Подмастерья тоже дремали, даже болтовня некоторых слуг звучала приглушенно и сонно. На тростнике, устилавшем пол, собаки догладывали кости, брошенные им, и повизгивали от удовольствия, наткнувшись на кусок жира или хрящ, отброшенный обедавшими.
Джейн посмотрела на стол. Ее уже больше не держали на хлебе и воде. Отца испугала ее бледность – и он велел ей спуститься вниз, поесть хорошего мяса и выпить немного вина. «Он предпочитает иметь непокорную дочь, лишь бы она не умерла», – с нежностью подумала она. Отец очень беспокоился о ней, и Джейн хотелось порадовать его. Она была готова признать, что была капризна и дерзка, но все равно будет настаивать на том, что сама может позаботиться о себе. Например, ровно через пять минут она собиралась проскользнуть во двор и там, у конюшен, встретиться с таинственным вельможей, столь сильно увлекшимся ею. Кейт принесла ей несколько посланий, в которых он пылко объяснялся ей в любви и уверял, что она глубоко запала ему в сердце, что он не сможет ни спать, ни есть, пока она не согласится выслушать его мольбу. После заточения все это очень увлекало и радовало Джейн, а поскольку в приключении был привкус опасности, то она не смогла устоять.
Отец позволял ей прогуливаться по двору, но она не должна была выходить на улицу одна. Джейн улыбнулась: «Бедный, милый, глупый человек! Он и не подозревает, что во дворе можно так же смело пускаться в авантюры, как и на улице!»
Вошла Кейт – губы поджаты, глаза горят, на лице так и написано, что что-то затевается. Джейн приложила палец к губам и осторожно оглядела стол. Томас похрапывал, Джейн поднялась и на цыпочках выпорхнула из комнаты.
Кейт прошептала:
– Он пришел. Ждет вас во дворе.
Джейн завернулась в плащ, который прихватила с собой Кейт, и поспешно вышла из дома. К ней сразу же приблизилась темная фигура.
Уильям, лорд Гастингс, был одет подчеркнуто модно. Ему хотелось сохранить в секрете свою личность, но в то же время дать понять Джейн, что он человек высшего света. Можно было бы сказать ей, что он, Гастингс, друг короля, но его слишком хорошо знали по всей стране, и Джейн рано или поздно обнаружила бы, что у него есть жена, причем не кто-нибудь, а сестра самого великого графа Уорика. Поэтому он утаил свое имя, но оделся так, как могла себе позволить одеваться только самая высшая знать. Башмаки у него были удлиненными, с очень острыми носами. Короткий жакет открывал взору стройные ноги и бедра, а широкие свисающие рукава были длинны по тогдашней моде. Шляпу украшали перья, ворот был отделан драгоценными камнями.
– Джейн! – Он положил руки на ее плечи, поцеловал и прижал к себе.
– Довольно, – сказала она. – Что вы желаете мне сказать?
– Сказать тебе! Да то, что в мыслях я говорил тебе уже тысячу раз. Оставь все это убожество, и пойдем со мной…
– Мой отец не обрадовался бы, услышь он, как вы отзываетесь о его доме, милорд.
– И все же, Джейн, если бы ты увидела дом, который я приготовил для тебя, то не устояла бы.
– Милорд, если бы вы убрали руки и не дотрагивались до меня, общение с вами доставило бы мне большее удовольствие.
– Ты жестока, Джейн.
– Нет, просто любопытна.
– Так ты заставляешь меня танцевать под свою дудочку только… из простого любопытства?
– Да, я слишком любопытна. А вы чересчур влюбчивы. Если бы я не была любопытна, а вы не были бы так влюбчивы, то мы бы с вами никогда не встретились.
– Ты имеешь в виду, что наша встреча для тебя ничего не значит, тебе просто стало любопытно?
– А как же может быть иначе, если я вас едва знаю?
– Джейн, тебе просто нравится дразнить меня. Иди сюда, подальше от света, и поцелуй меня. Позволь мне показать тебе, какой бы у тебя могла быть жизнь со мной.
Она рассмеялась.
– О, это я знаю очень хорошо. Я бы, несомненно, жила в апартаментах в одном из тех серых домов на другой стороне реки, куда бы вы отвезли меня и через недельку-другую бросили.
– Бросил бы!..
