на старый разбитый ящик.
Я хотел снять эту старую, отжившую свой век скворечню и на ее место прибить новую, только что сделанную, но забираться на столб побоялся. Столб тоже не устоял против ветра и дождя, подгнил и мог вместе со мной свалиться на землю. Тогда я махнул рукой и на старую скворечню, и на старый столб и повесил новый домик для птиц немного в стороне, подняв его над крышей своего дома.
Новую скворечню я повесил еще с осени, чтобы она немного, как скажут, обвиселась до весны, чтобы стенки и крыша ее потемнели и не отпугивали птиц цветом только что струганного дерева.
Прошла осень, подходила к концу зима, приближалась весна, и я с нетерпением стал ждать, когда же прилетят скворцы, когда же поселятся в домике, который я устроил для них, и запоют свои чудесные скворчиные песни.
Я давно знал, как прозвучит первый раз эта весенняя песенка. Только что вернувшийся скворец появится около моей скворечни обязательно днем, когда мартовское солнце поднимется повыше и ранневесенний день разойдется вовсю ласковым теплом. И тогда скворец появится, присядет сначала на соседнее дерево, оглядится, подождет чего-то и только потом перелетит на крышу скворечника. Здесь он снова оглядится, снова чего-то подождет, прежде чем заглянуть внутрь своего будущего жилища. И наконец опять вспорхнет на крышу скворечника и, чуть распустив крылышки, примется выводить раз за разом колена своей удивительной песни.
Если подумать, то песню скворца трудно будет назвать настоящей птичьей песней - здесь нет ни звонких колокольчиков, как у синиц, ни трелей, как у соловья, ни глубоких свистов, как у певчих дроздов. И кажется порой, что скворец вовсе и не поет, а только перебирает клювом вот и слышим мы какие-то странные потрескивания, поскрипывания, и лишь изредка эти потрескивания и поскрипывания перебиваются короткими свисточками, чем-то похожими на далекие свистки деревенских мальчишек.
Но если так подробно не разбирать скворчиную песню, если встретить ее радостно, весело, как встречаем мы самих скворцов, только что вернувшихся к нам после долгой зимы, то не заметите вы ни скрипов, ни тресков, ни свисточков - и песня скворца будет для вас литься, журчать беспокойным и быстрым весенним ручейком.
Нет, прекрасна эта песня, первая весенняя песня возле твоего дома...
Я, конечно, не раз встречал по весне первых скворцов и не раз слышал их самые первые весенние песни. Я знал, что на эту первую песню очень скоро прилетит и подружка скворца, и тогда обе птицы вместе примутся наводить порядок в своем домике: убирать оттуда старый мусор и снова собирать для гнезда перышки, пушинки, шерстинки и прошлогоднюю высохшую траву.
Я все знал, что будет дальше, только никак не предполагал, что мои долгожданные скворцы прилетят не в новый домик, приготовленный мной, а к старой скворечне.
Скворец действительно начал петь свою первую песенку именно на крыше старого домика... Этот домик раскачивался на ветру, старый подгнивший столб, казалось, вот-вот упадет вместе со скворечней и скворцом, а только что вернувшаяся птичка, не обращая внимания на ветер и непрочный столб, быстро перебирала клювом, посылая всем-всем свои свисточки, поскрипывания и потрескивания, слившиеся в один торопливый весенний ручеек.
А потом к моему скворцу прилетела подружка, и они вместе быстро привели в порядок свой старый дом: выкинули из него прежние травинки и перышки, натаскали новых пушинок и шерстинок и преспокойно вывели здесь скворчат.
Ну а мой новый, добротный скворечник так и простоял все лето пустым... Я злился на скворцов, не сумевших оценить мой подарок, но ничего не мог поделать и успокоился только тогда, когда скворчата подросли, покинули свой родной дом и вместе с родителями отправились поближе к реке дожидаться осеннего отлета. И может быть, я позабыл бы свою обиду совсем, если бы посреди лета к старой скворечне вдруг не заглянула белка.
Да, да, самая настоящая белка, только не серенькая, не с длинными, пышными кисточками на ушах, как зимой, а просто одетый зверек, без пушистых кисточек на ушах, рыженький - в своей обычной летней одежде.
О том, что к нам пожаловали какие-то гости, узнал я от своей собаки. Собака вдруг ни с того ни с сего принялась звонко и отрывисто лаять. Я вышел на улицу и увидел, что собака сидит под столбом, к которому была прибита старая скворечня, а на крыше скворечника игриво свесилась вниз небольшая белочка.
Откуда она здесь? Как попала к нам, когда от леса до нас не так уж близко? И почему забралась на крышу птичьего домика?
Очень скоро я ответил сам себе на эти вопросы. В нашем лесу с прошлого года почти не осталось еловых шишек: старые запасы кончились, а нового урожая в этом году не было - уж так заведено в лесу, что не каждый год выпадает урожай еловых семян. Вот и грозил белкам голод, вот и отправились они на поиски корма в другие места, в другой лес. И ничего нет странного в том, что одна из отважных путешественниц по пути заглянула к моему дому. Бывает и не такое - бывает, целые отряды пушистых зверьков приходят в деревни и носятся по крышам домов под лай деревенских собак. Ничего не поделаешь, голод не тетка: раз нечего есть, надо идти дальше.
Но почему эта путешественница забралась на столб и сидит теперь на скворечнике? Может быть, она решила здесь переночевать, как в дупле?
Я забрал в дом собаку, чтобы та не мешала нашей гостье устроиться на ночлег, сел у окна и стал наблюдать, что будет дальше.
А белочка еще немного посидела на крыше скворечника, ловко юркнула внутрь, потом выбралась обратно, снова забралась на крышу домика и снова, на этот раз не торопясь, забралась в скворечник.
Да, я был прав: белочка решила здесь переночевать. Но почему она, как и скворцы, выбрала именно эту, старую-престарую скворечню? Почему не пожелала провести хотя бы ночь в новом домике, висящем рядом?
"А может быть, зверек уже не раз был здесь, - успокаивал я сам себя, опять обидевшись за новый скворечник, который смастерил сам, - и теперь помнит гостеприимный домик..."
Утром я снова увидел белку на крыше старой скворечни. На этот раз, видимо как следует отдохнув ночью и собравшись уже идти дальше, зверек вел себя смелее - он сердито поцокивал на собаку и нетерпеливо подергивал высоко вскинутым хвостом. А собака, как и вчера вечером, азартно облаивала нашу гостью.
Как и вчера вечером, я снова отвел свою собаку в сторону, чтобы не пугать белку. И белка немного погодя легко соскользнула вниз по столбу и быстро-быстро побежала через мой огород сначала к кустам, а там и к стоявшим неподалеку деревьям.
Наша гостья ушла своей дорогой. А я снова переживал: почему не нравится никому мой новый скворечник?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22