На другой день, при встрече с Кухаренко, Скобелев сказал:
– Спасибо кубанцам, Степан Яковлевич, добре помогли удержаться на Зелёных горах.
А в реляции генералу Тотлебену, отмечая заслуги казаков, написал: «…подполковник Кухаренко достоин чина полковника…»
Вторая половина ноября, холодная, дождливая. Иногда ночами ударяли морозы, землю припудривало снегом, а днями оттаивало, и вновь на дорогах грязь и колдобины.
Плевна переживала критические недели. Закрыты лавки и кофейни, не шумят базары, и безлюдны улицы. Временами город оглашали свирепые крики башибузуков, промышлявших грабежом и резнёй в болгарских кварталах, да в час намаза взывали к правоверным с минаретов голосистые муэдзины.
Коченели на ветру и в сырости голодные турецкие аскеры, умирали в переполненных госпиталях раненые и больные. По подсчётам интендантов, еды оставалось от силы на полмесяца.
Осман-паша в окружении своих генералов и штабных офицеров объезжал позиции, стараясь не замечать кутающихся в разное тряпьё солдат. Горели редкие костры: не было ни дров, ни хвороста.
Осман-паша молчал. Чёрные брови угрюмо насуплены. Падает дисциплина, подорвана вера в победу. Надежда на помощь извне исчезла. Проклятый пёс Шевкет-паша застрял со своим отрядом в Орхание и не собирается помочь плевненской армии прорвать блокаду.
Даже сейчас, когда положение катастрофическое, он, Осман-паша, не решается сдать армию и отправиться в плен. Его не поймут в Стамбуле, и султан не простит капитуляции. Непобедимый Осман-паша должен или погибнуть, или вывести армию из окружения.
Пробиться! Но где, на каком участке?
Осман-паша несколько дней кряду лично проводил тщательную рекогносцировку, особенно на запад от Плевны. По данным разведки, в этом районе войсками окружения командовал генерал Ганецкий, старый, опытный генерал.
Чем чаще выезжал Осман-паша на свои западные позиции, тем больше убеждался: если идти на прорыв блокадного кольца, то именно в долине реки Вит. Она прикрыта от русских наблюдателей холмами. Здесь можно сосредоточить силы прорыва и, пробившись на Софийское шоссе, форсировать по наведённым мостам Искер, а затем устремиться к Софии, на соединение с формирующейся новой армией, перед которой, как думал Осман-паша, будет поставлена задача защиты Западных Балкан…
«Если удастся скрытно сосредоточить главные силы, успех наполовину обеспечен», – продолжал размышлять Осман-паша, раскачиваясь в седле. Трудно, но сорокатысячная армия верит ему и надеется. Большую ответственность возлагает на себя он, Осман-паша, и ему держать ответ перед судом султана Абдул-Хамида…
– О аллах, всё ли я сделал так, как надо? – шепчет Осман-паша и мысленно вспоминает тот день, когда вступил в Плевну и принял на себя оборону города, как отбил штурмы русских.
Да, его не в чем обвинить. И, поспей к нему помощь, армия не оказалась бы в такой сложной ситуации.
Осман-паша подозвал одного из адъютантов:
– Сообщи корпусным и бригадным генералам: я вызываю их на военный совет.
Уединившись в походном шатре, служившем штабным и ему кабинетом, и спальней, он уселся на ковёр, поджал ноги. Поглаживая чёрную как смоль бороду, Осман-паша вознёс молитву аллаху. Начали подходить члены военного совета, верные своему полководцу генералы. Отвешивая поклоны, рассаживались кольцом на ковре.
Осман-паша обвёл их взглядом. Явились все тринадцать.
– О аллах! Нет нужды убеждать вас в чрезвычайно серьёзной обстановке: провиант заканчивается, наступает зима. Она грозит нам. Пушки русских днём и ночью обстреливают наши укрепления, наносят нам значительный урон. Шевкет-паша поступил, как трус. Остаётся надеяться только на самих себя.
Генералы слушали внимательно, ни единым словом не прерывая полководца. Он продолжал:
– Мы не можем обречь армию на вымирание или гибель от снарядов противника. Нам остаётся либо сдаться на милость врага, либо попытать ещё раз счастья и пробиться на Софию. Заранее предупреждаю: надежда незначительная, и поэтому, прежде чем собраться для принятия окончательного решения, обсудите всё с полковыми командирами, а те в таборах, и как будет угодно аллаху…
Тотлебен уверен: Осман-паша не может оставаться пассивным, он должен что-то предпринять. Скорее всего он попытается вывести армию из окружения.
