Продавец сочувственно кивнул и, сжав губы, изобразил жадное внимание.
– Понимаю вас. Вы удивитесь, насколько часто приходится слышать подобные малоприятные истории. Кто-то бродит возле дома, а кто – неизвестно. Ко мне тут вчера страховой инспектор заходил. Милый, тихий парень. Проверяет умышленные поджоги. Так ему звонят беспрерывно. – Мужчина яростно потер дуло пистолета. – Людей, вроде нас с вами или того парня, буквально к стенке приперли – не пошевельнешься. Нет, с этим пора кончать, сэр. Больше так жить нельзя. Это совершенно очевидно. С почтальоном что сделали – про это в «Новостях» было, – застрелили, и все тут! Молодые подонки вошли в вагон и застрелили человека! Незнакомого! Ради смеха! Вот работаешь, стараешься, никого не трогаешь, а тебя…
– Я стрелок не очень опытный – стрелял из пистолета всего-то разок-другой, не больше, – прервал его Питер, который неоднократно слышал подобные речи от полицейских, от юристов и просто от добропорядочных с виду граждан, не имеющих в виду ничего дурного, но считающих, что они с первого взгляда способны отличить хороших людей от плохих.
– Вы сами знаете, что вам нужно?
– Марка и название для меня значения не имеют. Не заедает, стреляет без осечек – и ладно. А нужно мне что-то, что можно было бы сунуть в ящик стола в спальне и забыть о том, что какой-то маньяк бродит возле дома или ломится в дверь.
– Да, я и сам мыслю точно так же. – Продавец энергично закивал. – У меня тоже жена и дети. Всякую угрозу мы воспринимаем иначе, чем другие. Волнуешься как-то…
Мужчина открыл витрину, вытащил оттуда несколько пистолетов и аккуратно разложил их на толстом куске фетра.
– Строго говоря, мне кажется, вам нужно… вот… осмелюсь предложить… оружие несложное в обращении, так сказать, и для вас, и для вашей супруги. – Продавец поднял глаза. Обоим мужчинам без слов было ясно, что в отсутствие Питера его жена будет иметь лишь секунды на то, чтобы расправиться с негодяем, вознамерившимся изнасиловать ее в ее спальне, украв то, что принадлежало Питеру, и только ему. На секунду явилась мысль о Джоне Эппле, который, хоть и не был взломщиком в обычном смысле слова, но, несомненно, совершил кое-какую кражу.
– Что-нибудь чрезвычайно простое, – говорил продавец, – с малым радиусом действия. Крайне важно, чтобы оружие было удобным. Хорошо лежало в руке. Ладно, вот, к примеру, два образца, отвечающие как раз этим требованиям. Короткоствольный револьвер с малым радиусом действия. – Он вытащил из витрины безобразный курносый револьвер черного цвета. – Чего уж проще. Освоить его может каждый. И практиковаться не нужно. Знай целься, жми на крючок, и – проблемы как не бывало! – Он вытянул другой образец, полуавтоматический пистолет с квадратным кургузым стволом. – Но может быть, вас волнует безопасность вашего оружия, как то: устройство предохранителя или магазинного разъединителя. Так вот, пистолет триста восьмидесятого калибра, восьмизарядный. Потрясающая убойная сила. Обойма заряжается за четыре секунды. И всего-то двадцать восемь унций, меньше двух фунтов весит. Обойдется вам в две сотни. Убираете это… и стрелять не будет. Сдвигается затвор – и взрыватель заперт, вот так. По капсюлю ударить он не сможет.
Руки мужчины так и мелькали – нажимали на какие-то рычажки, постукивали по спусковому крючку, разбирали и вновь собирали пистолет. Питер видел, как это делали полицейские охранники в суде, объясняя действие того или иного оружия.
– Нажимаете на крючок – и ничего не происходит. Можно держать его в ящике стола с пустым патронником и дулом, опущенным вот так. А курок на полувзводе. И нажмите ручной рычажок предохранителя. Вот. Но конечно, вам надо будет все-таки попрактиковаться. Займет некоторое время к нему приноровиться. Зато если преступник очутится в спальне, жена ваша не растеряется, не будет путаться и сумеет все сделать, как надо.
Продавец поднял взгляд, ожидая ответа.
– Давайте так, – неуверенно попросил Питер, – пусть это будет тот, о котором вы рассказали раньше. Тот, который берешь и стреляешь. – Он представил себе жертву. Кого? Винни или брата Робинсона, врывающегося в дом среди ночи? Он, заслышав шум, стоит в темноте в боевой готовности, и что бы ни случилось потом, у него будет оправдание, что, стреляя, он оборонялся.
