Долго глядел на него.
– Лан… ты?
– Отец. – Лан собрал все свои силы, чтобы не заплакать. Мужчина-охотник никогда не плачет. Тем более теперь, когда нужно сказать самое главное, ради чего шли они, ради чего выжили.
– Мудрый Аун велел мне… запомнить для племени Слово предков…
Заметив выражение недоверия в глазах отца, Лан гордо выпрямился:
– Да… еще он велел искать дорогу в страну предков…
Теперь Лан говорил торопливо, сбивчиво. Он боялся, что отец прервет его, не поверит. Хотелось поскорее рассказать все сразу… Но он замолчал, велел себе замолчать и сказал внятно и громко:
– Мудрый Аун доверил мне великую тайну рождения огня…
С удовольствием мальчик заметил, как вспыхнули глаза отца.
– Черный Ворон поднял руку на Ауна, соплеменника своего. Черный Ворон нарушил обычай племени. Сордо ему!..
– Молчи, – зашипел отец, – пропадешь!
Лан упрямо насупился.
Снаружи послышались яростные крики.
– Слышишь?.. Муна сказала… – И мальчик бросился к выходу.
Лан видел, как Черный Ворон швырнул Муну на землю, и Яна бросилась на защиту дочери.
Никто не спешил защитить их, некоторые кричали вслед за жрецом угрозы. Большинство же соплеменников безучастно наблюдали происходящее.
– Остановись, Черный Ворон! – громко крикнул Лан. – Люди таж! Этот человек нарушил обычай племени, он убил Мудрого Ауна!
– Замолчи, помесь гиены с шакалом! – взревел Черный Ворон и бросился на мальчика, но тот ловко вскарабкался на скалу.
– Охотники! – повернулся жрец к толпе. – Дивы лишили разума этих детенышей. Вместе с ними дивы вошли в жилище. Убейте их, и всем станет хорошо, станет много/ сладкого мяса.
Толпа зашевелилась, загалдела. Два охотника бросились к уступу скалы, где стоял Лан.
– Стойте!
Тихий явственный голос заставил застыть всех на месте. У входа в пещеру, тяжко опираясь на камень, в полном охотничьем облачении стоял Большой Орел. На темном фоне пещеры бледность его лица поражала.
Ропот пробежал по толпе, послышались возгласы удивления и страха. К отсутствию вождя привыкли, о нем перестали думать, как о живом. Жрец – вот кто решал все дела племени. Последнее время к вождю не обращались совсем, даже не говорили о нем в присутствии Черного Ворона…
– Пока я вождь… мне говорить первое слово… выслушаем Лана, Зурра и Муну… Говори, Лан!
– Я сказал правдивое слово: Черный Ворон убил Мудрого Ауна. Пусть люди войдут в пещеру предков. Они увидят рану на голове Ауна…
– Как может детеныш Лан видеть через скалу? Дивы помогают ему? – снова закричал Черный Ворон.
И некоторые люди тоже закричали:
– Дивы помогают ему?! Вождь поднял руку:
– Пусть скажет Зурр.
– Вуа! – Зурр попятился в страхе.
Черный Ворон всем корпусом повернулся к сыну.
– Ты тоже видишь через скалу? – спросил он громко и насмешливо, чтобы все слышали и видели – он не боится глупых слов детенышей.
– Нет, Зурр не видит через скалу… Зурр видел сам, как Черный Ворон убивал Ауна… Вот так…
И, подняв камень с земли, Зурр показал изумленным людям, как все произошло в пещере предков.
Черный Ворон пошатнулся.
Из всех присутствующих он один мог оценить достоверность сцены, с обезьяньим подражанием представленной мальчишкой.
Да, было именно так. Первый раз он замахнулся, но ударить не решился. На второй – ударил и потом еще раз, уже лежащего. И пятился он так же, боясь повернуться спиной к убитому.
И вдруг с хриплым воплем Черный Ворон выхватил копье у одного из воинов, но Зурр перехватил его руку.
– Зурр сам видел! – повторил он, глядя в глаза отцу, Сордо тебе!
Жрец захрипел и обессиленно осел на землю. Мертвая тишина повисла над толпой. Вождь покачнулся. Лан соскочил с уступа и поддержал отца.
– Говори, Муна.
– Лан и Зурр сказали правду. Своими ушами я слышала слова Мудрого Ауна… Еще он сказал Лану тайну рождения огня, великую тайну!
– Что теперь скажешь, Черный Ворон? – спросил вождь.
– Дивы вселились в этих детенышей, – повторял жрец одну фразу.
– Что скажете, охотники?
