В то время, как римляне гигантскими шагами расширяли свою власть на суше, карфагеняне своими торговыми договорами 348 и 306 годов все более и более стесняли их на море, но при этом совершенно упускали из вида, что в международных отношениях поддерживать стеснительные для другого народа постановления можно только открытой силой; таким образом, они провоцировали войну, но при этом ничего не сделали для ее подготовки.
После покорения Бруциума карфагенянам следовало всеми средствами (в которых недостатка у них не было) стараться завладеть Мессаной и сделать ее неприступной, чтобы затруднить римлянам переправу в Сицилию; однако они медлили и ограничивались полумерами. Затем им следовало во что бы то ни стало помешать переправе римской армии на этот остров; средство для этого – флот – у них имелось, но, несмотря на опыт, который они пережили 20 лет тому назад в войне с Пирром, они и этим пренебрегли: сообщение римлян с Сицилией происходило так же свободно, как если бы она соединялась с материком.
Они не давали себе труда интересоваться тем, что делалось у их противника как перед войной, так и во время войны, пока она продолжалась; поэтому они ничего не знали о таких крупных и важных событиях, как постройка и снаряжение новых флотов в 260, 249 и 242 годах; каждый раз это являлось для них полной неожиданностью и вынуждало их к спешным и торопливым мерам противодействия. В тактическом смысле постановка осведомительного дела также была совершенно неудовлетворительна (кроме Карфагена в 249 году).
Они не сумели решительно и последовательно действовать своим флотом, иначе ущерб, нанесенный римлянам, был бы гораздо значительнее. Правда, они подорвали римскую торговлю, разорили в нескольких местах побережье, но, например, о блокаде Остии и речи не было; при громадном протяжении береговой линии Италии они могли причинить римлянам несравненно больший вред, что особенно удобно было сделать, заняв на продолжительное время укрепленные пункты на берегу или на островах вблизи берега.
Самой же крупной ошибкой было то, что карфагеняне начинали энергично действовать только тогда, когда им угрожала непосредственная опасность, а как только неприятель переставал им угрожать, они снова утрачивали всякую энергию и бездействовали. Они не использовали ни первого трехлетнего, ни второго семилетнего перерыва в морской войне для усиления своего флота и более энергичного ведения войны; мало того, как только они перестали опасаться атаки неприятеля с моря, их собственный флот немедленно пришел в полный упадок; все это были непростительные ошибки, за которые проигрыш войны должен считаться заслуженным и справедливым возмездием.
Впрочем, в тактическом смысле и карфагеняне не упускали случая действовать наступательно, что объясняется тем, что у них, как у старых моряков, наступательная тактика всосалась в плоть и кровь. Однако в первом же сражении у Миле они проявили ту же преступную беззаботность, вытекавшую из пренебрежения к неприятелю, как и в области стратегии: с тридцатью передовыми кораблями, не выстроив их даже в боевой порядок, карфагенский адмирал двинулся прямо против вчетверо сильнейшего неприятеля, который при первой же стычке захватил все эти корабли благодаря абордажным мосткам и многочисленным легионерам. Сделанная впоследствии попытка окружить римлян и атаковать их сразу со всех сторон не увенчалась успехом, так как римляне, избегая маневрирования, выстроили свои корабли по окружности. Ганнибал счел тогда сражение проигранным и оставил поле битвы за римлянами; если бы он этого не сделал, Дуилий мог бы оказаться в очень тяжелом положении, так как во время движения всем его кораблям невозможно было бы держаться носом в сторону неприятеля. Впрочем, сторона, захваченная врасплох, часто теряет мужество и преждевременно признает себя побежденной.
Замечательно, что карфагеняне за все время долгой войны не придумали никакого средства против «воронов», что служит доказательством полного отсутствия технической изобретательности и искусства; сами они не применяли этого приспособления, по-видимому, потому, что на это у них не хватало мужества и доверия к своим солдатам.