Продавец вытащил еще один пистолет.
– Ну а этот, триста пятьдесят седьмой, короткоствольный, стреляет стодвадцатипятиграновыми патронами «ремингтон». Заряд отличный. Эта пушка – настоящий убийца. Оставляет дырки дай бог. Отдача, правда, сильная, и дуло подпрыгивает. Впечатление такое, будто гаубицу в руке держишь. Отдача главным образом в руку, в дуло – меньше.
– Почему это так важно? – желая подыграть ему, поинтересовался Питер. Еще раньше он позвонил Стайну и должен был в этот день, пока Хоскинс наворачивает свой обед, встретиться с Каротерсом.
Начальник отдела убийств, как не раз замечал Питер, ел с какой-то остервенелостью, словно кто-то хотел отнять у него тарелку.
– Потому что, несмотря на боль в руке, ствол очень маневренный, секунда – и следует новый выстрел. Понятно? Эта штука выдерживает давление в тридцать три тысячи единиц, так что можете, не сомневаясь, заряжать этого убийцу патронами SJHP. Курок взводить не надо, одно движение – и выстрел. Со ста ярдов эта старушка превращает человека в куль с мукой. – Продавец говорил восторженно, с придыханием, голос звенел от неприкрытого волнения. – Так что можете себе представить, что она делает с расстояния в десять футов.
– Сколько же это стоит? – спросил Питер.
– Это обойдется вам примерно в три с половиной сотни. Понадобится еще несколько коробок с патронами. Мы можем вместе с чеком и разрешение выправить, и федеральную форму заполнить. Вы же по юридическому ведомству числитесь, так что никаких осложнений не предвидится.
Продавец пожевал губами, внимательно вглядываясь в Питера.
– Слушайте! Так вы же тот самый парень, что разыскивает убийцу, кокнувшего племянника мэра, да? А вдобавок и его подружку, или кем она ему там была? Ну конечно же! – Сдержанная предупредительность уступила место тайному энтузиазму. – Я жене как раз вчера говорил: «Этот парень знает, как с такими надо поступать, он им спуску не дает!» Я следил, как там и что… И я рад, ужасно рад знакомству. Меня Сэм зовут! – Мужчина протянул руку с таким видом, словно радость от знакомства была взаимной. – Только знаете, ну, это между нами, конечно, я не считаю, что мэр у нас стоящий, и болтает он много ерунды, но это не имеет значения. Как и то, что я не голосовал за него. А имеет значение то, что пойман еще один бандюга с улицы. Ах, какой же у нас раньше город был! И хорошо, что сюжет этот по телевизору показали, хоть мэр наш не то чтобы очень. Хорошего мэра мы, считай, с Риццо не имели! Сколько же мэров с той поры сменилось? Три, четыре? Вот я и сказал жене: «Мне нравится, как этот парень ведет себя с этим чертовым педерастом, репортером с модной прической, нравится, как он ему заехал под дых: „…В настоящее время…“ Полгорода ждет не дождется, чтобы вздрючили мерзавца!» Так-то!
Повезло же с этим энтузиастом-оружейником, нечего сказать. Теперь может разболтать всем своим друзьям, какому важному человеку продал пушку. И Питер покинул магазин без покупки и даже без объяснений. Снег теперь валил вовсю, метель нарастала.

Убийца в оружии разбирался тоже. Одетый в новый костюм, с руками в наручниках за спиной, Вэйман Каротерс вышел из лифта вместе с адвокатом Стайном и двумя сопровождающими его полицейскими – охрана, полагавшаяся обвиняемым; шел он молча, прикусив кончик языка. Каротерс оказался выше и тоньше, чем ожидал Питер, он выглядел даже тощим, как бы недокормленным не то в последнее время, не то вообще. Двигался он несколько напряженно: мешали раны, которые еще не совсем зажили. Питер провел всю компанию в конференц-зал. Тронул за плечо полицейского:
– Снимите с него наручники и подождите снаружи.
– Да? – удивился другой полицейский.
– Мы справимся.
Коп, щелкнув, снял с заключенного наручники и уселся за дверью, которую Питер прикрыл за ним. В зале стояли длинный стол, стулья, сломанная кофейная машина, и над всем этим нависал уродливый низкий потолок.