Люди заволновались, загалдели. Пока невозможно было понять, осуждают ли они Черного Ворона или сомневаются в правдивости слов ребят. Женщины говорили все враз, ничего не понять… Охотники молчали.
– Хорошо, – сказал Большой Орел. – Видно, женщинам придется решать, как жить племени… Пусть охотники откроют ход в пещеру предков.
– Вождь! – послышался из толпы звонкий голос. В круг вышел Зор. – Вождь! Меня недавно назвали охотником, но разреши мне говорить.
– Говори, Сокол.
– Сегодня на заре видел я человека. Он прятал в скалах мясо, добычу племени…
Дикие вопли раздались со всех сторон. Голодные люди, казалось, обезумели от ярости.
– Можешь показать это место другим? – Голос вождя был еще слышен в общем шуме.
– Да. Там туши козы, трех сурков и еще много кусков вяленого мяса.
– Кто этот человек?
Тут Черный Ворон с воплем ринулся к скалам.
– Вот он! – громко крикнул Сокол, указывая на Черного Ворона.
Яростный крик многих слившихся воедино женских голосов резанул воздух. Была в этом слитном крике неукротимая слепая злость, злость самок, защищающих в смертельной схватке детенышей от свирепого хищника.
Множество женских рук вслед за старой Уруной схватили жреца раньше, чем он успел взобраться на первый уступ скалы.
Вмиг полопались кожаные тесемки на черных козьих шкурах, составляющих одежду жреца, и он – о, дивы! – остался в одной набедренной повязке.
Пожалуй, только это остановило женщин перед незамедлительной расправой над злодеем, а не поднятая рука и слабый окрик вождя. Кто это? Разве это мужчина? Толстый живот, до сих пор скрываемый под широкими шкурами, вмиг превратил грозного жреца в жалкое презренное посмешище.
– И это черный Ворон? – удивленно вскричала Уруна.
– Хи-хи, – прыснула в кулак Муна.
Сначала робкий, нерешительный, а затем громкий откровенный хохот побежал по толпе, будто круги от камня, брошенного в воду. Хохотала Уруна своим беззубым ртом, хохотали женщины и дети, хохотали охотники.
Тихий голос вождя, слышный всем, прервал смех:
– Не троньте его… Отдайте одежду.
Презрение, с которым сказал эти слова Большой Орел, отвратило от Черного Ворона его последних приверженцев. Только Зурра стояла в стороне, плотно закрыв лицо руками.
– Пусть Сокол и еще два охотника принесут мясо из тайника, а другие соберут хвороста для Большого Костра! – распорядился вождь.
Силы Большого Орла иссякли, и он опустился на камни, у входа в пещеру, где стоял.
Забегали вокруг люди, быстро соорудили лежанку: постелили шкуры, сбегали к ручью за водой.
Лан пристально глядел на темные, плотно сжатые веки отца и беззвучно шевелил губами:
– Не умирай, вождь, не умирай!
Принесли груду мяса и свалили у ног Большого Орла. Голодная молчаливая толпа плотным кольцом окружила вождя и мясо. Охотники и матери отгоняли малышей от съестного жестокими шлепками.
Наконец Большой Орел открыл глаза, обвел собравшихся взглядом и кивнул Уруне. Старой Уруне доверил вождь разделить добычу.
О, как все следили за ее руками! Даже охотники, которые разбирали завал в пещеру предков, оставили на время свою работу.
Люди поедали свою долю тут же, смачно разрывая зубами душистую пищу и громко хрустя костями.
БОЛЬШОЙ КОСТЕР
Великое таинство совершалось в центре круга. Никому нельзя видеть, как рождается огонь. Потому-то люди спинами повернулись к мальчику в середине людского кольца. Этот мальчишка, не названный даже охотником, познал тайную мудрость предков. Жрец Черный Ворон, вождь Большой Орел не знают, а он знает. Возможно ли?!
Затаив дыхание слушают люди тихое жужжание за спиной.
Что может сделать мальчонка без помощи дивов, без жреческого наговора, без жертвоприношения?
Так решили охотники, так велел вождь: пусть возгорится чистый Огонь предков, Огонь Мудрого Ауна, чтобы стало возможно погубить старый Огонь, с помощью которого Черный Ворон обманывал соплеменников, приносил зло людям таж…
– Он родился! – послышался ликующий голос Лана.
Все обернулись, кто с выражением испуга на лице, кто с выражением радости.
Крохотным светлячком в серой глубине кучки мелкого хвороста светился огонек. Был он так мал и беспомощен! Никакого тепла, никакого света от него. Но вот тоненькая змейка превратилась в сизый столб дыма, затрещали весело хворостинки, и светлячок стал мышкой, потом зайчонком. И вот уже рыжим лисьим хвостом полыхнул он по крупным сухим сучьям, бросил в темное небо сноп искр и обдал собравшихся живым жаром.