Эдуард Иванович проинспектировал войска обложения по участкам, настроил генералов на возможность удара турецких сил, нацеленных на прорыв. В корпусе Ганецкого задержался, провёл манёвры. Гренадеры его порадовали.
Оставив у Ганецкого для связи с главным штабом весёлого и покладистого полковника Фреза, Тотлебен отбыл в Бохот со спокойной душой: обруч вокруг Плевны прочный. А что Осман-паша станет искать удачи, то тут у Эдуарда Ивановича мнение твёрдое. А для того изберёт турецкий военачальник, вероятнее всего, шестой участок – Ганецкого. О том у них с генералом произошла долгая беседа, на картах сверили, местность осмотрели, проверили расстановку батарей, авангардных постов, отработали подходы пехоты, резерва. Всё обнадёживало.
Тотлебен завернул на пятый участок – к генералу Каталею, к румынам. Князь Карл и генерал Черкат познакомили с обстановкой на их участке. И здесь чувствовалась хорошая подготовка. Теперь можно докладывать главнокомандующему и ждать противника…
К вечеру того же дня к Тотлебену заехал полковник Артамонов. Отказавшись от ужина, сразу перешёл к делу:
– Эдуард Иванович, по сведениям из Плевны, Осман-паша что-то замышляет. Наши друзья болгары сообщают: турецкий военачальник начал часто появляться на позициях, и особенно на западных. Его сопровождает весь штаб.
Тотлебен улыбнулся:
– Ишь, турецкий лис хитёр, но и мы, полковник, тоже не спим.
– Однако обратите внимание на дальнейшую информацию. Замечено ночное передвижение войск.
– Я знаю. К тому же в последние дни снизилась активность их ответного орудийного и ружейного огня. Именно это меня и насторожило. Прошу вас, полковник, по получении новых данных не откажите в любезности проинформировать меня лично…
Армия высказалась за прорыв. Теперь у Осман-паши никаких колебаний. Он действует твёрдо, и вся сорокатысячная военная машина, подчинённая ему, работает как единое целое. Никаких нарушений приказов, никаких отклонений в инструкциях.
Оставив заслоны в укреплениях, таборы, полки, бригады, корпуса ночью снялись с позиций. Отходили без шума, соблюдая установленную самим Осман-пашой диспозицию, следовали в долину реки. Скапливались.
Сюда же тронулся и многофурный обоз с ранеными, продовольствием и боеприпасами. Не скрипели заранее смазанные ступицы колёс, редко раздавалось ржание.
Как ни убеждал Осман-паша, как ни расписывал опасность пути, турецкое население Плевны ринулось вслед за армией. Глядя на двуколки, гружённые домашним скарбом, на поникших беженцев, Осман-паша едва сдерживал гнев, выговаривал муллам, призывавшим правоверных мусульман не оставаться в городе на милость неверных.
Оба муллы, в белых халатах и белых чалмах, сложив молитвенно руки, внимали словам полководца молча.
– Армию сдерживает военный обоз, беженцы связали нас. Мы лишены манёвренности. О аллах, если русские пошлют на всё это скопище даже десяток снарядов, какая паника поднимется! И всё по вашей вине, проповедники Корана!
Хлестнув коня, Осман-паша, сопровождаемый штабом и генералами, поскакал к реке, где сапёры заранее навели мосты. Нескончаемой лентой тянулись по ним пешие солдаты.
Османа не покидала тревога: ну, как заметят русские и их артиллерия обстреляет это кишмя кишащее скопление? Тогда в считанные часы погибнет вся армия.
Но холмы и тёмная ночь скрывали передвижение войск, а выдвинутые на вершины и по склонам частые посты надёжно охраняли отступающую армию от русских разведчиков.
Осман-паша оглянулся на Плевну. В укреплениях мерцали костры, стояла мёртвая тишина. По его, Османа, указанию турки несколько ночей не отвечали на выстрелы русских.
– Когда мы приучим гяуров к ночному молчанию наших позиций, тогда совершим прыжок горного барса.
Поминутно к Осман-паше подъезжали дежурные офицеры с докладами. Вести были успокаивающими. Части сосредоточивались согласно отработанному плану, дабы к рассвету изготовиться для удара по позициям генерала Ганецкого.
Если для русских гренадеров появление наступающей турецкой армии окажется неожиданным и они своевременно не подтянули резервы, успех прорыва обеспечен.