Каких только обвиняемых не перевидел на своем веку Питер, – от гнуснейшего до вполне привлекательного, отъявленных мерзавцев и людей симпатичных и разговорчивых; но как те, так и другие могли проявлять неуступчивость, а могли, наоборот, рыдать от раскаяния. Лицо Каротерса было красивым и настороженным, а сильное, с вихляющимися руками и ногами тело заставляло подозревать в нем способность, разозлившись и бросаясь в атаку, тут же пускать в ход кулаки, как это делают боксеры среднего веса. Он стоял, отрешенно потирая руки, как бы сглаживая беспомощное состояние, в котором он очутился.
– Садитесь, Каротерс, – кивнул ему Питер.
Он вступал в игру без правил. Он бы предпочел, чтобы рядом находился Берджер, но ему он больше не доверял. Если Хоскинс узнает об этом посещении, Питеру придется давать объяснения, а возможно даже, его снимут с этого дела. Но Хоскинс, как и большинство сотрудников, были на обеде, и Питер таким образом получал возможность немного пощупать то, на что намекал в разговоре с ним Стайн. Хоскинс, которого после десяти лет его пребывания в офисе судейские побаивались и уважали, не потерпит двусмысленных намеков со стороны защиты. Альтернативные доводы, противоречивая информация, противоречащие друг другу показания свидетелей – все это необычные помехи на пути к реальности, пути, которым следовал Хоскинс, добиваясь одного обвинительного приговора за другим с упорством буйвола, протаптывающего себе дорогу в туче вьющейся над ним мошкары. Надо отдать справедливость Хоскинсу, он был не совсем неправ, когда игнорировал любые попытки защиты уменьшить срок или же вовсе снять обвинение, так как защитников отличает хитрость, дошлость и полнейшая беспринципность. Но случалось, что Хоскинс и упускал мелькнувшую, как метеор, истину, и сейчас Питер был рад, что начальника нет на месте.
– Ну, хорошо, – начал Питер. – Времени у меня немного. Так что же вы хотели, джентльмены?
Стайн раскрыл свою папку.
– Мой клиент готов предоставить важную информацию в обмен на неучастие его в судебном разбирательстве в деле об убийстве Уитлока.
– Ерунда, – машинально возразил Питер, – вы это и сами отлично знаете. Никакие торги в делах об убийстве невозможны. А у нас имеются весьма веские доказательства. Почему бы я стал идти вам навстречу?
– Потому что в смерти девушки мой клиент неповинен.
– Вы пытаетесь спасти клиента от неминуемого смертного приговора, вычленяя одно преступление и отделяя его от другого. Но у нас слишком много доказательств. – Он переиграет этого Стайна, перетянет канат! – Имеется свидетельница, утверждающая, что видела его в холле. Имеются телефонные звонки – во второй квартире детективами обнаружено оружие, обнаружены наркотики. Из тела Уитлока извлечены пули, идеально подходящие к оружию, которое найдено в квартире. По-видимому, Вэйман, задушив девушку, немного выждал, после чего – бум! – и застрелил юношу. Зачем после этого мне что-то слушать?
– Не все-то ты знаешь, парень, – буркнул себе под нос Каротерс.
– Вэйман, – немедленно встрял Стайн. – Напоминаю вам, что каждое ваше слово может быть истолковано против вас. Если у вас имеются вопросы, мы можем их с вами обсудить приватно.
Каротерс покачал головой:
– Я ведь как понимаю, мистер… э-э… Скаттергуд, за мной две кражи, в этом я пойман, и в убийстве той ночью я, считай, пойман, не отвертишься, так что…
– Послушайте, Стайн, – прервал его Питер, – только не говорите потом, что я оказывал на него давление. Признание это совершенно добровольное.
Стайн кивнул и понимающе улыбнулся стараниям Питера соблюдать все правила. Они вели игру по правилам, с тем чтобы в дальнейшем эти правила обойти.
– Вэйман, – сказал Питер, – я должен просить вас осознать следующее: никакие сделки между нами невозможны, мы ни о чем не договорились, и я не обещаю вам снять обвинения или каким-то образом их изменить в сторону ослабления. Бывает, что мы идем на уступки обвиняемому, но это лишь в том случае, когда достигается согласованное признание вины, как о том известно и мистеру Стайну, однако к нам это пока не имеет отношения и вряд ли будет иметь. Так что, уважая ваши права, вынужден вас предупредить, что ничего не обещаю и что все сказанное вами здесь может быть и будет использовано против вас. Понятно?