О неудовлетворительной тактике при Экномосе и о неправильной тактике у Эгузы уже было сказано; здесь мы добавим только несколько слов по поводу тактики, примененной карфагенянами в 249 году, когда они одержали единственную победу за все время этой долгой морской войны. Адгербал, как и Картолон, проявили большую осторожность и присутствие духа, а первый, кроме того, и большую энергию; это были прекрасные морские вожди, которые умели держать в руках боевую силу и в тактическом смысле действовали очень успешно. Однако имена их уже не упоминаются в связи с дальнейшими событиями: по всей вероятности, наградой им была черная неблагодарность, как это случалось с победоносными вождями и в Афинах во время господства демагогов. Ксантипп, уничтоживший армию Регула и спасший Карфаген, несомненно, по тем же причинам должен был вернуться на родину.
Может показаться невероятным, чтобы такое положение дел могло сложиться в крупном морском государстве; однако, новейшее время дает подобный же пример и, притом, у морской державы, которую никак нельзя упрекнуть в недостатке воинственности и которая, наоборот, справедливо гордится славным военным прошлым. Мы говорим об Англии и ее флоте. Сделавшись после 1815 года владычицей на всех морях, и гордая достигнутыми успехами, она стала с пренебрежением смотреть на все другие флоты и нисколько не беспокоилась достигнутыми ими техническими успехами и не обращала внимания на те тактические и стратегические изменения, которые создались благодаря этим успехам; это повело к тому, что одно время она во всех отношениях стояла позади других держав: Франция опередила ее с колесными пароходами, Соединенные Штаты первые применили винт, затем Франция первая выстроила паровой линейный винтовой корабль (в Крымской войне). Этими фактами, к счастью для Англии, ей был дан сильный толчок, однако косность ее была так велика, что она только с крайней медлительностью последовала примеру других (во Франции появился первый броненосный фрегат, таран, артиллерия, крейсеры). Лишь через два десятилетия после того, как все эти «пугала» (scares) вошли в употребление, Англия принялась за усовершенствование и увеличение своего флота.
Еще большую отсталость обнаружила она в стратегическом и тактическом отношениях; в первый раз большие маневры были произведены в 1850 году, до тех пор царила полная бездеятельность и полная неопределенность в отношении применения флота как в войне в целом, так и в отдельных сражениях. Отсюда вывод о необходимости постоянной напряженной работы.

Вторая и третья Пунические войны 218-202 гг. до н. э.

Необходимо сказать несколько слов по поводу второй Пунической войны, так как Мэхэн касается ее в предисловии к своему капитальному труду «Влияние морской силы на историю». Он говорит: «Победившая сторона могла установить свое господство на море». Этого нельзя утверждать так безусловно – необходимо при этом уделить внимание внутреннему положению Карфагена и его неспособности использовать свои морские силы. Первая Пуническая война и ее последствия обессилили Карфаген: он понес громадные потери людьми и деньгами и еще заплатил 3200 талантов контрибуции; правда, богатая торговля и обширная территория Карфагена обеспечивали достаточные доходы и возможность неограниченно снабжать свой флот людьми, но ничего этого он не сделал и почти не пользовался своим флотом.
Вторая Пуническая война не была войной Карфагена, а войной Ганнибала и его брата, сыновей Гамилькара Барки. Гамилькару удалось прекратить возникшую в 240-237 гг. чрезвычайно опасную войну против наемных солдат и спасти Карфаген; тем не менее, соотечественники его возненавидели, так как боялись его; он был главой антиримской военной партии и решил создать армию, равную римской, с целью отвоевать Сицилию. Он оправился вместе со своим зятем Газдрубалом в Испанию, где до тех пор существовали только фактории, покорил большую часть ее, основал собственное, почти независимое государство, которому дал прекрасную организацию, вместе с тем он создал и превосходную армию. Армия эта состояла не из наемников, но была набрана из местных жителей, которые долгой службой и строгим воспитанием были приучены к военному делу и были вполне преданы своему вождю. Но флота у него не было.
Когда Ганнибал в 219 г. до н. э., после смерти Гамилькара, был избран предводителем, то располагал уже армией свыше 100 000 человек, но карфагенский флот был в жалком состоянии и частью даже не имел такелажа. Ганнибал, талантливый военачальник, в противоположность своим соотечественникам, не был моряком и, по-видимому, подобно римлянам, даже чувствовал отвращение к морю.
