С северной стороны, начиная из глубины бухты: батарея № 4 (35 орудий), расположенная против форта Павел, Михайловская батарея (90 орудий), форт Константин (110 орудий, из них 23 направленных в море), Телеграфная батарея (20 орудий), батарея Волохова (40 орудий) и дальше от берега на возвышении – Северный форт.
Таким образом, с трех наружных фортов (Карантинный, Александр и Константин) могли вести огонь в море 73 крупнокалиберных орудия, частью стоявших в казематах, частью стрелявших через бруствер.
При дальнейшей постройке укреплений особенно отличился инженерный подполковник Тотлебен, который и был в известной степени душой все обороны. По его свидетельству, в сторону моря могло действовать лишь 142 орудия.
На южном берегу под обстрелом батарей находились три небольшие бухты: самая внутренняя – Килен-бухта, затем Артиллерийская и Карантинная бухты. Дальше к западу лежали бухты Стрелецкая и Камышовая – последняя представляла из себя закрытую якорную стоянку. Гарнизон Севастополя состоял в начале войны из 10 000 человек сухопутных войск и такого же числа морских команд, не считая 7000 человек на судах.
Затопление судов в проходе в самом начале осады ничем не оправдывается, и эту меру приходится считать неправильной, как с точки зрения стратегии, так и тактики. И без этого можно было выделить часть команд и орудий на укрепления сухопутного и берегового фронта, а затопить суда всегда хватило бы времени. Конечно, в любом случае флот должен был участвовать в обороне Севастополя, как своей единственной базы, но для этого незачем было его топить. В той же мере, как русские лишали себя возможности воспользоваться своим флотом в море, у союзников освобождались пушки и люди для действий на берегу.
Противник при этом получал больше сил для нападения, чем русские для обороны, теперь нападающие были хозяевами на море и могли в полной безопасности подвозить припасы, снаряды, материалы и подкрепления. По меньшей мере, тогда следовало бы закрыть для союзников и остальные бухты. В этом случае еще трудно сказать, когда бы они могли перейти к атаке крепости.
Затоплением судов был нанесен тяжелый удар духу флота, тогда как энергичное наступление могло в корне пресечь всю десантную операцию союзников. Теперь же, после потопления кораблей, нельзя было думать о действиях в море, выход был слишком затруднителен, оставшиеся суда не готовы к бою и противник слишком силен.
В ночь с 24 на 25 сентября по получении известия о затоплении русских кораблей союзниками был собран военный совет. В виду того, что высадка осадных парков и припасов на северной стороне была слишком рискованна, а также и потому, что они нашли невыгодным атаковать форты северной стороны, казавшиеся боле сильными, союзные командующие пришли к решению атаковать Севастополь с юга.
Обстановка для атаки там была найдена более благоприятной по двум причинам: во-первых, расположенная к югу Балаклавская бухта могла послужить хорошим опорным пунктом, а во-вторых, считалось, что укрепления южного фронта слабее. Первоначальный план атаковать Севастополь с севера флотом и армией теперь можно было окончательно отбросить, так как русского флота уже не приходилось опасаться. Вследствие этого союзники приступили к выполнению флангового марша на южную сторону Севастополя.
На следующий день вечером серьезно заболел маршал Сент-Арно и командование принял генерал Канробер. Сен-Арно скончался 30 сентября, но он еще участвовал в принятии этого важного решения. Стоявшие на крайнем левом фланге англичане перешли речки Бельбек и Черную, причем их авангард столкнулся в густом лесу с арьергардом Меншикова. 25 сентября их головные части прибыли в Балаклаву одновременно с первыми судами под командой Лайонса. Последний даже вошел со своим винтовым линейным кораблем «Агамемнон» в гавань (длина 17 300 метров, ширина 210 метров и глубина 9 метров).