Обвиняемый кивнул. И вздохнул, возможно прощаясь с чем-то; преданный своими сомнительными дружками, он совершил роковой шаг и теперь вступал в какую-то новую полосу, почти оглушенный шумихой, поднятой газетами, всячески трубившими о его вине, и понявший, что черная община палец о палец не ударит в его защиту. Лишенный обычной поддержки, человек старается найти ее где только возможно. Питер вглядывался в лицо ответчика, ища в нем следы решимости. Черты Каротерса и его кожа говорили о его молодости, но за молодой внешностью проглядывала суровость человека, вся жизнь которого была тяжелым испытанием. Очень типичное лицо – современная Филадельфия изобиловала такими парнями, чье образование было беспорядочным и минимальным и которые годам к двенадцати или четырнадцати были совершенно безнадежны: почти неграмотные, они не могли руководствоваться в жизни другими критериями, чем те, которым их научила улица. Эти тысячи тысяч отверженных молодых людей шли по краю пропасти. Социальные службы города были слабы и неэффективны. Иногда спасение приходило с другой стороны – некоторым удавалось найти приличную работу или продолжить учебу. Но другие, подобные Каротерсу, вдруг оказывались уже за чертой и переступали грань. Мусор, отходы общества поистине велики и многообразны, и ничего нового в этой ситуации нет.
– Вы говорите это по собственной воле? – спросил Питер.
– Ага.
– Ну, хорошо.
– Честное слово, советник, – начал Стайн, пытаясь вернуть разговор в рамки дружелюбия, – это Вэйман настоял на нашей встрече. На днях он подвергся нападению, и нам сейчас крайне важно объяснить причину того, чтобы мой клиент остался цел и невредим. Он говорит, что уверен, будто обвинение в вооруженном ограблении окончится приговором, и я думаю, что он недалек от истины, так как досье его весьма впечатляюще.
– Четырехкратное взятие под стражу за нападение при отягчающих обстоятельствах, два ареста за вооруженный грабеж. – Питер сверялся со своими записями. – А кроме того, обвинение в убийстве, впоследствии отведенное.
– Да, мы с вами смотрим в одну и ту же бумагу. Там все правильно перечислено, – подхватил Стайн. – Да, обвинения в убийстве там тоже имеются. Почему вы не рассказываете того, что собирались рассказать, Вэйман? – мягко подсказал он клиенту.
Каротерс поднял глаза на Питера и вновь опустил их. «Боится, – подумал Питер, – негодник несчастный, я бы тоже боялся на его месте!»
– Не убивал я Джонетту, – на едином выдохе произнес Каротерс. – Все не так, как говорят. Ничего они не понимают, ясно?
– Вэйман хочет сказать… – начал Стайн.
– Погодите-ка, я и сам скажу. Ведь вы же велели мне сказать.
– Хорошо, Вэйман. Вы правы. Простите, – сказал Стайн.
– Я что говорю: не убивал я Джонетты. Я любил ее.
– Но Уитлока вы убили? – парировал Питер. Каротерс растерянно оглянулся на Стайна.
– Мой клиент хотел бы прояснить некоторые детали убийства Уитлока при условии, что будет уверен в том, что второе убийство…
– Никаких условий, Стайн! Я ничего не могу обещать. Я не стану этого делать, и главный прокурор этого не потерпит. – Питер взглянул на часы. Приступил ли уже к десерту Хоскинс? – Я выслушаю то, что вы собираетесь рассказать, и сравню это с известными мне фактами. Но никаких обещаний я давать не намерен и никаких сделок не будет. Поняли? Решение за вами.
Каротерс покосился на Стайна, который молча кивнул.
– Ладно, – заговорил Каротерс, и голос его был звучным, приятным. – Значит, так. Будь что будет – я это знаю. Все равно у меня есть что сказать. Может, это и не поможет мне, как вы говорите, но и права свои на помилование я тоже знаю, верно? И говорю я по доброй воле. Того хлыща, Уитлока, убил я, он меня врасплох застал, чего мне было делать? Но я совсем не про то. Джонетту я не убивал! Я любил эту девушку, мы с ней были как родные, понятно? Может, и не все между нами гладко было, может, я и куролесил, когда мы с ней подружились. Мы с ней выросли вместе в Северном Филли, вот так-то, парень. И девушка она была такая… совсем особенная девушка, я таких раньше и не встречал. У меня бы и рука не поднялась.
– Как вас занесло в ту квартиру?
– Я вернулся домой…
– После ограбления магазина?
– Угу. Мы отъехали, поделили выручку, и я собирался это дело отпраздновать, пошел в бар, как я и говорил следователям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46