В виду благоприятного политического положения он решился немедленно начать войну и притом войну наступательную, рассчитывая атаковать Римскую империю в самой Италии, покорить и уничтожить Рим. Он самовольно, не испросив согласия Карфагена, начал войну, напав на Сугунт, лежавший на восточном берегу Испании и находившийся под покровительством Рима, что вызвало недовольство партии мира на родине. Этими партийными несогласиями в значительной степени объясняется исход войны, так как патриотизм у карфагенян был развит очень слабо, партийная же ненависть всегда проявлялась очень сильно.
У римлян в это время, вследствие особых обстоятельств, имелся сильный флот, который, однако, был занят в Адриатическом море войной с Иллирией. К западу от Италии у римлян почти не было никакого флота, а у берегов Испании – совсем никакого, о чем карфагеняне, искусные моряки, владевшие быстроходными кораблями, по всей вероятности, были осведомлены.
Если подумать о продолжительности и трудностях похода через Пиренеи и через Альпы, на который Ганнибал употребил около трех месяцев и во время которого он потерял 33 000 человек из 59 000, то есть значительно больше половины, причем, упущены были и все выгоды неожиданного нападения, то нельзя не признать, что этот поход не находит себе никакого оправдания, и что результат его при таком гениальном полководце мог, и должен был быть совершенно иным.
Затем нельзя не упомянуть и о последующей посылке подкреплений. Римляне держали эскадры для охраны берегов Италии, Сицилии и Сардинии, но ни одна из них не была настолько сильна, чтобы лишить карфагенян возможности попытаться захватить господство на море; однако, как и в первую Пуническую войну, карфагеняне ничего не сделали, и за всю войну, продолжавшуюся 17, лет не произошло ни одного боя за овладение морем. Со своей стороны, и римляне недостаточно внимательно следили за тем, чтобы не допустить подвоза подкреплений; так, после битвы при Каннах в 216 году подкрепления карфагенянам были подвезены прямо в Локры, и римские корабли не помешали этому – Гамилькар беспрепятственно высадил на берег 4000 человек и много слонов. Не было причины не повторить такой посылки и впоследствии. После сражения при Каннах у карфагенян наступил краткий период воодушевления, но, вслед за тем, партийные распри и ненависть к Ганнибалу снова стали тормозить энергию наступления.
Отсюда ясно, что не морское владычество Рима, флот которого в начале войны находился слишком далеко, привел к победе его во второй Пунической войне, а исключительно ошибочная стратегия Ганнибала и Карфагена, которые неумело вели войну и не понимали, какую громадную помощь, в особенности в начале войны, может оказать флот.
Во всяком случае, при тогдашнем положении дела (у берегов Испании имелось только небольшое число римских кораблей), если бы Ганнибал перевез 60 000 своих старых солдат морем в окрестности Рима или хотя бы в Северную Италию, едва ли он потерял бы 33 000 человек, как это случилось при переходе через Альпы.
Со своей стороны римляне с большим успехом использовали внутренние линии морских сообщений с Испанией для перерыва коммуникаций Ганнибала; выполнили они это очень легко, так как Карфаген решительно ничего не предпринимал и без боя отдал море в распоряжение Рима. А затем, когда карфагеняне опомнились и стали действовать на море, то делали это так вяло и нерешительно, что для римлян не представляло никакого труда с ними справиться. Все тыловые сообщения Ганнибала оказались в руках неприятеля, так как Рим господствовал и на Тирренском море и владел гаванями на северном берегу Сицилии, причем за все время второй Пунической войны это господство на море ни разу не было вырвано из его рук. Зато южнее Сицилии и до южной Испании Рим не владел морем, но линия реки Эбро находилась у него в руках, вследствие чего Ганнибал с Газдрубалом были отрезаны друг от друга, и, несмотря на то, что последний в течение семи лет войны в Испании разбил обоих Сципионов, сообщение с южной Италией восстановить не удалось. В конце концов, Газдрубал все-таки перешел через западную часть Пиренеев и пробил себе путь в Верхнюю Италию, и тогда положение Рима сделалось более чем критическим.
