Джейн в ужасе уставилась на Дорсета. Гастингс и так не выходил у нее из головы.
– Я не смогу, Томас, – быстро проговорила она.
– Почему бы и нет? Гастингс любил Эдуарда. Он любит и сына Эдуарда.
– Он друг герцога Глостерского, и ты очень хорошо это знаешь.
– Ему гораздо больше хочется быть твоим другом, чем другом герцога.
– Я не понимаю тебя. – Джейн дрожала, и хотя ее глаза сверкали, она была очень бледна.
– Одно твое слово, Джейн, и Гастингс послушает тебя. Ты могла бы поговорить с ним.
– И что же я ему скажу?
– Своими нежными словами ты могла бы перетянуть Гастингса на нашу сторону.
– Я не могу этого сделать, Томас.
Он едва не ударил ее, но сдержался. Укрощал ее прежде, укротит и теперь.
– Разве тебе не больно видеть меня униженным?
– У меня сердце разрывается, когда я вижу тебя в таком положении.
– Слишком уж ты горда для человека, у которого разрывается сердце. Ты обрекаешь меня на смерть. Позволь сказать тебе, что именно такой будет моя участь, если мне не удастся бежать во Францию, когда Ричард окажется на троне. Ты обрекаешь на смерть и маленьких принцев. А тебе стоит сказать лишь слово и улыбнуться человеку, который сделает все, о чем бы ты его ни попросила, и мы спасены.
– Ты думаешь, Гастингс оставит Ричарда ради вас, если я попрошу его?
Как бы ей хотелось подавить сейчас свое волнение и не думать о Гастингсе как о возлюбленном! Потом она сказала бы ему: «Ну вот! Вы когда-то предали меня. Теперь я предала вас!»
– Ты привлечешь его на нашу сторону… если станешь его другом.
– Другом? Что ты имеешь в виду?
Он не ответил, и она в неистовстве обернулась к нему:
– Как ты смеешь предлагать мне такое? Я всегда, наверное, была тебе безразлична. Ты говоришь, стать его другом? Его подругой? Я ненавижу тебя!
– Ты ведешь себя как ребенок, Джейн. – На губах Дорсета играла холодная усмешка. – И к тому же, ей-богу, ты неправильно меня поняла. Я сказал: «Стань его другом», и именно это я имел в виду. Ты говоришь, что ненавидишь меня. Бог мой! Сейчас ты возьмешь свои слова обратно. – Он притянул ее за плечи. – Тебя же тянет к нему. Ты – бесстыдная шлюха. Ты устала от меня, и тебя тянет к Гастингсу.
Джейн с безумной яростью колотила кулаками по его груди.
– Ненавижу тебя! – кричала она, почти рыдая. – Ненавижу!
– Как это похоже на тебя, Джейн! Ты говоришь, что ненавидишь меня, а сама ведь любишь меня. Ты утверждаешь, что и Гастингса ненавидишь. Может, тебе неведома разница между любовью и ненавистью?
Постепенно она успокоилась, он притянул ее к себе и, нежно перебирая пальцами ее волосы, говорил:
– Разве я не самый ревнивый из мужчин? Разве я не предпочел бы страдать от мук забвения или умереть, чем допустить то, что ты должна сделать… то, что пришло тебе на ум?
Она попыталась высвободиться, но он не отпустил ее.
– Ты могла бы поговорить с ним, даже пообещать ему что-нибудь. Что значат обещания, когда человек доведен до отчаяния?.. Можно сказать ему, что Стиллингтон и герцог Глостерский сговорились и состряпали эту историю с женитьбой короля. Ручаюсь, верный Гастингс будет искренне предан маленькому королю, если ты его о том попросишь.
– Но они вовсе не состряпали эту историю, Томас.
– Прекрасно. Пусть себе Ричард продолжает идти к своей подлой цели. Мне что за дело. Но я не могу оставаться здесь и попытаюсь бежать. Меня, несомненно, схватят, водворят в Тауэр и будут пытать. А когда потом они захотят убить меня, то выведут на Тауэр-Грин, и ты, Джейн, будешь там, будешь смотреть, как моя истекающая кровью голова скатится на солому… Ты пожалеешь тогда, что не сделала ничего, чтобы спасти эту голову, которую когда-то любила, ведь ты действительно любила меня, Джейн.
– Я все еще люблю тебя, – промолвила Джейн.
– Нет, ты не любишь меня. Теперь я это знаю. Беда, как известно, не приходит одна. – Он поцеловал ее и потянул на кровать. Ему хотелось удостовериться в том, что он не утратил своей власти над ней. – Джейн, я слишком многого от тебя хочу. Ты не должна больше приходить сюда. Это очень опасно.
