Мальчик ласково и грустно погладил его по спине.
Зурр издали наблюдал, как прощаются ребята с соба, и ему было тяжко, грустно.
– Я привяжу и не отпущу его, – решительно сказала Муна, утерев глаза жесткой ладошкой.
Лан усмехнулся. Зверь уже так велик и силен, что его не удержать кожаной тесемкой, да и сил у Муны не хватит на это.
– Всякий зверь хочет жить в своей стае, – повторил Лан слова отца, показавшиеся ему мудрыми и убедительными. – Он волк, бегает на четырех ногах, а мы, люди, – на двух… Нашего соба теперь не удержать силой.
Тем временем несколько голодных волчат-детенышей с жадностью набросились на кость, оставленную волком.
Неподалеку от стаи, рядом со взрослым волком, волчата чувствовали себя уверенно, да и голод заставлял их забыть об осторожности. Запах людей за последнее время они ощущали каждый день, и люди не внушали им такого страха, как прежде.
Поэтому Муна сумела подобраться к ним совсем близко…
И вот уже один волчонок заскулил, завертелся на месте, стараясь освободиться от петли на шее. Остальные волчата тотчас отскочили от пищи, поджав хвосты.
Визг волчонка встревожил стаю. Звери беспокойно задвигались. Несколько волков стали медленно приближаться к Муне, но Лан громко крикнул и поднял копье, и Зурр уже спешил на выручку.
Волк-соба, грозный, взъерошенный, стал боком между людьми и зверями, и было неясно, кому из них он угрожает.
A Myна как ни в чем не бывало ласкала и теребила волчонка, увертывалась от его зубов, подсовывала под нос мясо и всячески старалась успокоить.
– Пусть у нас будет новый соба, если мы не можем взять с собой нашего.
Лан сообразил, что, пожалуй, Муна права. Как он сам не додумался до этого! Но тут же рассердился на девочку: как смеет она поступать вопреки мудрым словам вождя! Хотя ведь она не слышала этих слов. И потом… один волк уже вырос рядом с ними. Не только вырос… Если бы не волк-соба, они, наверное, не добрались бы до своего племени…
Но пора поспешить.
Муна с упирающимся волчонком на привязи и Лан осторожно, с опаской отступали к ущелью.
Обернувшись, мальчик увидел с радостью и удивлением, что соба следует за ним, а в нескольких шагах за волком бегут волчица, волчата и несколько молодых неопытных зверей.
Большая часть стаи по-прежнему оставалась на пригорке и провожала глазами людей и своих собратьев, пока темный зев ущелья не втянул их в свое чрево.
Теперь Лан, Зурр и Муна с волчонком спешили к ущелью единой стайкой.
Сердце у Муны радостно стучало.
Волчонок время от времени пытался освободиться от привязи, однако скулить перестал, оттого, может быть, что рядом, совсем близко от него бежал большой сильный волк, а сзади мать.
Остальная группа зверей держалась на почтительном расстоянии.
Буйная радость овладела Ланом, когда звери вместе с ними вошли в ущелье. Пританцовывая на плоских камнях, оглаженных и вылизанных водой речки, он запел громко и задорно, как тогда в горах, когда они с соба добыли первую косулю:
Соба остался с нами. Трум-бум-бу! Трум-бум-бу! Не страшны нам больше звери. Трум-бум-бу! Трум-бум-бам!
Будут другие соба. Трум-бум-бу! Трум-бум-бу! Друзья они людям таж. Трум-бум-бу! Трум-бум-бам!
Муна восторженно повторяла слова и припевку, напоминающую ей веселый говор тум-тума в руках Уруны. Даже мрачный Зурр заулыбался, ему тоже понравилась песенка Лана…
Вечером у костра Лан пересказал отцу и собравшимся вокруг охотникам легенду Мудрого Ауна о Таже и матери-оленихе. С удовольствием, как заклинание, повторил он слова, врезавшиеся ему в память:
– Вождь Таж был как див, которому повинуются звери… А наш соба, разве он не повинуется людям? Разве не помогал он на охоте? Разве не дрался с медведем, и с волком, и с тигром?
