Мы поедем в столицу и постараемся разыскать кого-нибудь, кто знал леди Кэтрин Данстрон в девичестве.
Стоя у окна, Роберт наблюдал за тем, как берега острова Скай постепенно скрываются в темноте.
Теперь, когда он вновь стал видеть, ему стало понятно, почему его отец купил этот замок. Впрочем, даже еще не видя его, Роберт полюбил Россмори всей душой. Древние стены замка, увитые плющом, девственная природа, его здешние владения — все это не могло оставить человека равнодушным.
Что-то волшебное было в этом месте. Казалось, все здесь хранит тайну, все творит чудеса; да разве возвращение зрения слепому человеку — не чудо? Роберт подумал о чистой наивности Катрионы, о ее детской вере в то, что засушенные цветки белого вереска излечат его. «Что ж, — мелькнуло в голове у герцога, — может, в этом что-то кроется. Все здесь такое таинственное, что волшебство не кажется таким уж невероятным».
К тому же Россмори не только вернул ему зрение. Здесь он обрел Катриону, а вместе с ней к Роберту вернулась та часть жизни, которую он считал навсегда для себя утраченной.
Прозрев, Роберт все никак не переставал удивляться, узнавая окружающие вещи. Но больше всего он был поражен, заметив это полотно. Оно висело в столовой — это было одно из первых приобретений Роберта на аукционе. Тогда даже имя живописца еще не было ему знакомо, но что-то в манере письма привлекло молодого человека, и он до сих пор помнил, с какой силой охватило его чувство восторга, когда картина стала его собственностью.
И еще он увидел другие полотна — их было очень много. По сути, все картины, приобретенные им за последние годы, Роберт покупал, потому что они принадлежали кисти известных авторов, нравились ему или по той причине, что он сразу определял их ценность. А он-то полагал, что все полотна уничтожены огнем — у его отца даже не оказалось каталога великолепных работ, поэтому никто толком не знал, сколько их и где они хранятся. И вдруг выяснилось, что картины в Россмори! Они избежали пожара, потому что были спрятаны здесь, спрятаны даже от него.
Только сейчас Роберт стал понимать, почему отец завещал ему Россмори. Герцог не случайно выбрал этот замок; не случайно присылал сюда полотна, которые, как ему было известно, больше всего нравились сыну. Герцог хотел, чтобы Роберта, приехавшего в Россмори хозяином, окружали полюбившиеся ему предметы.
Но одной вещи в коллекции все же не было — последнего приобретения герцога, о котором он писал, на поиски которого потратил столько сил и которое в конечном счете стоило ему жизни.
Роберт знал, что приложит все усилия, чтобы приоткрыть завесу этой тайны.
Услышав чьи-то шаги, Роберт обернулся.
— Ох, я не знала, что в доме кто-то еще не спит!
В дверях стояла Катриона. Из-под ее длинной ночной рубашки выглядывали босые ноги, копна длинных каштановых локонов отливала золотом. Она была обворожительна, но все же чего-то в ее внешности недоставало — чего-то, что он ощущал, даже лишенный зрения. Это было в ее голосе, ее смехе, ее прикосновениях. Это была ее чудная улыбка, которая проникала в душу и освещала полную тьму, окружавшую его. И вот теперь этой улыбки не стало.
С тех пор как Роберт рассказал девушке правду о ее происхождении, у него не было возможности потолковать с ней.
Он понимал, что она испытывает сильную боль, что ей не хочется даже верить его словам. Герцог видел страх в ее глазах, испуг, и ему хотелось сказать ей, что он готов заботиться о ней, защищать ее. Печаль лишила ее особенного света, присущего ей одной, и он хотел, чтобы этот свет вернулся.
Роберту вспомнилось, что и у него было примерно то же ощущение, когда вся семья погибла в пожаре. Слова не могли бы помочь ему тогда, потому что боль была так сильна, что она прожигала его душу. Роберт должен был сам ее преодолеть. И у Катрионы нет иного выхода.
И лишь когда боль пройдет, они смогут подумать о будущем. Их общем будущем.
— Ты здесь что-то искала? — спросил герцог, потому что девушка все еще стояла в дверях, испуганно глядя на него.
— Я пришла, чтобы взять какую-нибудь книжку. — Она помедлила. — Я не могла уснуть, — добавила Катриона.
Роберт подошел к ней.
— Знаешь, я как раз хотел выпить перед сном стаканчик портера. Может, выпьешь со мной? Немного хереса? Мама часто говорила, что херес помогает ей при бессоннице.