Он склонился над ней и вначале нежно поцеловал в шею, затем, изображая страсть, стал целовать ее все неистовее. С полуприкрытыми глазами она отвечала на его поцелуи. Приближался момент, когда для них не будет ничего, кроме неудержимого стремления друг к другу.
– Джейн, любимая, – прошептал он. – Ты привлечешь Гастингса на нашу сторону?
И тогда она ответила, что сделает все, о чем он ее просит.
– Бог мой, Джейн, – с облегчением вздохнул Дорсет, – я знал, что ты и вправду меня любишь. Я верил, что ты не подведешь меня.
* * *
Джейн одевалась с особой тщательностью, и выглядела она на редкость прекрасно. На ней было платье ее любимого голубого цвета, восхитительные волосы ниспадали на плечи. Ее возбуждало и радовало то, что она решилась склонить Гастингса к предательству. Ей казалось, что она изменилась с тех пор, как очутилась при дворе. Она – добросердечная, веселая и покладистая женщина – замышляет месть, и мысль об этом доставляет ей удовольствие. Как приятно сыграть с ним злую шутку, такую же, как он пытался проделать с ней много лет назад!
«Я грешница, – подумала Джейн, – я и вправду такая скверная, как говорят обо мне проповедники у собора Святого Павла».
Этим утром она как бы случайно встретила Гастингса, направлявшегося в замок Бейнард на совещание с Ричардом. Он поклонился, при виде ее лицо его осветилось радостью.
Джейн сказала ему:
– Добрый вам день, милорд! Прозвучало это гораздо любезнее, чем обычно.
– Добрый день, Джейн, – ответил он и добавил: – Ты выглядишь расстроенной. Что-нибудь случилось?
На его губах играла мягкая улыбка, а взгляд выражал острую тоску и горячую готовность помочь ей.
– У меня столько всяких проблем, милорд. А я глупая женщина, и у меня нет никого, с кем бы я могла их обсудить.
Это звучало как приглашение к разговору, и Гастингс не преминул им воспользоваться.
– Может быть, я смог бы тебе чем-то помочь?
Она возликовала, видя, с каким рвением он стремится прийти ей на помощь. Ведь она теперь никто, и все же он рад услужить ей. Он не смеялся над тем, что она лишилась своего влияния. Несомненно, в Гастингсе было что-то хорошее, но она не даст себя обмануть. Джейн не забыла прошлого и не позволит своей ненависти ослабеть.
– О, милорд, я не смею посягать на ваше время.
– Посягать на мое время!
Она заметила, что глаза его потеплели: в его взгляде читалось многолетнее страстное стремление к ней, в нем светилась такая надежда, какой она никогда прежде не видела.
– Когда, Джейн? – спросил он.
– Вы хотите сказать, милорд, что можете найти время для разговора со мной?
– Может быть, придешь сегодня и мы вместе поужинаем? Это доставило бы мне величайшее удовольствие.
– Вы добры ко мне. Но я полагаю, что если учесть все…
– Прошу тебя, Джейн, не вспоминай об этом. Мы должны забыть прошлое. Так я жду тебя в четыре часа?
Она заколебалась, чувство стыда заставляло ее отступить.
– Прошу тебя, Джейн, – настаивал он. – Ты даже не представляешь, какую радость мне доставишь!
Затем он вынужден был уйти, ведь нельзя же заставлять герцога Глостерского ждать.
А Джейн вернулась в свой дом у реки, где она жила с тех пор, как Дорсет стал скрываться. Встреча с Гастингсом глубоко взволновала ее. «Кем я стала?» – спрашивала она себя вновь и вновь. Ей казалось, что она похожа на животное, меняющее кожу, чтобы приспособиться к среде, в которой живет.
Рядом с могущественным королем Эдуардом она чувствовала себя безмятежно спокойной, никогда не вмешивалась в государственные дела, просила за тех, кто попадал в беду: нежная, добрая, остроумная Джейн Шор. Но сейчас, влюбившись в интригана Дорсета, она сама погрязла в интригах. Где та добрая, всепрощающая Джейн? Теперь она радуется возможности отомстить за давнишнее оскорбление. А к отмщению ли она стремится? Зачем ей нужен Гастингс?
Она должна быть хитрой, осторожной и смелой. За ней следят шпионы, посланные герцогом Глостерским, самым влиятельным и, как говорят, самым безжалостным человеком в Англии. Ощущение опасности подстегивало ее, и потому она трепетала от возбуждения, готовясь посетить лорда Гастингса.