Лан посмотрел на отца с торжеством, обвел взглядом лица охотников.
Долго обдумывали мужчины слова молодого охотника.
– Да, – сказал наконец Большой Орел, – волк-соба помогает и повинуется людям. Он охотится для племени и дерется со зверями, как будто он соплеменник наш… Мудрость предков велит нам жалеть соба и его собратьев, как людей.
Потом вождь велел Уруне принести пучок душистых трав для Большого Костра и, когда клубы белого дыма поползли вдоль вздыбившихся в звездную высь черных стен ущелья, торжественно сказал:
– Пусть каждый охотник скажет слово у чистого Огня не делать зла соба, друзьям нашим, будто это детеныши. Пусть соба живет в жилище людей и пищу получает на общем дележе… Я, Большой Орел, вождь, говорю слово…
– Я, Орлиный Глаз, охотник, говорю…
– Я, Коготь, охотник, говорю…
– Я, Ястреб, охотник, говорю…
– Я, Медведь, охотник, говорю…
– Я, Сокол, охотник, говорю…
– Я, Олень, охотник, говорю…
Все до одного охотники дали торжественный обет и надолго замолчали, как бы подчеркивая нерушимость торжественных слов. Потом Лан и Зурр собрали в козью шкуру кости, объедки племени, положили туда же часть тушки сайгака – ужин волков. По пути к волкам задержались возле Муны, которая увлеченно забавлялась с волчонком, и потащили волчье угощение дальше.
Спустившись на несколько уступов вниз, мальчики стали вглядываться в темноту. Где-то здесь, во мраке, схоронились волки, Лан видел их в сумерках.
– Соба, твои друзья Олень и Медведь принесли пищу, – негромко сказал Лан.
Глаза немного привыкли к темноте, и мальчики увидели волка-соба рядом с собой. Остальные звери не показывались.
Ребята вывалили волчью долю посреди небольшой каменной площадки и удалились.
Долго удовлетворенно прислушивались они сверху к хрусту костей на крепких зубах, к обиженному повизгиванию молодняка и недовольному ворчанию старших зверей.
Звери ели пищу, принесенную человеком, пахнущую человеком, их другом, не врагом.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В 1959 году казахские археологи обнаружили в предгорьях Каратау, одного из отрогов Тянь-Шаня, пещеру со следами древней неолитической стоянки людей.
Подобная находка – всегда событие, но эта пещера, близ реки Караунгур, представляет особый интерес, потому что здесь получена одна из самых многочисленных коллекций находок: большие и малые каменные скребки, кремневые наконечники стрел и копий, топоры-тесла, гроколки, ножи-скребки из плиточной гальки. Наряду с каменными орудиями обнаружено также много костяных игл с ушками, костяные шилья, гладилки-лощила, костяные орудия из лопаточных костей животных для выделки шкур.
Каменные изделия выработаны из местного материала – галечного кремния, роговика, песчаника и горного хрусталя.
Найдены были также древние украшения: просверленные раковины, бусы, привески, ожерелья из кабаньих клыков.
Недалеко от входа в пещеру шумит горный ручей, водопадами скатывающий я по уступам скал.
Пещера большая, вместительная, высота сводов местами достигает шестнадцати метров. В глубине от входа она сужается до тесного лаза, а потом снова раздается вширь и ввысь.
Ученые установили, что здесь не раз устраивали свое жилище племена первобытных людей-охотников. Были обнаружены внушительные склады-свалки костей куланов – диких ослов, медведей, оленей, джейранов, косуль, кабанов, лошадей, волков, быков, черепах…
По обнаруженным в раскопе пещеры костям археологи заключили, что люди, жившие здесь десятки тысячелетий назад, уже умели приручать диких животных.
Многие ученые утверждают, что первым прирученным людьми животным стала собака.
Известный зоопсихолог и писатель К. Лоренц считает первоначальный шаг человека в деле одомашивания собаки событием, «историческая роль которого неизмеримо превосходит разрушение Трои или изобретение пороха».
«Сказание о верном друге» – повесть о приключениях ребят из первобытного племени таж, которое могло жить в предгорьях Тянь-Шаня и в степях Средней Азии в далекие времена неолита.