Пожав плечами, девушка направилась к книжному шкафу. Пока Роберт наполнял стаканы, она изучала корешки книг в поисках чего-нибудь интересного. Заметив книгу Мэлори, она инстинктивно вытащила ее с полки.
— Тебе нравятся истории о короле Артуре? — спросил Роберт, усаживаясь рядом с ней.
Катриона отпила хереса, наслаждаясь разливающимся по телу теплом. Озноб, бивший ее все последнее время, отпустил.
— Мне нравятся романы о благородных рыцарях. — Помолчав, она посмотрела на обложку книги. — Особенно те, которые повествуют о завоевании чаши Грааля.
Роберт улыбнулся.
— Как-то раз я был на аукционе, и там на продажу выставили чашу якобы Святого Грааля. У нее и вправду был очень внушительный вид, и она казалась очень древней, поэтому отец решил купить ее во что бы то ни стало. Но… Вскоре выяснилось, что все это — чистейшей воды надувательство. Правда, после этого случая отец заявил, что приложит все усилия, но найдет и купит настоящую чашу Грааля для своей коллекции. — Герцог покачал головой, отпив глоток портвейна. — Может, он именно ее искал здесь, в Россмори?
Катриона посмотрела на него. Только теперь она поняла, что была несправедлива к нему, скрывая правду о сокровищах якобитов.
— Роберт, я должна кое-что сказать тебе, — нерешительно промолвила она. — Я знаю, почему твой отец приезжал в Россмори. Знаю, почему он вел свой дневник. Ты был прав, когда говорил, что он, видимо, что-то искал здесь. И не ошибался, полагая, что он не был единственным, кто ищет это. Я занималась теми же самыми поисками, — добавила она чуть решительнее.
Роберт вопросительно посмотрел на девушку.
— Продолжай, — коротко бросил он.
— Видишь ли, я не знала, каковы намерения твоего отца. Когда он бывал в Россмори, я старалась держаться от замка подальше. И возвращалась сюда лишь тогда, когда он уезжал. — Катриона покосилась на Роберта, пытаясь разглядеть его лицо в неровном свете свечей.
Герцог нахмурился. Девушка смутилась, но решила продолжать:
— Здесь, в Россмори, есть один полковник. Его зовут Макрейфорд. У него есть кое-какие сведения о сокровищах якобитов, точнее, о золоте, которое было отправлено в помощь принцу Чарлзу по прозвищу Красавчик еще в сорок пятом году прошлого века. Так вот. Согласно легенде, это золото спрятано где-то здесь, в Россмори.
— Ты говорила о каких-то сведениях, — заметил герцог. — Так какого рода сведения есть у полковника?
— У него есть карта с рисунками, при помощи которых можно определить, где спрятаны сокровища. Но вся беда в том, что с помощью одних рисунков сокровищ не найти. Существует еще одна часть карты, на которой написано, где они спрятаны. Но и та часть бесполезна без картинок. Лишь сложенные вместе, половинки карты могут привести к золоту якобитов.
Роберт внимательно слушал ее.
— А эта вторая часть, та самая, на которой написано, где спрятаны сокровища, — проговорил он, — где же она?
— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Но полковнику было известно, что ее спрятали в какой-то книге, находящейся здесь, в библиотеке Россмори.
Герцог все больше хмурился. Раздумывая над ее словами, он сделал еще несколько глотков портера.
— Так ты для этого приходила в Россмори, да? — наконец спросил он. — Для того, чтобы найти эту книгу?
— Отчасти да, но не только поэтому, — отвечала ему девушка. — Я действительно рылась в книгах, но это дало мне возможность читать.
Роберт задумался.
— И давно ты узнала, что мой отец тоже искал сокровища? — поинтересовался он.
— Когда мы нашли его тетрадь, — пояснила Катриона. — Нет, точнее, когда мы оказались у разветвленного дуба.
— Но почему же ты сразу не сказала мне правду?
— Мне очень хотелось сделать это, Роберт, но я должна была сначала поговорить с полковником. Подозреваю, он знает о твоем отце больше, чем говорил мне. Я в тот же день направилась к нему домой, но полковник куда-то исчез. А вместе с ним и карта. Ах, Роберт, ну как ты не понимаешь? Что, если человек, устроивший пожар в твоем доме, решил уничтожить и полковника? Вдруг он решился на это?
Роберт одним глотком допил портер.
— Я непременно докопаюсь до правды, Катриона, как только мы приедем в Лондон, — заявил он.