Конь нетерпеливо перебирал копытами, грыз мундштук. Осман-паша натянул повод, сказал скучившимся за его спиной генералам:
– Прошу разъехаться по своим соединениям и непосредственно руководить боем.
Смежил веки, забылся в дрёме. Однако чуткое ухо ловило малейший шорох. Вот послышался топот множества копыт. Это двигалась конница черкесов и башибузуков. Осман-паша даже во сне пренебрежительно морщится. Он никогда не считал весь этот сброд настоящими воинами. Насильники и грабители, они бежали при первой встрече с регулярными частями.
– О гази-паша, – осторожно позвал Османа его начальник штаба, – пехота на том берегу.
Осман-паша открыл один глаз.
– Пускайте конницу и вслед обоз. Последними через мосты перейдут беженцы. Велите корпусным и бригадным генералам начать построение пехоты в боевые порядки – первая линия, вторая, резерв. Навалиться, смять неприятеля и наступать, только наступать, в этом наша победа. В прорыв пустить конных. Обеспечить прикрытие флангов противника. Сдерживать гяуров, пока не выведем санитарные фуры и обоз… Да ниспошлёт аллах успех правому делу! Аллах акбар!
Накануне, к вечеру, на стол начальника штаба Дунайской армии генерала Непокойчицкого легла телеграмма от Тотлебена: «Сегодня неприятель не стрелял из траншей. Траншеи турецкие слабо заняты. С батарей замечено: турки сосредоточивают войска за Плевной. Перебежчики показывают, что войскам выдана обувь и хлеб на несколько дней. Выход турок по Софийскому шоссе или на Видин назначен в эту ночь. Показания эти сообщены по телеграфу генералам Ганецкому, Каталею и Черкату».
Непокойчицкий немедля кинулся к главнокомандующему. Великий князь, пробежав текст, вызвал адъютанта, полковника Скалона:
– Митька, вели заложить экипаж, катим к Тотлебену…
В штабе отряда обложения горели свечи, не смолкал телеграф.
Тотлебен давал указания. Предположение о дне и месте прорыва подтверждалось. Скобелев телеграфировал: схвачен заблудившийся турецкий солдат. Он рассказал: османы покинули Кришинский редут. Высланные Скобелевым охотники подтвердили правдивость солдатских слов, а костры, горевшие на позициях, – обман, дабы ввести русские войска в заблуждение.
Прибыл, к неудовольствию Тотлебена, главнокомандующий. Эдуард Иванович доложил обстановку.
– Значит, вы не считаете это отвлекающим манёвром? Хорошо. В таком случае, какие силы противостоят сегодня Осману?
– Ваше высочество, на решающем участке блокады сосредоточено пятьдесят девять батальонов, остальные соединения приведены в боевую готовность.
– Вы считаете достаточным, чтобы остановить Османа?
– Не только остановить, но и разгромить.
– Когда намерены выехать к Ганецкому? Кажется, вы убеждены, что именно там Осман-паша задумал нанести удар? Не так ли, Эдуард Иванович?
– Как только получу сведения от Ганецкого о начале боя, так и отправлюсь.
– Поедем вместе.
– Как вам угодно, ваше высочество.
У села Дольнего Метрополя, на вершине холма генерал Ганецкий оборудовал обсервационный пункт. Дежурные гренадеры не отрывают глаз от зрительной трубы, вглядываются. Увеличительные стёкла приближают Плевну, вражеские редуты, чёрное месиво дорог, голые холмы. Невесёлая, унылая картина.
– Пахомов, ась, Пахомов, – хрипит гренадер товарищу, – ну как, не двинется Осман? Мы его здесь выглядываем, а он в ином месте вынырнет?
– Могёт. Турок, он и есть турок.
Внизу, у подножия холма, зевал от скуки старший поста, прапорщик. Подняв голову, выкрикнул:
– Не видать ли какого передвижения?
– Никак нет!
В стороне от холма траншеи, снуют гренадеры.
– Господин прапорщик, –крикнул один из наблюдателей, –обоз показался!
– Велик?
– Считаю!
Когда подводы проехали, прапорщик вскочил на коня, погнал в штаб корпуса…
– Ветер-то продувает, Пахомов, – хрипит гренадер. – Ровно жёнка постылая.
Подняли гренадеры воротники шинелей, папахи на самые уши надвинули. Прапорщик возвратился не скоро, сердито бросил:
– Не слишком поверили, сомневаются…
Ночь минула. С утра к Дольнему Метрополю прибыл генерал Ганецкий, сошёл с коляски, потёр ладони:
– Вот мы их пушками прощупаем.