Конечно, эта повесть о Лане, Муну, Зурре и их друге волке – вымысел, фантазия, но фантазия эта отталкивается от фактов и предпосылок науки. Даже та главная роль в повести, которая отведена ребятам, приручившим волчонка, основана на гипотезе ученого. В умной и доброй книге К. Лоренца «Человек находит друга» высказывается мысль, что в древности именно дети первыми приручили собаку. Играя и забавляясь со щенками волка, принесенными в жилище охотниками, они приучили дикого зверя жить с людьми, служить им. И сами люди научились дорожить собачьей дружбой и преданностью.
Строгие сведения об интересных археологических находках в пещере Караунгур в Тянь-Шане, богатая природа этого замечательного края – своеобразный животный и растительный мир, сохранившийся в значительной мере до наших дней, – дополнились фантазией о приключениях ребятишек из первобытного племени таж.
Действие происходит в предгорьях и горах Тянь-Шаня, где я несколько лет жил и работал. Много километров исходил я по этим живописным лесистым горам вместе с моим четвероногим другом охотничьим псом Барсом.
И сегодня вы найдете здесь описанных в повести животных – белоногого тянь-шаньского медведя, дикобраза и сурка, шакала и гиену. Тут живут рыжие или, как их еще называют, красные волки. Только тигров уже нет.
Реалистично старался я изобразить и повадки зверей. Медведь, например, часто охотится на коз и баранов, а бывает, и на пастухов, скатывая с крутых склонов и обрывов огромные камни.
Не фантазией подсказано и остроумное устройство для получения огня. Такие устройства применяются с древнейших времен также и для сверления отверстий. Еще и сегодня можно встретить мастеров-кустарей, искусно скрепляющих фарфоровую и фаянсовую посуду медными скрепочками на азиатских базарах. Отверстия для скрепок просверливают они при помощи лучка, сверлышка и ореховой скорлупки, какие применял Лан.
Так что вымысел и реальность тесно сплелись в «Сказании о верном друге».
Автор
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Зурр издали наблюдал, как прощаются ребята с соба, и ему было тяжко, грустно.
– Я привяжу и не отпущу его, – решительно сказала Муна, утерев глаза жесткой ладошкой.
Лан усмехнулся. Зверь уже так велик и силен, что его не удержать кожаной тесемкой, да и сил у Муны не хватит на это.
– Всякий зверь хочет жить в своей стае, – повторил Лан слова отца, показавшиеся ему мудрыми и убедительными. – Он волк, бегает на четырех ногах, а мы, люди, – на двух… Нашего соба теперь не удержать силой.
Тем временем несколько голодных волчат-детенышей с жадностью набросились на кость, оставленную волком.
Неподалеку от стаи, рядом со взрослым волком, волчата чувствовали себя уверенно, да и голод заставлял их забыть об осторожности. Запах людей за последнее время они ощущали каждый день, и люди не внушали им такого страха, как прежде.
Поэтому Муна сумела подобраться к ним совсем близко…
И вот уже один волчонок заскулил, завертелся на месте, стараясь освободиться от петли на шее. Остальные волчата тотчас отскочили от пищи, поджав хвосты.
Визг волчонка встревожил стаю. Звери беспокойно задвигались. Несколько волков стали медленно приближаться к Муне, но Лан громко крикнул и поднял копье, и Зурр уже спешил на выручку.
Волк-соба, грозный, взъерошенный, стал боком между людьми и зверями, и было неясно, кому из них он угрожает.
A Myна как ни в чем не бывало ласкала и теребила волчонка, увертывалась от его зубов, подсовывала под нос мясо и всячески старалась успокоить.
– Пусть у нас будет новый соба, если мы не можем взять с собой нашего.
Лан сообразил, что, пожалуй, Муна права. Как он сам не додумался до этого! Но тут же рассердился на девочку: как смеет она поступать вопреки мудрым словам вождя! Хотя ведь она не слышала этих слов. И потом… один волк уже вырос рядом с ними. Не только вырос… Если бы не волк-соба, они, наверное, не добрались бы до своего племени…
Но пора поспешить.