Через неделю Катриона и Мерид сели на небольшое суденышко, специально нанятое Робертом, которое должно было доставить их сначала в Обан, а потом в Ливерпуль. Оттуда они смогут ехать до Лондона по суше, и всего через каких-нибудь две недели окажутся в столице. Так что Катриона едва успела подготовиться к отъезду, уносящему их в неопределенное будущее.
Роберт вел себя просто по-королевски. Он приказал похоронить Мэри на кладбище Россмори и, хоть тело Энгуса и не было найдено, велел поставить рядом с ее могилой большую надгробную плиту в память о гордом шотландце. Из домика Макбрайанов, тоже по приказанию герцога, вывезли все скудные пожитки девушек, дабы избавить их от тяжелых воспоминаний.
О сокровищах Роберт больше не вспоминал; казалось, все его помыслы были заняты одной Катрионой, ее безопасностью и спокойствием.
Он написал в Лондон брату Ноа о своем скором прибытии в столицу. В письме Роберт попросил его связаться с их семейным адвокатом Куинби, который, возможно, сумеет им помочь найти родственников леди Кэтрин.
Сама Катриона все еще никак не могла привыкнуть к мысли о том, что ее матерью была другая женщина, а вовсе не Мэри, хотя медальон служил тому подтверждением. Ведь это Мэри вырастила ее, заботилась о ней, любила ее. Мэри привила ей любовь к чтению, поощряла ее мечты об интересных приключениях, словно знала, что главное приключение в жизни девушки еще впереди.
И кажется, оно уже началось.
Глава 20
Сентябрь 1815 года
Лондон
Портьеры с легким шелестом раздвинулись, и, повернувшись, горничная вскрикнула, увидев сидящую на краю кровати Катриону, которая внимательно наблюдала за ней.
— Боже мой, мисс! — воскликнула она. — Вот уж никак не ожидала, что вы уже проснулись и сидите тут одна в темноте.
— Выпьете чаю здесь или предпочтете спуститься вниз, в столовую, чтобы составить компанию его светлости и другой мисс? — осведомилась горничная.
Катриона видела, с каким выражением горничная смотрела на платье, в котором она приехала прошлой ночью в Лондон: казалось, служанка опасается, что платье может внезапно зашевелиться.
— Благодарю вас, — отвечала Катриона, — я спущусь к остальным. — Она осторожно посмотрела туда, куда свешивались ее ноги. Кровать была непомерно высокой. Всю жизнь девушка спала на низких лежанках, прикрытых матрасами, набитыми соломой и вереском. И теперь Катриона спросила себя, сможет ли хоть когда-нибудь привыкнуть к такому мягкому и высокому ложу, с которого того и гляди ненароком ночью свалишься.
Вдруг Катриона почувствовала на себе взгляд горничной.
— Хотите, чтобы я помогла вам одеться, мисс? — предложила та.
— Нет, благодарю, — пролепетала девушка. — Я сама справлюсь.
Горничная удивленно посмотрела на нее и, положив платье на кровать, направилась к двери. Катриона терпеливо дождалась, пока та выйдет из комнаты, и лишь потом решилась соскользнуть с кровати.
Служанка не разбудила ее. Катриона проснулась на рассвете, точнее, когда городской шум оповестил девушку о начале нового дня и она смогла наконец пробудиться от того то ли сна, то ли полузабытья, в котором пребывала всю ночь. Катриона совсем не отдохнула в ту первую для нее после приезда ночь в городе. Конечно, она и не ждала, что сможет с легкостью привыкнуть к новой обстановке, но все оказалось уж слишком отличным от размеренной жизни в Шотландии. Там, в их уютном домике, она обычно просыпалась под пение птиц, полной грудью вдыхая свежий морской ветерок, врывающийся в комнату сквозь распахнутое окно. С окутанных туманом гор эхом доносились крики глухарей.
А что в Лондоне? Здесь все иначе. Ее разбудил цокот копыт по мостовой, скрип колес, смех и разговоры прислуги, приступившей спозаранку к своим хлопотливым обязанностям. Ко всему прочему, со всех сторон лаяли собаки, и раздавались крики с крыш.
Натянув платье, Катриона босиком прошла по узенькому коридорчику, заканчивающемуся у ведущей вниз лестницы. Она почти не помнила, как они приехали сюда — ночью было так темно, и девушка очень устала с дороги. И теперь, ступая по толстому ковру, она восторженно взирала на многочисленные картины в сверкающих золоченых рамах, на изящные столики, блестящую поверхность которых украшали мраморные бюсты каких-то людей и масса всяких безделушек. Катриона видела, что за широко распахнутыми дверьми, то и дело попадавшимися ей на пути, находятся роскошные покои.