И поднялся на обсервационный пункт. Прапорщик доложил:
– Ваше высокопревосходительство, наблюдается оживление противника. Передвижение пехоты и конных. Путь держат по шоссе от города к предмостным береговым укреплениям.
Генерал прильнул к трубе, смотрел долго, хмыкал, брюзжал старчески. Потом спустился с холма, направился к позициям, занятым гренадерами, прошёлся вдоль траншей, остановился.
– Ежели турок ринется, драться до подхода резервов, позиций не сдавать!
– Постоим, ваше высокопревосходительство! – хором ответили гренадеры.
Раскатисто ударили батареи корпусов. Снаряды рвались на редутах, за дальними холмами. Генерал повернулся к Плевне. Турки не отвечали.
– Никак ошиблись, велите прекратить обстрел.
Направился к стоявшей поодаль коляске. Конная охрана села в сёдла. Едва тронулись, как турецкие батареи с редутов накрыли траншеи гренадеров. Уже в штабе Ганецкий сказал генералу Манькину-Неустроеву:
– Контузию от турка получил, уши заложило. Однако не убеждён, на каком участке прорываться будет Осман-паша. Весьма возможно, замеченное передвижение на нашем участке лишь обманное.
– Но мы должны быть готовы. О чём я и уведомил командиров охранительных линий.
– Естественно. Особо обратите внимание генерала Мантейфеля. Его охранительная линия шестого участка настораживает.
Разъезд эскадрона гусар, по счастливой случайности, выехал к реке. Сгущались сумерки. Холмы скрывали берега с наведёнными мостами.
Все прежние попытки разведчиков пробраться через цепи турецких аванпостов кончались неудачами.
Разъезд спешился. Старший, передав повод товарищу, выждал темноты. На реке чутко. Хорошо слышны говор, крики, шум.
Старший снял шинель, перекинул через седло, а сам, сначала короткими перебежками, потом по-пластунски, ужом прополз мимо аванпоста, выбрался к шоссейной дороге. Двигались колонны пехоты, конные, тянулся обоз. Проскакал со свитой какой-то высокий турецкий чин…
Той же дорогой старший возвратился к разъезду. Вскочив в сёдла, гусары поскакали в эскадрон. Майор Кареев, командир эскадрона гусар, выслушав донесение старшего разъезда, немедля отправил записку генералу Мантейфелю. Тот не спал, ждал сообщения. Прочитав донесение Кареева, Мантейфель тут же сообщил дежурным полков, а те начальникам Дольне-Дублянского и Метропольского отрядов.
Мантейфель срочно нарядил офицера связи к генералу Свечину с предложением сменить на его участке четырёхфунтовые батареи девятифунтовыми. Свечин обещал к рассвету прибыть на позиции Мантейфеля.
Тем часом Мантейфель и Кареев лично выехали к реке, убедились в правдивости данных разъезда.
Начальник Метропольского отряда генерал Данилов сообщил телеграммой Ганецкому: «…от Копаной Могилы слышен шум у моста и движение орудий из Плевны по шоссе к мосту».
Возвратившись, Мантейфель заверил по телеграфу штаб Гренадерского корпуса, что вверенные ему блокадные отряды готовы дать отпор туркам, если те попытаются пробиться на его участке.
Отдав необходимые распоряжения, Мантейфель связался с генералом Ганецким. Тот ответил по телеграфу: турки оставили Кришинский редут, и две их бригады выступили в направлении мостов, о чём он, Ганецкий, уведомил Свечина и Данилова, потребовав от них принятия конкретных мер.
Телеграфное сообщение Ганецкого не успокоило Мантейфеля, и он к рассвету уже был в распоряжении Самгитского и Таврического полков.
Мантейфель удивился: на позициях ничто не предвещало близкого боя. Встреченный на батарее генерал Свечин на вопрос Мантейфеля, почему не заменены орудия, ответил: он пока ещё не убеждён, что османы попытаются разорвать блокадное кольцо именно здесь. Мантейфель сказал с укоризной:
– Но, ваше превосходительство, вы непосредственно отвечаете за Дольне-Дублянский отряд.
– Я давно на позициях, – раздражённо ответил Свечин, – а ничего не видел и не слышал.
– Пошлите девятифунтовые батареи в Таврический полк, ваше превосходительство, а то как бы греха не вышло… Видите, какой туман стелется. Под его прикрытием турки могут напасть неожиданно…
Командир гусарского эскадрона майор Кареев первым заметил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72