– Да, бросили бы. И если бы я вас спросила: «Куда вы сейчас направитесь, сэр?» – вы бы ответили: «Найти другую, такую же простушку, как ты». Именно так, если бы вы были искренни. Вы думаете, что я родилась только вчера? Нет. Не приближайтесь ко мне! Если вы сделаете это, я закричу. Мой отец в обеденном зале. Он спустит собак…
– Почему тебе нравится унижать меня? Пресвятая Богородица, я еще никогда не терпел подобного. Разве это не говорит о том, как я тебя люблю?
– Говорит. Но говорит еще и о том, что у вас очень большие сомнения.
– Послушай, Джейн…
– Слушать вас, когда вы даже не назвали мне своего имени!
– Ты все равно узнаешь его рано или поздно. И тогда пожалеешь, что так оскорбляла меня…
– Скажите на милость! – насмешливо проговорила Джейн. – Так, может, вы Его светлость король?
Он смешался, ибо желание заставить ее поверить, что так оно и есть, было настолько велико, что он не стал возражать.
– Я слышала, – продолжала она, – что король очень любит бывать в обществе своих подданных-женщин. Здесь, в Сити, говорят: «Прячьте своих жен и дочерей, сюда идет король». Но вы не король…
– Ты в этом уверена?
– Конечно. Говорят, что нет такой женщины на свете, которая могла бы сказать ему «нет». Ну а разве я не женщина? И тем не менее с легкостью отказываю вам. А это значит, что вы не Его светлость…
– Тебе нравится дразнить меня.
– Так же, как вам нравится преследовать меня.
– Джейн, разве ты не можешь полюбить меня хоть немного? Я бы дал тебе все, что пожелаешь. Джейн, подумай об этом… великолепные драгоценности… жизнь при дворе… все!!!
– Все, кроме брака.
– Я не сказал, что не женился бы на тебе.
– Но вы не сказали и обратного.
– Послушай, Джейн, но если ты настаиваешь…
– Я настаиваю? Это вы, а не я проявляете настойчивость.
– Давай кончим эти шутки. Я обожаю тебя, Джейн.
– Правда доставила бы мне большее удовольствие, чем ваше обожание. Если вы готовы сделать мне достойное предложение, то почему бы вам не отправиться в дом моего отца, а не в эти конюшни? Ответ простой. Вы хотите соблазнить меня, а затем бросить. Вполне возможно, что у вас уже есть жена…
– Клянусь…
– Что вы не женаты? Тогда одну тайну я раскрыла. Вы не король. И кажется, с меня достаточно – стало прохладно, к тому же мой отец изобьет меня, если обнаружит, что я разговариваю с влюбленным джентльменом, каков бы ни был его сан при дворе. Спокойной ночи, сэр.
– Джейн! – Он схватил ее за руку.
– Позвольте мне уйти.
– Не позволю. Ты думаешь, что можешь приходить сюда, чтобы дразнить меня подобным образом? Дай мне твои губы. Пресвятая Богородица! Они прекрасней, чем я когда-либо мечтал. Ну же, Джейн, пойдем со мной, и ты никогда об этом не пожалеешь.
Она вдруг испугалась, поняв, как было безрассудно поддаваться своей склонности к приключениям. Он, неожиданно приподняв ее, прижал к себе, а она беспомощно колотила крошечными кулачками в его грудь, что вызывало у него счастливый смех.
– Ну, и что ты теперь сделаешь? Смотри, я бы мог перекинуть тебя через плечо и унести.
– Отпустите меня сейчас же!
– Что? Когда ты в моей власти? Не отпущу до тех пор, пока не добьюсь своего, и после этого ты, возможно, уже не захочешь расстаться со мной.
– Ненавижу вас! – воскликнула она и ударила его ногой, так как он все еще держал ее на весу.
От неожиданности он вскрикнул, а она, воспользовавшись случаем, надвинула ему на глаза украшенную перьями шляпу и еще раз ударила ногой, после чего он, согнувшись вдвое от боли, выпустил Джейн. Она побежала к дому.
Запыхавшись, смеющаяся Джейн упала на руки Кейт, стоявшей в дверях на случай, если нужно будет предупредить, что идет отец.
– Закрой дверь, Кейт! Запри на засов. Пресвятая Дева, я чуть было не погибла! Он перекинул меня через плечо… Ведь так меня можно было и унести! Кейт, я дура. Я сама во всем виновата. – Ей было смешно, но она говорила серьезно. – О, Кейт, как смешон он был! Я спросила его, уж не король ли он, так он попытался заставить меня поверить, что так оно и есть.
– Тс-с-с! Ваш отец шевелится. Лучше тихонько проскользните наверх, голубушка, а то мне придется поплатиться своей спиной. Да и вам достанется, если он пронюхает, что мы затеяли.