Муна с упирающимся волчонком на привязи и Лан осторожно, с опаской отступали к ущелью.
Обернувшись, мальчик увидел с радостью и удивлением, что соба следует за ним, а в нескольких шагах за волком бегут волчица, волчата и несколько молодых неопытных зверей.
Большая часть стаи по-прежнему оставалась на пригорке и провожала глазами людей и своих собратьев, пока темный зев ущелья не втянул их в свое чрево.
Теперь Лан, Зурр и Муна с волчонком спешили к ущелью единой стайкой.
Сердце у Муны радостно стучало.
Волчонок время от времени пытался освободиться от привязи, однако скулить перестал, оттого, может быть, что рядом, совсем близко от него бежал большой сильный волк, а сзади мать.
Остальная группа зверей держалась на почтительном расстоянии.
Буйная радость овладела Ланом, когда звери вместе с ними вошли в ущелье. Пританцовывая на плоских камнях, оглаженных и вылизанных водой речки, он запел громко и задорно, как тогда в горах, когда они с соба добыли первую косулю:
Соба остался с нами. Трум-бум-бу! Трум-бум-бу! Не страшны нам больше звери. Трум-бум-бу! Трум-бум-бам!
Будут другие соба. Трум-бум-бу! Трум-бум-бу! Друзья они людям таж. Трум-бум-бу! Трум-бум-бам!
Муна восторженно повторяла слова и припевку, напоминающую ей веселый говор тум-тума в руках Уруны. Даже мрачный Зурр заулыбался, ему тоже понравилась песенка Лана…
Вечером у костра Лан пересказал отцу и собравшимся вокруг охотникам легенду Мудрого Ауна о Таже и матери-оленихе. С удовольствием, как заклинание, повторил он слова, врезавшиеся ему в память:
– Вождь Таж был как див, которому повинуются звери… А наш соба, разве он не повинуется людям? Разве не помогал он на охоте? Разве не дрался с медведем, и с волком, и с тигром?
Лан посмотрел на отца с торжеством, обвел взглядом лица охотников.
Долго обдумывали мужчины слова молодого охотника.
– Да, – сказал наконец Большой Орел, – волк-соба помогает и повинуется людям. Он охотится для племени и дерется со зверями, как будто он соплеменник наш… Мудрость предков велит нам жалеть соба и его собратьев, как людей.
Потом вождь велел Уруне принести пучок душистых трав для Большого Костра и, когда клубы белого дыма поползли вдоль вздыбившихся в звездную высь черных стен ущелья, торжественно сказал:
– Пусть каждый охотник скажет слово у чистого Огня не делать зла соба, друзьям нашим, будто это детеныши. Пусть соба живет в жилище людей и пищу получает на общем дележе… Я, Большой Орел, вождь, говорю слово…
– Я, Орлиный Глаз, охотник, говорю…
– Я, Коготь, охотник, говорю…
– Я, Ястреб, охотник, говорю…
– Я, Медведь, охотник, говорю…
– Я, Сокол, охотник, говорю…
– Я, Олень, охотник, говорю…
Все до одного охотники дали торжественный обет и надолго замолчали, как бы подчеркивая нерушимость торжественных слов. Потом Лан и Зурр собрали в козью шкуру кости, объедки племени, положили туда же часть тушки сайгака – ужин волков. По пути к волкам задержались возле Муны, которая увлеченно забавлялась с волчонком, и потащили волчье угощение дальше.
Спустившись на несколько уступов вниз, мальчики стали вглядываться в темноту. Где-то здесь, во мраке, схоронились волки, Лан видел их в сумерках.
– Соба, твои друзья Олень и Медведь принесли пищу, – негромко сказал Лан.
Глаза немного привыкли к темноте, и мальчики увидели волка-соба рядом с собой. Остальные звери не показывались.
Ребята вывалили волчью долю посреди небольшой каменной площадки и удалились.
Долго удовлетворенно прислушивались они сверху к хрусту костей на крепких зубах, к обиженному повизгиванию молодняка и недовольному ворчанию старших зверей.