Счастье горело в глазах Лана, счастье и надежда отражались в глазах и лицах изможденных людей.
– Чистый Огонь родился! – выдохнула Уруна. Далекое детство напомнил ей этот огонь. Она, старая, уже переживала когда-то рождение огня.
Люди тянулись к Новому Огню, радовались ему, как могучему талисману от грядущих невзгод.
В это время грозный рык долетел от ручья, и отблески счастья на лицах сменились страхом.
Толкаясь, женщины и дети полезли в пещеру. Охотники схватились за луки и копья. Многие с надеждой обернулись к лежанке вождя, но он снова лежал с закрытыми глазами.
Тигр стоял на пригорке. Он не глядел в сторону людей, будто не замечал, не слышал их робких, нестройных криков. Длинный хвост со сдержанной силой уверенного превосходства хлестал по полосатым бокам и спине.
Лану вдруг стало жарко и весело. Он понял: охотники боятся выказать страх перед зверем, ведь тогда он нападет на них, боятся показать свой страх женщинам, ведь тогда кто-нибудь может смертельно оскорбить их, назвав детским именем… Он вспомнил, как победил медведя с помощью огня, как перед огнем позорно отступил громадный волк…
С радостной поспешностью выхватил мальчик из костра несколько горящих головешек и смело выступил вперед, навстречу кровожадному зверю, властелину долины, и крикнул громко, так громко, чтобы слышали все:
– Я слышу чей-то писк! Кто это там? Подойди поближе, здесь светло и жарко.
Лан поднял пылающие головешки над головой.
Охотники затаили дыхание, удивленные и заинтересованные словами мальчугана.
В грозном реве зверь раскрыл свою пасть. Тускло блеснули его ужасные изогнутые клыки.
– А, это блеет барашек, потерявший в горах свою мать? Бедный детеныш! – продолжал мальчишка насмешливо. Казалось, он ничего не боялся. На самом же деле при виде клыков тигра, больше похожих на его нож-резец, чем на зубы, внутри у Лана все похолодело.
Сзади кто-то из охотников неуверенно хохотнул.
Лан швырнул в тигра головню, и она упала в траву в нескольких шагах от зверя. Тот не сдвинулся с места, но взревел так, что дети, высунувшиеся из пещеры, попрятались вновь.
– Не надо сердить могучего зверя, – сказал один из охотников, – может быть, он уйдет.
– Конечно, уйдет, мы его попросим.
Теперь сзади засмеялись смелее. Хвост тигра резче стал хлестать по бокам: ему не понравилась выходка маленького дерзкого человека.
– О, это хрюкает полосатый кабанчик. – И мальчик швырнул вторую головню так удачно, что она подкатилась к передним лапам зверя.
Тот фыркнул, словно напуганный камышовый кот, и поспешно отскочил.
Охотники захохотали.
– Нет! Теперь я вижу ясно – это грязный, облезлый шакал. Он пришел поживиться объедками. На, получай…
И Лан одну за другой швырнул две большие головни. Сноп искр вздыбился там, где они упали в траву.
Этого тигр не выдержал. Глухо рыча и фыркая, он отступил подальше.
– Убирайся, – напутствовал его мальчишка, – нам не нужна твоя паленая шкура!
Взрослые подхватили игру, затеянную Ланом:
– Глядите, это же заяц, вон он скачет и трясет ушами от страха…
– Ха-ха-ха-ха!..
– Ой-йо-хо-хо!..
– Погоди, куда же ты, мышонок…
– Ха-ха-ха! Го-го-го! Хо-хо-хо!..
К хохоту мужчин присоединились женщины и дети.
Некоторые хватались за животы и валились на землю, чтобы показать, как им смешно. И уж конечно, каждому охотнику казалось, будто не он боялся тигра, а кто-то другой, может быть, сосед.
Всем было весело. Смех приносил облегчение, воззращал людям утраченную уверенность.
– Это Новый Огонь напугал зверя. Новый огонь принесет удачу! – слышалось отовсюду.
Яростное рычание тигра из-за ручья потонуло во всеобщем хохоте.
– Вот так Лан! Добрый из него вышел охотник, – слышались похвалы мальчику.
– Пусть Большой Орел даст имя новому охотнику. Не станем для этого ждать Нового Солнца! – крикнул Коготь.
– Хорошо, – улыбнулся вождь. – Какое имя дадим мы новому охотнику?
– Волк! Вот хорошее имя!
– Медведь! Ведь первого он убил медведя!
– Назовем его Медведь! – решил Большой Орел и воткнул два фазаньих пера из своего пышного головного убора в волосы сына.