Этот замок был гораздо больше Россмори, и еще никогда в жизни Катриона не ощущала себя такой лишней. Тут все было дорогим, великолепным; даже портьеры, обрамлявшие узкие высокие окна, казалось, сделаны из какой-то необычной, диковинной ткани. Пусть своим происхождением она и связана с подобной роскошью, но душа ее, ее сердце все равно навеки останутся в диком уголке горной Шотландии. Осознав это, Катриона вдруг пожалела, что позволила Роберту привезти их сюда, где они никогда не почувствуют себя своими.
Нет, там, в Шотландии, все иначе. Хоть Россмори и был величествен и великолепен, Катриона хорошо знала его, к тому же он стоял в знакомой местности, где жили знакомые ей люди. А здесь, в Лондоне, у Катрионы появилось чувство того, что она ступила в совершенно чужой мир, впрочем, на самом деле так оно и было.
И девушке очень захотелось вернуться назад.
Наконец, забредя пару раз по ошибке в другие комнаты — в библиотеку, где ей бы так хотелось остаться, и в чулан, заставленный, видимо, старой мебелью, — Катриона оказалась в столовой. Роберт сидел в дальнем конце комнаты, развернув газету. Он еще не заметил своей гостьи. Задержавшись в дверях, Катриона подумала о том, как, должно быть, замечательно он чувствует себя теперь, вновь обретя зрение и вернувшись к привычному образу жизни.
Герцог был необычайно красив в своем светском костюме, ведь в Россмори он обычно одевался куда проще. На нем был сюртук темно-бордового цвета, серый жилет и черные бриджи. Ворот рубашки украшал затейливо завязанный накрахмаленный галстук, а начищенные до блеска сапоги доходили до колен. Сразу было видно, что это сильный и знатный человек — словом, настоящий герцог.
Опустив глаза на свое простенькое платьице из домотканой шерсти, под которым была надета поношенная полотняная сорочка, Катриона недовольно поморщилась. Может, лучше повернуться и, пока он не увидел ее, быстренько…
— Доброе утро, — оторвал ее от размышлений Роберт.
— Доброе утро, — пробормотала девушка в ответ. Ей ничего не оставалось, как подойти к нему и сесть на стул напротив. Лакей в ярко-желтой с голубым ливрее немедленно приблизился к Катрионе, чтобы налить чашку ароматного чая. Девушка заметила, что он оторопело смотрит на ее голые ноги, выглядывающие из-под подола.
— Ты хорошо спала? — заботливо спросил Роберт.
— Да, — солгала Катриона. — Очень хорошо. Сложив газету, Роберт внимательно посмотрел на нее.
— Я бы позволил тебе поспать подольше, но кое-какими делами надо заняться безотлагательно, и чем скорее мы начнем, тем лучше.
Кивнув, Катриона отпила чаю, стараясь спрятать ноги подальше под стул.
— Мерид скоро присоединится к нам и… — продолжал герцог.
И тут, словно по команде, в столовую вошла Мерид. Девушка робко улыбалась, бормоча под нос утренние приветствия. Катриона заметила, с какой осторожностью сестра берет в руки чашку — наверняка она боялась разбить ее. Можно не сомневаться, Мерид чувствует себя не лучше, чем она, и тоже считает себя здесь чужой.
— Я велел позвать портниху, — сообщил Роберт. — Она скоро придет и снимет с вас обеих мерки.
— Портниху? — изумилась Катриона. — Зачем, Роберт? У нас же есть одежда!
— Есть, конечно, но этого слишком мало, — промолвил герцог. — Тебе понадобятся платья, какие носят в городе, к тому же ты будешь ходить на светские приемы, и тебе будут нужны…
— На какие еще светские приемы? — перебила Катриона. — Я-то думала, мы приехали в Лондон для того, чтобы разузнать что-нибудь о леди Кэтрин. — Катриона по-прежнему считала своей матерью Мэри, поэтому никак не могла называть родную мать иначе, чем по имени.
— Так оно и есть, — согласился с ней Роберт, — но не забывай, что мы должны защитить тебя от сэра Деймона. Я тут подумал обо всем этом и, кажется, принял наиболее разумное решение. Судя по прежним деяниям Деймона Данстрона, можно с уверенностью сказать, что он — человек непредсказуемый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Стоя у окна, Роберт наблюдал за тем, как берега острова Скай постепенно скрываются в темноте.