Джейн пришла в его апартаменты в назначенное время. Один из слуг, одетый в блестящую ливрею, церемонно впустил ее. Джейн тут же окружили кланяющиеся мужчины и женщины, которым, очевидно, сказали, что их хозяин ожидает очень важную персону. Затем она увидела Кейтсби, друга Гастингса. Он узнал Джейн, поклонился ей и тут же ушел. «Интересно, – подумала Джейн, – когда двор начнет шептаться по поводу того, что Джейн Шор и лорд Гастингс находятся в интимных отношениях?»
Появился сам Гастингс; безукоризненно одетый, он выглядел очень изысканно. Годы смягчили черты его лица. Он приветливо улыбался, но был очень бледен, и Джейн заметила, что его щека нервно подергивается.
– Джейн, как это мило, что ты пришла!
– Нет, милорд, это вы очень любезны, что приняли меня. Он махнул рукой, отпуская слуг, и когда они остались одни, сказал:
– Почему бы тебе не называть меня Уильямом, коль скоро мы собираемся стать друзьями?
Она засмеялась:
– Друзьями! После стольких лет… Уильям?
– Многих напрасных лет. Слишком многих, чтобы принимать их во внимание. – Он проводил ее в небольшую, но элегантно обставленную комнату. – Но годы пощадили тебя, Джейн, – добавил он.
– Да и вас тоже.
– Как мило с твоей стороны говорить мне это. Но давай же пройдем к столу, и я велю немедленно подавать ужин.
Она села за стол, а он дернул за шнур колокольчика. Слуги подали разнообразные блюда. Все было просто превосходно, словно Гастингс хотел сказать: «Вот смотри, и я могу развлекать тебя так же, как это делал король».
Джейн заметила, что он не мог удержаться, чтобы не сравнивать себя с королем; несомненно, он питает большие надежды и считает этот ужин тет-а-тет началом отношений, к которым он так давно стремится.
Молчаливые, бесшумно ступающие слуги и служанки внесли украшенных перьями жареных павлинов. За ними последовали перепела и жареные фазаны, утки и филей говядины. Были тщательно подобраны лучшие вина. Все было так, словно он хотел показать себя эпикурейцем, видевшим смысл жизни в утонченных удовольствиях.
Пока они ели, Гастингс поддерживал легкий разговор, и лишь после того как были отпущены слуги, он положил локти на стол и, серьезно посмотрев на нее, спросил, не чувствует ли она себя одинокой, ведя такой замкнутый образ жизни.
– Замкнутый образ жизни? – переспросила она. – Откуда вы знаете, как я живу?
– Я делаю выводы. Скажи мне, нет ли у тебя…
– Покровителя? – Она беспечно рассмеялась. – У меня нет, зато у Англии есть.
– Я рад этому, Джейн. Я надеялся…
Она постаралась перевести разговор на другую тему.
– Милорд… Уильям, сейчас наступили смутные времена. Он пожал плечами.
– Протектор Англии – сильная личность, а Англия, как и ты, Джейн, нуждается в сильном покровителе.
– Но ведь у Англии есть король, разве не так?
– Он всего лишь маленький мальчик. Джейн, я о многом хотел бы поговорить с тобой, и я пытался сделать это с тех пор, как ты пришла, но, поверь, это нелегко. Ты знаешь мои чувства к тебе. С самого начала…
– О, Уильям, как все это напоминает мне прошлое! Я вспоминаю то время, когда была юной девушкой и мой отец водил меня смотреть на торжественные процессии.
– Я участвовал в одной из них.
– Вы посмотрели на меня… и так все началось.
– Джейн, ведь ты бы не согласилась на этот ужин со мной, если бы не считала меня своим другом?
– Я ваш друг, Уильям.
– Ты же понимаешь, что мне от тебя нужно нечто большее, чем дружба.
– Тогда, Уильям, давайте говорить откровенно.
– Именно этого я хочу.
Гастингс поднялся, подошел к ней и наполнил ее бокал. Он положил руку на обнаженное плечо Джейн. Рука Гастингса была горячей, а прикосновение – ласковым. Она подняла его руку и отвела в сторону.
– Да, – промолвила она, – давайте поговорим.
Он придвинул свой стул поближе и облокотился на стол, наблюдая за ней.
– Эта ночь, – наконец проговорил он, – счастливейшая в моей жизни, с тех пор как Эдуард привел тебя ко двору. Ты должна верить мне, Джейн. Я никогда не переставал корить себя за то, что сделал. Простишь ли ты меня, Джейн?..
Она слегка прикоснулась к его руке, а он схватил ее руку и задержал в своей.
– Вы просите прощения у меня? – спросила она. – Но я сама должна просить прощения у вас. Я относилась к вам враждебно, злобно упрекала вас. Поэтому прошу, давайте не будем просить прощения друг у друга.