Осмелев от похвал, Лан воскликнул:
– Люди таж! Большой Орел, вождь! Будет правильно назвать охотником и Зурра. Он добыл много зверей и даже одного оленя и одного ястреба.
Неловкое молчание воцарилось у костра. Трудно воздавать честь сыну того, кто скоро будет безжалостно наказан всеми людьми, племенем.
После долгого раздумья вождь ответил:
– Это справедливо. Зурр сказал правдивое слово об Ауне, он может быть назван охотником. Пусть зовется Олень.
Лан на радостях хлопнул Зурра по спине, и Зурр ответил ему тем же, да так сильно, что герой дня едва не упал от дружеского шлепка.
– Люди таж! – снова крикнул Лан, опьяненный своими успехами и всеобщим вниманием. – Мы нашли путь в страну предков.
Гробовое молчание воцарилось вокруг. Известие это ошеломило людей, словно землетрясение. Все оцепенели. Потом послышались робкие расспросы, сомнения…
– Так в путь! – крикнул мальчишеский голос. И вот уже со всех сторон гремит возбужденное:
– В путь! Скорее в путь! Вождь, прикажи!.. Большой Орел покачал головой.
– Не сегодня. Путь труден. Нужно много сил… Завтра и еще целую луну вы будете добывать много мяса и шкур для племени, чтобы все были сыты и чтобы у всех была хорошая одежда. Потом мы двинемся в страну предков.
Восторженными воплями были встречены эти слова. Пришли охотники, разбиравшие завал в пещеру предков.
– Вождь, – сказал старший из них, – Лан, Зурр и Муна сказали правдивые слова: Аун не умер сам, его убил злодей.
Большой Орел поднялся:
– Приведите сюда Черного Ворона!
– Сюда злодея! Сюда убийцу! – загудели голоса со всех сторон. Уруна бросила в огонь сноп душистых трав, и белый ароматный дым клубами покатился по склону.
Черный Ворон рухнул у костра, не смея взглянуть в недобрые лица соплеменников.
– Убить его, как он убил Мудрого Ауна!
– Бросить его в пещеру предков и завалить вход!
– Прогнать его вон, пусть тигр сожрет злодея!..
Со всех сторон неслись суровые приговоры, один страшнее другого. Поднял руку вождь.
– Завет предков не велит проливать кровь соплеменника, даже сделавшего зло… Пусть он останется здесь один, когда мы уйдем.
– Хорошо сказано!
– Оставим его здесь!
– Не загрязним рук своих его кровью!..
– Надо дать ему новое, плохое имя, – послышался твердый голос.
– Верно, – ответил Большой Орел. – Кто неправильно говорил слово предков?
– Ворон, Ворон! – загремело в ответ.
– Кто прятал в скалах добычу племени?
– Ворон, Ворон, Ворон!
– Кто убил Мудрого Ауна, соплеменника нашего?
– Ворон! – единым дыханием загремели голоса.
– Как мы теперь назовем его?
– Пусть называется Змея, – предложил Коготь.
– Нет, это обидит змей, и они сделают нам зло. Пусть называется непонятно – Вор.
Вот как родилось это постыдное слово.
– Я останусь с ним, – негромко сказала Зурра.
– Это справедливо, – откликнулся вождь. – Жена не должна покидать мужа, разве только в смерти.
– Вуа-а! – застонал Зурр. – И Олень с тобой, мать.
– Нет. Ты, Олень, живи с людьми. Ты чист, как этот Новый Огонь, среди людей ты таким и останешься…
– А теперь, Уруна, умертви оскверненный огонь! – приказал Большой Орел.
Старуха вошла в пещеру. Там, на широком камне, полузасыпанном золой, горел старый Огонь, который они принесли с собой из последнего перехода, древний Огонь племени, переживший не одну короткую человеческую жизнь.
Сколько солнц миновало со времени его рождения? Не счесть. Неустанно, днем и ночью, подкармливала его оглохшая больная женщина, лишь изредка перепоручая это одной из соплеменниц. Уруна присела рядом и остановила ее руку с очерёдным полешком, жестом указала на большой веселый костер снаружи.
Так и сидели они вдвоем, две старые женщины, глядя, как постепенно опали жаркие язычки пламени, как голубоватым прахом подернулись красные угли, как свет этих углей тускнел, прячась под толстым слоем сизого, а затем белесого пепла.
И когда старый Огонь умер, больная женщина в невыразимой тоске легла на теплую еще золу и застонала, будто умер ее детеныш.
Но горевала о старом Огне только глухая, которая ничего не знала о последних событиях в племени, не интересовалась ими.
– Огонь зла умер! – крикнула Уруна и ударила в жреческий тум-тум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– Лан… ты?