– Никогда больше не позволяй мне выходить и снова встречаться с ним! – сказала Джейн. – Он опасен.
* * *
Уильям, лорд Гастингс, был недоволен своими успехами у дочери купца. Вся эта история выглядела досадно непристойной. Он ведь уже не юноша – любитель приключений, чтобы позволять себе втянуться в подобную игру. Девушка дерзка, она вполне может сделать из него дурака. Складывалась нелепая ситуация, когда гофмейстер королевского двора, глава монетного двора, барон и друг короля, человек зрелого возраста – ему было около сорока – вынужден околачиваться в темноте во дворе купца да еще получать тумаки от его дочери…
Устав охотиться за нею, не раз и не два он решал, что с него достаточно, но никак не мог забыть эту девушку. Повеса и распутник, он следовал велениям моды, а в тот момент в моде была неразборчивость в средствах достижения цели. Он был не из тех, кто признавал себя побежденным, и был полон решимости больше не попадать в столь унизительное положение. Лорд Гастингс надеялся на помощь служанки, Кейт, которой пригрозил, что подвергнет ее наказанию за распутство, с позором проведет по улицам города или пригвоздит к позорному столбу за воровство. «Или, – сказал он ей, – я напущу на тебя моих людей… крепких малых… целый десяток!» Это испугало ее больше всего, и он почувствовал уверенность в том, что она окажет ему необходимую помощь.
План был прост, и он немедленно собирался его осуществить. Завернувшись в длинный плащ, ибо для этой цели он оделся в самую простую одежду, и покинув свои апартаменты в Вестминстерском дворце, лорд Гастингс поспешил к реке, где нанял лодочника и переправился в Саутуорк.
Он сидел в лодке, прислушиваясь к всплескам воды под веслами, и глядел вдоль реки на мост и за него, туда, где высились величественные каменные стены Лондонского Тауэра. Вдоль северного берега тянулись изысканные старые особняки, окруженные огородами и фруктовыми садами, спускавшимися к реке. Но его интересовал не благодатный северный берег – у него было дело на заброшенном южном берегу, и как только лодка причалила к берегу, он выпрыгнул из нее, сунул лодочнику монету и поспешно углубился в улицы Саутуорка. Рот его искривился в усмешке. «Очень скоро, госпожа Джейн, вы будете совсем не такой высокомерной».
Да, в Саутуорке она научится быть послушной, как научились многие женщины до нее.
Шагая по узким улицам, он знал, что через зашторенные окна за ним наблюдают. Он увидел женщину с бесстыжими глазами, под плащом у которой не было ничего, насколько он мог судить, она направилась было к нему соблазняюще улыбнувшись. Он равнодушно отстранил ее, ведь он не был новичком в Саутуорке.
Лорд Гастингс подошел к высокому дому, отличавшемуся опрятностью, которой явно недоставало соседним домам, поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Ему сразу же открыла упитанная девушка лет двадцати. На ней был чепец, украшенный рюшами, и платье с низким декольте. Она присела в реверансе, зная, что перед ней знатный вельможа и покровитель этого дома; она ожидала, по меньшей мере, поцелуя, но занятый мыслями о Джейн Уэйнстэд, он не обратил на нее внимания.
– Проводите меня к вашей госпоже, – сказал он коротко.
Девица, надув губки, попросила его войти и проводила в небольшую комнату, которая вполне могла бы принадлежать дому состоятельного человека среднего сословия. Пол был устлан чистым тростником, а драпировки были не из обычной шерстяной материи, а представляли собой тканые гобелены, на которых были изображены сцены из французских войн, которые вел Генрих V, к удовольствию своих соотечественников. Здесь же были представлены битвы при Арфлере и Авенкуре. Но Гастингс даже не взглянул на них. Он уже видел их прежде.
В комнату вошла женщина средних лет с серебряным крестом на груди, очень опрятно и просто одетая. У нее был облик пуританки, который, казалось, окружавшая ее обстановка должна была подчеркивать. Все, кто имел с ней дело, называли ее «мадам». Она является главой этого заведения, скрываясь под именем таинственной миссис Би.
Сейчас она обаятельно улыбалась.
– Горю желанием узнать, что требуется высокочтимому лорду – сказала она. – Но прежде должна сообщить, что в доме есть одно очаровательное приобретение: девушка четырнадцати лет – настоящая Венера и почти девственница.
– Нет, – сказал Гастингс. – Я пришел сюда просить вас приготовить для меня апартаменты.