Теперь, когда он вновь стал видеть, ему стало понятно, почему его отец купил этот замок. Впрочем, даже еще не видя его, Роберт полюбил Россмори всей душой. Древние стены замка, увитые плющом, девственная природа, его здешние владения — все это не могло оставить человека равнодушным.
Что-то волшебное было в этом месте. Казалось, все здесь хранит тайну, все творит чудеса; да разве возвращение зрения слепому человеку — не чудо? Роберт подумал о чистой наивности Катрионы, о ее детской вере в то, что засушенные цветки белого вереска излечат его. «Что ж, — мелькнуло в голове у герцога, — может, в этом что-то кроется. Все здесь такое таинственное, что волшебство не кажется таким уж невероятным».
К тому же Россмори не только вернул ему зрение. Здесь он обрел Катриону, а вместе с ней к Роберту вернулась та часть жизни, которую он считал навсегда для себя утраченной.
Прозрев, Роберт все никак не переставал удивляться, узнавая окружающие вещи. Но больше всего он был поражен, заметив это полотно. Оно висело в столовой — это было одно из первых приобретений Роберта на аукционе. Тогда даже имя живописца еще не было ему знакомо, но что-то в манере письма привлекло молодого человека, и он до сих пор помнил, с какой силой охватило его чувство восторга, когда картина стала его собственностью.
И еще он увидел другие полотна — их было очень много. По сути, все картины, приобретенные им за последние годы, Роберт покупал, потому что они принадлежали кисти известных авторов, нравились ему или по той причине, что он сразу определял их ценность. А он-то полагал, что все полотна уничтожены огнем — у его отца даже не оказалось каталога великолепных работ, поэтому никто толком не знал, сколько их и где они хранятся. И вдруг выяснилось, что картины в Россмори! Они избежали пожара, потому что были спрятаны здесь, спрятаны даже от него.
Только сейчас Роберт стал понимать, почему отец завещал ему Россмори. Герцог не случайно выбрал этот замок; не случайно присылал сюда полотна, которые, как ему было известно, больше всего нравились сыну. Герцог хотел, чтобы Роберта, приехавшего в Россмори хозяином, окружали полюбившиеся ему предметы.
Но одной вещи в коллекции все же не было — последнего приобретения герцога, о котором он писал, на поиски которого потратил столько сил и которое в конечном счете стоило ему жизни.
Роберт знал, что приложит все усилия, чтобы приоткрыть завесу этой тайны.
Услышав чьи-то шаги, Роберт обернулся.
— Ох, я не знала, что в доме кто-то еще не спит!
В дверях стояла Катриона. Из-под ее длинной ночной рубашки выглядывали босые ноги, копна длинных каштановых локонов отливала золотом. Она была обворожительна, но все же чего-то в ее внешности недоставало — чего-то, что он ощущал, даже лишенный зрения. Это было в ее голосе, ее смехе, ее прикосновениях. Это была ее чудная улыбка, которая проникала в душу и освещала полную тьму, окружавшую его. И вот теперь этой улыбки не стало.
С тех пор как Роберт рассказал девушке правду о ее происхождении, у него не было возможности потолковать с ней.
Он понимал, что она испытывает сильную боль, что ей не хочется даже верить его словам. Герцог видел страх в ее глазах, испуг, и ему хотелось сказать ей, что он готов заботиться о ней, защищать ее. Печаль лишила ее особенного света, присущего ей одной, и он хотел, чтобы этот свет вернулся.
Роберту вспомнилось, что и у него было примерно то же ощущение, когда вся семья погибла в пожаре. Слова не могли бы помочь ему тогда, потому что боль была так сильна, что она прожигала его душу. Роберт должен был сам ее преодолеть. И у Катрионы нет иного выхода.
И лишь когда боль пройдет, они смогут подумать о будущем. Их общем будущем.
— Ты здесь что-то искала? — спросил герцог, потому что девушка все еще стояла в дверях, испуганно глядя на него.
— Я пришла, чтобы взять какую-нибудь книжку. — Она помедлила. — Я не могла уснуть, — добавила Катриона.
Роберт подошел к ней.
— Знаешь, я как раз хотел выпить перед сном стаканчик портера. Может, выпьешь со мной? Немного хереса? Мама часто говорила, что херес помогает ей при бессоннице.