– Отец. – Лан собрал все свои силы, чтобы не заплакать. Мужчина-охотник никогда не плачет. Тем более теперь, когда нужно сказать самое главное, ради чего шли они, ради чего выжили.
– Мудрый Аун велел мне… запомнить для племени Слово предков…
Заметив выражение недоверия в глазах отца, Лан гордо выпрямился:
– Да… еще он велел искать дорогу в страну предков…
Теперь Лан говорил торопливо, сбивчиво. Он боялся, что отец прервет его, не поверит. Хотелось поскорее рассказать все сразу… Но он замолчал, велел себе замолчать и сказал внятно и громко:
– Мудрый Аун доверил мне великую тайну рождения огня…
С удовольствием мальчик заметил, как вспыхнули глаза отца.
– Черный Ворон поднял руку на Ауна, соплеменника своего. Черный Ворон нарушил обычай племени. Сордо ему!..
– Молчи, – зашипел отец, – пропадешь!
Лан упрямо насупился.
Снаружи послышались яростные крики.
– Слышишь?.. Муна сказала… – И мальчик бросился к выходу.
Лан видел, как Черный Ворон швырнул Муну на землю, и Яна бросилась на защиту дочери.
Никто не спешил защитить их, некоторые кричали вслед за жрецом угрозы. Большинство же соплеменников безучастно наблюдали происходящее.
– Остановись, Черный Ворон! – громко крикнул Лан. – Люди таж! Этот человек нарушил обычай племени, он убил Мудрого Ауна!
– Замолчи, помесь гиены с шакалом! – взревел Черный Ворон и бросился на мальчика, но тот ловко вскарабкался на скалу.
– Охотники! – повернулся жрец к толпе. – Дивы лишили разума этих детенышей. Вместе с ними дивы вошли в жилище. Убейте их, и всем станет хорошо, станет много/ сладкого мяса.
Толпа зашевелилась, загалдела. Два охотника бросились к уступу скалы, где стоял Лан.
– Стойте!
Тихий явственный голос заставил застыть всех на месте. У входа в пещеру, тяжко опираясь на камень, в полном охотничьем облачении стоял Большой Орел. На темном фоне пещеры бледность его лица поражала.
Ропот пробежал по толпе, послышались возгласы удивления и страха. К отсутствию вождя привыкли, о нем перестали думать, как о живом. Жрец – вот кто решал все дела племени. Последнее время к вождю не обращались совсем, даже не говорили о нем в присутствии Черного Ворона…
– Пока я вождь… мне говорить первое слово… выслушаем Лана, Зурра и Муну… Говори, Лан!
– Я сказал правдивое слово: Черный Ворон убил Мудрого Ауна. Пусть люди войдут в пещеру предков. Они увидят рану на голове Ауна…
– Как может детеныш Лан видеть через скалу? Дивы помогают ему? – снова закричал Черный Ворон.
И некоторые люди тоже закричали:
– Дивы помогают ему?! Вождь поднял руку:
– Пусть скажет Зурр.
– Вуа! – Зурр попятился в страхе.
Черный Ворон всем корпусом повернулся к сыну.
– Ты тоже видишь через скалу? – спросил он громко и насмешливо, чтобы все слышали и видели – он не боится глупых слов детенышей.
– Нет, Зурр не видит через скалу… Зурр видел сам, как Черный Ворон убивал Ауна… Вот так…
И, подняв камень с земли, Зурр показал изумленным людям, как все произошло в пещере предков.
Черный Ворон пошатнулся.
Из всех присутствующих он один мог оценить достоверность сцены, с обезьяньим подражанием представленной мальчишкой.
Да, было именно так. Первый раз он замахнулся, но ударить не решился. На второй – ударил и потом еще раз, уже лежащего. И пятился он так же, боясь повернуться спиной к убитому.
И вдруг с хриплым воплем Черный Ворон выхватил копье у одного из воинов, но Зурр перехватил его руку.
– Зурр сам видел! – повторил он, глядя в глаза отцу, Сордо тебе!
Жрец захрипел и обессиленно осел на землю. Мертвая тишина повисла над толпой. Вождь покачнулся. Лан соскочил с уступа и поддержал отца.
– Говори, Муна.
– Лан и Зурр сказали правду. Своими ушами я слышала слова Мудрого Ауна… Еще он сказал Лану тайну рождения огня, великую тайну!
– Что теперь скажешь, Черный Ворон? – спросил вождь.
– Дивы вселились в этих детенышей, – повторял жрец одну фразу.
– Что скажете, охотники?
Люди заволновались, загалдели. Пока невозможно было понять, осуждают ли они Черного Ворона или сомневаются в правдивости слов ребят. Женщины говорили все враз, ничего не понять… Охотники молчали.