Французы избрали базой Камышовую бухту, расположенную к западу от входа в Севастополь, недалеко от мыса Херсонеса, и обнаруженную ими только в сентябре. Союзники немедленно начали устраиваться в своих новых опорных пунктах. Почему-то всегда говорят о «знаменитом» фланговом марше союзников вокруг Севастополя. Но ведь само собой становилось ясным, что раз был упущен, из-за неточных данных разведки, удачный момент для атаки незаконченных укреплений Северной стороны, раз флот не мог безопасно стоять к северу от крепости, – а флот был единственной и необходимейшей базой армии, – раз только с трудом и то не всегда можно было выгружать припасы, то, следовательно, было необходимо перенести опорные пункты в более защищенные места. Такими стоянками являлись только Балаклава и Камышовая бухта. В данном случае не имело значения то, что армия на несколько дней прервала сообщение со своей базой, так как она была достаточно сильна и достаточно снабжена всем на этот короткий промежуток времени, к тому же флот и армия прибыли одновременно во вновь избранные опорные пункты.
Вскоре обложение Севастополя с юга было закончено. Всюду строились батареи, флот высадил тяжелую артиллерию и около 8000 человек орудийной прислуги и десантных отрядов. При высадке осадных парков с транспортов оказалось, что при погрузке не были в достаточной мере предусмотрены могущие встретиться затруднения.
Начало бомбардировки было назначено на 17 октября, французы – с юго-запада, англичане – с юго-востока. По настоятельным предложениям генералов адмиралы наконец согласились участвовать в бомбардировке. Они не хотели подвергать корабли, ценные как база армии, опасности получить тяжелые повреждения, и не верили в успех противоборства с каменными укреплениями. К тому же треть команды была свезена на берег. Дандас согласился последним.
Для бомбардировки крепости с моря корабли должны были стать на якорь, вопреки первоначальному плану, по которому им следовало стрелять на ходу. Этот план был изменен Канробером, который находил, что корабли недостаточно подготовлены для боя на ходу. Ночью были промерены со шлюпок места по диспозиции и расставлены буйки. Англичане готовились к атаке у устья Качи, французы – в Камышовой бухте.
Бомбардировка с суши и с моря должна была начаться в 6:30 утра, но адмирал Гамелен решил открыть огонь только в 10 часов утра из-за недостатка снарядов.
Желая поддерживать связь со своими сухопутными войсками, французы настояли на том, чтобы им был отведен южный участок. Вследствие этого англичанам пришлось стать севернее, где из-за отмели нельзя было подойти ближе к укреплениям, чем на 1800 метров.
С левого, обращенного в море борта парусных судов держались пароходы, которые буксировали их к назначенным местам. Командирам было разрешено покидать строй, если корабли подвергались большой опасности. Дальнейшие инструкции указывали, что становиться на якорь следовало сообразуясь с направлением ветра, что не следовало расходовать все снаряды, что надо избегать продольного огня неприятеля и что главным объектом бомбардировки являются форты Северной стороны.
Из английских судов принимали участие в бомбардировке 2 винтовых линейных корабля, 9 парусных линейных кораблей, каждый из последних с колесным или винтовым пароходом у борта, и 5 колесных или винтовых пароходов, державшихся на месте машинами в виде резерва. С французской стороны: 4 винтовых линейных корабля, 10 парусных линейных кораблей, также как английские с пришвартованными к ним пароходами, и 2 парохода в резерве. Наконец, были еще 2 турецких парусных линейных корабля, каждый с пароходом. Бомбардировка с берега началась рано утром, корабли же стали на места, благодаря измененной диспозиции, лишь к часу дня, причем последними были шедшие с севера англичане.
Начатая немедленно сильная бомбардировка укреплений производилась с дистанции в 1500-2000 метров. Спускаясь с севера, английские корабли описывали дугу и становились на якорь севернее французских судов. Лайонс подошел с двумя винтовыми линейными кораблями и тремя другими к укреплениям на 750-1000 метров. Через час и суда и форты были окутаны густым дымом. В четыре часа огонь форта Константин ослабел, но в сумерки опять усилился, как и огонь всех фортов и кораблей, пока наступившая в 18:30 темнота не положила конец стрельбе.
Повреждения и потери на судах были довольно значительны, гранаты и раскаленные ядра сделали свое дело и два английских линейных корабля были вынуждены выйти горящими из линии. Два других корабля вышли из строя из-за сильных повреждений в такелаже и корпусе. В «Агамемнон» за день было 240 попаданий, в «Британию», флагманский корабль – 70. Потери англичан составили 44 убитых и 266 раненых.