Пожав плечами, девушка направилась к книжному шкафу. Пока Роберт наполнял стаканы, она изучала корешки книг в поисках чего-нибудь интересного. Заметив книгу Мэлори, она инстинктивно вытащила ее с полки.
— Тебе нравятся истории о короле Артуре? — спросил Роберт, усаживаясь рядом с ней.
Катриона отпила хереса, наслаждаясь разливающимся по телу теплом. Озноб, бивший ее все последнее время, отпустил.
— Мне нравятся романы о благородных рыцарях. — Помолчав, она посмотрела на обложку книги. — Особенно те, которые повествуют о завоевании чаши Грааля.
Роберт улыбнулся.
— Как-то раз я был на аукционе, и там на продажу выставили чашу якобы Святого Грааля. У нее и вправду был очень внушительный вид, и она казалась очень древней, поэтому отец решил купить ее во что бы то ни стало. Но… Вскоре выяснилось, что все это — чистейшей воды надувательство. Правда, после этого случая отец заявил, что приложит все усилия, но найдет и купит настоящую чашу Грааля для своей коллекции. — Герцог покачал головой, отпив глоток портвейна. — Может, он именно ее искал здесь, в Россмори?
Катриона посмотрела на него. Только теперь она поняла, что была несправедлива к нему, скрывая правду о сокровищах якобитов.
— Роберт, я должна кое-что сказать тебе, — нерешительно промолвила она. — Я знаю, почему твой отец приезжал в Россмори. Знаю, почему он вел свой дневник. Ты был прав, когда говорил, что он, видимо, что-то искал здесь. И не ошибался, полагая, что он не был единственным, кто ищет это. Я занималась теми же самыми поисками, — добавила она чуть решительнее.
Роберт вопросительно посмотрел на девушку.
— Продолжай, — коротко бросил он.
— Видишь ли, я не знала, каковы намерения твоего отца. Когда он бывал в Россмори, я старалась держаться от замка подальше. И возвращалась сюда лишь тогда, когда он уезжал. — Катриона покосилась на Роберта, пытаясь разглядеть его лицо в неровном свете свечей.
Герцог нахмурился. Девушка смутилась, но решила продолжать:
— Здесь, в Россмори, есть один полковник. Его зовут Макрейфорд. У него есть кое-какие сведения о сокровищах якобитов, точнее, о золоте, которое было отправлено в помощь принцу Чарлзу по прозвищу Красавчик еще в сорок пятом году прошлого века. Так вот. Согласно легенде, это золото спрятано где-то здесь, в Россмори.
— Ты говорила о каких-то сведениях, — заметил герцог. — Так какого рода сведения есть у полковника?
— У него есть карта с рисунками, при помощи которых можно определить, где спрятаны сокровища. Но вся беда в том, что с помощью одних рисунков сокровищ не найти. Существует еще одна часть карты, на которой написано, где они спрятаны. Но и та часть бесполезна без картинок. Лишь сложенные вместе, половинки карты могут привести к золоту якобитов.
Роберт внимательно слушал ее.
— А эта вторая часть, та самая, на которой написано, где спрятаны сокровища, — проговорил он, — где же она?
— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Но полковнику было известно, что ее спрятали в какой-то книге, находящейся здесь, в библиотеке Россмори.
Герцог все больше хмурился. Раздумывая над ее словами, он сделал еще несколько глотков портера.
— Так ты для этого приходила в Россмори, да? — наконец спросил он. — Для того, чтобы найти эту книгу?
— Отчасти да, но не только поэтому, — отвечала ему девушка. — Я действительно рылась в книгах, но это дало мне возможность читать.
Роберт задумался.
— И давно ты узнала, что мой отец тоже искал сокровища? — поинтересовался он.
— Когда мы нашли его тетрадь, — пояснила Катриона. — Нет, точнее, когда мы оказались у разветвленного дуба.
— Но почему же ты сразу не сказала мне правду?
— Мне очень хотелось сделать это, Роберт, но я должна была сначала поговорить с полковником. Подозреваю, он знает о твоем отце больше, чем говорил мне. Я в тот же день направилась к нему домой, но полковник куда-то исчез. А вместе с ним и карта. Ах, Роберт, ну как ты не понимаешь? Что, если человек, устроивший пожар в твоем доме, решил уничтожить и полковника? Вдруг он решился на это?
Роберт одним глотком допил портер.
— Я непременно докопаюсь до правды, Катриона, как только мы приедем в Лондон, — заявил он.