– Хорошо, – сказал Большой Орел. – Видно, женщинам придется решать, как жить племени… Пусть охотники откроют ход в пещеру предков.
– Вождь! – послышался из толпы звонкий голос. В круг вышел Зор. – Вождь! Меня недавно назвали охотником, но разреши мне говорить.
– Говори, Сокол.
– Сегодня на заре видел я человека. Он прятал в скалах мясо, добычу племени…
Дикие вопли раздались со всех сторон. Голодные люди, казалось, обезумели от ярости.
– Можешь показать это место другим? – Голос вождя был еще слышен в общем шуме.
– Да. Там туши козы, трех сурков и еще много кусков вяленого мяса.
– Кто этот человек?
Тут Черный Ворон с воплем ринулся к скалам.
– Вот он! – громко крикнул Сокол, указывая на Черного Ворона.
Яростный крик многих слившихся воедино женских голосов резанул воздух. Была в этом слитном крике неукротимая слепая злость, злость самок, защищающих в смертельной схватке детенышей от свирепого хищника.
Множество женских рук вслед за старой Уруной схватили жреца раньше, чем он успел взобраться на первый уступ скалы.
Вмиг полопались кожаные тесемки на черных козьих шкурах, составляющих одежду жреца, и он – о, дивы! – остался в одной набедренной повязке.
Пожалуй, только это остановило женщин перед незамедлительной расправой над злодеем, а не поднятая рука и слабый окрик вождя. Кто это? Разве это мужчина? Толстый живот, до сих пор скрываемый под широкими шкурами, вмиг превратил грозного жреца в жалкое презренное посмешище.
– И это черный Ворон? – удивленно вскричала Уруна.
– Хи-хи, – прыснула в кулак Муна.
Сначала робкий, нерешительный, а затем громкий откровенный хохот побежал по толпе, будто круги от камня, брошенного в воду. Хохотала Уруна своим беззубым ртом, хохотали женщины и дети, хохотали охотники.
Тихий голос вождя, слышный всем, прервал смех:
– Не троньте его… Отдайте одежду.
Презрение, с которым сказал эти слова Большой Орел, отвратило от Черного Ворона его последних приверженцев. Только Зурра стояла в стороне, плотно закрыв лицо руками.
– Пусть Сокол и еще два охотника принесут мясо из тайника, а другие соберут хвороста для Большого Костра! – распорядился вождь.
Силы Большого Орла иссякли, и он опустился на камни, у входа в пещеру, где стоял.
Забегали вокруг люди, быстро соорудили лежанку: постелили шкуры, сбегали к ручью за водой.
Лан пристально глядел на темные, плотно сжатые веки отца и беззвучно шевелил губами:
– Не умирай, вождь, не умирай!
Принесли груду мяса и свалили у ног Большого Орла. Голодная молчаливая толпа плотным кольцом окружила вождя и мясо. Охотники и матери отгоняли малышей от съестного жестокими шлепками.
Наконец Большой Орел открыл глаза, обвел собравшихся взглядом и кивнул Уруне. Старой Уруне доверил вождь разделить добычу.
О, как все следили за ее руками! Даже охотники, которые разбирали завал в пещеру предков, оставили на время свою работу.
Люди поедали свою долю тут же, смачно разрывая зубами душистую пищу и громко хрустя костями.
БОЛЬШОЙ КОСТЕР
Великое таинство совершалось в центре круга. Никому нельзя видеть, как рождается огонь. Потому-то люди спинами повернулись к мальчику в середине людского кольца. Этот мальчишка, не названный даже охотником, познал тайную мудрость предков. Жрец Черный Ворон, вождь Большой Орел не знают, а он знает. Возможно ли?!
Затаив дыхание слушают люди тихое жужжание за спиной.
Что может сделать мальчонка без помощи дивов, без жреческого наговора, без жертвоприношения?
Так решили охотники, так велел вождь: пусть возгорится чистый Огонь предков, Огонь Мудрого Ауна, чтобы стало возможно погубить старый Огонь, с помощью которого Черный Ворон обманывал соплеменников, приносил зло людям таж…
– Он родился! – послышался ликующий голос Лана.
Все обернулись, кто с выражением испуга на лице, кто с выражением радости.
Крохотным светлячком в серой глубине кучки мелкого хвороста светился огонек. Был он так мал и беспомощен! Никакого тепла, никакого света от него. Но вот тоненькая змейка превратилась в сизый столб дыма, затрещали весело хворостинки, и светлячок стал мышкой, потом зайчонком. И вот уже рыжим лисьим хвостом полыхнул он по крупным сухим сучьям, бросил в темное небо сноп искр и обдал собравшихся живым жаром.