– Апартаменты, милорд?
– Вот именно! – раздраженно подтвердил Гастингс. – Я знаю, это будет стоить дорого, я готов заплатить. Апартаменты должны быть самыми лучшими из того, что у вас есть. Приготовьте их для меня и одной леди.
– Вы приведете сюда леди, милорд?
– Да, и возможно, сегодня же ночью. А может быть, завтра. Все должно быть готово к моему приходу. Вам понятно?
– Да, милорд, но…
– О деньгах не беспокойтесь, любезнейшая. Расплачусь сейчас же.
– О, – сказала мадам, – я предоставлю вам самые лучшие апартаменты, прикажу их убрать и хорошенько проветрить. Они вам надолго понадобятся, милорд?
– Этого я пока не знаю.
– Скажем, до дальнейших распоряжений, милорд?
– Да, скажем так, – ответил Гастингс. – И еще один вопрос… Леди может…
– Испытывать легкое недомогание, когда прибудет сюда?
Мадам пригладила свой и без того аккуратный воротник. Она просто гениальна. Самые распутные приключения выглядели у нее благопристойно; похищение, если это дело поручалось ей, обставлялось столь торжественно, словно это была церковная церемония.
– Я вижу, вы готовы помочь мне, – сказал Гастингс и положил деньги на стол.
– Милорд, – ответила мадам, – в обычаях нашего заведения удовлетворять наших клиентов.
Гастингс ушел, напевая что-то себе под нос. Все оказалось чрезвычайно просто. Наняв лодку, он очень скоро пересек реку и поспешил в северном направлении, никуда не заходя, пока не достиг Баклерсбери. Гастингс остановился перед лавкой, в окне которой было выставлено множество ярких флаконов и пузырьков. Спустившись вниз по трем каменным ступенькам, он открыл дверь и вошел в небольшое помещение, наполненное запахами мускуса и трав.
Аптекарь Леппус, небольшого роста сухощавый человек, услышав, что открылась дверь, возник из темноты. Он бросил цепкий взгляд на лорда Гастингса и подобострастно поклонился. Ему приходилось оказывать услуги многим придворным джентльменам, и он сразу же признал в Гастингсе одного из них. Кожа у Леппуса была коричневого, как грецкий орех, цвета, а зубы – желтые, на лице выделялся длинный крючковатый нос, над черными блестящими глазами нависали брови. При дворе ходили слухи, что он не просто аптекарь: на его любовные снадобья можно было положиться, если требовалось склонить к амурным делам самого безразличного. Снабжал он и ядами, при этом никогда не задавал вопросов, только требовал больших денег. Было известно, что сам король покровительствует Леппусу и что он очень богат. Он слыл магистром магии. Леппус мог приготовить питье из трав, которое вылечивало женщин от бесплодия, а если они не желали иметь ребенка, предлагал средства, прерывающие беременность. Имелись у него и снотворные капли, которые, напоминал он с хитрым взглядом своему клиенту, могут привести к смерти, если дать двойную дозу. С помощью трав он мог улучшить цвет лица или заставить глаза блестеть ярче, мог восстановить ослабевающее желание. Леппус делал для своих покровителей восковые фигурки их врагов – если пронзить такую фигурку особой булавкой, человека можно было сжить со света; имелись у него слезы и пот мучеников, которые он продавал в дорогих сосудах, – они служили талисманами против чумы и напастей…
Присмотревшись, Леппус узнал милорда Гастингса и пробормотал, что горит желанием услышать, чем он может служить столь знатному вельможе.
Гастингс последовал за стариком во внутреннюю комнату и там опустился на стул. Леппус остался стоять спиной к свету, наблюдая за его лицом. «Интересно, что ему нужно? – думал про себя Леппус. – Сильная доза снотворного для соперника? Снадобье для возбуждения несговорчивой служанки?» Его забавляли проблемы, занимавшие придворных этого беспутного двора. Власть над их прихотями доставляла ему удовольствие. Какая была Леппусу разница, кто сидит на троне – Эдуард или Генрих? У него всегда были клиенты, готовые с радостью воспользоваться его ремеслом и купить его товар.
– Леппус, мне нужно снотворное. Леппус кивнул.
– Не очень сильное, милорд?
– Снотворное, которое можно незаметно подсыпать в стакан вина, и чтобы никто не узнал…
– Понимаю. Понимаю. У меня как раз есть такое.
С этими словами Леппус прошел в другой конец комнаты, встал на стул и достал с полки бутыль с белым порошком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36