Через неделю Катриона и Мерид сели на небольшое суденышко, специально нанятое Робертом, которое должно было доставить их сначала в Обан, а потом в Ливерпуль. Оттуда они смогут ехать до Лондона по суше, и всего через каких-нибудь две недели окажутся в столице. Так что Катриона едва успела подготовиться к отъезду, уносящему их в неопределенное будущее.
Роберт вел себя просто по-королевски. Он приказал похоронить Мэри на кладбище Россмори и, хоть тело Энгуса и не было найдено, велел поставить рядом с ее могилой большую надгробную плиту в память о гордом шотландце. Из домика Макбрайанов, тоже по приказанию герцога, вывезли все скудные пожитки девушек, дабы избавить их от тяжелых воспоминаний.
О сокровищах Роберт больше не вспоминал; казалось, все его помыслы были заняты одной Катрионой, ее безопасностью и спокойствием.
Он написал в Лондон брату Ноа о своем скором прибытии в столицу. В письме Роберт попросил его связаться с их семейным адвокатом Куинби, который, возможно, сумеет им помочь найти родственников леди Кэтрин.
Сама Катриона все еще никак не могла привыкнуть к мысли о том, что ее матерью была другая женщина, а вовсе не Мэри, хотя медальон служил тому подтверждением. Ведь это Мэри вырастила ее, заботилась о ней, любила ее. Мэри привила ей любовь к чтению, поощряла ее мечты об интересных приключениях, словно знала, что главное приключение в жизни девушки еще впереди.
И кажется, оно уже началось.
Глава 20
Сентябрь 1815 года
Лондон
Портьеры с легким шелестом раздвинулись, и, повернувшись, горничная вскрикнула, увидев сидящую на краю кровати Катриону, которая внимательно наблюдала за ней.
— Боже мой, мисс! — воскликнула она. — Вот уж никак не ожидала, что вы уже проснулись и сидите тут одна в темноте.
— Выпьете чаю здесь или предпочтете спуститься вниз, в столовую, чтобы составить компанию его светлости и другой мисс? — осведомилась горничная.
Катриона видела, с каким выражением горничная смотрела на платье, в котором она приехала прошлой ночью в Лондон: казалось, служанка опасается, что платье может внезапно зашевелиться.
— Благодарю вас, — отвечала Катриона, — я спущусь к остальным. — Она осторожно посмотрела туда, куда свешивались ее ноги. Кровать была непомерно высокой. Всю жизнь девушка спала на низких лежанках, прикрытых матрасами, набитыми соломой и вереском. И теперь Катриона спросила себя, сможет ли хоть когда-нибудь привыкнуть к такому мягкому и высокому ложу, с которого того и гляди ненароком ночью свалишься.
Вдруг Катриона почувствовала на себе взгляд горничной.
— Хотите, чтобы я помогла вам одеться, мисс? — предложила та.
— Нет, благодарю, — пролепетала девушка. — Я сама справлюсь.
Горничная удивленно посмотрела на нее и, положив платье на кровать, направилась к двери. Катриона терпеливо дождалась, пока та выйдет из комнаты, и лишь потом решилась соскользнуть с кровати.
Служанка не разбудила ее. Катриона проснулась на рассвете, точнее, когда городской шум оповестил девушку о начале нового дня и она смогла наконец пробудиться от того то ли сна, то ли полузабытья, в котором пребывала всю ночь. Катриона совсем не отдохнула в ту первую для нее после приезда ночь в городе. Конечно, она и не ждала, что сможет с легкостью привыкнуть к новой обстановке, но все оказалось уж слишком отличным от размеренной жизни в Шотландии. Там, в их уютном домике, она обычно просыпалась под пение птиц, полной грудью вдыхая свежий морской ветерок, врывающийся в комнату сквозь распахнутое окно. С окутанных туманом гор эхом доносились крики глухарей.
А что в Лондоне? Здесь все иначе. Ее разбудил цокот копыт по мостовой, скрип колес, смех и разговоры прислуги, приступившей спозаранку к своим хлопотливым обязанностям. Ко всему прочему, со всех сторон лаяли собаки, и раздавались крики с крыш.
Натянув платье, Катриона босиком прошла по узенькому коридорчику, заканчивающемуся у ведущей вниз лестницы. Она почти не помнила, как они приехали сюда — ночью было так темно, и девушка очень устала с дороги. И теперь, ступая по толстому ковру, она восторженно взирала на многочисленные картины в сверкающих золоченых рамах, на изящные столики, блестящую поверхность которых украшали мраморные бюсты каких-то людей и масса всяких безделушек. Катриона видела, что за широко распахнутыми дверьми, то и дело попадавшимися ей на пути, находятся роскошные покои.