Французы, против которых действовало 150 орудий, потерпели меньший урон, у них было только 30 убитых и 200 раненых. В флагманский корабль «Вилль де Пари» было 80 попаданий, «Наполеон» имел опасное повреждение в подводной части. Начинавшиеся пожары были быстро прекращены на всех судах.
Общие потери русских определяются в 1100 человек, повреждения многочисленных фортов и батарей морского фронта были не особенно значительны. Бомбардировка не дала даже морального воздействия на русских, которые считали себя победителями, хотя и не могли точно судить о произведенных ими на судах разрушениях. Операция была безрезультатной, как это и предвидели адмиралы, и флот при этом пострадал немало. Искусными мероприятиями было однако достигнуто то, что ни один корабль не потерял своей боеспособности. Вся операция была, следовательно, совершенно бесцельна. С этого момента генералы отказались от активного участия флота, и на его долю в дальнейшем выпала перевозка подкреплений, военных и жизненных припасов и тесная блокада порта.
Прибывавшими несколько раз подкреплениям гарнизон усилился до 40 000 человек. Меншиков несколько раз пытался пробиться к Севастополю, но усилия его оставались тщетными. Несмотря на усиление армии до 120 000 человек подкреплениями из Дунайской армии, о чем союзники не были точно осведомлены, русские все-таки потерпели чувствительное поражение при Инкермане, недалеко от Севастополя. Большой потерей для русских была смерть адмирала Корнилова. Комендантом на его место Меншиков назначил в декабре барона фон Остен-Сакена.
7 ноября было принято предложение Дандаса бомбардировать Одессу. Но так как по приказанию из Англии ничего нельзя было предпринять без согласия Раглана, а последний вместе с Канробером нашли все предприятие невыгодным, то план остался не выполненным.
По приказанию из Лондона Дандас отправил экспедицию к восточному берегу Перекопа, чтобы прекратить подвоз припасов Азовским морем в Крым, но из-за мелководья и недостаточного числа судов экспедиция не имела успеха.
14 ноября штормом, близким к урагану, суда были сильно повреждены и много транспортов было выброшено на берег. 6 декабря два русских пароходо-фрегата вышли из гавани, удачно произвели разведку и атаковали крайнюю левофланговую французскую батарею, но были отбиты сторожевым судном и двумя подоспевшими пароходами.
Осадные работы и бомбардировка с берега тем временем продолжались, но союзные войска сильно страдали от непогоды, так как не было сделано никаких приготовлений для зимнего похода, что особенно сказалось на плохо снабженных английских войсках. Положение понемногу улучшалось по мере постройки дороги из Балаклавы и подвоза из метрополий. Флот оказывал посильную помощь. В конце декабря обоих главнокомандующих на море, Дандаса и Гамелена, сменили адмиралы Лайонс и Брюа, из которых первый ранее всегда был главным инициатором и руководителем всех операций.
Рискованное предприятие, начатое без достаточных сведений, – высадка в Крыму – прошло удачно; быка схватили за рога, но он оказался сильнее, чем предполагали. Севастополь не пал при первом натиске и потребовался почти год осады, к которой противник не был подготовлен. То, чего союзники хотели достичь нападением врасплох, далось им лишь только после величайших жертв и лишений, но зато вскоре повлекло за собой и окончание войны.
Решительное наступление союзных войск было возможно лишь потому, что союзный флот господствовал на Черном море. Французские команды отлично работали во время перевозки десантов. Русские каждый раз пропускали многочисленные случаи, когда можно было нанести тяжелый урон противнику на море. Но и на суше они показали себя недостаточно осмотрительными, в результате чего их большие армии на юге не имели успеха.
Хотя в России полевая армия в 1854 году и насчитывала в своих рядах почти миллион с четвертью человек, однако стратегическое расположение их было так неудачно, что в Крыму в то время находилось только 4000 человек, а остальные части войск были настолько удалены, что не могли вовремя подоспеть через Перекопский перешеек. Даже через месяц после сражения на Альме у русских в Крыму было только 65 000 человек против 85 000 у союзников.