– Твои слова всегда ранили меня, – ответил он, – но я никогда не забуду, что у тебя в руках были иные, более сильные средства, которые ты могла бы использовать против меня. Другой на твоем месте загубил бы мою карьеру. Ведь Эдуард прислушивался к твоему мнению, разве не так? Люди говорили, что во времена Эдуарда двор был тебе обязан многим больше, чем кому-либо другому в стране. В твоей власти было сделать так, чтобы меня разорили и изгнали из двора. О, Джейн, ты не только самая милая, но и самая справедливая женщина.
Ее глаза внезапно наполнились слезами.
– Нет, – быстро молвила она и сразу же почувствовала себя несчастной и пристыженной.
– Да, – настаивал он. – Нет такого человека в Лондоне, который бы не согласился со мною. Ты самая прелестная из женщин, и я люблю тебя.
Она не смела взглянуть на него.
– Нам еще о многом надо поговорить, – запинаясь, произнесла она. – Не забывайте, Уильям, что это я пришла поговорить с вами.
– Ты пришла сюда, чтобы рассказать мне о своем одиночестве, Джейн. Я тоже одинок. Почему бы нам с тобой не утешить друг друга, если мы в этом так нуждаемся? – Он вдруг рассмеялся. – Утешить! Разве то, что мы могли бы дать друг другу, не дурно называть утешением? Разве о райском блаженстве можно говорить как об утешении? Давай забудем прошлое, Джейн.
– Тогда мы были совсем другими людьми, Уильям. «Да, – подумала она, – мы были совсем другими. В то время я не пришла бы к нему с такой целью. Тогда я была честна и у меня было чувство собственного достоинства. Но я изменилась, так же как и он; только он – в лучшую сторону, а я – в худшую. Дорсет изменил меня, довел до звероподобного состояния. Женщина не должна позволять так себя использовать».
А он продолжал говорить, прося прощения за того Гастингса, который в дни своей безрассудной, полной приключений молодости пытался похитить ее и для этого строил опасные планы. Он закрыл лицо руками.
– И вот тогда я потерял тебя, Джейн, на многие годы. Я виноват в своей жестокости, я виноват в том, что мстил ювелиру. Как часто я терзался мыслями о том, что сам отдал тебя Эдуарду! Я, добровольно и совершенно по-глупому, отдал ту, которую страстно и нежно любил.
– С этим покончено, и все забыто, – мягко сказала Джейн. – Мы уже не молоды и не безрассудны.
– А поскольку мы уже не молоды и не безрассудны, давай не упускать предоставленный нам случай.
– С такими вещами не стоит торопиться. Я пришла сюда поговорить не о себе. Я хочу попросить вашего совета. Я в смятении. Прошу вас, Уильям, помогите мне с этим делом, и тогда… может быть, мы сможем подумать и о… нас самих.
Она увидела, как в глазах его блеснула надежда. Разве она не сказала ему: «Помоги мне в этом деле, и я стану твоей любовницей»? Неужели она выразилась так откровенно грубо? Что с ней стало, если она трепещет при мысли об объятиях этого человека?
– Скажи мне, дорогая, что тревожит тебя? – спросил Гастингс.
– Маленький король, Уильям. Ведь он, по сути дела, не более чем узник в Тауэре.
– Нет, нет, Джейн. Он не узник. Он находится в государственных апартаментах в ожидании коронации.
– А его мать, его брат и сестры содержатся в святилище женского монастыря?
– Содержатся в святилище? Не забывай, что они там по собственному желанию.
– Потому что боятся выйти оттуда. Гастингс пожал плечами:
– Королева виновата в том, что замышляла мятеж. Это стало ясно, когда она поспешно бежала в монастырь, узнав, что ее план сорвался.
– Замышляла мятеж?
Щеки Джейн разрумянились. Вино возбуждало ее, оно оказалось крепче, чем она думала, и Джейн подозревала, что Гастингс знал об этом. Она вдруг вспомнила о снотворном, которое он вручил Кейт. Конечно, она должна помнить обо всем, чтобы не наделать глупостей.
– Мятеж против кого? Против короля? Или его дяди? Тут есть разница, и вы должны это понимать.
– Нет, Джейн, разницы нет. Умоляю тебя, дорогая, если ты собираешься говорить об этих вещах, говори потише. Шпионы есть повсюду. Не забывай о том, что совсем недавно ты была в самых дружеских отношениях с одним из членов семьи королевы.
Джейн зарделась, а он поспешил добавить:
– Прости меня, Джейн. Ведь с этим покончено, не так ли?
– Не говорите больше об этом.
– Хорошо, не буду. Но помни, дорогая: ты вне подозрений до тех пор, пока будешь вести себя благоразумно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36