Этот замок был гораздо больше Россмори, и еще никогда в жизни Катриона не ощущала себя такой лишней. Тут все было дорогим, великолепным; даже портьеры, обрамлявшие узкие высокие окна, казалось, сделаны из какой-то необычной, диковинной ткани. Пусть своим происхождением она и связана с подобной роскошью, но душа ее, ее сердце все равно навеки останутся в диком уголке горной Шотландии. Осознав это, Катриона вдруг пожалела, что позволила Роберту привезти их сюда, где они никогда не почувствуют себя своими.
Нет, там, в Шотландии, все иначе. Хоть Россмори и был величествен и великолепен, Катриона хорошо знала его, к тому же он стоял в знакомой местности, где жили знакомые ей люди. А здесь, в Лондоне, у Катрионы появилось чувство того, что она ступила в совершенно чужой мир, впрочем, на самом деле так оно и было.
И девушке очень захотелось вернуться назад.
Наконец, забредя пару раз по ошибке в другие комнаты — в библиотеку, где ей бы так хотелось остаться, и в чулан, заставленный, видимо, старой мебелью, — Катриона оказалась в столовой. Роберт сидел в дальнем конце комнаты, развернув газету. Он еще не заметил своей гостьи. Задержавшись в дверях, Катриона подумала о том, как, должно быть, замечательно он чувствует себя теперь, вновь обретя зрение и вернувшись к привычному образу жизни.
Герцог был необычайно красив в своем светском костюме, ведь в Россмори он обычно одевался куда проще. На нем был сюртук темно-бордового цвета, серый жилет и черные бриджи. Ворот рубашки украшал затейливо завязанный накрахмаленный галстук, а начищенные до блеска сапоги доходили до колен. Сразу было видно, что это сильный и знатный человек — словом, настоящий герцог.
Опустив глаза на свое простенькое платьице из домотканой шерсти, под которым была надета поношенная полотняная сорочка, Катриона недовольно поморщилась. Может, лучше повернуться и, пока он не увидел ее, быстренько…
— Доброе утро, — оторвал ее от размышлений Роберт.
— Доброе утро, — пробормотала девушка в ответ. Ей ничего не оставалось, как подойти к нему и сесть на стул напротив. Лакей в ярко-желтой с голубым ливрее немедленно приблизился к Катрионе, чтобы налить чашку ароматного чая. Девушка заметила, что он оторопело смотрит на ее голые ноги, выглядывающие из-под подола.
— Ты хорошо спала? — заботливо спросил Роберт.
— Да, — солгала Катриона. — Очень хорошо. Сложив газету, Роберт внимательно посмотрел на нее.
— Я бы позволил тебе поспать подольше, но кое-какими делами надо заняться безотлагательно, и чем скорее мы начнем, тем лучше.
Кивнув, Катриона отпила чаю, стараясь спрятать ноги подальше под стул.
— Мерид скоро присоединится к нам и… — продолжал герцог.
И тут, словно по команде, в столовую вошла Мерид. Девушка робко улыбалась, бормоча под нос утренние приветствия. Катриона заметила, с какой осторожностью сестра берет в руки чашку — наверняка она боялась разбить ее. Можно не сомневаться, Мерид чувствует себя не лучше, чем она, и тоже считает себя здесь чужой.
— Я велел позвать портниху, — сообщил Роберт. — Она скоро придет и снимет с вас обеих мерки.
— Портниху? — изумилась Катриона. — Зачем, Роберт? У нас же есть одежда!
— Есть, конечно, но этого слишком мало, — промолвил герцог. — Тебе понадобятся платья, какие носят в городе, к тому же ты будешь ходить на светские приемы, и тебе будут нужны…
— На какие еще светские приемы? — перебила Катриона. — Я-то думала, мы приехали в Лондон для того, чтобы разузнать что-нибудь о леди Кэтрин. — Катриона по-прежнему считала своей матерью Мэри, поэтому никак не могла называть родную мать иначе, чем по имени.
— Так оно и есть, — согласился с ней Роберт, — но не забывай, что мы должны защитить тебя от сэра Деймона. Я тут подумал обо всем этом и, кажется, принял наиболее разумное решение. Судя по прежним деяниям Деймона Данстрона, можно с уверенностью сказать, что он — человек непредсказуемый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33