И на это раз, благодаря господству Рима в Тирренском море, которого Карфаген никогда и не пытался у него оспаривать, Публий Сципион Младший имел возможность отправить морским путем свои лучшие войска в Верхнюю Италию, навстречу Газдрубалу; римские войска соединились и уничтожили сперва армию Газдрубала в битве при Метавре, чем, в сущности говоря, и была решена участь войны; так как Карфаген уже не мог собрать войска в достаточном числе, и Ганнибалу приходилось оставить Южную Италию.
Итак, единственная крупная попытка доставить Ганнибалу подкрепления была сделана его братом Газдрубалом, но он не обладал талантом Ганнибала; распоряжение было им получено в 212 году, а выступил он в поход только в 208, когда было уже поздно; ему пришлось перезимовать в Галлии, и только в 207 году он пришел (также с большими потерями) в Верхнюю Италию и тут, вместо того, чтобы спешить к Ганнибалу, занялся осадой Плацентии на реке По. Благодаря этому, римляне успели собрать подавляющие силы и уничтожить его. Газдрубал тоже имел полную возможность избежать похода сухим путем.
Позже, когда положение дел было еще значительно менее благоприятно для карфагенян, из Гадеса вышел на Балеарские острова младший брат Ганнибала, Майо, перезимовал там, и весной 205 года переправился с армией в 12 000 человек пехоты и 2000 кавалерии в Геную. Вслед затем карфагеняне прислали ему еще 6000 человек пехоты, 800 человек кавалерии и 7 слонов с тем, чтобы он скорее шел на соединение с Ганнибалом. Эти подкрепления беспрепятственно прибыли на место назначения, причем, остается неизвестным, почему они не были отправлены прямо, кратчайшим путем. Можно подумать, что это делалось нарочно, со злым умыслом, так как Ганнибал уже продержался в Бруциуме в течение 11 лет собственными средствами против сильнейшего неприятеля и в это время терпел недостаток во всем. Наконец, в 203 году он сам организовал переправу из Кротона (в Бруциуме) в Африку с двадцатичетырехтысячной армией на кораблях, которые он сам собрал, так как из Карфагена их не прислали; он прибыл на место не подвергшись нападению, несмотря на то, что, как утверждает Мэхэн, римляне владели морем.
Впрочем, карфагенские транспорты не всегда проходили благополучно: иногда они встречались с римскими эскадрами, которые на них нападали; нужно, однако, заметить, что эскадры эти никогда не бывали большой силы – не более 60-ти кораблей (силы римлян были разбросаны), и более сильный флот легко мог бы одержать над ними верх; к тому же карфагенские транспорты ни разу не были уничтожены, а только несли потери, которые иногда влекли за собой замедление в достижении цели.
После сражения при Каннах вся Нижняя Италия отпала от Ганнибала; в Сиракузах после Гиерона власть перешла к его наследнику Гиерониму, который в 214 году присоединился к Ганнибалу. Римляне решили немедленно выступить против него, для чего снова довели численность своего флота до 150 пентер, из которых 100 предстояло выстроить вновь; часть этого флота немедленно ушла в Сицилию, где консул Марцелл отрядил 60 кораблей для блокады Сиракуз.
Для правильной осады Сиракуз обстоятельства был очень неблагоприятны – в свое время и афиняне потерпели неудачу у крепких стен этого города. С тех пор укрепления Сиракуз были усилены, кроме того, в Сиракузах находился Архимед, технические и военные таланты которого громаднейшие услуги защите города.
Римский флот получил приказание Марцелла очистить при помощи стрелков из лука подступы к стенам, а затем обстрелять с ближайшей дистанции сами стены тяжелыми метательными машинами и пробить в них брешь. Кроме того, Марцелл приказал сделать нечто вроде плота (самбука) из восьми крепко связанных между собой судов, на котором была построена деревянная башня, поднимавшаяся выше городских стен;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170