Счастье горело в глазах Лана, счастье и надежда отражались в глазах и лицах изможденных людей.
– Чистый Огонь родился! – выдохнула Уруна. Далекое детство напомнил ей этот огонь. Она, старая, уже переживала когда-то рождение огня.
Люди тянулись к Новому Огню, радовались ему, как могучему талисману от грядущих невзгод.
В это время грозный рык долетел от ручья, и отблески счастья на лицах сменились страхом.
Толкаясь, женщины и дети полезли в пещеру. Охотники схватились за луки и копья. Многие с надеждой обернулись к лежанке вождя, но он снова лежал с закрытыми глазами.
Тигр стоял на пригорке. Он не глядел в сторону людей, будто не замечал, не слышал их робких, нестройных криков. Длинный хвост со сдержанной силой уверенного превосходства хлестал по полосатым бокам и спине.
Лану вдруг стало жарко и весело. Он понял: охотники боятся выказать страх перед зверем, ведь тогда он нападет на них, боятся показать свой страх женщинам, ведь тогда кто-нибудь может смертельно оскорбить их, назвав детским именем… Он вспомнил, как победил медведя с помощью огня, как перед огнем позорно отступил громадный волк…
С радостной поспешностью выхватил мальчик из костра несколько горящих головешек и смело выступил вперед, навстречу кровожадному зверю, властелину долины, и крикнул громко, так громко, чтобы слышали все:
– Я слышу чей-то писк! Кто это там? Подойди поближе, здесь светло и жарко.
Лан поднял пылающие головешки над головой.
Охотники затаили дыхание, удивленные и заинтересованные словами мальчугана.
В грозном реве зверь раскрыл свою пасть. Тускло блеснули его ужасные изогнутые клыки.
– А, это блеет барашек, потерявший в горах свою мать? Бедный детеныш! – продолжал мальчишка насмешливо. Казалось, он ничего не боялся. На самом же деле при виде клыков тигра, больше похожих на его нож-резец, чем на зубы, внутри у Лана все похолодело.
Сзади кто-то из охотников неуверенно хохотнул.
Лан швырнул в тигра головню, и она упала в траву в нескольких шагах от зверя. Тот не сдвинулся с места, но взревел так, что дети, высунувшиеся из пещеры, попрятались вновь.
– Не надо сердить могучего зверя, – сказал один из охотников, – может быть, он уйдет.
– Конечно, уйдет, мы его попросим.
Теперь сзади засмеялись смелее. Хвост тигра резче стал хлестать по бокам: ему не понравилась выходка маленького дерзкого человека.
– О, это хрюкает полосатый кабанчик. – И мальчик швырнул вторую головню так удачно, что она подкатилась к передним лапам зверя.
Тот фыркнул, словно напуганный камышовый кот, и поспешно отскочил.
Охотники захохотали.
– Нет! Теперь я вижу ясно – это грязный, облезлый шакал. Он пришел поживиться объедками. На, получай…
И Лан одну за другой швырнул две большие головни. Сноп искр вздыбился там, где они упали в траву.
Этого тигр не выдержал. Глухо рыча и фыркая, он отступил подальше.
– Убирайся, – напутствовал его мальчишка, – нам не нужна твоя паленая шкура!
Взрослые подхватили игру, затеянную Ланом:
– Глядите, это же заяц, вон он скачет и трясет ушами от страха…
– Ха-ха-ха-ха!..
– Ой-йо-хо-хо!..
– Погоди, куда же ты, мышонок…
– Ха-ха-ха! Го-го-го! Хо-хо-хо!..
К хохоту мужчин присоединились женщины и дети.
Некоторые хватались за животы и валились на землю, чтобы показать, как им смешно. И уж конечно, каждому охотнику казалось, будто не он боялся тигра, а кто-то другой, может быть, сосед.
Всем было весело. Смех приносил облегчение, воззращал людям утраченную уверенность.
– Это Новый Огонь напугал зверя. Новый огонь принесет удачу! – слышалось отовсюду.
Яростное рычание тигра из-за ручья потонуло во всеобщем хохоте.
– Вот так Лан! Добрый из него вышел охотник, – слышались похвалы мальчику.
– Пусть Большой Орел даст имя новому охотнику. Не станем для этого ждать Нового Солнца! – крикнул Коготь.
– Хорошо, – улыбнулся вождь. – Какое имя дадим мы новому охотнику?
– Волк! Вот хорошее имя!
– Медведь! Ведь первого он убил медведя!
– Назовем его Медведь! – решил Большой Орел и воткнул два фазаньих пера из своего пышного головного убора в волосы сына.