Звери ели пищу, принесенную человеком, пахнущую человеком, их другом, не врагом.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В 1959 году казахские археологи обнаружили в предгорьях Каратау, одного из отрогов Тянь-Шаня, пещеру со следами древней неолитической стоянки людей.
Подобная находка – всегда событие, но эта пещера, близ реки Караунгур, представляет особый интерес, потому что здесь получена одна из самых многочисленных коллекций находок: большие и малые каменные скребки, кремневые наконечники стрел и копий, топоры-тесла, гроколки, ножи-скребки из плиточной гальки. Наряду с каменными орудиями обнаружено также много костяных игл с ушками, костяные шилья, гладилки-лощила, костяные орудия из лопаточных костей животных для выделки шкур.
Каменные изделия выработаны из местного материала – галечного кремния, роговика, песчаника и горного хрусталя.
Найдены были также древние украшения: просверленные раковины, бусы, привески, ожерелья из кабаньих клыков.
Недалеко от входа в пещеру шумит горный ручей, водопадами скатывающий я по уступам скал.
Пещера большая, вместительная, высота сводов местами достигает шестнадцати метров. В глубине от входа она сужается до тесного лаза, а потом снова раздается вширь и ввысь.
Ученые установили, что здесь не раз устраивали свое жилище племена первобытных людей-охотников. Были обнаружены внушительные склады-свалки костей куланов – диких ослов, медведей, оленей, джейранов, косуль, кабанов, лошадей, волков, быков, черепах…
По обнаруженным в раскопе пещеры костям археологи заключили, что люди, жившие здесь десятки тысячелетий назад, уже умели приручать диких животных.
Многие ученые утверждают, что первым прирученным людьми животным стала собака.
Известный зоопсихолог и писатель К. Лоренц считает первоначальный шаг человека в деле одомашивания собаки событием, «историческая роль которого неизмеримо превосходит разрушение Трои или изобретение пороха».
«Сказание о верном друге» – повесть о приключениях ребят из первобытного племени таж, которое могло жить в предгорьях Тянь-Шаня и в степях Средней Азии в далекие времена неолита.
Конечно, эта повесть о Лане, Муну, Зурре и их друге волке – вымысел, фантазия, но фантазия эта отталкивается от фактов и предпосылок науки. Даже та главная роль в повести, которая отведена ребятам, приручившим волчонка, основана на гипотезе ученого. В умной и доброй книге К. Лоренца «Человек находит друга» высказывается мысль, что в древности именно дети первыми приручили собаку. Играя и забавляясь со щенками волка, принесенными в жилище охотниками, они приучили дикого зверя жить с людьми, служить им. И сами люди научились дорожить собачьей дружбой и преданностью.
Строгие сведения об интересных археологических находках в пещере Караунгур в Тянь-Шане, богатая природа этого замечательного края – своеобразный животный и растительный мир, сохранившийся в значительной мере до наших дней, – дополнились фантазией о приключениях ребятишек из первобытного племени таж.
Действие происходит в предгорьях и горах Тянь-Шаня, где я несколько лет жил и работал. Много километров исходил я по этим живописным лесистым горам вместе с моим четвероногим другом охотничьим псом Барсом.
И сегодня вы найдете здесь описанных в повести животных – белоногого тянь-шаньского медведя, дикобраза и сурка, шакала и гиену. Тут живут рыжие или, как их еще называют, красные волки. Только тигров уже нет.
Реалистично старался я изобразить и повадки зверей. Медведь, например, часто охотится на коз и баранов, а бывает, и на пастухов, скатывая с крутых склонов и обрывов огромные камни.
Не фантазией подсказано и остроумное устройство для получения огня. Такие устройства применяются с древнейших времен также и для сверления отверстий. Еще и сегодня можно встретить мастеров-кустарей, искусно скрепляющих фарфоровую и фаянсовую посуду медными скрепочками на азиатских базарах. Отверстия для скрепок просверливают они при помощи лучка, сверлышка и ореховой скорлупки, какие применял Лан.
Так что вымысел и реальность тесно сплелись в «Сказании о верном друге».
Автор
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16