Первый год войны на Балтике, 1854

На севере Пруссия и Дания оставались нейтральными, а последняя даже была склонна к союзу с Россией, благодаря чему в Петербурге уже обсуждался план занятия Копенгагена и проливов русским флотом после вскрытия моря от льда. Для западных держав теперь было важно опередить Россию, которая опять проявила стратегическую нерешительность.
Английский флот вышел из Портсмута в море 11 марта 1854 года в присутствии королевы. Главнокомандующим был лорд Чарльз Нэпир, пользовавшийся большим доверием благодаря своей прежней энергичной деятельности, несмотря на 68-летний возраст. Младшим флагманом был контр-адмирал Чэдс, 66 лет.
Флот состоял из 8 винтовых линейных кораблей, 4 винтовых фрегатов и 4 колесных пароходов и представлял собой вполне современную и грозную морскую силу. Флагманским кораблем был 131 пушечный «Дюк оф Веллингтон» с экипажем в 1100 человек.
18 марта Нэпир был у Готенбурга, где к нему присоединилось шесть парусных линейных кораблей. Здесь ему было предписано ожидать дальнейших распоряжений, но не выпускать ни одного русского корабля из Балтийского моря и защищать Данию и Швецию, если они того пожелают.
Вскоре он прошел Большим Бельтом до Киля и дальше до бухты Кьеге у южного входа в Зунд, где бросил якорь в начале апреля. К Бельту еще в середине февраля были высланы штурманские офицеры для разведки, промера и обвехования фарватера. Нэпир возобновил свои просьбы о присылке канонерских лодок, которые он считал необходимыми. Адмирал также воспользовался стоянкой в бухте Кьеге для обучения своих слабо подготовленных команд, что было совсем не легкой задачей при стоявшей тогда плохой апрельской погоде.
В Кронштадте тогда находилось 22 линейных корабля, 6 фрегатов и корветов, 24 канонерских лодки и 7 колесных пароходов, в Свеаборге – 9 линейных кораблей, 10 пароходов и несколько мелких судов, в Або – 36 канонерских лодок и 10 пароходов. Кроме того, некоторое количество канонерских лодок было в Выборге. Из 27 пароходов шесть были винтовыми. Кроме Кронштадта и Свеаборга единственным более менее сильным укрепленным пунктом была небольшая крепость Бомарзунд на Аландских островах. Более мелкие укрепления находились у Выборга, Фредериксхамна, Гангэ, Або, Ревеля, Балтийского Порта и Риги.
Развернутые по побережью войска были все еще довольно многочисленны, несмотря на частые переброски подкреплений на юг. На берегах Балтийского моря стояло свыше 200 000 человек и 300 000 находилось на западной границе России.
После выговора, полученного Нэпиром за вход в Балтийское море, вскоре последовало одобрение этого поступка, когда в Лондоне узнали, какое большое впечатление было им произведено на прибрежные государства. Но и в дальнейшем инструкции Адмиралтейства и Министерства иностранных дел часто противоречили друг другу.
Министерство иностранных дел требовало занятия Аландских островов для воздействия на Швецию, которая должна была не только предоставить в распоряжение союзников канонерские лодки, но и пополнить их флот опытными моряками. Адмиралтейство сообщало Нэпиру, что израсходованные на учебные стрельбы запасы пороха не могут быть немедленно пополнены, и что русские всюду увеличивают свои силы.
По получении сообщения о том, что война объявлена, Нэпир двинулся 12 апреля дальше. Положение его было незавидным: оба вышестоящих ведомства требовали от него отчета о дальнейших передвижениях. Силы и расположение неприятельских судов и укреплений он знал неточно, карты были плохи, но лоцманов не разрешали брать. Вообще поставленные задачи были столь противоречивы, что Нэпир сообщил в Лондон, что он не знает, можно ли выполнить их имеющимися силами. Он производил разведку, блокировал Либаву, Ригу, захватывал всюду коммерческие суда.
Войти в Финский залив не удалось из-за туманов, штормов, потушенных маячных огней, плохих карт и отсутствия лоцманов, так что английский флот в конце концов стал на якорь у входа в Стокгольмские шхеры, где к нему присоединился 1 мая французский винтовой линейный корабль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170