Осмелев от похвал, Лан воскликнул:
– Люди таж! Большой Орел, вождь! Будет правильно назвать охотником и Зурра. Он добыл много зверей и даже одного оленя и одного ястреба.
Неловкое молчание воцарилось у костра. Трудно воздавать честь сыну того, кто скоро будет безжалостно наказан всеми людьми, племенем.
После долгого раздумья вождь ответил:
– Это справедливо. Зурр сказал правдивое слово об Ауне, он может быть назван охотником. Пусть зовется Олень.
Лан на радостях хлопнул Зурра по спине, и Зурр ответил ему тем же, да так сильно, что герой дня едва не упал от дружеского шлепка.
– Люди таж! – снова крикнул Лан, опьяненный своими успехами и всеобщим вниманием. – Мы нашли путь в страну предков.
Гробовое молчание воцарилось вокруг. Известие это ошеломило людей, словно землетрясение. Все оцепенели. Потом послышались робкие расспросы, сомнения…
– Так в путь! – крикнул мальчишеский голос. И вот уже со всех сторон гремит возбужденное:
– В путь! Скорее в путь! Вождь, прикажи!.. Большой Орел покачал головой.
– Не сегодня. Путь труден. Нужно много сил… Завтра и еще целую луну вы будете добывать много мяса и шкур для племени, чтобы все были сыты и чтобы у всех была хорошая одежда. Потом мы двинемся в страну предков.
Восторженными воплями были встречены эти слова. Пришли охотники, разбиравшие завал в пещеру предков.
– Вождь, – сказал старший из них, – Лан, Зурр и Муна сказали правдивые слова: Аун не умер сам, его убил злодей.
Большой Орел поднялся:
– Приведите сюда Черного Ворона!
– Сюда злодея! Сюда убийцу! – загудели голоса со всех сторон. Уруна бросила в огонь сноп душистых трав, и белый ароматный дым клубами покатился по склону.
Черный Ворон рухнул у костра, не смея взглянуть в недобрые лица соплеменников.
– Убить его, как он убил Мудрого Ауна!
– Бросить его в пещеру предков и завалить вход!
– Прогнать его вон, пусть тигр сожрет злодея!..
Со всех сторон неслись суровые приговоры, один страшнее другого. Поднял руку вождь.
– Завет предков не велит проливать кровь соплеменника, даже сделавшего зло… Пусть он останется здесь один, когда мы уйдем.
– Хорошо сказано!
– Оставим его здесь!
– Не загрязним рук своих его кровью!..
– Надо дать ему новое, плохое имя, – послышался твердый голос.
– Верно, – ответил Большой Орел. – Кто неправильно говорил слово предков?
– Ворон, Ворон! – загремело в ответ.
– Кто прятал в скалах добычу племени?
– Ворон, Ворон, Ворон!
– Кто убил Мудрого Ауна, соплеменника нашего?
– Ворон! – единым дыханием загремели голоса.
– Как мы теперь назовем его?
– Пусть называется Змея, – предложил Коготь.
– Нет, это обидит змей, и они сделают нам зло. Пусть называется непонятно – Вор.
Вот как родилось это постыдное слово.
– Я останусь с ним, – негромко сказала Зурра.
– Это справедливо, – откликнулся вождь. – Жена не должна покидать мужа, разве только в смерти.
– Вуа-а! – застонал Зурр. – И Олень с тобой, мать.
– Нет. Ты, Олень, живи с людьми. Ты чист, как этот Новый Огонь, среди людей ты таким и останешься…
– А теперь, Уруна, умертви оскверненный огонь! – приказал Большой Орел.
Старуха вошла в пещеру. Там, на широком камне, полузасыпанном золой, горел старый Огонь, который они принесли с собой из последнего перехода, древний Огонь племени, переживший не одну короткую человеческую жизнь.
Сколько солнц миновало со времени его рождения? Не счесть. Неустанно, днем и ночью, подкармливала его оглохшая больная женщина, лишь изредка перепоручая это одной из соплеменниц. Уруна присела рядом и остановила ее руку с очерёдным полешком, жестом указала на большой веселый костер снаружи.
Так и сидели они вдвоем, две старые женщины, глядя, как постепенно опали жаркие язычки пламени, как голубоватым прахом подернулись красные угли, как свет этих углей тускнел, прячась под толстым слоем сизого, а затем белесого пепла.
И когда старый Огонь умер, больная женщина в невыразимой тоске легла на теплую еще золу и застонала, будто умер ее детеныш.
Но горевала о старом Огне только глухая, которая ничего не знала о последних событиях в племени, не интересовалась ими.
– Огонь зла умер! – крикнула Уруна и ударила в жреческий тум-тум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16